– Шпагин, пойдем со мной в кузницу!
Егор пошел за мастером. Там на грязном верстаке стоял «максим».
– Вот надобно срочно исправить эту машину.
Егор просиял: неужели его мечта осуществится? Даже дух захватило от радости.
– Шесть пулеметов привезли нынче утром. Нужда в них сам знаешь какая… А мастеров-то кот наплакал. Так что эту штуку придется мне чинить. Ты как, согласен быть подручным?
– Яков Васильевич, да я… да я ночевать тут готов, лишь бы…
– Вижу, вижу! Тогда засучивай рукава – и за дело!
Мастер не торопясь начал разбирать пулемет, по порядку раскладывая детали, объясняя Егору их назначение, рассказывая о взаимодействии отдельных частей. Поломка оказалась серьезной, пришлось провозиться несколько дней, зато Егор был необыкновенно доволен. Он узнал наконец устройство пулемета и даже научился его разбирать и собирать.
Когда мастер сказал, что перед отправкой в часть пулемет нужно опробовать в стрельбе, Егор напросился вместе с ним на стрельбище. Как же был счастлив Егор, когда ему разрешили выпустить очередь по мишени!
Пулемет работал хорошо. Егор отвел предохранитель и нажал на спусковой рычаг. Дробные выстрелы, гулко отдававшиеся в лесу, радовали его и наполняли душу задорной гордостью. Если б теперь деревенские парни посмотрели на него или глянула Дуняшка…
Егор чувствовал себя героем.
Вернувшись в казармы, он продолжал думать о пулемете: «Ведь никаких приводов, никаких передач у него нет, а нажал на спусковой рычаг – и пошло грохотать… Да, придумано замысловато… А еще, говорят, есть ручные пулеметы. Этот на колесах, а тот можно в руках носить. И чего только человек не выдумает!»
Егору захотелось познакомиться и с ручным пулеметом, и с автоматическими пистолетами, и со всей оружейной автоматикой. Было в ней что-то загадочное, манящее…
12
Подошла осень. Ночами серое солдатское одеяло уже не спасало от холода – приходилось натягивать шинель. Но, намучившись, умаявшись за день на работе, Егор не замечал холода и опал богатырским сном. И в эту ночь он не чувствовал, как толкали его в бок, не слышал, как люди торопливо одевались, что-то испуганно говоря. Не слышал, как стаскивали с нар свои пожитки, стучали сундуками. Даже когда сорвали с него одеяло, он не проснулся, а лишь повернулся на другой бок.
– Поживей собирайся, лишнее не брать! – раздалась команда унтера. – А этот что лежит?!
Схватив за плечи спящего, унтер потянул его с нар. Егор грохнулся на пол и закричал:
– Что?! Что?! Куда?!
– Одевайся, сонная харя, и марш в мастерскую!
Егор протер глаза, быстро оделся и, все еще ничего не понимая, вышел из барака. Ночь была темная, знобящая. Где-то справа гулко гудела земля, слышались выкрики офицеров, перебранка, скрип колес. Вдалеке громыхнуло.
– По двое разберись! – послышалась команда. Егор, спотыкаясь, пошел к строю.
Пока шагали к мастерской, по рядам прополз шепот: «Неприятель прорвал фронт, наши отступают». Солдаты понуро молчали, то и дело сбивая шаг.
Около мастерской кричали ездовые, выстраивали подводы одну за другой.
– А ну, давай, ребятушки, поживей, – послышался знакомый голос Якова Васильевича, – выносите ящики, разбирайте верстаки.
Солдаты взялись за дело. Все оборудование, инструмент, оружие и запчасти уложили на телеги. Туда же побросали сундуки, баулы, заплечные солдатские мешки.
– Ну, стало быть, с богом! – сказал мастер. Офицер отдал команду, и обоз, а за ним и ремонтная команда в пешем строю двинулись проселком к большой дороге.
Не прекращался гул канонады; и оправа и слева по проселкам слышался топот отступающих войск. Часа через два, когда небо начало светлеть, обоз остановили около речки, где столпилось множество подвод. У моста какой-то офицер на сивой лошади, размахивая плетью, надсадно кричал:
– Осади назад, пропустите штабные фургоны! – Голос его, металлически звонкий и резкий, покрывал все другие голоса и звуки. Ездовые осаживали лошадей, заносили задки телег, стараясь дать дорогу штабным.
– Ну-с, кажется, тут мы надолго застряли, – сказал ротный. – Разрешаю перекур, только не разбредаться.
Солдаты расселись у телег на пожухлой траве. Свернули козьи ножки. Разговорились.
– Эй, ребята, не найдется ли у кого в обозе ведерка, раненых везем, а питья нету.
– А вы чьи будете?
– Мы из грузинского егерского.
– Гля, ребята, да это же наши!
Егор соскочил, подбежал к ротному:
– Можно дать ведерко для наших раненых?
– Возьми да сбегай за водой к реке.
– Слушаюсь, ваше благородие! – Егор схватил за руку пришедшего солдата: – Пошли!..
Раненые были поблизости за перелеском. Егор с солдатом шли вдоль обоза, давали напиться каждому, кто пожелает.
– Нет ли тут кого из третьей роты? – спросил Егор.
– Я из третьей, а что? – отозвался молодой солдат.
– Не слыхали ли про Антипа Шухова?
– С нами был… Только, кажется, помер он…
У Егора подкосились ноги.
– Больно шибко стонал, а сейчас утих… Должно, преставился. Погляди, четвертая телега к концу.
Егор побрел к четвертой телеге. Антип лежал на соломе, укрытый шинелью. Голова его с заострившимся носом была закинута, глаза закрыты.
– Антип, Антип Савельевич, – позвал Егор.
– Не тревожьте, только сейчас уснул, – послышался женский голос, и к Егору подошла сестра милосердия в белой косынке с крестом. Раненый открыл глаза и слабым голосом прошептал:
– Никак, ты, Егор?
– Я, я, Антип Савельич.
– Вот хорошо, спасибо! А я как раз думал… Охота было тебя повидать.
– Что же с тобой, Антип Савельич?
– Дела мои, брат, совсем труба.
– Может, доктора позвать?
– Нет, не к чему…
– Как же тебя ранило?
– В разведке был… На ерманский дозор напали. Нас восемь человек, а их трое – и они одолели.
– Да как же это?
– Мы с винтовками, а у них ручной пулемет. Как стриганули – и сразу пятерых скосили. Меня-то ребята приволокли, а четверых там оставили…
– Жалко… но ты, Антип Савельич, не плошай, поправляйся.
– Нет уж, я, как видно, отвоевался… У тебя как дела?
– У меня – хорошо!.. Письмо из дому получил. Все здоровы, тебе кланяются. У вас, пишут, тоже все хорошо.
– Ты вот что, Егор… Ты обо мне не пиши… Нет, не то… Ты пропиши, что видел меня, что все благополучно… и потом пиши это же, передавай поклоны. Слышишь? А то не дай бог…
– Как прикажешь, Антип Савельич.
– Это тебе мой наказ… А ежели что со мной – не тужи. Я свое отжил, отвоевал, будя!.. Ты же, как вернешься – не забудь моих.
– Да что ты, Антип Савельич!
– Попомни, что я говорил, и обещай.
– Обещаю, Антип Савельич, только…
– Раненых про-пу-стить! – донеслось от моста.
– Это нам кричат, – оказал Антип. – Сейчас поедем.
– Я провожу вас.
– Нет, нет, не надо, еще потеряешься, не дай бог.
Первые телеги тронулись, за ними потянулись, поскрипывая, и остальные.
– Вот и поехали, – вздохнул ездовой и тронул лошадь. – Ты иди, парень, не мешай.
Егор бросился к телеге:
– Антип Савельич!
– Прощай, Егор, дай бог тебе вернуться домой!
Егор подбежал к телеге, поцеловал небритую щеку друга:
– Желаю тебе поправиться.
– С богом!
Егор взбежал на бугорок, где росла молодая сосна, и долго провожал взглядом подводу, на которой с закинутой головой лежал вздрагивающий Антип…
13
После долгих мытарств и странствий, потеряв обоз и чуть не попав в плен, часть людей из ремонтной команды вышла в глубокие тылы. Мастеровых, в том числе и Егора, которого поддержал мастер Дедилов, направили в армейскую оружейную мастерскую. Такие мастерские к тому времени были созданы по всем фронтам. Мастерская разместилась в цехах небольшого механического завода и была неплохо оснащена. Она производила ремонт самого разнообразного оружия, пушек и гаубиц.
Якова Васильевича назначили мастером цеха по ремонту винтовок, и он всех, пришедших с ним, забрал в свой цех. Начальником цеха был пожилой, тучный и, как видно, не совсем здоровый подполковник. Он был артиллерист с академическим образованием и хорошо знал оружие, но страдал одышкой, сердечными приступами и потому редко появлялся в цехе. Узнав, что Дедилов работал мастером на Тульском оружейном заводе, начальник обрадовался и всю заботу о ремонте взвалил на него.
Егор на этот раз получил место у верстака рядом с другими мастеровыми. Это не понравилось бородачу Сазонову.
– Глядите, ребята, этого молокососа Яков Васильевич равняет с нами,
– Он у мастера пятки лижет, собака!
– Ну шо вы, хлопци, шумуете, – заступился Евтушенко. – Нехай робыть, може, вин тепер богацько знае.
– Ни хрена он не знает, винтовку собрать не умеет.
Егора эти слова хлестали, как плети, но он молчал, делал вид, что не слышит. Конечно, он не мог сравниться с опытными мастерами, но зато знал в винтовке каждый винтик. В станковых пулеметах тоже разбирался неплохо, вот только ручных пока еще не удалось ему повидать. Поэтому, заведя знакомство с мастеровыми из пулеметного цеха, Егор в свободное время бегал туда, присматривался. Довольно скоро ему удалось познакомиться с пулеметами Мадсена, Льюиса, Шварцлозэ и Шоша.
Любознательность Егора была беспредельна. Как только узнавал он, что в пулеметный цех поступило новое оружие, его нельзя было удержать в винтовочном никакими силами. Обязательно улучит минутку и взглянет хоть издалека. Мастеровые замечали, что Егор часто бегал в пулеметный цех, но зачем – не догадывались. Предполагали, что сыскал земляка. Они по-прежнему не хотели делиться с ним своими познаниями в оружейном деле. Егору частенько приходилось трудно. Иногда он и вовсе вставал в тупик перед какой-нибудь деталью. И если б не Яков Васильевич, возможно, пришлось бы снова переходить в подручные.
Егор отличался большим терпением. Он учился, всматривался, вслушивался и день ото дня набирался опыта. А дни проходили в тяжелых трудах и тревогах. Домашние писали, а от Антипа не было никаких вестей. «Наверно, погиб Антип, – думал Егор и сокрушенно вздыхал, – а отчего погиб – подумать страшно. Оружия настоящего не было… Эх, Россия, Россия, неужели у тебя нет мастеров, чтобы придумать свои пулеметы? Неужели ты беднее немцев умельцами да изобретателями?!»
Мысль об этом частенько тревожила Егора, бередила его сердце. И однажды, не удержавшись, он спросил об этом мастера.
– Эх, Егор, садовая твоя голова. У нас такие мастера водятся, что немцам и не снилось. Сказывают, не только пулеметы, но даже автоматические винтовки умеют делать. Говорят, в Туле был мастер Двоеглазов, так тот, по рассказам, еще лет за двадцать до японской войны автоматическую винтовку придумал. Ну да только немцы, что были в управителях завода, не позволили ему довести дело до конца.
– А почему же?
– А невыгодно им было, боялись, как бы это оружие да не обернулось против них.
– Интересно, что же это за люди такие, которые оружие изобретают?
– Самые разные… Вот Мосин, что трехлинейку изобрел, тот, говорят, ученый был, Михайловскую академию кончил, а потом, сказывают, дослужился до генерала. А Двоеглазов – рядовым мастером был. Вот и суди сам. Тут, братец мой, талант нужен. А талант… он в каждом может быть. Вот тряхни тебя, а он, может быть в тебе и сидит. Талант не виден глазу, его ни ты, ни я, ни генерал не заметят. А когда надо – он сам себя покажет.
– А что эта за штука такая – талант?
– Это, братец мой, трудно объяснить. Это вроде как бы способность к чему-то особенная. Ну да об этом в другой раз поговорим, а то мне некогда…
Егор проработал в армейской мастерской около года. Многое узнал, многому научился, а бородач и его приятели все еще смотрели на него как на мальчишку. Но после одного случая все переменилось.
Как-то Дедилов пришел в мастерскую взволнованный, собрал лучших мастеров и говорит:
– Меня сейчас в штаб армии вызывали. Какой-то генерал из Ставки приехал, а у него пистолет отказал. Велели починить, дали два часа сроку. Кто возьмется за эту работу?
– А ну-ка покажь, – сказал бородач и протянул мастеру огромную пятерню. Дедилов достал из кармана маленький вороненый пистолет.
– Это не револьверу чета – автоматический!
– Первый раз такую игрушку вижу, – сказал бородач, повертел в руках и подал Дедилову: – Нет уж, уволь, Яков Васильевич. Если б не генеральский, может, и починил бы, а этот… Ну его к лешему… Сделай что-нибудь не так – и загремишь в окопы…
– Дай побачу я, – попросил Евтушенко. Он вынул обойму, посмотрел, как действует курок, спусковой механизм, и подал обратно:
– Ни, це не для мене.
Поглядели и другие мастера.
– Надо бы разобрать, присмотреться, а вдруг потом не соберешь, как надо. Штука замысловатая… Может, пулеметчики починят?
– Дайте мне посмотреть, Яков Васильевич, – попросил Егор.
– Ишь, профессор объявился! – захохотал бородач. – Из носу солдат ногу кажет, а он туда же.
– На, на, полюбуйся! – с улыбкой сказал мастер.
Егор взял пистолет и на глазах у всех начал его разбирать.
– Да ты что, оголтелый, в уме ли?! – закричал на него бородач. – Якова Васильевича, щенок, подвести можешь!
Егор молчал и спокойно продолжал разбирать пистолет, кладя детали на верстак одна к другой.
– Яков Васильевич, да отбери же ты у него, черта, Христа ради…
– Ничего, ничего, пусть разбирает, может, и сообразит малый, что к чему.
Мастеровые столпились вокруг, замерли. Егор, чувствуя на себе жгучие взгляды, не поднимал глаз, но ощущал, что на лбу выступают капельки пота. Он проверил взаимодействие частей механизма: все как будто было на месте, все правильно, а спусковой крючок не работал. Егор стал вынимать боек. Пружина выскочила и полетела под верстак. Егор потянулся за ней и рукавом смахнул детали. Они со звоном посыпались на каменный пол и раскатились в разные стороны.
– Ну вот, говорил я, – оказал бородач, – теперь все смешалось, не соберет. Доверили мальчишке такую штуку.
– Идите вы все к черту! – с гневом закричал Егор и, собрав детали в фуражку, выбежал из мастерской.
Прошло около часу. Мастер несколько раз наведывался, спрашивал, не пришел ли Егор.
– Как в воду канул, Яков Васильевич, уж мы где ни искали.
Мастер вздохнул:
– Да, дело может обернуться плохо… У пулеметчиков не спрашивали?
– Как же, три раза ходили туда, говорят, и не показывался.
– Может, в казарме скрывается?
– И там нет.
– Да куда же он сгинул?!
– Вот я! – послышался от двери звонкий голос Егора. – В кузнице был и отремонтировал ваш пистолет, как надо, можете поглядеть.
Дедилов взял пистолет, взвел курок, нажал на спусковой крючок. Пистолет глухо щелкнул. Все притихли. Мастер несколько раз проделал то же самое.
– Глядите, ребята, работает, как часы!.. Сам починил?
– А кто же еще! – с обидой сказал Егор.
– Ну если так, молодцом, хвалю! – Мастер подошел к Егору и, крепко обняв его, поцеловал в щеку.
14
В мастерской, где прудился Шпагин, работало больше двухсот солдат. Почти все они до армии были рабочими и всей душой ненавидели царизм. При первых залпах «Авроры» солдаты-мастеровые, руководимые местным ревкомом, взялись за оружие и арестовали воинское начальство.
– Вся власть Советам!
– Да здравствуют Советы рабочих и солдатских депутатов!..
Городок ликовал.
Мастерские стали работать на революцию.
Шпагин был взбудоражен, как и другие. Он с восторгам воспринял бурные революционные события. И хотя он еще ясно не представлял, что именно случилось, душой чувствовал, что революция несет счастье трудовому народу, и радовался великим переменам. Его тянуло домой, в деревню, где тоже ломались старые уклады жизни.
Когда объявили о демобилизации, к нему пришел мастер Дедилов:
– Ну что, Егор, куда едешь?
– Домой, там ждет меня невеста.
– Жениться всегда успеешь, а вот приобрести хорошую профессию – не всякий раз удается.
– Теперь революция, теперь все пойдет по-другому.
– Вот и я об этом… Давай катнем с тобой в Тулу. Возьму тебя к себе в дом, будешь мне сыном.
У Шпагина навернулись на глаза слезы:
– Спасибо, Яков Васильевич, может, я и приеду, только наперед охота дома побывать, со своими свидеться.
– Ладно, езжай домой, а там гляди, прикидывай. Только если надумаешь в Тулу, завсегда приму тебя как сына. По всему вижу – быть тебе оружейником! И фамилия тебе дадена оружейная – Шпагин!.. Это, брат, понимать надо.
– Верно, Яков Васильевич, тянет меня к этому делу. Да и к вам я привык – расставаться тяжело.
– Так что, может, вместе и катнем в Тулу. А? Невесту свою потом выпишешь.
– Так ведь отец у меня жив, и мать, и сестренки… Нет, Яков Васильевич, уж сейчас я домой, а потом – видно будет…
– Ну, бог с тобой. Езжай, но помни – я буду ждать. – Он подошел к Егору и, по-отечески обняв его, заплакал.
Егор не знал, что еще в прошлом году Яков Васильевич получил извещение о смерти сына, не знал, как тяжело старому мастеру расставаться со своим учеником. И вот сейчас, увидев слезы в глазах мастера, Егору стало не по себе. Ему было жаль этого доброго человека.
– Еще раз спасибо за все, Яков Васильевич, благодарю, как отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63