А вот уж после седьмого взрыва, когда у нашего прораба кисть оторвало, хорошо,
что малярную, а с церквушки слетели вороны, правда, жареные, поняли мы, что с
религией надо завязывать. Как говорят индийские астрологи, против кармы не
попрешь!
А нам под строительство бани отвели новое место. Очень хорошее. Рядом с
болотом.
Испачкался в болоте -- и в баню. Помылся в бане -- и опять в болото.
И вот, значит, строим мы баню. По порядку строим, согласно инструкции. Сначала
-- первый этаж. Потом -- второй... Вот уже и тринадцатый этаж достраиваем. А
баня почему-то все одноэтажная получается. Если не сказать -- ниже.
Ее в болото засасывает.
Мы говорим:
-- Чего-то мы, ребята, не в ту сторону кладем. По проекту, вроде, вверх
было.
Прораб говорит:
-- А и пусть! Ну этот проект в болото! Жизнь нам диктует другие законы.
И вот мы уже строим высотную баню-землескреб. Но вдруг где-то в районе
девяностого этажа продвижение бани к центру земли прекращается.
Прораб говорит:
-- Ну, слава богу, фундамент готов! Давайте скорей саму баню нашлепывать.
Мы говорим:
-- Так у нас уже стройматериалы кончились. Только стекло осталось.
Прораб говорит:
-- О'кеюшки! Сделаем баню в стиле "модерн". Пусть люди глядят сквозь стекло и
любуются на окружающую природу.
Мы говорим:
-- Да на всю баню-то стекла не хватит. Один мешок всего и остался. Да и то --
в виде дребезгов.
В общем, комиссия баню приняла. Правда -- за что-то другое.
Сейчас мост будем строить. Реку только подходящую найдем.
Смех сквозь слезы

Писатель Обрезкин писал длинные и скучные юмористические
рассказы. Его активно печатали в газетах и журналах, но никогда не включали в
концерты и не предлагали публичных выступлений, потому что к юмору, звучащему
со сцены, предъявляются другие требования, а именно: юмор должен быть
смешным.
И вот однажды писатель Обрезкин попросил включить его в какой-то
большой концерт.
Ведущий, как обычно, ответил, что он бы включил и с превеликим удовольствием,
но программа концерта, к сожалению, уже утверждена, и свободных мест нет.
Обрезкин стал его уговаривать, стуча кулаком по столу, и в порыве возмущения
вдруг крикнул:
-- У меня дядя в конце концов умер!
Ведущий сразу растерялся.
-- О, простите! -- сказал он. -- Тогда, конечно. Такое горе. Только
коротенько.
Так писатель Обрезкин был включен в концерт.
Перед его выходом ведущий объявил:
-- Уважаемые зрители! Сейчас перед вами выступит писатель Обрезкин. У него
произошло большое горе: умер дядя. Поэтому во время чтения писателем своего
юмористического рассказа я бы попросил зал как можно больше смеяться.
Обрезкин вышел на сцену и под дружный смех прочел длинный и скучный
юмористический рассказ.
На волне аплодисментов он влетел за кулисы и попросил ведущего разрешить ему
прочесть еще один рассказ.
-- Не имею права, -- ответил ведущий. -- У вас же умер один дядя?!
-- Нет, -- сказал Обрезкин. -- Еще тетя.
Ведущий вышел на сцену и объявил об этом залу.
Над вторым рассказом смеялись еще больше.
Окрыленный успехом, Обрезкин бросился опять к ведущему.
-- Кто еще? -- со страхом прошептал ведущий.
-- Двое детей! -- радостно сказал Обрезкин. -- Но совсем небольшие. По
полстранички каждый.
-- А как объявить народу?
-- Объявите: авиационная катастрофа.
-- Это же на целый час! -- ужаснулся ведущий.
-- Нет, -- сказал Обрезкин. -- Самолет областного значения.
Ведущий так и объявил. Писатель Обрезкин вышел на сцену и под душераздирающий
хохот прочел еще два рассказа.
Из зала послышались возгласы:
-- Бис!
Ведущий вышел на сцену и объяснил, что второй раз одни и те же родственники
умереть не могут.
Тогда кто-то крикнул:
-- Автора!
Ведущий весь в слезах бросился к телефону и стал звонить в аэропорт, чтобы
прислали механика, по вине которого разбился самолет.
Ему ответили, что самолеты в их области еще никогда не разбивались. У них
вообще нет самолетов.
Ведущий заплакал еще сильней и объявил все зрителям.
Наступила гробовая тишина: слышно было только, как плотник сколачивал гроб.
Раздались крики:
-- Надувательство! Сапожники! Верните деньги!..
В настоящее время писатель Обрезкин уже вышел из гипса, но больше нигде не
выступает -- и все по вине отличной службы "Аэрофлота".
Начинание

Тут на днях одна вахтерша умерла.
Начальник охраны сказал директору завода:
-- Только, знаете, она совершенно одинокая.
-- Ну, это ничего, -- сказал директор. -- За гробом я пойду. Вы. Ну, еще
несколько человек найдем, которым тоже делать нечего. В приказном порядке
пойдут. Пусть для них это будет уроком.
-- Да я не о том, -- сказал начальник охраны. -- Она, понимаете, одинокая
раньше была. И просила, чтобы ее похоронили не одну.
-- А с кем? -- насторожился директор.
-- С предметом одним, -- сказал начальник охраны.
-- С винтовкой, что ли? -- облегченно спросил директор.
-- Нет, -- сказал начальник охраны. -- С телевизором.
-- Да вы что?! -- возмутился директор. -- В своем уме?! Как же она телевизор
будет смотреть, если там вилку воткнуть не во что?! И вообще, куда она его
поставит?
-- Это ее дело, -- сурово сказал начальник охраны.-- И, на худой конец, можно
транзисторный положить.
-- Да, -- согласился директор, -- но не нарушит ли это, так сказать,
торжественность момента?
-- Так не цветной же, -- сказал начальник охраны, -- а как положено:
черно-белый.
В общем, в день похорон за гробом пошли только те, у кого не было телевизора.
Больше желающих не нашлось, хотя директор обещал всем участникам по два отгула.
Настроение у провожающих было невеселое. И это было понятно: "Зенит"
проигрывал. Только на кладбище нашим ребятам удалось сравнять счет, и
могильщики уже взялись за лопаты. Но тут дикторша объявила: "На экране --
кинокомедия", -- и проводы вахтерши затянулись еще на полтора часа.
Директор, который обещал своей секретарше вернуться домой не позже десяти,
позвонил ей с кладбищенского телефона-автомата, причем разговор начал так:
-- Зайчик, угадай, откуда я звоню!
Наконец, директор разрешил захоронение, потому что стали показывать передачу
"Земля и люди", но теперь уже стало интересно могильщикам, которые во время
кинокомедии спали в свежевырытой могиле.
Короче говоря, прощались с вахтершей до тех пор, пока передачи не кончились по
всем программам. Расходились неохотно. Начальник охраны услышал в темноте, как
девушка говорила какому-то парню без усов:
-- Спасибо за вечер!
-- Хорошее мероприятие, -- сказал начальник охраны директору.
-- Да, -- согласился директор, -- хорошее начинание.
-- Главное -- на свежем воздухе, -- сказал начальник охраны.
-- Да, -- согласился директор. -- Так сказать, приятное с полезным.
Но что именно приятное, а что полезное -- не указал.
01

Не знаю, как на вашей АТС, а на нашей никогда не предугадаешь,
какой она выкинет номер. Звонишь, например, в прачечную, а попадаешь в
типографию. Или звонишь в столовую, а попадаешь в больницу.
Вот как-то вечером прибегает ко мне соседка.
-- Звоните, -- кричит, -- скорей ноль один! У нас пожар!
Я скорей звоню 01.
Снимают на том конце трубку, и вдруг я узнаю голос своего директора.
-- Ой, -- говорю, -- извините! Я, кажется, не туда попал.
Кладу трубку и снова звоню 01. И снова на своего директора попадаю.
Он говорит:
-- Что-нибудь случилось, Орлов?
Я говорю:
-- Да. Случилось. Но вас это не касается.
Он говорит:
-- Почему же вы мне тогда звоните?
Я говорю:
-- По телефону.
Он трубку повесил. А я снова звоню 01. И снова на своего директора попадаю.
Он говорит:
-- Вы, Орлов, хорошенько проспитесь, а завтра зайдите в мой кабинет.
И кладет трубку.
Я дрожащей рукой, медленно и старательно набираю 01.
Директор говорит:
-- Вы меня уже четвертый раз с постели поднимаете!
И тут я не выдержал.
-- А вы, -- говорю, -- не снимайте трубку, когда не вам звонят!
Он говорит:
-- А кому же, интересно, вы тогда звоните? Тут со мной рядом только моя жена.
Я говорю:
-- Я ноль один звоню. У нас здесь пожар.
Он говорит:
-- Ну, это и следовало ожидать. Слава богу, у вас там до драки еще не дошло.
И вешает трубку.
Тут вбегает ко мне эта соседка и кричит:
-- Что же вы ноль один не звоните?!
-- Я, -- говорю, -- звоню ноль один, а попадаю на своего директора.
Она говорит:
-- Ну тогда звоните своему директору -- попадете на ноль один.
Я уже специально звоню своему директору.
Он говорит:
-- Вы чем там ноль один набираете?
Я говорю:
-- Да сейчас я уже не ноль один набирал, а специально ваш телефон.
Он говорит:
-- Да это я уже давно понял.
И повесил трубку.
Соседка говорит:
-- Тоже мне -- настоящий мужчина! Не можете правильно ноль один набрать!
И сама набирает 01.
И тут я слышу, ЧТО она говорит:
-- Нет, -- говорит. -- Орлов мне никто. Я просто его знакомая.
Я хватаю у нее из рук трубку и кричу:
-- Я не виноват, товарищ директор! Девушка сама захотела вам позвонить. Потому
что я не настоящий мужчина.
И тут я слышу из трубки:
-- Я вам не товарищ директор. Я его жена.
Я говорю:
-- А вы откуда говорите?
Она говорит:
-- А вот откуда эта... "пожарница" узнала наш номер телефона?!
-- Так его, -- говорю, -- все знают.
Она говорит:
-- Большое вам спасибо, товарищ Орлов, что вы мне позвонили!
Я говорю:
-- Пожалуйста. Если надо, я могу еще позвонить.
Она говорит:
-- А товарищ директор сейчас к вам приедет. Вещи только свои соберет.
И кладет трубку.
Я говорю соседке:
-- Сейчас приедут. Все нормально.
Она говорит:
-- Поздно! Пожар уже потух. Сам собой. Звоните, чтоб не приезжали.
Я звоню жене директора.
Заспанный голос из трубки отвечает:
-- Дежурный диспетчер пожарной охраны слушает.
-- Я, -- говорю, -- звоню не вам, а жене своего директора.
Они говорят:
-- По какому адресу?
Я называю адрес директора.
Они говорят:
-- Через минуту будем.
* * *
Через две минуты мне позвонили директор с женой и спросили:
-- Это милиция?
Я взглянул на часы и ответил:
-- Три часа пять минут... Три часа пять минут...
Вмешательство

Народу в зале не было, за исключением мух.
Наконец показался государственный обвинитель. Потом -- заседатели.
Последним вошел адвокат. За ним -- судьи. А за ним -- обвиняемый в
сопровождении стражей.
Когда все расселись, судья встал и начал суд:
-- Слушается дело по обвинению гражданина Беленького. Слово для обвинения
предоставляется прокурору.
Беленький, высокий стройный старик, сидел, опустив голову. Даже невооруженным
глазом было видно, что его эстетические вкусы не совпадали с общепринятыми. Он
не поклонялся таким гигантам мировой литературы, как Шекспир, Ластрин, Пинес,
Грумм, Гейлинтаг и Сидоров. А почему-то отдавал предпочтение только русской
литературе XIX века. И это в то время, как сам Беленький был урожденцем
Исландии -- огромной страны, давшей миру целую плеяду величайших писателей,
артистов оперы и космонавтов.
Государственный обвинитель откашлялся и на новолатинском языке стал зачитывать
обвинение:
-- Обвиняемый Беленький, по матери -- Юнь Нань, -- обвиняется в преступлении
против порядка. Первый раз гражданин Беленький проник в XIX век с целью
застрелить из нейтринного пистолета Дантеса, когда последний ехал на Черную
речку. И лишь благодаря усилиям Межвременного Надзора опасность Вмешательства
была предотвращена. Тогда суд ограничился лишением гражданина Беленького всех
прав передвижения во времени в обоих направлениях.
"Бедняги! -- подумал Беленький. -- Они не знают всей правды".
Утопая по колено в пушистом снегу, он стоял за молодыми елями. И когда Пушкин
выстрелил в воздух, телекинезом направил пулю прямо в грудь Дантесу.
Если бы знать тогда, что у него под одеждой был защитный жилет!
-- Но второе преступление, -- продолжал государственный обвинитель, -- есть
вершина коварства, на которую только способен человек XXII века. Видите это
кольцо?
Он постукал по столу тонким метановым обручем.
-- Как установлено экспертизой, диаметр кольца совпадает с диаметром головы
обвиняемого, а кольцо -- есть не что иное, как телепатическая приставка,
позволяющая внушать мысли не только в пространстве, но и во времени. А теперь,
гражданин Беленький, ответьте суду, зачем вы продлили жизнь Достоевскому?
-- Я очень люблю этого писателя, -- ответил Беленький. -- Как много бы он еще
сделал, если б не ранняя смерть.
-- Но ведь вы нарушили причинно-следственную связь! -- вскричал государственный
обвинитель. -- Перед самой смертью Достоевского, когда солдаты уже заряжали
ружья, вы внушили царю отменить приказ о расстреле. Что он и сделал. С головы
Достоевского и других петрашевцев были сняты мешки, и приговоренные к смертной
казни были сосланы в Сибирь.
-- Да! -- воскликнул Беленький. -- Но теперь мы имеем возможность читать такие
книги, как "Записки из Мертвого дома", "Дядюшкин сон", "Униженные и
оскорбленные", "Преступление и наказание", "Братья Карамазовы", "Бесы",
"Подросток", "Идиот".
-- Кто -- идиот?! -- вскочил обвинитель.
-- Это роман такой -- "Идиот", -- пояснил судья. -- Я вчера прочел. В
энциклопедии.
-- И все-таки должен выдвинуть еще одно обвинение, -- сказал государственный
обвинитель. -- В преступлении против личности. После насильственного
вмешательства сознание Достоевского раскололось. Личность его раздвоилась,
существование стало парадоксальным. Возьмите любое из его произведений -- везде
чувствуется два Достоевских: живой и мертвый. Тема двойничества проходит через
все его романы и повести...
Государственный обвинитель говорил еще долго и убедительно. После нескольких
часов работы Суд приговорил Беленького к высшей мере наказания.
Но когда судья стал зачитывать приговор вслух, к его удивлению, оказалось,
что подсудимый представляется к высшей награде.
Именно тогда Беленький почувствовал, что он далеко не одинок на этом
бесконечном отрезке времени...
Ворон и дева

"Возраст женщины -- величина постоянная".
Софья Троянская, русский математик
Ворон появился у нас где-то в классе седьмом. Темный, мрачный, парящий над
жизнью, одним словом -- Ворон.
Поступки его часто казались лишенными логики, но это потому, что мы не видели
так далеко, как видел он. Я был его единственным и, как мне казалось, лучшим
другом.
Друзьями обычно становятся случайно. Случайно стал моим другом и Ворон. Когда
он впервые пришел к нам, директор школы Андрей Григорич или, как мы его звали,
Андрей Горыныч, обвел взглядом класс и, увидев, что я сижу один, сказал:
-- Вон там свободное место, Воронихин.
На что он ответил:
-- Люблю свободу!
А к нам Ворон перешел, как он выразился, из умалишенной школы-интерната.
Сначала я думал, что та школа была нормальной, пока Ворон в ней не учился, а
умалишенной стала, когда он в нее пришел. Но потом я понял, что как раз
наоборот: пока Ворон в этой школе учился, она была нормальной, а когда он из
нее ушел, стала умалишенной, потому что лишилась такого ума. Причем Ворона в ту
школу сначала не принимали, благодаря тому, что он никак не мог сдать в нее
экзамены. Там нужно было сдать все экзамены на двойки, а Ворон почему-то сдавал
на пятерки. Но, к счастью его матери, у нее там нашелся один хороший знакомый,
и Ворона туда по блату приняли за крупное денежное вознаграждение.
Мать Ворона все не знала, как от него отделаться. Отца-то легко бросить, а
ребенка -- тяжело: в обычный интернат тогда принимали только сирот и детей
алкоголиков. А попробуй докажи этим бюрократам, что ваш ребенок -- круглый
сирота и сын алкоголиков.
Когда его мать мчалась на поезде в большое и светлое будущее с артистом
калужской филармонии, Ворон бежал из интерната в свое маленькое и светлое
прошлое.
Отец его узнал обо всем, только когда вернулся из плавания. А забрать Ворона из
того интерната оказалось еще сложней, чем туда устроить. Поэтому Ворон убегал
до тех пор, пока его не перевели в нашу школу. Любая затея Ворона вызывала у
меня восхищение. К примеру, химия, которой он вдруг увлекся. Карнавальные
жидкости, пузатые пузырьки, изящные колбочки. Книга "Маги и алхимики
средневековья" в кровавой обложке.
Правда, к химии я быстро охладел, -- так же, как и быстро ею загорелся.
Наверно, потому, что сквозь пар из реторты не видел цели. В отличие от Ворона.
Да и как увидеть цель, установленную на границе жизни и смерти? И тем более --
как до нее добраться?
Никто не мог превзойти Ворона и в единоборстве -- даже ребята из старших
классов. Несмотря на то, что он был невысок и не отличался физической силой, у
него была потрясающая сила воли, с которой не мог справиться никто, -- иногда
даже он сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9