Я принимала лекарства против одного и против другого, и они делали меня вялой и полусонной. Время потеряло продолжительность, и часы проходили незаметно. Я засыпала, не зная, когда проснусь, если я спала немного днем или проспала всю ночь. Люди двигались, как во сне, мысли сплетались в паутину, несвязные и бессмысленные. Через четыре дня у меня появилась первая определенная мысль. Я была голодна!
Но когда Келли нашла что-то вкусное для меня и положила на тарелку, мой интерес к еде пропал. Единственным утешением было то, что я продолжала худеть. Какая я глупая! Все, что нужно было сделать, это попасть под машину! Как я не подумала об этом раньше!
Я дремала и думала о жизни. Я играла в маленькую игру, которую называла «А что, если?»
Что, если бы я была богата?
Что, если бы я осталась одна? Что, если бы я умерла?
Эти пугающие мысли появились через неделю после происшествия. Мне приснился страшный сон – меня сбила машины, я лечу по воздуху, ударяюсь об асфальт и умираю… Умираю навеки!
Сон был ясным и законченным, и я проснулась в испарине, перепуганная, боясь заснуть снова. Я разбудила Стюарта – было слишком страшно оставаться одной в темноте. От него было мало проку: он погладил мою руку во сне, но это создало барьер между мной и ночным кошмаром, и это было лучше, чем одиночество.
Стюарта волновало и тревожило, что я лежу вся в ушибах и переломах. Он мало говорил, но часто приходил в спальню и садился на край постели, улыбаясь своей кривой улыбкой и глядя на меня глазами, полными любви и жалости. Меня это раздражало.
– Я мог потерять тебя, – говорил он. – Что бы я делал без тебя?
«Стирал бы свое белье, – думала я, – для начала».
Элен присылала цветы, готовила еду, заходила поболтать и выслушивала мое ворчание и жалобы. Среди прочих вещей она узнала, что я была не вполне удовлетворена своей жизнью.
– Я думала все это время, и теперь понимаю, что Стюарт и я не имеем ничего общего! – сетовала я. – Мы не говорим ни о чем, кроме семейного бюджета и детей! Вероятно, мы надоели бы друг другу до слез на Бермудских островах!
Сейчас, когда мы не смогли поехать на Бермуды, эта поездка виделась мне как потерянная блестящая возможность, шанс для решения всех наших проблем.
– Конечно, на островах, одни в гостинице, без детей…
– Элен, мне сорок шесть лет! Я еще не старуха, но у меня нет никаких развлечений! Стюарт даже не представляет себе, как тосклива наша жизнь! Я даже не замечала сама себя, пока мне не пришлось лежать здесь, считая проклятые цветы на этих ужасных обоях!
Элен слушала терпеливо и давала мне мудрые советы вначале выздороветь, а уж потом кидаться на поиски адвоката для развода.
– Будет гораздо лучше, когда ты перестанешь выглядеть, как радуга, и сможешь ходить, не спотыкаясь! Стюарт заслуживает медали за то, что не убегает при виде этого милого личика! – шутила она.
Конечно, она была права, но лежать все время было скучно, и у меня было слишком много времени, чтобы жалеть себя. Чем дольше я лежала, тем более была уверена, что моя тоска гораздо глубже, чем простая скука в ожидании выздоровления.
Чего же мне в самом деле хотелось? Я хотела чего-то другого и не могла яснее выразить свое желание.
Я мечтала: через пару месяцев я увижу Ричарда, и были моменты, когда я не могла вздохнуть от волнующего предчувствия в груди. Мое сердце стучало так громко, как будто он был здесь, со мной – красивый молодой человек, как двадцать пять лет назад.
В сравнении с моим воображаемым Ричардом Пол Ньюмэн потерпел бы неудачу, а бедный Стюарт и вовсе не имел бы шансов. Глядя на него, как он сидит в другом конце комнаты и смотрит новости или читает – спокойный человек в очках с бифокальными линзами, с редеющими волосами и темными мешками под глазами – я была лишена иллюзий, как будто меня обманывали.
Бездеятельность была одновременно нерестилищем и надежным укрытием для моего несчастья. Подавленная и унылая, я замкнулась в своей скорлупе, стала необщительной и угрюмой. – Нет, Стюарт, мне не хочется сейчас разговаривать, лучше я немного посплю. – А что еще сказать? Стюарт, оставь меня, я больше тебя не люблю?
«Но когда я выздоровею, жизнь изменится», – поклялась я. Я уже достаточно растратила зря, и теперь, увидев черное лицо смерти, я намеревалась вернуть большую часть потерянного времени.
Стюарт ушел, и я не имела представления о том, что он молча терзает себя. Он проконсультировался у доктора Фагана, невропатолога, который сказал, что после такого шока, какой перенесла я, часто бывает депрессия, но Стюарту не следовало беспокоиться: он внимательно следил за мной.
Вероятно, следуя этому совету, – я слышала, как Стюарт говорил Лоррейн, – он старался не слишком ходить вокруг меня, предоставляя мне необходимое время и пространство для улучшения состояния. Это было плохое сочетание: моя врожденная неспособность видеть вещи с какой-либо другой точки зрения, кроме моей собственной, усугубляемая болью и дискомфортом, и нежелание Стюарта вмешаться или высказать открыто свои опасения. Мы неуклонно расходились все дальше и дальше…
Глава 14
Погостить на несколько дней приехала мама. Излучая хорошее настроение и вытирая пыль, она ходила по дому, приводя его в порядок. Впервые она приехала помочь мне после того, как родились Келли и Брайан, и с тех пор, бывая у меня, она проводила свои дни, моя и вытирая пыль. «Может быть, это весело – убирать чужие дома? – думала я. – Новая грязь в новых углах, и щели, которые нужно заделать…» В общем, обычно все это «висело» на ней.
Однажды утром я вошла в кухню и увидела, что она вытаскивает вырезку из холодильника! Банки и контейнеры с джемом и салатной заправкой были уже выстроены на полу и готовились возвратиться на свое законное место после того, как мама, без сомнения, отчистит их.
– Мама, с какой стати ты это делаешь? Я не хотела бы превращать тебя в уборщицу! Дом прекрасен, теперь и дети принимают в этом участие. Я хотела бы посидеть и поговорить с тобой: я одинока здесь, в своем доме, я чувствую себя в нем, как в тюрьме! Оставь ты этот вздор и поговори со мной!
– О, Андреа, я виновата в том, что ты почувствовала себя покинутой, но когда сегодня утром я ставила кетчуп обратно в холодильник, мне показалось, что его полкам, может быть, полезна небольшая чистка!
Ей нечего было делать в холодильнике: я никогда не держу в нем кетчуп – это несносный вздор, ему вполне достаточно комнатной температуры!
– Холодильник в порядке, мама! Забудь о нем на время.
– Садись, Андреа, садись прямо сюда… Когда я поставлю эти банки обратно на место, мы выпьем по чашечке чая!
Да, в холодильнике моей матери все банки занимали свое собственное и определенное пространство, и горе тому, что поставит хрен не на то место! У нее было много и других странностей, о которых я не хотела бы распространяться, но одна из них заключалась в том, что она никогда не пила кофе после девяти утра. Я наполнила чайник водой и поставила его на горелку.
Я чуть не споткнулась о мать, заходя с двумя чашками в кабинет, но, в конце концов, я уже собрала все чайные принадлежности, а она очень долго поднималась с колен, чтобы сесть со мной рядом.
– Ну, я полагаю, ты чувствуешь себя лучше, когда набрасываешься на подобные мои чудачества? Все точно так, как когда ты была маленькой девочкой, хнычущей в своей комнате, – у тебя был жар, и ты должна была оставаться в постели: «Мама, приходи, почитай мне… порисуй со мной… спой мне…» Я тогда совсем не могла заниматься домашней работой! Сегодня твое лицо выглядит лучше…
– Да, я смотрела на свое лицо в зеркале ванной. Оно каждый день нового цвета, но не это в действительности меня заботит: меня слишком сильно мучают головокружения. Даже сейчас, когда я сижу здесь, ты и комната вращаетесь вокруг меня. Мне кажется, будто я нахожусь на колесе!
– О, этот «Турецкий твист», – вставила мать.
– Что это такое?
– Аттракцион для катания, его обычно устраивали на карнавалах. Люди стоят вокруг в круглой клетке, похожей на большое колесо, лежащее на боку, и оно вращается. Там есть поручни, в которые можно продеть руки, и, когда колесо начинает двигаться быстро, пол исчезает, и ты остаешься стоящей ни на чем…
– Я не помню ничего подобного! Эта штука поднимается и опускается или наклоняется?
– Нет, она остается на месте, только вращается, а когда пол исчезает, тебя прижимает к стене этой… этой… Ну, ты знаешь это замысловатое слово, обозначающее силу?
– Центробежная сила! Точно так же стиральная машина выжимает твое белье почти досуха, и ты обнаруживаешь его тесно прижатым к стенкам барабане…
Мать не интересовала стиральная машина, она продолжала думать о своем.
– Твой отец взял меня на карнавал в Спрингфилд, когда ухаживал за мной. Я помню тот первый раз, как будто это было вчера… О, это было необычайно! Это было волшебство!
Ее глаза светились счастьем, когда она погружалась в воспоминания.
– Огни! Они были везде: в балаганах на дороге и по контурам железного колеса, на катальных горках… И музыка – на каждом аттракционе играла своя! Мы остановились, чтобы сыграть в некоторые игры, бросали десятицентовики в блюдце, попадали в маленьких металлических уток в охотничьем павильоне… Твой отец играл и играл в шары, пока не выиграл самого большого голубого игрушечного медведя для меня, и мы были там целый час! Затем он вынужден был занять у меня денег, чтобы купить сластей! Мы ехали по ужасным колдобинам… Не думаю, что где-то еще есть такие дороги! Меня тошнило в кустах, когда мы выехали! Мы ездили в «Тоннель любви», где Лео и попросил меня стать его женой…
– В «Тоннель любви»! Мама! Это невероятно! Как романтично! Я уверена, что ты затрепетала!
– Нет, я отказала ему! Мы вышли из лодочного аттракциона очень несчастными…
– Почему ты сказала «нет»? Я думала, что ты твердо была уверена в отце с самого начала?
– О, у меня было множество причин! Мы знали друг друга давно, но очень долго никуда не ходили и не ездили вдвоем. Только в последние несколько месяцев мы стали встречаться, и я думала, что он оказывает мне расположение по своей доброте. Наши семьи были знакомы: он был другом моего брата, и я думала… Я думала, может быть, он знал… обо мне?.. Я не была готова…
– Что знал о тебе, мама?
Но она продолжала, не слыша или игнорируя мой вопрос.
– Он сказал, что не примет отрицательного ответа и будет продолжать спрашивать, пока я не соглашусь. Я сказала «нет» в «Смехе во тьме» и в «Доме зеркал», я отказала ему в сосисочной и когда он провожал домой… Я должна была сказать «нет» и у входной двери тоже! Он был настойчив!
Мать снова ушла в себя и несколько минут сидела тихо, с легкой улыбкой на губах. Совсем не красавица, в это момент она выглядела прелестной и очень юной: ее черты смягчила память. Что можно было знать о ней? И что она имела в виду, говоря «он был добрый»? Я не помнила, сколько ей было лет, когда она выходила замуж, но знаю, что по тем временам родители поженились молодыми, особенно для итальянской общины. Женщина, которая развелась в двадцать один год, считалась уже старой. Я помню бабушку, у которой был припадок из-за того, что в двадцать три года я еще девушка. Кто захочет такую старую?
– Сколько тебе было лет?.. – начала я, но мать не слушала и продолжала:
– А потом он больше не спрашивал… Он приходил в гости, мы качались на качелях, он приглашал меня танцевать, и мы вместе ходили в церковь, подолгу гуляли… Всю весну и все лето мы были вместе, но он все не спрашивал…
«Старая хитрая лиса – отец», – подумала я.
– А ты хотела, чтобы он снова спросил?
– Сначала нет, но время шло, а он был таким тихим. Я начала волноваться и спрашивать себя, что же такого плохого во мне, что он не говорит о женитьбе? Может, я попусту растрачиваю себя на этого человека? Он думает, что я только для танцев, девушка для вечеринок? Что я недостаточно хороша для того, чтобы на мне жениться, и я не могу быть матерью его детей? – Она тихо засмеялась: – В конце концов, я ждала его достаточно долго! Это случилось в сентябре, был Праздник труда, и мы поехали в увеселительный парк, в последний день перед закрытием сезона! Мы опять вернулись в «Тоннель любви», и я сама предложила ему жениться на мне! Мы смеялись, как дети!
– Что он сказал?
– Он сказал: «Как раз вовремя! Я думал, что буду вечно ждать твоего предложения!»
– Это великолепная история, мама! Чудесная память! Ты когда-нибудь жалела о том, что попросила его жениться на тебе?
– После того как я отдала ему свою руку, я никогда не оглядывалась назад! У нас чудесная жизнь! Это нелегко – у нас не так уж много денег, и мы не можем купить множество красивых вещей, которые твой отец хотел бы подарить мне, но у меня есть он, а я за ним – как за каменной стеной! Он дал мне силы жить и сделал меня очень счастливой! Когда ты привела в дом своего Стюарта в первый раз, я сказала твоему отцу: «Лео, он точно такой же, как ты, – мужчина, на которого можно положиться! Он именно тот, кто нужен нашей Андреа!» Я была права?
Я не смогла ответить. Ком стоял у меня в горле, и не было слов выразить то, что я почувствовала. Мое настроение в считанные секунды из светлого и счастливого стало раздражительным и унылым. Я подумала о том, что хоть кто-то доволен моим выбором. Что мать увидела в Стюарте такого, чего не заметила я?
Я встала с чашкой в руке и пошла к мойке, но мать взяла у меня посуду, ворча, что я не должна утруждать себя работой по дому: «Садись, садись, я вымою».
– Кажется, я слишком долго ходила, мама: у меня заболела голова и снова кружится. Я думаю, что мне нужно немного отдохнуть…
Я еще не дошла до середины лестницы, а мать уже опять была у холодильника, весело напевая за работой, а я шла снова размышлять о своем несчастье…
Стюарт и Брайан привезли маму в воскресенье утром, и она была со мной пять дней. Дом блестел и светился, как никогда раньше, а мы радовались любому новому человеку. Но мать не могла так долго находиться далеко от своего Лео. «Он съест все, что я для него приготовила. Не останется ни соуса, ни кусочка мяса, и он не подумает о том, чтобы принести из булочной хлеба! Корзинка с мусором будет переполнена, и я могу себе представить свою кухню!» – Она подняла глаза в притворном ужасе, но в одном я была уверена: отец мог не стирать носки или не готовить фрикадельки, но он не отважится оставить ее кухню в беспорядке!
Она сидела рядом со Стюартом, посылая воздушные поцелуи из машины. Я подошла к окну с запоздалым энтузиазмом, подавив вздох облегчения. После недели веселой суеты и апельсинового сока каждое утро натощак (мать знала, что я его ненавижу, но давала мне его любым путем) меня ждали тишина и уединение. Самое большое счастье для мамы – помогать людям, управляя их жизнью собственным способом, и, пока я была более или менее счастлива, она могла играть свою роль. Я высоко оценивала ее помощь, несмотря на то, что иногда обижалась на ее покровительственное отношение, на ее «добрые советы». Стюарт говорит, что я люблю ее, но Стюарт не знает, о чем говорит…
Дом был тих. Без мальчиков не было телевизионных игр, а Келли уснула вслед за Сью, так что дом не содрогался от оглушительных взрывов «тяжелого металла». Я отложила своего любимого Джорджа Винстона, разыскала мистерию Джеймса, которую Элен купила несколько дней назад, и уселась на кушетку в холле. С поднятыми ногами, с двумя диванными подушками сзади (для удобства и поддержки) я прочитала двадцать страниц перед тем, как заснуть.
Когда я проснулась, пес разлегся у меня в ногах, а Келли и Сью шептались и хихикали на крыльце. Они знали, что я здесь, но я продолжала лежать с закрытыми глазами (по некоторым причинам мне было необходимо, чтобы они думали, что я сплю) и прислушивалась. Я бы никогда специально не подглядывала за дочерью, но у меня не было выбора: лежу здесь, сплю, и все…
– Моя мама как будто замерла! – услышала я слова Келли.
Великолепно! Я действительно хотела услышать это?
– Ну, что он сказал потом?
– Он сказал… Ну ладно, он улыбнулся и обнял меня за плечи, – восторженные крики Сью, – и он посмотрел мне прямо в глаза – общий визг – и продолжил: «Не беспокойся, думаю, что смогу позаботиться о тебе с нынешнего дня». – Тяжелые вздохи.
– О, слишком хорошо! – проговорила Сью. Кто? Кто это был? Собиралась ли я выяснять это? Могла ли я быть счастлива, узнав об этом?
– Куда вы пошли после работы?
У Келли была работа на лето – в местной точке по продаже мороженого «Вкусное угощение». Возможно, это был мальчик, с которым она вместе работает?
– Мы остановились прямо там, где закончили уборку. Мистер Каплан позволяет нам иметь перерывчики, и мы сели в сторонке, за один из столиков для отдыха, и говорили, казалось, вечно!
Это был кто-то с работы, так как она, должно быть, рассказывает о вечере в пятницу, потому что прошлым вечером, в субботу, она ходила на вечеринку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31