– А рекламный проспект можно посмотреть?
– Пожалуйста.
На стол перед Нинэлью легла копия того проспекта, который у нас украл Кузьма.
– Где здесь наш отель? – как прокурор на допросе, жестко ставила вопросы графиня Сопель-Шереметьева.
Непонятно почему, но девица Света стушевалась.
– Вот этот, наверное, – показала она на белоснежный многоэтажный корпус, тонущий в зелени и деревьях. – Видите, на нем написано:
– «Проживающие «длинным списком» в отеле «Принцесса Черноморья» участвуют в розыгрыше автомобиля «Мерседес № 600», в соответствии с номерами гостиничных номеров».
– Подходит, выписывайте две путевки на меня и мужа.
– На Гориллу? – уточнила девица.
– На него, а что?
– А у него паспорт есть?
Графиня Сопель-Шереметьева бросила два паспорта на стол и высказала пожелание:
– В договоре фамилию мужа полностью укажите, а мою не надо, достаточно и второй части.
Желание клиента для фирмы закон. Девица открыла паспорт Гориллы и начала всматриваться в его фотографию.
– А как ему паспорт выдали?
– Кому? – не поняла Нинэль.
– Горилле вашему.
Назревающий скандал постарался погасить Данила.
– У нее муж – достопримечательность нашего города, на очередных выборах депутатом должен стать, все к тому идет. Вы своим делом занимайтесь, нечего завидовать людям.
Последние его слова успокоили Нинэль, начавшую метать гневные молнии. Девица стала набирать на компьютере паспортные данные супругов, невнятно бормоча:
– Подумаешь, графиня, я, может быть, вчера в Большом театре вместе с арабским шейхом в одной ложе сидела.
– Сказала бы я, где ты вместе с арабским шейхом сидела… – проворчала оскорбленная графиня, – да при детях помолчу.
А я выглядывал в окошко. Правильно я рассчитал, у всех одна и та же психология, всем хочется дармового выигрыша, а в особенности «мерседеса». Если Кузьма вчера вытащил рекламный проспект, то подъехать они должны вот-вот, все трое – Бугай, Фитиль и Кузьма. Я злорадно ухмыльнулся. На тротуаре припарковалась обогнавшая нас утром «десятка». Из машины вылез Кузьма, повертел по сторонам головой и направился к тому же самому подъезду, в который мы вошли час назад.
– Вон несут остальные паспорта, – показал я на окно.
– Где? – не поверил мне Данила.
Но дверь уже открывалась, и на пороге стоял как всегда веселый Кузьма.
– Привет честной компании, – он зыркнул глазами по сторонам. Встретить здесь Нинэль он, видимо, не ожидал. – Ага, без нас, значит, решили ехать? О-хо-хо, Кузьму не обманете. Вот наши паспорта, – и он небрежно кинул на стол три паспорта. – Оформляй, красавица.
Нинэль недовольно поморщилась. Кузьма, хоть и был прилично одет, своим развязным тоном шокировал любое общество. Света переспросила его:
– В «Принцессу Черноморья»?
– А куда же еще?
Вопрос на этом был исчерпан. Девица быстро заполнила на всех договора и, выписав приходные кассовые ордера, приняла от Кузьмы и Нинэль деньги.
– А мы вам переведем по почте, сегодня же, – заверил я ее. – Вы нам только заполните договор, чтобы родители были спокойны.
Кузьма исчез так же быстро, как и появился. Я понял, что он не хочет лишних расспросов о вчерашней игре. Когда наш договор был отпечатан и на нем стояла печать Международного благотворительного фонда «Вселенная», мы, попрощавшись, покинули помещение.
– Могу подбросить обратно, – предложила нам Нинэль.
Другой бы стал отказываться, а мы согласились. Когда мы выходили на улицу, я обернулся. Сотрудница фонда Света была видна в окне. Хорошо, что «мерседес» стоял за углом, пусть думает, что он шестисотый. А испросить у матери разрешение на поездку я решил потом, все равно она у меня получалась бесплатная. Мы заглянули в договор. В него было вписано четыре человека: клиент, мама Насти, Анна Николаевна, и трое детей в возрасте до двенадцати лет. Ура! Данила только переживал всю дорогу:
– А где же я узнаю, напечатали меня или нет?
– Напечатают, – успокоили мы его, – такие таланты, как ты, под забором не валяются.
– На дороге не валяются, – поправила нас графиня Шереметьева, ловко ведя машину.
В благодарность за ее предложение подбросить нас домой Данила рассказал ей, как надо правильно сажать ели. Обе стороны остались довольны. Когда мы выезжали из города, Нинэль притормозила у «Макдональдса».
– Перекусим?
Она еще спрашивала. Мы с Настей стали вылезать из автомобиля, а Данила замешкался.
– Ты чего? – спросил я его, видя, что мой товарищ не собирается покидать автомобиль.
– Нечего транжирить деньги, – последовал ответ, – пройдитесь, понюхайте, как пахнет, и вернитесь.
– Ты что, с ума сошел? Мы что тебе, бобики – нюхать? А ну, вылезай!
Данила нехотя вылез их автомобиля.
– Замок на ширинке заело, – зашептал он мне на ухо. – Не могу цепочку расстегнуть.
– Случилось что? – участливо спросила Нинэль и широко улыбнулась, по-своему истолковав скромность Данилы, – пойдемте, я угощаю.
Теперь Данила шагал впереди.
– А что можно заказывать? – спросил он.
– Все, что душа пожелает.
Душа у Данилы сегодня побывала в раю. Всю дорогу до дома он еще долго хрустел картофельной соломкой, доедая остатки быстрого обеда, а когда выбросил последний пакет за окно, заявил:
– Вырасту, пойду директором к Макдональдсу работать.

Глава X. Ложки в дорожку

Неделя перед поездкой отлетела быстро. Мы отчитались перед Сан Санычем, положив на стол подписанный договор, и стали отсчитывать дни. Мать долго охала и ахала, услышав о моем предложении, и наконец согласилась отпустить меня в далекий город, взяв с меня обещание, что хоть раз в неделю я буду ей звонить. На том и порешили. Дед с бабушкой тоже поскучнели. Я ходил и все время их успокаивал:
– Чего волнуетесь, всего две недели, загорю, накупаюсь, глядишь, еще и на «мерседесе» приеду.
– А здесь купаться и загорать нельзя? – вполне резонно возражала мне бабушка.
– Там море, а здесь речка, – неубедительно возражал я ей, не находя веского аргумента.
С деньгами у меня вопрос тоже кое-как решился. Билет до Сочи в купейном вагоне стоил одну тысячу четыреста рублей, как малолетним нам была скидка в размере пятидесяти процентов, то есть в один конец надо было найти семьсот рублей. Мать послала мне по почте на билеты и непредвиденные расходы полторы тысячи рублей. А у Данилы с деньгами была напряженка, бабка согласна была отпустить его только в том случае, если вся его поездка будет кем-то оплачена. Поэтому надо было найти недостающую сумму. Наши с ним билеты в оба конца стоили две тысячи восемьсот рублей, а денег у нас было полторы тысячи, те, что выделила мне мать, и еще триста рублей, оставшихся после поездки в Москву. Хорошо, что Данила вовремя их зажилил. Дефицит наш равнялся тысяче рублей. Где их достать, мы не знали.
– В ту сторону на билеты есть и то ладно, – философски спокойно заметил Данила. – А обратно, может быть, на «мерседесе» поедем, и на билеты тогда тратиться не придется.
– А если не выиграем, – спросил я его, – ты что, пешком пойдешь?
– У меня есть идея, где раздобыть деньги, – убежденно сказал мой приятель.
Я скептически посмотрел на него.
– Не поделишься ею?
– Идеей?.. Пожалуйста. Я предлагаю взять на реализацию оптом расписные ложки у моего соседа, он давно мне их предлагал, и продать их в Сочи. Уверен, что там такого товара сроду не видели.
– Что, ложки не видели, да кому они были нужны?
– А ты про шведский стол забыл? – Данила вдохновенно проталкивал свою идею. – Чем больше ложка, тем больше за общим столом достанется. Я у него возьму самые большие.
– А если не продадим?
– Ничего! Привезем их обратно, сосед с меня денег вперед за них не возьмет, я с ним договорюсь, – как о решенном деле рассуждал Данила.
– Сколько ложек брать собираешься? – спросил я его, не веря в бессмысленную затею.
– Сто минимум!
– С ума сошел, куда столько? Ты отдыхать собрался или торговать ими?
Данила решил успокоить меня.
– Мы постараемся их оптом продать.
Что спорить с человеком, которого осенила навязчивая идея? Я сменил тему разговора.
– Фитиль как сквозь землю провалился, уже неделю нигде не виден.
Мой приятель понял, что я хотел сказать, и возразил:
– С него обратно деньги вряд ли удастся получить, даже если он появится. Что с возу упало, то навечно пропало, – и поинтересовался у меня: – А ты соседке Истамбул договор отдал?
– Давно.
Казалось, все более или менее утряслось. Сегодня за билетами в Москву должна была поехать Анна Николаевна. Через Настю я передал ей тысячу четыреста рублей на себя и на Данилу. Если с билетами вопрос будет решен положительно, значит, мы едем. С нетерпением мы ожидали ее возвращения обратно из Москвы, устроив к вечеру пост наблюдения на пустыре. Отсюда хорошо просматривалась улица. А вот, наконец, и Анна Николаевна. Мы побежали ей навстречу.
– Обрадую вас, ребята, – разочаровала она нас, – скидка в пятьдесят процентов на билеты распространяется на возраст до десяти лет. А вам всем по двенадцать.
– Значит, мы не едем? – обреченно спросил Данила.
Анна Николаевна передала нам сумки, отягчающие ее руки. Могли бы и сами догадаться перехватить их. Я тоже расстроился и молча шел рядом.
– Ехать-то едете, только будете в вагоне сидеть тише воды, ниже травы и не высовываться. Пришлось мне показать свое удостоверение при покупке билетов и выдать вас за малолетних. Первый раз в жизни пошла на подлог, – жаловалась она нам. – Не хотела вас расстраивать.
Данила сразу вылез с благодарностью.
– По гроб жизни будем вам обязаны, к чемоданам вы с Настей даже не прикоснетесь, мы на Макса их нагрузим, а ручную кладь я возьму.
Ну что за язык у человека? Кто его просит с ним вылезать? На меня он чемоданы нагрузит. Сейчас… как же… амбала нашел. Сам потащишь… Я представил, как гружу чемоданы на Данилу, и улыбнулся. А Анна Николаевна по-своему истолковала мою улыбку:
– Рады?
– Бесконечно!
– Тогда собирайтесь потихоньку. Я билеты взяла только в одну сторону. Отход поезда тридцатого в двенадцать часов дня. У нас вы должны быть в семь часов утра, чтобы еще успеть на автобус. Все поняли?
– Ага.
Я шел и размышлял. Раз Анна Николаевна не взяла билеты на обратную дорогу, значит, она, как и Данила, надеется выиграть «мерседес» и приехать на нем с триумфом обратно.
– Права не забудьте взять! – напомнил ей инициатор поездки Данила, тоже уверенный в успехе.
– Уже положила, – заверила нас Анна Николаевна, открывая перед нами калитку. – Ну, мальчики, спасибо, что помогли. До свиданья, до семи утра тридцатого.
Мы попрощались с нею и как на крыльях понеслись на озеро. В конце недели мы будем уже купаться в море. «Мерседес» напрочь вылетел из моей головы.

Глава XI. Загашник в трусах

Сегодня тридцатое, семь утра. Все сборы закончены, чемоданы уложены, нас провожает вся родня на автобус до Москвы. Идем плотной группой: Сан Саныч, Анна Николаевна и Настя, следом я с бабушкой и дедом и сзади плетутся Данила и его бабка. Бабка учит его жизни:
– Приедешь, рот по сторонам не разевай. В курортных городах кругом одно жулье. Глазом не успеешь моргнуть, как с тебя подметки срежут.
Данила, как может, отбивается.
– Да я в кедах, какие там подметки, их давно пора выбросить.
А бабка не отстает и, как назойливая муха, гудит и гудит ему в ухо:
– Те деньги, что я тебе дала, двести рублей, ты спрятал в трусы?
– Спрятал, спрятал, – шепчет мой приятель и тянет бабку за руку. Ему стыдно не перед нами, а перед взрослыми, что деньги у него лежат не в кошельке, а запрятаны в специально пришитый карман.
Мои дед с бабкой услышали про Данилину захоронку и пристали ко мне.
– Глянь, какой молодец твой дружок, куда деньги спрятал, сроду не догадаешься, что они у него там. А твои деньги где?
Не говорить же им, что я часть денег отдал за билет Данилы и у меня теперь осталось только четыреста рублей.
– В кроссовки сунул, – успокаиваю я деда с бабушкой.
Но разве стариков успокоишь? Посадят сейчас нас на автобус и будут три дня с беспокойством ждать, пока я им не позвоню.
– А то Даниле отдал бы на сохранение, у него надежнее, – уговаривает меня бабушка, – ты кроссовки в поезде снимешь и забудешь про деньги, вдруг украдут их вместе с кроссовками?
– А у Данилы что, не украдут? – ворчу я в ответ.
– Он же трусы снимать не будет! – громко восклицает мой дед.
Даже впереди идущие Сан Саныч и Анна Николаевна засмеялись. Я обернулся и глянул на своего приятеля. С него градом лил пот. Как на него действует повышенное внимание к его персоне. А туда же, лезет в поэты, в трибуны. Неожиданно Данилу поддержал Сан Саныч.
– Правильно молодой человек делает, что деньги носит на себе. Нечего их выпускать из рук. Положишь их куда-нибудь и забудешь. Я еще когда студентом был, со мной приключился поучительный случай.
Говорил он громким голосом, так что всем было слышно.
– Ну так вот, жили мы тогда в общежитии на Одоевского, в комнате нас было три человека. Жили, как все студенты, то пусто, то густо. Получим из дома посылку, особенно вкусные посылали одному моему приятелю из Никополя, не посылки были, а одно объедение: колбаска с чесночком, сальцо розовое с прослойкой, ветчинка. Получим вот такую посылку, нажарим на сковородке картошечки с сальцом, бутылочку на стол, и у нас праздник. Я такой вкусной картошки после студенческих лет никогда не ел. У нас всегда под кроватью мешок с картошкой лежал, ее другому моему приятелю из дома присылали. А в тот раз оказалось – ни сала, ни денег, ни картошки и до стипендии далеко. Что делать? Студенты – народ ушлый. Уговорили мы одного приятеля – москвича, который с нами на одном курсе учился, взять на субботу автомобиль у родителя и съездить за город за грибами.
Грибы ничем не хуже картошки, вот мы и решили ими запастись. Как водится, на последние три рубля взяли с собой бутылочку водки. Когда приехали, сразу и распили ее на четверых. Чего там, меньше, чем по сто пятьдесят грамм на рыло, – Сан Саныч неожиданно смутился и поправился, – извините, забылся, на человека.
Мы как подумали? Что, пока наберем грибов, водка выветрится. А тот год, я не помню точно, какой был, по-моему, конец семидесятых, грибов было хоть косой коси. Мы за три часа и набрали каждый по корзинке и еще по ведру. Только сели в автомобиль и выехали из лесу, как нас тормозит автоинспектор на мотоцикле с коляской. А он, собака, спрятался на выезде из леса и поджидает таких, как мы. Знает, что обязательно по стаканчику пропустим. Дыхни, – говорит водителю.
Тот дыхнул. Запах водки никуда не спрячешь, закусывать надо, а закуска – вот она, еще только едет с нами. Что делать? Стали мы его уговаривать, студенты, мол, и суем ему студенческие билеты под нос. А он нам:
– Так вы еще и без доверенности ездите? Штраф! Платите три рубля.
Мы ему объясняем, что если бы у нас было еще три рубля, мы закуски бы купили и от нас не несло бы. А он ни в какую, платите, и все. Что ты будешь делать? Стали мы его уговаривать, и так, и эдак, возьми натуральным продуктом – грибами, больше нечем. Он покочевряжился для виду и еще ведро эмалированное у нас выторговал. Жучина еще тот оказался. Открыли мы ему багажник, он, собака, нырь в него головой и стал сортировать наши грибы. Набрал себе целое ведро белых, а остальные рассыпал, хорошо, что в багажнике было чисто.
– Езжайте, не задерживайтесь, – командует он нам, унося ведро, – вон еще машина выезжает.
Как же мы его крыли, пока ехали до Москвы, кто бы только знал! Ведь все грибы были аккуратно уложены по корзинкам и ведрам, а он нам их раскидал. В общем, доехали дальше мы без приключений, стали грибы обратно по корзинкам раскладывать, смотрим, а он крагу у нас в багажнике забыл. Видно, когда полез грибы сортировать, бросил ее на днище, а потом и забыл про нее. Ох, и гульнули мы в тот день, девок пригласили… – Сан Саныч стрельнул глазами в сторону жены и не стал вдаваться в подробности пиршества.
– Что праздновали, крагу пропили? – спросил рассказчика мой дед.
Сан Саныч мечтательно улыбнулся, вспоминая юношеские годы, и продолжил повествование:
– В краге-то у гаишника оказалась вся недельная или месячная заначка, сто восемьдесят четыре рубля тридцать две копейки. А стипендия у нас тогда была тридцать пять рублей. Представляете, какое нам счастье привалило? А на следующий день пришла из Никополя приятелю посылка с салом, да наши грибы, да потом еще прибыл мешок картошки, так что до Нового года мы прожили не хуже, чем сейчас новые русские.
Сан Саныч закончил рассказ и сделал вывод:
– Поэтому, Данила, ты прав, что носишь все свое на себе, а не прячешь по всяким там крагам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15