Я пыталась объяснить тебе, что, когда мы вернемся домой, мне будет очень тяжело. Потому мне бы очень хотелось, чтобы ты набрался терпения. Не пытайся связаться со мной. Я обещаю, что позвоню или напишу, когда почувствую, что пришло время.
С любовью, Хилари.
Сначала она написала «когда я вернусь домой», но перечеркнула и исправила на «мы». Мэтт читал письмо снова и снова, пока наконец до него не дошел весь его смысл. Все закончилось, даже не начавшись. Он выскочил на балкон и со слезами на глазах уставился на море, желая броситься туда, в самую глубину. А потом смял листок и швырнул его через ограду. Час спустя он уже шарил в кустах в поисках письма, чтобы снова перечитать и найти в нем хоть какие-нибудь признаки надежды.
Они смотрели на сломанную кровать. Сломалась не только ножка; в самой середине были сломаны рейки. Милли посмотрела на него с обожанием.
– О Пасти, ты просто тигр! И кто тут у нас был непоседливым тигренком?
Пастернак последний раз взглянул на кровать.
– Ну и дешевка! Только посмотри! Он поднял кусок рейки.
– Это же фанера! Они что, не знали, что в этой спальне будет проживать самый энергичный представитель Южного Манчестера? Они что, никогда не слышали о… Великом Любовнике?
Он корчил страстные гримасы, пока она не засмеялась, а затем отшвырнул деревяшку в сторону. Милли посмотрела на бардак и хихикнула.
– Лучше сделай что-нибудь! Сломана всего лишь одна ножка и внутренняя часть. Все не так плохо. Может, нам их просто приладить друг к другу? Никто и не заметит.
– Хм-м. Элементарно, Ватсон.
Когда они снова заправили кровать, она выглядела почти как новая, за исключением торчащей посередине рейки.
Шон бежал вверх по лестнице, ведущей к бассейну, перепрыгивая через две-три ступени сразу. Он начинал понимать, как можно справляться с полуденной жарой, – надо просто игнорировать ее. Думать трезво. Он прошел по узкой тропе через рощицу лаймов и ярких рододендронов и начал подниматься по самому крутому пролету лестницы.
Прямо по курсу стоял несчастный, потеющий мужик, обгоревший и краснеющий прямо на глазах, слушал лекцию самоуверенного идиота в соломенной шляпе. Шон видел, как несчастный мужчина согласно кивает, чуть не плача, в то время как солнце нещадно палит его незащищенный скальп. Он слышал скрипучий голос мужика в шляпе, стоявшего в самом низу лестницы. Всю информацию об этом тощем помпезном говнюке в шляпе можно было почерпнуть из его занудливого, увещевающего голоса, в котором не было даже тени сомнения в собственной правоте. Скорее всего, он проработал лет двадцать ассистентом менеджера в строительной компании или на той же должности в агентстве по недвижимости и был абсолютно уверен в двух вещах: во-первых, он знает, о чем говорит, и, во-вторых, люди хотят это слушать. За многие годы он научился вешать лапшу на уши потенциальным клиентам, и ему нравилось ощущение собственной значимости, которое он при этом испытывал. И теперь он нагружал этого скромного, задыхающегося от жары, испуганного новичка своей бесполезной информацией. Шон подошел к ним. У несчастного даже был в руках чемодан! Наверняка его семья терпеливо ждет папочку с ключами, стоя перед дверью номера. И где этот гад в шляпе так научился цеплять клиентов? Прямо уличное ограбление! Теперь Шон почти поравнялся с ними.
– Конечно, вы переплачивать в этих барах! Мужик в шляпе, выпучив глаза, стращал своего послушного потеющего ученика, который кивал и нервно вытирал пот со лба. Тот не хотел быть грубым, но, черт! Какая жара!
– О да! Он облизнуца, грязный латинос! Он видеть, вы приехать! Он говорить друзья – быстро! Выставить цена для турист!
Он помолчал и снова сделал большие глаза. Шон остановился рядом с ними. Лектор слегка подвинулся, позволяя ему пройти, но абсолютно не обратил внимания на то, что Шон остался стоять, где стоял. Его фанатичные глаза ощупывали цель.
– Но идти в их бары для местный рыбак…
– Здесь их нет, – спокойно сказал Шон.
– …и вы платить местные цены! И вы может поговорить приятно обо всем…
– Дерьмо собачье!
– Сегодняшний улов. Погода…
– Жара.
– Это где ты хочешь быть, друг. В барах для местный рыбак.
Шон похлопал его по плечу.
– Слушай, ты, мудак самовлюбленный! Я живу здесь! Здесь нет никаких долбаных баров для рыбаков! Это туристическая зона!
Эксперт повернулся к нему, немного испугавшись, но пытаясь держать марку.
– Я рассказать вам…
Шон толкнул его в грудь и пошел.
– Обойдусь.
– Тридцать тысяч песет.
– За что?
– Поломка.
– Какая поломка?
– Поломка кровать. Стоить пятьдесят тысяч песет. Двадцать тысяч депозит плюс тридцать тысяч.
– Что за чертовы шутки!
– Никаких шутка. Пятьдесят тысяч песет.
Пастернак оглядел его с ног до головы.
– У кого могут остаться пятьдесят тысяч в последний день отпуска?
– Не мой проблем. Возьмите ваша пластиковая карта.
– Пошел ты!
– Конечно. Я пойти – с ваши паспорт. Он ухмыльнулся, глядя на Пастернака. Пастернак глубоко вздохнул и начал все заново:
– Итак, кровать. Фанерная, конвейерной сборки. А ты мне говоришь, что она стоит – сколько?
– Пятьдесят тысяч песет. Местная ручная работа.
Пастернак наклонился к нему и зло зашептал ему в ухо:
– Ебать твою воровскую задницу! Я иду в британское консульство!
Менеджер радостно протянул ему телефон.
– Хотеть такси? Это в Малага!
– Пошел ты!
Пастернак вернулся к остальным рассказать о проблеме. Сидевшие рядом с Анке и Кристой Майки и Том сначала просто не поняли, о чем он говорит. Однако Мэтт понял. Он зыркнул на Пастернака.
– С меня довольно! – прошипел он. – Хватит, достало!
Мэтт ураганом пронесся к стойке, одним махом перепрыгнул ее и схватил портье за лацканы куртки. Втащив в офис, он прижал его к сейфу, так что ребра затрещали.
– Открывай!
– Нет!
Мэтт уткнулся носом прямо в лицо менеджера.
– О да! Ты откроешь! И ты вернешь наши паспорта, как милый, цивилизованный человек. Мы ведь хорошие люди! Мы не гопники какие-нибудь, да?
Он разжал руки и ткнул пальцем в грудь испанца.
– ТЫ – гопник! Ты ужасный, хитрожопый ворюга! Я даю тебе шанс сделать кое-что хорошее, и прямо сейчас, пока я из тебя котлету не изобразил!
– Я звоню полиция!
Мэтт взял телефон и сунул ему в руки.
– Как ты видишь, старина, мне теперь абсолютно насрать. Советую не нарываться.
Портье сверкнул на него безумными маленькими глазками и сдался. Открыв сейф, он вернул Мэтту паспорта. Тот оттолкнул его в сторону и потрепал по щеке.
– Хороший мальчик. Пока.
Итак, он объявил ей, что действительно сделает это – останется на какое-то время.
Хилари восприняла это спокойно и даже была рада за него, но когда он понес ее чемоданы вверх по лестнице, заплакала. Она дважды останавливалась, пытаясь взять себя в руки, и во второй раз просто крепко обняла его. Она дрожала. Он оставил свою сумку в камере хранения и дотащил чемоданы Хилари к месту общего сбора, пока она ходила звонить домой.
Он пошел к бассейну. Впервые с тех пор, как он здесь, в стерильно-голубой воде никого не было. Люди сидели и лежали вокруг, добирая последний загар, но сам бассейн был пуст. Пара женщин посмотрели на него, откровенно разглядывая его со спины из своих тенистых убежищ, пока Шон шел по краю бассейна.
Приободренный и приятно возбужденный, он с удовольствием ощущал на себе их внимание. Шон потрогал поверхность воды ногой. Было приятно. Внезапно он почувствовал непреодолимое желание искупаться в прохладной воде бассейна. Под шортами на нем были только короткие плавки, не слишком подходящая одежда для купания. Он понимал, что, намокнув, они станут прозрачными, позволяя этим загорающим ящерицам полностью разглядеть его, но не мог сопротивляться обещанию прекрасной прохлады воды. Он медленно снял шорты, примериваясь к нырку. Аккуратно вытащил слуховой аппарат и, сложив его в шорты, пошел к самому глубокому месту.
Шон прыгнул достаточно высоко, чтобы успеть сделать вдох и коснуться голеней, группируясь для входа в воду. Он вошел чисто, без брызг, и стрелой пошел вниз, ударившись почти одновременно головой и плечами о дно бассейна. Вода вытолкнула его, оглушенного и ошарашенного, на поверхность. В ушах звенело. Доплыв до лесенки, он схватился за нее, яростно моргая, пытаясь восстановить сбитое дыхание и зрение. Вроде бы все было в порядке. Загорающие лежали и читали свое «криминальное чтиво», купленное в аэропорту, абсолютно не догадываясь о произошедшей прямо перед их носом драме. Шон вполне мог оказаться на первой полосе завтрашней «Миррор», которую читала та девчонка.
ОТДЫХАЮЩИЙ АНГЛИЧАНИН ТРАГИЧЕСКИ УТОНУЛ НА КОСТЕ!
Но с ним ничего не случилось. И даже больше. Он чувствовал себя потрясающе. Теперь он легко мог прочитать облупившиеся от жары знаки «Не нырять! Опасно!» В самом глубоком месте было 1,8 метра! Знаки были приколочены к каждому дереву. Как он мог их не заметить? Он улыбнулся и почесал голову. Могло быть намного хуже, если бы он вошел вертикально. Отрывочные звуки разговоров гудели вокруг него. Даже когда люди спорили о том, где лучше поесть, в их голосах звенело радостное возбуждение. Но что-то было не так. В окружающих его звуках появилась какая-то непривычная ясность. Шон не сразу понял, в чем дело. Теперь он мог слышать четко, ясно, в стерео. Его удар о дно бассейна, должно быть, привел в движение внутренности, освободил защемленный нерв или что-то в этом роде. Теперь он мог слышать отлично обоими ушами. Но это было еще не все. Медленно, убеждая себя не поддаваться тщетным надеждам, он направился к душевой, молясь, чтобы его предчувствия оправдались. И был вознагражден – его линия зрения утратила напряженность. Теперь он мог определить расстояние прямым взглядом, не нужно было отклоняться назад или напрягаться. А когда он взглянул в зеркало, то понял, что был прав – удар скорректировал не только его слух, но и зрение. Это было чудо. Чудо.
– Обещаешь, Пасти? Не обманывай меня…
– Господи, Милли, я никогда не был более серьезен в своей несерьезной жизни! Я прилечу первым же рейсом «КЛМ» до Амстердама в пятницу вечером. Вообще-то «Изиджет» был бы дешевле…
Она шлепнула его.
– Просто позвони мне, йа?
– О, йа! Самое решительное, определенное йа!
– Правда? Как только узнаешь номер рейса, йа?
– Точно.
Он поцеловал ее. В глазах Милли светилась любовь.
– И у нас будет развратный уикенд в Старом Амстердаме!
– И у нас будет ужасный уикенд в Амстердаме!
Она обняла его и страстно начала целовать. Сидевшая в автобусе Хилари наблюдала за ними с отсутствующим видом. Ее место было в передних рядах, подальше от Мэтта и его компании. Стук в окно отвлек ее от абстрактных мыслей. Это был сияющий Шон. Он показывал на себя, смешно гримасничая и жестами изображая что-то. Он выглядел потрясающе, необыкновенно живым, от чего, в свою очередь, она почувствовала себя очень усталой. Он послал ей воздушный поцелуй и широко улыбнулся. Она попыталась улыбнуться в ответ, но на глаза снова навернулись слезы. Она вяло помахала ему, здоровому, подтянутому и красивому. Ее муж, которого она бросает, был прекрасен. Поначалу она не осознала этого, но он вдруг вызвал у нее чувства из далеко ушедшего прошлого – желание, нетерпеливое ожидание и нежность, – чувства, которые не запланируешь. Ну, вот и все. Теперь, глядя на него, она испытывала то же, что и в первый раз, когда увидела его, до пояса обнаженного, работающего наверху, в люльке, а потом появившегося прямо перед ней на платформе вокзала. Шон театрально поклонился и попытался что-то изобразить мимикой. Водитель автобуса завел двигатель. Ее вдруг охватила паника, как у летящего в первый раз пассажира самолета, но хлопки по окнам задних рядов привели ее в чувство.
– Пасти! Залезай в автобус! Мы уезжаем!
Она увидела, как толстый парень страстно целует на прощание свою подружку. Гидравлическая дверь с шипением распахнулась, впуская в салон приятный аромат. Парень влез на борт, помахав своим приятелям, как вернувшийся с победой завоеватель. О чем сейчас думает Мэтт? Бедняжка.
Шон все еще стоял у окна, корча смешные гримасы. Хилари по-детски хихикнула, оглянувшись на открытую дверь. Водитель включил заднюю скорость и медленно подал назад. Вот и все. На секунду ей захотелось выпрыгнуть из автобуса, упасть на колени и умолять Шона вернуться домой вместе. Она быстро оправилась, решительно тряхнув головой. Теперь она была одна, но контролировала ситуацию. У нее еще хватит пороху. Хилари отвернулась от окна и стала наблюдать за тем, как водитель управляется с большим, неуклюжим автобусом. Кто знает, что там ожидает тебя за углом? Все может случиться. Никто не знает ничего наверняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
С любовью, Хилари.
Сначала она написала «когда я вернусь домой», но перечеркнула и исправила на «мы». Мэтт читал письмо снова и снова, пока наконец до него не дошел весь его смысл. Все закончилось, даже не начавшись. Он выскочил на балкон и со слезами на глазах уставился на море, желая броситься туда, в самую глубину. А потом смял листок и швырнул его через ограду. Час спустя он уже шарил в кустах в поисках письма, чтобы снова перечитать и найти в нем хоть какие-нибудь признаки надежды.
Они смотрели на сломанную кровать. Сломалась не только ножка; в самой середине были сломаны рейки. Милли посмотрела на него с обожанием.
– О Пасти, ты просто тигр! И кто тут у нас был непоседливым тигренком?
Пастернак последний раз взглянул на кровать.
– Ну и дешевка! Только посмотри! Он поднял кусок рейки.
– Это же фанера! Они что, не знали, что в этой спальне будет проживать самый энергичный представитель Южного Манчестера? Они что, никогда не слышали о… Великом Любовнике?
Он корчил страстные гримасы, пока она не засмеялась, а затем отшвырнул деревяшку в сторону. Милли посмотрела на бардак и хихикнула.
– Лучше сделай что-нибудь! Сломана всего лишь одна ножка и внутренняя часть. Все не так плохо. Может, нам их просто приладить друг к другу? Никто и не заметит.
– Хм-м. Элементарно, Ватсон.
Когда они снова заправили кровать, она выглядела почти как новая, за исключением торчащей посередине рейки.
Шон бежал вверх по лестнице, ведущей к бассейну, перепрыгивая через две-три ступени сразу. Он начинал понимать, как можно справляться с полуденной жарой, – надо просто игнорировать ее. Думать трезво. Он прошел по узкой тропе через рощицу лаймов и ярких рододендронов и начал подниматься по самому крутому пролету лестницы.
Прямо по курсу стоял несчастный, потеющий мужик, обгоревший и краснеющий прямо на глазах, слушал лекцию самоуверенного идиота в соломенной шляпе. Шон видел, как несчастный мужчина согласно кивает, чуть не плача, в то время как солнце нещадно палит его незащищенный скальп. Он слышал скрипучий голос мужика в шляпе, стоявшего в самом низу лестницы. Всю информацию об этом тощем помпезном говнюке в шляпе можно было почерпнуть из его занудливого, увещевающего голоса, в котором не было даже тени сомнения в собственной правоте. Скорее всего, он проработал лет двадцать ассистентом менеджера в строительной компании или на той же должности в агентстве по недвижимости и был абсолютно уверен в двух вещах: во-первых, он знает, о чем говорит, и, во-вторых, люди хотят это слушать. За многие годы он научился вешать лапшу на уши потенциальным клиентам, и ему нравилось ощущение собственной значимости, которое он при этом испытывал. И теперь он нагружал этого скромного, задыхающегося от жары, испуганного новичка своей бесполезной информацией. Шон подошел к ним. У несчастного даже был в руках чемодан! Наверняка его семья терпеливо ждет папочку с ключами, стоя перед дверью номера. И где этот гад в шляпе так научился цеплять клиентов? Прямо уличное ограбление! Теперь Шон почти поравнялся с ними.
– Конечно, вы переплачивать в этих барах! Мужик в шляпе, выпучив глаза, стращал своего послушного потеющего ученика, который кивал и нервно вытирал пот со лба. Тот не хотел быть грубым, но, черт! Какая жара!
– О да! Он облизнуца, грязный латинос! Он видеть, вы приехать! Он говорить друзья – быстро! Выставить цена для турист!
Он помолчал и снова сделал большие глаза. Шон остановился рядом с ними. Лектор слегка подвинулся, позволяя ему пройти, но абсолютно не обратил внимания на то, что Шон остался стоять, где стоял. Его фанатичные глаза ощупывали цель.
– Но идти в их бары для местный рыбак…
– Здесь их нет, – спокойно сказал Шон.
– …и вы платить местные цены! И вы может поговорить приятно обо всем…
– Дерьмо собачье!
– Сегодняшний улов. Погода…
– Жара.
– Это где ты хочешь быть, друг. В барах для местный рыбак.
Шон похлопал его по плечу.
– Слушай, ты, мудак самовлюбленный! Я живу здесь! Здесь нет никаких долбаных баров для рыбаков! Это туристическая зона!
Эксперт повернулся к нему, немного испугавшись, но пытаясь держать марку.
– Я рассказать вам…
Шон толкнул его в грудь и пошел.
– Обойдусь.
– Тридцать тысяч песет.
– За что?
– Поломка.
– Какая поломка?
– Поломка кровать. Стоить пятьдесят тысяч песет. Двадцать тысяч депозит плюс тридцать тысяч.
– Что за чертовы шутки!
– Никаких шутка. Пятьдесят тысяч песет.
Пастернак оглядел его с ног до головы.
– У кого могут остаться пятьдесят тысяч в последний день отпуска?
– Не мой проблем. Возьмите ваша пластиковая карта.
– Пошел ты!
– Конечно. Я пойти – с ваши паспорт. Он ухмыльнулся, глядя на Пастернака. Пастернак глубоко вздохнул и начал все заново:
– Итак, кровать. Фанерная, конвейерной сборки. А ты мне говоришь, что она стоит – сколько?
– Пятьдесят тысяч песет. Местная ручная работа.
Пастернак наклонился к нему и зло зашептал ему в ухо:
– Ебать твою воровскую задницу! Я иду в британское консульство!
Менеджер радостно протянул ему телефон.
– Хотеть такси? Это в Малага!
– Пошел ты!
Пастернак вернулся к остальным рассказать о проблеме. Сидевшие рядом с Анке и Кристой Майки и Том сначала просто не поняли, о чем он говорит. Однако Мэтт понял. Он зыркнул на Пастернака.
– С меня довольно! – прошипел он. – Хватит, достало!
Мэтт ураганом пронесся к стойке, одним махом перепрыгнул ее и схватил портье за лацканы куртки. Втащив в офис, он прижал его к сейфу, так что ребра затрещали.
– Открывай!
– Нет!
Мэтт уткнулся носом прямо в лицо менеджера.
– О да! Ты откроешь! И ты вернешь наши паспорта, как милый, цивилизованный человек. Мы ведь хорошие люди! Мы не гопники какие-нибудь, да?
Он разжал руки и ткнул пальцем в грудь испанца.
– ТЫ – гопник! Ты ужасный, хитрожопый ворюга! Я даю тебе шанс сделать кое-что хорошее, и прямо сейчас, пока я из тебя котлету не изобразил!
– Я звоню полиция!
Мэтт взял телефон и сунул ему в руки.
– Как ты видишь, старина, мне теперь абсолютно насрать. Советую не нарываться.
Портье сверкнул на него безумными маленькими глазками и сдался. Открыв сейф, он вернул Мэтту паспорта. Тот оттолкнул его в сторону и потрепал по щеке.
– Хороший мальчик. Пока.
Итак, он объявил ей, что действительно сделает это – останется на какое-то время.
Хилари восприняла это спокойно и даже была рада за него, но когда он понес ее чемоданы вверх по лестнице, заплакала. Она дважды останавливалась, пытаясь взять себя в руки, и во второй раз просто крепко обняла его. Она дрожала. Он оставил свою сумку в камере хранения и дотащил чемоданы Хилари к месту общего сбора, пока она ходила звонить домой.
Он пошел к бассейну. Впервые с тех пор, как он здесь, в стерильно-голубой воде никого не было. Люди сидели и лежали вокруг, добирая последний загар, но сам бассейн был пуст. Пара женщин посмотрели на него, откровенно разглядывая его со спины из своих тенистых убежищ, пока Шон шел по краю бассейна.
Приободренный и приятно возбужденный, он с удовольствием ощущал на себе их внимание. Шон потрогал поверхность воды ногой. Было приятно. Внезапно он почувствовал непреодолимое желание искупаться в прохладной воде бассейна. Под шортами на нем были только короткие плавки, не слишком подходящая одежда для купания. Он понимал, что, намокнув, они станут прозрачными, позволяя этим загорающим ящерицам полностью разглядеть его, но не мог сопротивляться обещанию прекрасной прохлады воды. Он медленно снял шорты, примериваясь к нырку. Аккуратно вытащил слуховой аппарат и, сложив его в шорты, пошел к самому глубокому месту.
Шон прыгнул достаточно высоко, чтобы успеть сделать вдох и коснуться голеней, группируясь для входа в воду. Он вошел чисто, без брызг, и стрелой пошел вниз, ударившись почти одновременно головой и плечами о дно бассейна. Вода вытолкнула его, оглушенного и ошарашенного, на поверхность. В ушах звенело. Доплыв до лесенки, он схватился за нее, яростно моргая, пытаясь восстановить сбитое дыхание и зрение. Вроде бы все было в порядке. Загорающие лежали и читали свое «криминальное чтиво», купленное в аэропорту, абсолютно не догадываясь о произошедшей прямо перед их носом драме. Шон вполне мог оказаться на первой полосе завтрашней «Миррор», которую читала та девчонка.
ОТДЫХАЮЩИЙ АНГЛИЧАНИН ТРАГИЧЕСКИ УТОНУЛ НА КОСТЕ!
Но с ним ничего не случилось. И даже больше. Он чувствовал себя потрясающе. Теперь он легко мог прочитать облупившиеся от жары знаки «Не нырять! Опасно!» В самом глубоком месте было 1,8 метра! Знаки были приколочены к каждому дереву. Как он мог их не заметить? Он улыбнулся и почесал голову. Могло быть намного хуже, если бы он вошел вертикально. Отрывочные звуки разговоров гудели вокруг него. Даже когда люди спорили о том, где лучше поесть, в их голосах звенело радостное возбуждение. Но что-то было не так. В окружающих его звуках появилась какая-то непривычная ясность. Шон не сразу понял, в чем дело. Теперь он мог слышать четко, ясно, в стерео. Его удар о дно бассейна, должно быть, привел в движение внутренности, освободил защемленный нерв или что-то в этом роде. Теперь он мог слышать отлично обоими ушами. Но это было еще не все. Медленно, убеждая себя не поддаваться тщетным надеждам, он направился к душевой, молясь, чтобы его предчувствия оправдались. И был вознагражден – его линия зрения утратила напряженность. Теперь он мог определить расстояние прямым взглядом, не нужно было отклоняться назад или напрягаться. А когда он взглянул в зеркало, то понял, что был прав – удар скорректировал не только его слух, но и зрение. Это было чудо. Чудо.
– Обещаешь, Пасти? Не обманывай меня…
– Господи, Милли, я никогда не был более серьезен в своей несерьезной жизни! Я прилечу первым же рейсом «КЛМ» до Амстердама в пятницу вечером. Вообще-то «Изиджет» был бы дешевле…
Она шлепнула его.
– Просто позвони мне, йа?
– О, йа! Самое решительное, определенное йа!
– Правда? Как только узнаешь номер рейса, йа?
– Точно.
Он поцеловал ее. В глазах Милли светилась любовь.
– И у нас будет развратный уикенд в Старом Амстердаме!
– И у нас будет ужасный уикенд в Амстердаме!
Она обняла его и страстно начала целовать. Сидевшая в автобусе Хилари наблюдала за ними с отсутствующим видом. Ее место было в передних рядах, подальше от Мэтта и его компании. Стук в окно отвлек ее от абстрактных мыслей. Это был сияющий Шон. Он показывал на себя, смешно гримасничая и жестами изображая что-то. Он выглядел потрясающе, необыкновенно живым, от чего, в свою очередь, она почувствовала себя очень усталой. Он послал ей воздушный поцелуй и широко улыбнулся. Она попыталась улыбнуться в ответ, но на глаза снова навернулись слезы. Она вяло помахала ему, здоровому, подтянутому и красивому. Ее муж, которого она бросает, был прекрасен. Поначалу она не осознала этого, но он вдруг вызвал у нее чувства из далеко ушедшего прошлого – желание, нетерпеливое ожидание и нежность, – чувства, которые не запланируешь. Ну, вот и все. Теперь, глядя на него, она испытывала то же, что и в первый раз, когда увидела его, до пояса обнаженного, работающего наверху, в люльке, а потом появившегося прямо перед ней на платформе вокзала. Шон театрально поклонился и попытался что-то изобразить мимикой. Водитель автобуса завел двигатель. Ее вдруг охватила паника, как у летящего в первый раз пассажира самолета, но хлопки по окнам задних рядов привели ее в чувство.
– Пасти! Залезай в автобус! Мы уезжаем!
Она увидела, как толстый парень страстно целует на прощание свою подружку. Гидравлическая дверь с шипением распахнулась, впуская в салон приятный аромат. Парень влез на борт, помахав своим приятелям, как вернувшийся с победой завоеватель. О чем сейчас думает Мэтт? Бедняжка.
Шон все еще стоял у окна, корча смешные гримасы. Хилари по-детски хихикнула, оглянувшись на открытую дверь. Водитель включил заднюю скорость и медленно подал назад. Вот и все. На секунду ей захотелось выпрыгнуть из автобуса, упасть на колени и умолять Шона вернуться домой вместе. Она быстро оправилась, решительно тряхнув головой. Теперь она была одна, но контролировала ситуацию. У нее еще хватит пороху. Хилари отвернулась от окна и стала наблюдать за тем, как водитель управляется с большим, неуклюжим автобусом. Кто знает, что там ожидает тебя за углом? Все может случиться. Никто не знает ничего наверняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19