Мы его потрясли, ничего конкретного он не сообщил, дела как дела, все в норме, но мне кажется, между ними был далеко не такой мирный разговор, как сообщал сам Олег Константинович. Известно, что банк каким-то чудом выкрутился после прошлогоднего кризиса, судя по его балансу, без поддержки извне он никак не мог этого сделать и поддержки немалой. Мне кажется, тут не обошлось без нашего покойного депутата, и тому есть кое-какие подтверждения, по смете расходов.
- Так, что дальше?
Оперативник кашлянул.
- В половине первого Глушенко отправился обедать в ресторан "Любава", где находился до двух часов трех минут, точно, на выходе это запомнил швейцар, Глушенко сверял свои часы в его присутствии. Интересно, что в этот самый момент его застало сообщение пейджера. Глушенко пользовался сотовым принципиально только так, чтобы звонить самому, никому не давал его номер. Большинство коллег по работе его и в самом деле не знают.
- Это важно. Поехали дальше.
- В два десять он вернулся в контору, где проработал еще примерно час, после чего ему был сделан звонок из не установленного пока места неизвестным лицом, предположительно, его хорошим знакомым. Глушенко говорил долго, повесил трубку и некоторое время продолжал работать, именно: звонил по адресам своим компаньонам: Юрскому и Варенцову. С последними была так же проведена беседа и так же без особой пользы, хотя Юрский и обмолвился о том, что Глушенко его подставил года два назад. Мы потом прошлись по документам, именно в это время Глушенко построил свой коттедж на Березовой. Но сейчас отношения между ними вполне сносные, подтверждено Юрским документально. Тоже и у Варенцова, вообще, они говорят примерно одно и тоже.
- Варенцов, кажется, прибыл сюда из Москвы?
- Да, боевой помощник депутата Глушенко, имеет судимость за мошенничество, два года в Бутырке, против него тогда же следствие выдвинуло обвинение в подлоге, но адвокаты Варенцова его отвели с легкостью.
- Интересная личность, главное, запоминающаяся, - следователь хмыкнул. - Есть по нему еще что-то?
- Да, немного. Разведен, детей нет, сейчас работает управляющим фирмы "Эль-икс инжиниринг", двенадцать процентов внутреннего пакета акций, член консультативного совета, пользовался особым доверием Глушенко, насколько нам стало известно.
- У Юрского больше акций? - неожиданно спросил следователь.
- Да, двадцать процентов, он, как-никак, зам.
- Понятно. Зам, так зам. Далее по графику Глушенко что?
- В два тридцать пять он сообщил секретарю о своем намерении "развеяться перед предстоящей встречей", цитирую почти дословно, у секретаря очень хорошая память.
- Встреча с Павленко, исполнительным секретарем из мэрии, так, да? - в ответ - короткий кивок, следователь коротко выдохнул и задал новый вопрос: - Он так часто "развеивался": один, без телохранителя и связи с внешним миром?
- У него же был пейджер. Мы проверили, сотовый он действительно взял с пустыми аккумуляторами, явно намерения звонить не было. А может, просто забыл зарядить или сменить на новый комплект. Развеивался же он практически регулярно. Есть у него одно знакомая, к которой он периодически наведывался именно с этой целью. Она живет неподалеку от места его работы, некая Софья Анатольевна Воробьева. К сожалению, ничего непосредственно из ее уст выяснить не удалось, вот уже третий день как ее нет дома. Как сквозь землю провалилась. Ни соседи, ни знакомые не могут понять, куда она могла так надолго отлучиться. Я предполагаю...
- Это понятно. Кто из вас отрабатывал Воробьеву? Вы, Конюхов?
Оперативник неуверенно пожал плечами:
- Вообще-то мы оба... Максим по работе, я по знакомым и соседям, потом еще заглянул в офис Глушенко, да, секретарь в курсе ее существования, об отношениях шефа с Сонечкой, как он выразился, ему прекрасно известно. В вечер смерти Глушенко к нему приходил финдиректор фирмы Сергей Львович Мотылек, они вместе обзванивали всех, с кем мог связаться запропастившийся шеф. Тогда, по выражению, секретаря, тайна всплыла на свет.
- Тайна Полишинеля, как я понимаю?
- Именно. Все знали, но делали вид.
- И обеспокоились только тогда, когда все сроки прошли. Замечательная команда.
- Предполагалось, что Глушенко мог заехать на встречу и так, он уже устраивал подобное несколько раз, в том числе и для проверки подчиненных "на вшивость". А потом нерадивых тут же выкидывал. Дисциплина у него была железная. Когда шеф исчез, все упорно делали вид, что так оно и должно быть. Финдиректор осмелился два раза потревожить его звонками на пейджер, но он сам и не надеялся на какой-то ответ.
- Значит, все надеялись, что встреча все же состоялась. О чем предположительно должен был вестись разговор?
Вместо Конюхова ответил Громушкин:
- Предполагалось обсудить движение федерального трансферта, который должен получить регион, часть из тех денег должна была пройти через банк "Анатолия", с руководством которого у Глушенко налажены прекрасные связи.
- Остальное понятно. Только связи эти с директором банка Вагитом Караевым, держатся более на чувстве долга, мы это уже обсуждали. За спасение от августовского кризиса. Мне тут буквально только что поступила интересная бумага из Счетной палаты. Она в декабре прошлого года производила проверку деятельности банка, выявила некоторые нарушения, пожурила, но и только. В частности, пожурила за то, что на его счетах оказалось двадцать три миллиона долларов "лишних" денег. Так что "раскрутка" федеральных денег - просто небольшая, но приятная обязанность банка и лиц из администрации города.
- И ничего, - горько произнес Громушкин.
- Ну, почему же. Двоих заместителей Караева все же сняли. Как не справившихся со своими обязанностями. Я полагаю, если мы и дальше будем вкапываться в это дело, нас отправят в долгосрочный отпуск с той же формулировкой. Более всего досадно то, что "Анатолия" финансирует деятельность так называемой "каратозовской" преступной группировки, вместе с тем самым Рамилем Османовым по прозвищу "Гамлет", которого мы отпустили ни с чем в прошлом году.
На несколько мгновений опергруппа предалась не слишком приятным воспоминаниям. Громушкин побарабанил пальцами по столу, но спохватился и быстро убрал руку. По истечении казалось бесконечного срока снова заговорил старший следователь.
- Вернемся к убийству, - с небольшой охотой произнес он, было видно, что ему не слишком приятно вдаваться в подробности дела, которое с самого начала обещало быть долгим и тяжелым. - Конечно, всем и так ясно, что к одним и тем же людям нам придется возвращаться неоднократно, чтобы спросить одно, выяснить другое, нажать и попросить согласиться с фактами и так далее и тому подобное. В деле и так слишком много неясного, и я не думаю, что кто-то нам будет стараться помочь, скорее уж наоборот, - следователь посмотрел на Громушкина, тот быстро кивнул в ответ. - Единственная, хотя и противоречивая зацепка - сам убийца.
При этих словах среди сидевших в кабинете произошло шевеление.
- Тут действительно есть за что зацепиться. При благоприятном исходе событий, не будем загадывать, конечно, нам удастся вытянуть из наших неразговорчивых свидетелей информации побольше, нежели те крохи, что они нам так щедро подали. Одно обстоятельство либо перечеркивает наши предыдущие построения, либо дополняет и подтверждает их. Можно теперь с уверенностью утверждать, что человек, убивший Глушенко, не был профессионалом в этом деле или же, что менее вероятно, но тоже возможно, действовал сознательно как непрофессионал. Но вероятнее другое: если он и занимался противозаконной деятельностью, то едва ли она была связана с умерщвлением людей. Им самим, разумеется. Словом, одно из двух: либо он и в самом деле пошел на это, будучи стопроцентно уверен, что с Глушенко он и так справится без особых хлопот, либо он действовал импульсивно, руководствуясь внезапно возникшим желанием свести с Глушенко счеты. Последнее, при внимательном рассмотрении места событий, кажется наиболее естественным, да и лиц, с которыми умерший имел связи и которые могли назначить ему встречу и закончить ее именно так предостаточно. Правда, все они при деньгах... парадокс, конечно, но с ним нам и придется работать ближайшее время. Да, кстати, Кисурин, что показала экспертиза отпечатков ботинок, оставленных убийцей?
Оперативник вытащил из лежащей на столе папки лист с результатами экспертной проверки и, шмурыгнув носом, произнес:
- Лекала, по которым была изготовлена обувь принадлежат фирме "Саламандер", модель 97 года. Но, скорее всего, данная пара была изготовлена в Турции или Польше, на мелком производстве, поставляющим продукцию для наших "челноков". Об этом можно судить, исходя из некоторых особенностей изготовления подметок. В частности, неверно указан размер обуви - сорок третий - вместо сорок четвертого. Так же наличествует надпись на каблуке "Made Italy", явно не объясняющая происхождения ботинок. Помимо этого, в результатах содержатся также специфические характеристики, позволяющие судить об изготовители обуви, как о пирате, похитившим тем или иным образом лекала фирмы "Саламандер".
Кисурин подал документ старшему следователю. Тот быстро просмотрел его и положил на край стола.
- Исходя из характера оставленных следов, - продолжил Кисурин, доставая следующий документ из папки, - можно предположить, что убийца Глушенко, имел среднее телосложение, ровную, уверенную походку человека, привыкшего к частым и дальним прогулкам. Антропометрические данные его примерно такие: рост метр семьдесят - метр семьдесят пять, вес около семидесяти килограммов. Возраст можно оценить от тридцати с небольшим до сорока лет. И как показала экспертиза волоса, оставленного, по предположению, убийцей, - новый документ появился из папки, - он был темно пшеничным блондином, носившим короткую стрижку, типа "модельная", метод Сассон, к химическим красителям не прибегал, волос высветлен на солнце. Никто из знакомых Глушенко не имеет подобную шевелюру. Методом исключения можно предположить...
- Так, это понятно. Теперь перед нами может встать вопрос, а жив ли сам преступник или же его постигла вполне очевидная доля большинства наемных убийц, ежели он таковым являлся. Тут как говорится, фифти-фифти, не разобравшись с "группой товарищей" Глушенко, мы едва ли сможем что-либо понять в этом неприятном деле. Или раньше нам дадут по шапке, - тихо закончил он.
В дверь постучали, не дожидаясь ответа в комнату просунулась гладко причесанная голова и обратилась к следователю:
- Вас к телефону. Полковник Чекмарев.
Едва следователь поднялся из-за стола, голова исчезла.
- Я на две минуты, - предупредил он собравшихся. - После продолжим.
Взглянув на часы, старший следователь торопливо вышел из кабинета.
Странное это чувство - возвращаться туда, где был совсем недавно, всего ничего - несколько дней назад: город кажется таким знакомым и одновременно незнакомым, неуловимо изменившимся за прошедшее время. Чем именно - трудно сказать, какая-то незаметная глазу смена ритма жизни горожан, объяснять ее не имеет смысла, настолько она очевидна. Или, напротив, заметно лишь мне, привыкшему уже к этому крохотному городку, где я повстречал - хвала случаю! - своего шефа и получил долгожданный отпуск и совершенно забывшему суету большего населенного пункта, тысяч в сто человек, может и больше.
Не знаю, сам не пойму, что на меня нашло, что со мной приключилось, что первый же день отпуска я решил провести именно здесь, совсем рядом от того места... нет, лучше не вспоминать. И все же ощущение адреналина в крови буквально подхлестывает меня, порою не давая передохнуть. Какой-то восторженный страх, странное желание узнать границу собственной дерзости и переступить ее, если придется, более того, скорее всего переступить. Впрочем, я и без того перешил все грани допустимого, человек, поступающий разумно и планомерно, никогда бы не стал жертвой своих сумасбродных идей, не стал бы делать ничего из того, что совершил за последнее время я. Но пускай он будет тысячу раз прав - тем не менее я поступаю так как велит мне моя воля, если именно она руководит мной, а я надеюсь что так и происходит.
Все же удивительное это ощущение - переступить некий порог, некую условность поведения, стереотип, служивший тысячи лет, поступить не так как то позволено, не так как положено поступать, проложить некую новую тропу поведения, пойти нехоженым путем, своим собственным. Разве ни приятно быть пионером хотя бы в чем-то, хотя бы для себя и немного для окружающих, пускай они и не подозревают об этом?
Когда я прибыл на вокзал, наверное, вид мой вызвал некоторую заинтересованность у отъезжающих-приезжающих-провожающих. Я с таким подозрением, с такой настороженностью, с такой заинтересованностью вглядывался в чужие незнакомые лица, так внимательно наблюдал за действиями милиционера, невесть что забывшего в камере хранения, что, быть может, привлек к себе достаточное внимание. И если страж порядка не обратил на меня своего праведного взора, то лишь по той причине, что был слишком занят выяснением отношений с неким плюгавым гражданином лет пятидесяти. Зато остальные, те, кто не был слушком удручен или озабочен собственной судьбой, те, кто подвергся моему внимательному, пристальному рассмотрению, отнеслись к этому обстоятельству настороженно и с известной долей подозрительности. Но ничем свои чувства по отношению ко мне не выдали. Что, в сущности, вполне вписывается в рамки повседневного жизнетечения. Ничего иного я и представить бы себе не мог.
Но, кроме подозрений, вполне логических и справедливых, ничего более не нарушило ни мою нервную систему ни общественное спокойствие, вернее сказать, суматоху вокзала. Милиция по-прежнему смотрели сквозь меня, что дало мне импульс подойти к газетному киоску и приобрести ряд печатных изданий. Некоторые я просмотрел на месте, иные, а их большинство - взял, не читая в гостиницу.
Хорошо еще я не поддался первому импульсу. Ноги сами понесли меня в мою старую гостиницу "Малиновый рассвет", но я вовремя пресек их намерение. Для новых безумств время еще не наступило, повода не было, вполне достаточно того, что я уже успел начудотворить.
Новое место моего пребывания называлось "Казахстан", ничего национального здесь не было и в помине, разве что в позавчерашнем меню, вывешенном на двери ресторана я нашел плов, в равной мере относящийся ко всем государствам Средней Азии.
Гостиница была маленькой, тесной, но довольно уютной. В комнате с крохотным балкончиком-вазочкой, на которой только выйти - и то одному постояльцу, я устроился с некоторым комфортом, то бишь забрался с ногами на кровать и принялся разглядывать не пролистанную прессу.
На все про все у меня ушло около часа. И единственная заметочка, в два абзаца мелким шрифтом, извещала о том, что следствие по делу убиенного бывшего депутата и прочая все так же топчется на месте, супруга же погибшего продолжает тщательно избегать любых возможных контактов с журналистами. Более того, за последнее время она и ее дочь, кажется, вовсе не покидают свой дом на Березовой улице.
Не найдя более ничего интересного, я спустился в ресторан, благо стремительно приближалось обеденное время и перекусил все тем же пловом меню, тут, видимо, не меняется довольно долгое время. Не знаю, готовят ли местные повара что-то иное, нежели то, что я прочел в красной сафьяновой книжечке, или, что абсолютно одно и тоже, на дверях, ведущих в зал ресторана.
Цены в "Казахстане" приятно поражали недоверчивого клиента, я быстро сделал прикидку: если и дальше буду заправляться здесь все тем же пловом, то остального мне хватит и на кое-какие развлечения, помимо осмотра все тех же достопримечательностей.
Под первым номером значился дом на улице Березовой. Метрдотель вкратце объяснил как до нее добраться и доверительно сообщил: "дом №47". Комментариев не требовалось, я вручил ему энную сумму чаевых, честно заработанную, после чего отправился по указанному адресу.
Более всего Березовая смахивала на загородное шоссе: пустынная утопающая в зелени улица с редкими фонарями по левой ее стороне. Автомобилей практически не встречалось, я прошел по ней с самого конца, куда довез автобус, и за все это время меня обогнал лишь одна легковушка.
Метрдотель мог не волноваться за меня, дом я обнаружил сразу. На противоположной от него стороне улицы был припаркован микроавтобус "Газель" с зашторенными окнами. Водителя на месте не было, но когда я проходил мимо машины, из нее донеслось какое-то шевеление.
Пройдя еще немного, я постоял в некоторой нерешительности, не зная, что еще можно вынести из этого путешествия на окраину города, а затем просто сел на лавочку, развернул газету и закурил. Собственно, я не торопился никуда, просто решил отдохнуть, оглядеться и немного почитать "желтую прессу" на свежем воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
- Так, что дальше?
Оперативник кашлянул.
- В половине первого Глушенко отправился обедать в ресторан "Любава", где находился до двух часов трех минут, точно, на выходе это запомнил швейцар, Глушенко сверял свои часы в его присутствии. Интересно, что в этот самый момент его застало сообщение пейджера. Глушенко пользовался сотовым принципиально только так, чтобы звонить самому, никому не давал его номер. Большинство коллег по работе его и в самом деле не знают.
- Это важно. Поехали дальше.
- В два десять он вернулся в контору, где проработал еще примерно час, после чего ему был сделан звонок из не установленного пока места неизвестным лицом, предположительно, его хорошим знакомым. Глушенко говорил долго, повесил трубку и некоторое время продолжал работать, именно: звонил по адресам своим компаньонам: Юрскому и Варенцову. С последними была так же проведена беседа и так же без особой пользы, хотя Юрский и обмолвился о том, что Глушенко его подставил года два назад. Мы потом прошлись по документам, именно в это время Глушенко построил свой коттедж на Березовой. Но сейчас отношения между ними вполне сносные, подтверждено Юрским документально. Тоже и у Варенцова, вообще, они говорят примерно одно и тоже.
- Варенцов, кажется, прибыл сюда из Москвы?
- Да, боевой помощник депутата Глушенко, имеет судимость за мошенничество, два года в Бутырке, против него тогда же следствие выдвинуло обвинение в подлоге, но адвокаты Варенцова его отвели с легкостью.
- Интересная личность, главное, запоминающаяся, - следователь хмыкнул. - Есть по нему еще что-то?
- Да, немного. Разведен, детей нет, сейчас работает управляющим фирмы "Эль-икс инжиниринг", двенадцать процентов внутреннего пакета акций, член консультативного совета, пользовался особым доверием Глушенко, насколько нам стало известно.
- У Юрского больше акций? - неожиданно спросил следователь.
- Да, двадцать процентов, он, как-никак, зам.
- Понятно. Зам, так зам. Далее по графику Глушенко что?
- В два тридцать пять он сообщил секретарю о своем намерении "развеяться перед предстоящей встречей", цитирую почти дословно, у секретаря очень хорошая память.
- Встреча с Павленко, исполнительным секретарем из мэрии, так, да? - в ответ - короткий кивок, следователь коротко выдохнул и задал новый вопрос: - Он так часто "развеивался": один, без телохранителя и связи с внешним миром?
- У него же был пейджер. Мы проверили, сотовый он действительно взял с пустыми аккумуляторами, явно намерения звонить не было. А может, просто забыл зарядить или сменить на новый комплект. Развеивался же он практически регулярно. Есть у него одно знакомая, к которой он периодически наведывался именно с этой целью. Она живет неподалеку от места его работы, некая Софья Анатольевна Воробьева. К сожалению, ничего непосредственно из ее уст выяснить не удалось, вот уже третий день как ее нет дома. Как сквозь землю провалилась. Ни соседи, ни знакомые не могут понять, куда она могла так надолго отлучиться. Я предполагаю...
- Это понятно. Кто из вас отрабатывал Воробьеву? Вы, Конюхов?
Оперативник неуверенно пожал плечами:
- Вообще-то мы оба... Максим по работе, я по знакомым и соседям, потом еще заглянул в офис Глушенко, да, секретарь в курсе ее существования, об отношениях шефа с Сонечкой, как он выразился, ему прекрасно известно. В вечер смерти Глушенко к нему приходил финдиректор фирмы Сергей Львович Мотылек, они вместе обзванивали всех, с кем мог связаться запропастившийся шеф. Тогда, по выражению, секретаря, тайна всплыла на свет.
- Тайна Полишинеля, как я понимаю?
- Именно. Все знали, но делали вид.
- И обеспокоились только тогда, когда все сроки прошли. Замечательная команда.
- Предполагалось, что Глушенко мог заехать на встречу и так, он уже устраивал подобное несколько раз, в том числе и для проверки подчиненных "на вшивость". А потом нерадивых тут же выкидывал. Дисциплина у него была железная. Когда шеф исчез, все упорно делали вид, что так оно и должно быть. Финдиректор осмелился два раза потревожить его звонками на пейджер, но он сам и не надеялся на какой-то ответ.
- Значит, все надеялись, что встреча все же состоялась. О чем предположительно должен был вестись разговор?
Вместо Конюхова ответил Громушкин:
- Предполагалось обсудить движение федерального трансферта, который должен получить регион, часть из тех денег должна была пройти через банк "Анатолия", с руководством которого у Глушенко налажены прекрасные связи.
- Остальное понятно. Только связи эти с директором банка Вагитом Караевым, держатся более на чувстве долга, мы это уже обсуждали. За спасение от августовского кризиса. Мне тут буквально только что поступила интересная бумага из Счетной палаты. Она в декабре прошлого года производила проверку деятельности банка, выявила некоторые нарушения, пожурила, но и только. В частности, пожурила за то, что на его счетах оказалось двадцать три миллиона долларов "лишних" денег. Так что "раскрутка" федеральных денег - просто небольшая, но приятная обязанность банка и лиц из администрации города.
- И ничего, - горько произнес Громушкин.
- Ну, почему же. Двоих заместителей Караева все же сняли. Как не справившихся со своими обязанностями. Я полагаю, если мы и дальше будем вкапываться в это дело, нас отправят в долгосрочный отпуск с той же формулировкой. Более всего досадно то, что "Анатолия" финансирует деятельность так называемой "каратозовской" преступной группировки, вместе с тем самым Рамилем Османовым по прозвищу "Гамлет", которого мы отпустили ни с чем в прошлом году.
На несколько мгновений опергруппа предалась не слишком приятным воспоминаниям. Громушкин побарабанил пальцами по столу, но спохватился и быстро убрал руку. По истечении казалось бесконечного срока снова заговорил старший следователь.
- Вернемся к убийству, - с небольшой охотой произнес он, было видно, что ему не слишком приятно вдаваться в подробности дела, которое с самого начала обещало быть долгим и тяжелым. - Конечно, всем и так ясно, что к одним и тем же людям нам придется возвращаться неоднократно, чтобы спросить одно, выяснить другое, нажать и попросить согласиться с фактами и так далее и тому подобное. В деле и так слишком много неясного, и я не думаю, что кто-то нам будет стараться помочь, скорее уж наоборот, - следователь посмотрел на Громушкина, тот быстро кивнул в ответ. - Единственная, хотя и противоречивая зацепка - сам убийца.
При этих словах среди сидевших в кабинете произошло шевеление.
- Тут действительно есть за что зацепиться. При благоприятном исходе событий, не будем загадывать, конечно, нам удастся вытянуть из наших неразговорчивых свидетелей информации побольше, нежели те крохи, что они нам так щедро подали. Одно обстоятельство либо перечеркивает наши предыдущие построения, либо дополняет и подтверждает их. Можно теперь с уверенностью утверждать, что человек, убивший Глушенко, не был профессионалом в этом деле или же, что менее вероятно, но тоже возможно, действовал сознательно как непрофессионал. Но вероятнее другое: если он и занимался противозаконной деятельностью, то едва ли она была связана с умерщвлением людей. Им самим, разумеется. Словом, одно из двух: либо он и в самом деле пошел на это, будучи стопроцентно уверен, что с Глушенко он и так справится без особых хлопот, либо он действовал импульсивно, руководствуясь внезапно возникшим желанием свести с Глушенко счеты. Последнее, при внимательном рассмотрении места событий, кажется наиболее естественным, да и лиц, с которыми умерший имел связи и которые могли назначить ему встречу и закончить ее именно так предостаточно. Правда, все они при деньгах... парадокс, конечно, но с ним нам и придется работать ближайшее время. Да, кстати, Кисурин, что показала экспертиза отпечатков ботинок, оставленных убийцей?
Оперативник вытащил из лежащей на столе папки лист с результатами экспертной проверки и, шмурыгнув носом, произнес:
- Лекала, по которым была изготовлена обувь принадлежат фирме "Саламандер", модель 97 года. Но, скорее всего, данная пара была изготовлена в Турции или Польше, на мелком производстве, поставляющим продукцию для наших "челноков". Об этом можно судить, исходя из некоторых особенностей изготовления подметок. В частности, неверно указан размер обуви - сорок третий - вместо сорок четвертого. Так же наличествует надпись на каблуке "Made Italy", явно не объясняющая происхождения ботинок. Помимо этого, в результатах содержатся также специфические характеристики, позволяющие судить об изготовители обуви, как о пирате, похитившим тем или иным образом лекала фирмы "Саламандер".
Кисурин подал документ старшему следователю. Тот быстро просмотрел его и положил на край стола.
- Исходя из характера оставленных следов, - продолжил Кисурин, доставая следующий документ из папки, - можно предположить, что убийца Глушенко, имел среднее телосложение, ровную, уверенную походку человека, привыкшего к частым и дальним прогулкам. Антропометрические данные его примерно такие: рост метр семьдесят - метр семьдесят пять, вес около семидесяти килограммов. Возраст можно оценить от тридцати с небольшим до сорока лет. И как показала экспертиза волоса, оставленного, по предположению, убийцей, - новый документ появился из папки, - он был темно пшеничным блондином, носившим короткую стрижку, типа "модельная", метод Сассон, к химическим красителям не прибегал, волос высветлен на солнце. Никто из знакомых Глушенко не имеет подобную шевелюру. Методом исключения можно предположить...
- Так, это понятно. Теперь перед нами может встать вопрос, а жив ли сам преступник или же его постигла вполне очевидная доля большинства наемных убийц, ежели он таковым являлся. Тут как говорится, фифти-фифти, не разобравшись с "группой товарищей" Глушенко, мы едва ли сможем что-либо понять в этом неприятном деле. Или раньше нам дадут по шапке, - тихо закончил он.
В дверь постучали, не дожидаясь ответа в комнату просунулась гладко причесанная голова и обратилась к следователю:
- Вас к телефону. Полковник Чекмарев.
Едва следователь поднялся из-за стола, голова исчезла.
- Я на две минуты, - предупредил он собравшихся. - После продолжим.
Взглянув на часы, старший следователь торопливо вышел из кабинета.
Странное это чувство - возвращаться туда, где был совсем недавно, всего ничего - несколько дней назад: город кажется таким знакомым и одновременно незнакомым, неуловимо изменившимся за прошедшее время. Чем именно - трудно сказать, какая-то незаметная глазу смена ритма жизни горожан, объяснять ее не имеет смысла, настолько она очевидна. Или, напротив, заметно лишь мне, привыкшему уже к этому крохотному городку, где я повстречал - хвала случаю! - своего шефа и получил долгожданный отпуск и совершенно забывшему суету большего населенного пункта, тысяч в сто человек, может и больше.
Не знаю, сам не пойму, что на меня нашло, что со мной приключилось, что первый же день отпуска я решил провести именно здесь, совсем рядом от того места... нет, лучше не вспоминать. И все же ощущение адреналина в крови буквально подхлестывает меня, порою не давая передохнуть. Какой-то восторженный страх, странное желание узнать границу собственной дерзости и переступить ее, если придется, более того, скорее всего переступить. Впрочем, я и без того перешил все грани допустимого, человек, поступающий разумно и планомерно, никогда бы не стал жертвой своих сумасбродных идей, не стал бы делать ничего из того, что совершил за последнее время я. Но пускай он будет тысячу раз прав - тем не менее я поступаю так как велит мне моя воля, если именно она руководит мной, а я надеюсь что так и происходит.
Все же удивительное это ощущение - переступить некий порог, некую условность поведения, стереотип, служивший тысячи лет, поступить не так как то позволено, не так как положено поступать, проложить некую новую тропу поведения, пойти нехоженым путем, своим собственным. Разве ни приятно быть пионером хотя бы в чем-то, хотя бы для себя и немного для окружающих, пускай они и не подозревают об этом?
Когда я прибыл на вокзал, наверное, вид мой вызвал некоторую заинтересованность у отъезжающих-приезжающих-провожающих. Я с таким подозрением, с такой настороженностью, с такой заинтересованностью вглядывался в чужие незнакомые лица, так внимательно наблюдал за действиями милиционера, невесть что забывшего в камере хранения, что, быть может, привлек к себе достаточное внимание. И если страж порядка не обратил на меня своего праведного взора, то лишь по той причине, что был слишком занят выяснением отношений с неким плюгавым гражданином лет пятидесяти. Зато остальные, те, кто не был слушком удручен или озабочен собственной судьбой, те, кто подвергся моему внимательному, пристальному рассмотрению, отнеслись к этому обстоятельству настороженно и с известной долей подозрительности. Но ничем свои чувства по отношению ко мне не выдали. Что, в сущности, вполне вписывается в рамки повседневного жизнетечения. Ничего иного я и представить бы себе не мог.
Но, кроме подозрений, вполне логических и справедливых, ничего более не нарушило ни мою нервную систему ни общественное спокойствие, вернее сказать, суматоху вокзала. Милиция по-прежнему смотрели сквозь меня, что дало мне импульс подойти к газетному киоску и приобрести ряд печатных изданий. Некоторые я просмотрел на месте, иные, а их большинство - взял, не читая в гостиницу.
Хорошо еще я не поддался первому импульсу. Ноги сами понесли меня в мою старую гостиницу "Малиновый рассвет", но я вовремя пресек их намерение. Для новых безумств время еще не наступило, повода не было, вполне достаточно того, что я уже успел начудотворить.
Новое место моего пребывания называлось "Казахстан", ничего национального здесь не было и в помине, разве что в позавчерашнем меню, вывешенном на двери ресторана я нашел плов, в равной мере относящийся ко всем государствам Средней Азии.
Гостиница была маленькой, тесной, но довольно уютной. В комнате с крохотным балкончиком-вазочкой, на которой только выйти - и то одному постояльцу, я устроился с некоторым комфортом, то бишь забрался с ногами на кровать и принялся разглядывать не пролистанную прессу.
На все про все у меня ушло около часа. И единственная заметочка, в два абзаца мелким шрифтом, извещала о том, что следствие по делу убиенного бывшего депутата и прочая все так же топчется на месте, супруга же погибшего продолжает тщательно избегать любых возможных контактов с журналистами. Более того, за последнее время она и ее дочь, кажется, вовсе не покидают свой дом на Березовой улице.
Не найдя более ничего интересного, я спустился в ресторан, благо стремительно приближалось обеденное время и перекусил все тем же пловом меню, тут, видимо, не меняется довольно долгое время. Не знаю, готовят ли местные повара что-то иное, нежели то, что я прочел в красной сафьяновой книжечке, или, что абсолютно одно и тоже, на дверях, ведущих в зал ресторана.
Цены в "Казахстане" приятно поражали недоверчивого клиента, я быстро сделал прикидку: если и дальше буду заправляться здесь все тем же пловом, то остального мне хватит и на кое-какие развлечения, помимо осмотра все тех же достопримечательностей.
Под первым номером значился дом на улице Березовой. Метрдотель вкратце объяснил как до нее добраться и доверительно сообщил: "дом №47". Комментариев не требовалось, я вручил ему энную сумму чаевых, честно заработанную, после чего отправился по указанному адресу.
Более всего Березовая смахивала на загородное шоссе: пустынная утопающая в зелени улица с редкими фонарями по левой ее стороне. Автомобилей практически не встречалось, я прошел по ней с самого конца, куда довез автобус, и за все это время меня обогнал лишь одна легковушка.
Метрдотель мог не волноваться за меня, дом я обнаружил сразу. На противоположной от него стороне улицы был припаркован микроавтобус "Газель" с зашторенными окнами. Водителя на месте не было, но когда я проходил мимо машины, из нее донеслось какое-то шевеление.
Пройдя еще немного, я постоял в некоторой нерешительности, не зная, что еще можно вынести из этого путешествия на окраину города, а затем просто сел на лавочку, развернул газету и закурил. Собственно, я не торопился никуда, просто решил отдохнуть, оглядеться и немного почитать "желтую прессу" на свежем воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15