Я еще ничего не знал, но мне уже втолковывали, что выдать тайну — это смертный грех. — Серевик поднял голову, пошевелил дрожащими губами. — Но… я могу вам показать.
Келканнис Эвиссер был незначительным человеком. Молодым адептом его направили в крошечный офис Администратума на Солшене XIX, вскоре после того, как эта планета была открыта и признана пригодной для развития сельского хозяйства. Эвиссер был всего лишь именем в реестре — так же как и миллиарды других мужчин и женщин, не способных добиться чего-то большего.
Уже к концу жизни Эвиссера случилось так, что Солшен XIX оказался на пути зеленокожих грабителей. Это была одна из тысяч вооруженных банд орков, которые занимались мародерством на окраинах Империума. Их периодические жестокие набеги на разбросанные имперские поселения были такой же частью жизни граждан, как молитва, работа и смирение.
После того как они покинули Солшен XIX, там не осталось ничего. Одни дымящиеся развалины.
И Келканнис Эвиссер.
О таких случаях — когда после жестоких нападений выживал только один человек на планете — по всему Империуму слагались легенды. Одни считали уцелевших злодеями, которым досталась вся удача за счет окружающих; другие — счастливчиками, которых защитило милосердие Императора. Для Администратума выживший одиночка был всего-навсего еще одним адептом, которого надо пристроить до тех пор, пока не будет восстановлен разрушенный мир на Солшене XIX.
Но Келканнису Эвиссеру не суждено было вновь стать винтиком гигантской машины Администратума.
В том, что зеленокожие вырезали всех его коллег, он увидел волю Императора. Теперь ему стало ясно, что даже орки в какой-то мере были инструментами в руке Императора. По его мнению, они были посланы, чтобы продемонстрировать Эвиссеру бесконечное милосердие и силу Императора, ослепительный жар его ярости и безграничность веры в предназначение человечества господствовать среди звезд.
Келканнис же остался в живых, поскольку был ничтожнейшим из смертных, как и миллиарды остальных людей, составляющих Его паству. Своим долгом Келканнис считал показать всем, что внимание Императора в равной степени обращено и к низшим, и к высокопоставленным гражданам Империума.
Его считали безумцем. Он отказывался признавать их правоту. Те, кого посылали урезонить его, прислушивались и тоже начинали верить, что не только слепая удача избавила Эвиссера от жестокости зеленокожих. Даже то обстоятельство, что Администратум не смог вновь превратить его в деталь огромной машины, делало Эвиссера особенным. Даже безликая, безграничная бюрократия Империума не смогла сокрушить его дух.
Он был не просто проповедником, на которого снизошла милость Императора. Он воплощал в себе надежду — надежду на то, что самые скромные мужчины и женщины способны играть значительную роль в планах Императора, охватывающих все человечество. Надежду на то, что каждая душа что-то значит для Империума.
А гражданам Империума больше всего недоставало как раз этой надежды. Все миры приглашали к себе Эвиссера. И когда он появлялся, правители и Арбитpec были не в состоянии разогнать толпы почитателей Келканниса. Прошло немного времени, и кое-кто стал поговаривать о его святости.
А потом стали происходить чудеса. Один из портовых ульев Трепитоса охватила жестокая чума. Эвиссер отправился в самое сердце карантинной зоны и оставался там на протяжении шести месяцев. Он облегчал последние часы жизни тысячам людей, приносил им утешение и веру, что они умирают по воле Императора. Это само по себе было чудом: несмотря на многие часы, проведенные у ложа умирающих, болезнь не тронула Эвиссера.
Восстание рабов-мутантов на Магнос Омикроне грозило анархией этому миру-кузнице. Эвиссер чудесным образом прошел под обстрелом и поговорил с предводителями мятежников. Не имея никаких других средств, кроме чистоты слов Императора, внушенных ему свыше, Эвиссер уговорил повстанцев сложить оружие и вернуться под тяжелую руку Империума.
Где бы ему ни приходилось странствовать, вслед за его кораблем шли в варп все попутные суда: в кильватере Эвиссера варп оставался спокойным и безмятежным. Ни один из кораблей, следовавших за Келканнисом, не был потерян в безумии варп-штормов. Благодаря поездкам Эвиссера для помощи отчаявшимся и обездоленным людям Шлейф был впервые отмечен безопасным сообщением между системами.
Эвиссер приносил милость Императора умирающим, чья смерть в другом случае казалась бы бессмысленной. Повсюду, куда бы он ни приходил, возрастали вера и усердие людей. Жители Шлейфа обожали Эвиссера и вскоре стали шумно его восхвалять. В годовщину чуда на Трепитосе они устраивали в его честь фестивали и парады. Ему посвящались построенные часовни.
Вскоре никто уже не сомневался в его святости. Разве мог не быть святым человек, по воле Императора облеченный милостью и способностью творить чудеса? Ставший живым воплощением Его господства над человечеством? И люди стали поминать святого Эвиссера в ежедневных молитвах.
Келканнис Эвиссер, при жизни ставший святым, творил чудеса, носившие его имя. Не одно десятилетие он провел в странствиях и посетил чуть ли не все миры Шлейфа. Куда бы он ни приходил, повсюду в его честь возводились часовни и храмы. И Замок Памяти был выстроен на том месте, где он впервые высадился на Фарфаллене. Говорят, что как только он ступил с трапа своего челнока, на всей планете распустились цветы. Эвиссер благословил темные башни Вулканис Ультора и подземные геотермические кузницы Магнос Омикрона, поля Виктрикс Соноры, полные рыбы океаны Солшена XIX и все звезды, сиявшие над Шлейфом.
Благодаря святому Эвиссеру захолустный район космоса превратился в густонаселенную и процветающую систему миров. Паломники приходили и приносили с собой богатства. В благодарность святому Эвиссеру именитые граждане ставили монументы. Они забыли заветы Экклезиархии о сдержанности и скромности и возводили в честь святого Эвиссера храмы с золотыми куполами, украшенные драгоценными камнями статуи, музеи с бесчисленными произведениями искусства.
Святой был рожден на Шлейфе с целью показать, что Император смотрит на каждого — бедного и богатого, могущественного и ничтожного. На тех, кто помогает Его церкви, и тех, кто прозябает в трущобах ульев и кузниц.
И пока живет Шлейф Эвиссера, сам Эвиссер не может умереть.
Аларик в сердцах захлопнул книгу. Серевик проводил капитана Серых Рыцарей в запертый подвал под замком. Там, на полу, в кажущемся беспорядке были разбросаны книги и свитки. Но Серевик точно знал, что написано в каждом из них. Он выбрал для Аларика только самые важные — истинную и подтвержденную фактами историю святого Эвиссера.
И когда мифы и панегирики были отброшены, исторических фактов оказалось совсем немного. Все, что нашел Аларик, это краткая схема жизни святого. Никаких деталей. Ни описания семьи Эвиссера, ни его сподвижников, ни даже указания на его внешность. Конечно, невозможно было написать полную историю Империума: события далекого прошлого всегда излагались в интерпретации рассказчиков, если они вообще сохранялись. Но здесь было что-то другое. Почему тогда замок Памяти требовал от своих архивистов хранить тайну святого Эвиссера?
Аларик был почти один в сумрачном помещении. Испуганный послушник, назначенный для помощи в поисках книг, ждал у двери. Хоть замок и подвергся осаде, традиции помощи одного слуги Императора другому свято сохранялись. Генхайн и брат Ондурин, все еще с огнеметом наготове, ждали за дверью. Воины отделений Аларика и Генхайна образовали защитный кордон вокруг зала. Аларик был уверен, что слышал, как под полом скребутся дикари, копающие туннель. Через некоторое время они наверняка ворвутся внутрь замка.
— Правосудор Генхайн, — позвал Аларик. Генхайн вошел, оставив Ондурина снаружи. — Что ты об этом думаешь?
Генхайн подошел к столу, за которым сидел Аларик, и взглянул на исписанные страницы. Это были выдержки из поверхностной истории Шлейфа. Серевик утверждал, что описание святого Эвиссера и несколько документов, подтверждающих некоторые из его чудес, и есть основная часть той информации, которую Экклезиархия сохраняет в секрете.
— Не так уж и много, — заметил Генхайн, проглядев содержимое страниц.
— Но это все, что у нас имеется.
— Возможно, в этом и есть суть.
Аларик ненадолго задумался. Что ему было известно? Жил человек по имени Эвиссер, утверждавший, что черпает вдохновение в словах Императора, и он был провозглашен святым. Вот и все.
Конечно, в этом и есть суть.
Аларик вскочил, схватил со стола книгу и кинулся из зала, помедлив только рядом с послушником, дрожавшим возле двери:
— Где Серевик?
Парень боязливо показал рукой. Аларик бросился в указанном направлении и вышел в длинную низкую галерею. Все ее стены и потолок были закрыты вырванными из книг страницами, пришпиленными к деревянным панелям либо наклеенными прямо на камни. Это было похоже на старое лоскутное одеяло.
Серевик стоял в центре и смотрел на тысячи слов — как будто в окно на пейзажи Фарфаллена в пору его процветания.
— Святого Эвиссера никогда не было, — прямо заявил Аларик, швырнув книгу к ногам Серевика. — Экклезиархия никогда не провозглашала его вознесение. Он был объявлен святым людьми, и Экклезиархия смирилась с этим, — но он был простым смертным.
Из главного архивиста словно выпустили воздух. Теперь Серевик уже не казался таким представительным, как прежде. Он печально покачал головой:
— От этого человека произошло столько хорошего. Хранить этот секрет было позором. — Он посмотрел на Аларика, и Серый Рыцарь подумал, что Серевик вот-вот заплачет. — Вы можете себе представить, какой вред был бы нанесен Шлейфу в случае разоблачения Эвиссера кардиналами? Возникли бы ужасные раздоры. Ненависть обратилась бы не на врагов, а на верных слуг Императора.
— Но он творил чудеса, — сказал Аларик. — Эвиссер выковал могучий Шлейф из захолустного района космоса. Он должен был стать первым кандидатом на канонизацию. Что могло ей помешать? Что обнаружили кардиналы?
— Тогда стало слишком поздно, — продолжал Серевик. Знание слишком долго хранилось в его голове, словно в запечатанной бутылке. Теперь он должен был совершить грех разоблачения и выплеснуть всю информацию. — Эвиссер был святым для всех людей уже несколько десятилетий. Священный Синод рассмотрел вопрос о причислении его к лику святых. И принял решение, что слишком поздно что-то менять. Люди обращались к Эвиссеру в молитвах. Нельзя искоренить такую веру, особенно если она превращает Шлейф в единое целое.
Аларик понимал, что Гаргатулот не просто выбрал Шлейф. Весьма вероятно, что Тысячеликий Принц сам его и создал.
— Итак, кардиналы были вынуждены позволить поклонение Эвиссеру — до тех пор, пока Шлейф не пришел в упадок, а сам Эвиссер не оказался забыт. Но почему он так и не стал святым? — спросил капитан. — Что они отыскали в его жизни?
Серевик с трудом подавил рыдания. Снаружи через стены донеслись песнопения дикарей, готовых начать очередную атаку.
— Все это…— почти шепотом произнес Серевик, — все сгорит…
Аларик схватил его за горло и поднял вдоль стены галереи, пока голова архивиста не стукнулась в потолок. Стоило капитану захотеть, и рука в латной рукавице сломала бы шею Серевику.
Тот заставил себя посмотреть Аларику в глаза:
— Его… его родной мир. На нем лежало пятно. Если бы… кардиналы проигнорировали этот факт, а потом он обнаружился, могли бы возникнуть еще более ужасные распри… Эвиссер — предатель, священная война, еще одна эпидемия неверия…
Аларик отпустил Серевика, и тот бесформенной кучей рухнул на пол.
— Вас выдало то, что все это не было записано, — сказал Аларик, пнув ногой книгу в сторону Серевика. — Ни родного мира, ни места захоронения. Ни канонизации. И все из-за того, что Экклезиархии было известно пятно на биографии Эвиссера. Им могли овладеть темные силы. И кардиналы были правы. Но решили, что лучше позволить ему пустить корни в Имперских мирах, чем признать свое бессилие справиться с новым проповедником. Где он родился? Где был похоронен?
Серевик захныкал.
— Говори! Или все сейчас сгорит, и ты сгоришь вместе с книгами.
Серевик закрыл голову руками. Он был сломлен. Со времен послушничества его учили хранить священную тайну Шлейфа, помнить и оберегать ее во имя Императора. Теперь ему ничего не осталось. Совсем ничего. И даже зная, что, независимо от его слов, книги все равно сгорят, архивист сдался.
— Он родился на Софано Секундосе, — прошептал Серевик. — А похоронили его на Вулканис Ульторе.
15.
ВУЛКАНИС ФАУСТУС
Уже через три дня после неудавшейся казни Валинова Конклав Энцелада отправил на Шлейф корабль с посланием. Он вез слишком секретную информацию, чтобы доверить ее астропатам. Имперские организации на Шлейфе могли быть связаны с восставшими повсюду культами. Раньше случалось, что впавшие в ересь астропаты служили каналами утечки важных сведений. Единственным выходом в такой ситуации был посланник.
Сообщение было весьма простым. В нем говорилось о возможности появления Валинова в пределах Шлейфа, а сам он признавался настолько опасным, что даже разговор представлял угрозу заражения ересью. Единственной применимой к нему мерой признавалось уничтожение.
Послание было доверено дознавателю дю Граэ — высококлассному пилоту и доверенному агенту лорд-инквизитора Коатеца. Для пущей надежности ей вживили под кожу особые стимуляторы мозга, которые позволяли хранить сообщение в голове, не рискуя выдать его при любых психических воздействиях.
Дю Граэ была тем самым пилотом истребителя, который бросил «Штормовую молнию» в небо Армагеддона, обеспечив перевес в сражении с хитроумными летательными приспособлениями зеленокожих. Корабль, на котором она летела теперь, был почти таким же маневренным, как истребитель. Черное блестящее стреловидное судно — самое малое и быстроходное из всех способных преодолеть варп кораблей, которое смогли отыскать в Ордо Маллеус за короткий срок. Оно пронзало варп, словно нож, а экипаж состоял только из Дю Граэ и навигатора.
Сначала корабль легко преодолевал имматериум, но спустя три дня внезапно поднялся варп-шторм. Мощная вспышка черного безумия широким полумесяцем охватила Солнечный Сегмент от Ранны до В'Рана. Менее маневренное судно давно было бы уничтожено, но дю Граэ, вслепую управляя кораблем, пока навигатор подсказывал приемлемые течения варпа, продолжала вести узкое судно сквозь бурлящие заносы ненависти по направлению к Шлейфу.
Но это требовало дополнительного времени. Слишком много времени. Если Валинов получит столь большую фору, они едва ли успеют его остановить.
Без помощи астропатов дю Граэ не могла ни доложить об осложнениях на Энцеладе, ни связаться со Шлейфом. Ей оставалось лишь уповать на Императора и надеяться, что подготовка Врага затянется еще на несколько часов, а ее корабль полетит быстрее.
Дю Граэ выскользнула из варпа точно на краю системы Вулканис, и рубку тотчас залил живой свет красной звезды. В первую очередь надлежало предупредить кардинала и губернатора, находившихся на Вулканис Ульторе. Следующим пунктом была штаб-квартира Инквизиции на Трепитосе.
Даже со стороны было понятно, что положение на Шлейфе ухудшилось. В системе находились корабли военного флота Империума — без сомнения направленные сюда из-за возросшей активности культов. Старый боевой крейсер класса «Марс», оставшийся с тех пор, когда истребители являлись самым предпочтительным оружием, служил базой для патрулей истребителей-бомбардировщиков, ведущих охоту на вражеские корабли. Крейсер класса «Лунный» под названием «Священное пламя» и три конвойных корабля класса «Меч» эскадрильи «Очищение» держались непосредственно на орбите Вулканис Ультора.
Без помощи астропатов дю Граэ не могла связаться с кораблями, не подходя к ним вплотную. Но ее терзали сомнения. А вдруг поблизости появились корабли сил Хаоса, которым ничего не стоило справиться с ее легковооруженным судном, если они его обнаружат? Она решила держаться подальше от приближавшегося Вулканис Ультора, пока не получит информацию из разговоров между экипажами находящихся поблизости кораблей.
Дю Граэ решила отлететь в сторону. Она направила корабль на орбиту Вулканис Фаустуса — ближайшей к звезде, обожженной и бесплодной планеты. Обрывки перехваченных разговоров свидетельствовали о скором и неизбежном конфликте. Вероятно, силы Хаоса на Шлейфе возросли до критической массы, и все ожидали начала полномасштабных военных действий. Экипажи работали без перерывов, стараясь подготовить к сражениям старые суда. Не хватало артиллерийских орудий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Келканнис Эвиссер был незначительным человеком. Молодым адептом его направили в крошечный офис Администратума на Солшене XIX, вскоре после того, как эта планета была открыта и признана пригодной для развития сельского хозяйства. Эвиссер был всего лишь именем в реестре — так же как и миллиарды других мужчин и женщин, не способных добиться чего-то большего.
Уже к концу жизни Эвиссера случилось так, что Солшен XIX оказался на пути зеленокожих грабителей. Это была одна из тысяч вооруженных банд орков, которые занимались мародерством на окраинах Империума. Их периодические жестокие набеги на разбросанные имперские поселения были такой же частью жизни граждан, как молитва, работа и смирение.
После того как они покинули Солшен XIX, там не осталось ничего. Одни дымящиеся развалины.
И Келканнис Эвиссер.
О таких случаях — когда после жестоких нападений выживал только один человек на планете — по всему Империуму слагались легенды. Одни считали уцелевших злодеями, которым досталась вся удача за счет окружающих; другие — счастливчиками, которых защитило милосердие Императора. Для Администратума выживший одиночка был всего-навсего еще одним адептом, которого надо пристроить до тех пор, пока не будет восстановлен разрушенный мир на Солшене XIX.
Но Келканнису Эвиссеру не суждено было вновь стать винтиком гигантской машины Администратума.
В том, что зеленокожие вырезали всех его коллег, он увидел волю Императора. Теперь ему стало ясно, что даже орки в какой-то мере были инструментами в руке Императора. По его мнению, они были посланы, чтобы продемонстрировать Эвиссеру бесконечное милосердие и силу Императора, ослепительный жар его ярости и безграничность веры в предназначение человечества господствовать среди звезд.
Келканнис же остался в живых, поскольку был ничтожнейшим из смертных, как и миллиарды остальных людей, составляющих Его паству. Своим долгом Келканнис считал показать всем, что внимание Императора в равной степени обращено и к низшим, и к высокопоставленным гражданам Империума.
Его считали безумцем. Он отказывался признавать их правоту. Те, кого посылали урезонить его, прислушивались и тоже начинали верить, что не только слепая удача избавила Эвиссера от жестокости зеленокожих. Даже то обстоятельство, что Администратум не смог вновь превратить его в деталь огромной машины, делало Эвиссера особенным. Даже безликая, безграничная бюрократия Империума не смогла сокрушить его дух.
Он был не просто проповедником, на которого снизошла милость Императора. Он воплощал в себе надежду — надежду на то, что самые скромные мужчины и женщины способны играть значительную роль в планах Императора, охватывающих все человечество. Надежду на то, что каждая душа что-то значит для Империума.
А гражданам Империума больше всего недоставало как раз этой надежды. Все миры приглашали к себе Эвиссера. И когда он появлялся, правители и Арбитpec были не в состоянии разогнать толпы почитателей Келканниса. Прошло немного времени, и кое-кто стал поговаривать о его святости.
А потом стали происходить чудеса. Один из портовых ульев Трепитоса охватила жестокая чума. Эвиссер отправился в самое сердце карантинной зоны и оставался там на протяжении шести месяцев. Он облегчал последние часы жизни тысячам людей, приносил им утешение и веру, что они умирают по воле Императора. Это само по себе было чудом: несмотря на многие часы, проведенные у ложа умирающих, болезнь не тронула Эвиссера.
Восстание рабов-мутантов на Магнос Омикроне грозило анархией этому миру-кузнице. Эвиссер чудесным образом прошел под обстрелом и поговорил с предводителями мятежников. Не имея никаких других средств, кроме чистоты слов Императора, внушенных ему свыше, Эвиссер уговорил повстанцев сложить оружие и вернуться под тяжелую руку Империума.
Где бы ему ни приходилось странствовать, вслед за его кораблем шли в варп все попутные суда: в кильватере Эвиссера варп оставался спокойным и безмятежным. Ни один из кораблей, следовавших за Келканнисом, не был потерян в безумии варп-штормов. Благодаря поездкам Эвиссера для помощи отчаявшимся и обездоленным людям Шлейф был впервые отмечен безопасным сообщением между системами.
Эвиссер приносил милость Императора умирающим, чья смерть в другом случае казалась бы бессмысленной. Повсюду, куда бы он ни приходил, возрастали вера и усердие людей. Жители Шлейфа обожали Эвиссера и вскоре стали шумно его восхвалять. В годовщину чуда на Трепитосе они устраивали в его честь фестивали и парады. Ему посвящались построенные часовни.
Вскоре никто уже не сомневался в его святости. Разве мог не быть святым человек, по воле Императора облеченный милостью и способностью творить чудеса? Ставший живым воплощением Его господства над человечеством? И люди стали поминать святого Эвиссера в ежедневных молитвах.
Келканнис Эвиссер, при жизни ставший святым, творил чудеса, носившие его имя. Не одно десятилетие он провел в странствиях и посетил чуть ли не все миры Шлейфа. Куда бы он ни приходил, повсюду в его честь возводились часовни и храмы. И Замок Памяти был выстроен на том месте, где он впервые высадился на Фарфаллене. Говорят, что как только он ступил с трапа своего челнока, на всей планете распустились цветы. Эвиссер благословил темные башни Вулканис Ультора и подземные геотермические кузницы Магнос Омикрона, поля Виктрикс Соноры, полные рыбы океаны Солшена XIX и все звезды, сиявшие над Шлейфом.
Благодаря святому Эвиссеру захолустный район космоса превратился в густонаселенную и процветающую систему миров. Паломники приходили и приносили с собой богатства. В благодарность святому Эвиссеру именитые граждане ставили монументы. Они забыли заветы Экклезиархии о сдержанности и скромности и возводили в честь святого Эвиссера храмы с золотыми куполами, украшенные драгоценными камнями статуи, музеи с бесчисленными произведениями искусства.
Святой был рожден на Шлейфе с целью показать, что Император смотрит на каждого — бедного и богатого, могущественного и ничтожного. На тех, кто помогает Его церкви, и тех, кто прозябает в трущобах ульев и кузниц.
И пока живет Шлейф Эвиссера, сам Эвиссер не может умереть.
Аларик в сердцах захлопнул книгу. Серевик проводил капитана Серых Рыцарей в запертый подвал под замком. Там, на полу, в кажущемся беспорядке были разбросаны книги и свитки. Но Серевик точно знал, что написано в каждом из них. Он выбрал для Аларика только самые важные — истинную и подтвержденную фактами историю святого Эвиссера.
И когда мифы и панегирики были отброшены, исторических фактов оказалось совсем немного. Все, что нашел Аларик, это краткая схема жизни святого. Никаких деталей. Ни описания семьи Эвиссера, ни его сподвижников, ни даже указания на его внешность. Конечно, невозможно было написать полную историю Империума: события далекого прошлого всегда излагались в интерпретации рассказчиков, если они вообще сохранялись. Но здесь было что-то другое. Почему тогда замок Памяти требовал от своих архивистов хранить тайну святого Эвиссера?
Аларик был почти один в сумрачном помещении. Испуганный послушник, назначенный для помощи в поисках книг, ждал у двери. Хоть замок и подвергся осаде, традиции помощи одного слуги Императора другому свято сохранялись. Генхайн и брат Ондурин, все еще с огнеметом наготове, ждали за дверью. Воины отделений Аларика и Генхайна образовали защитный кордон вокруг зала. Аларик был уверен, что слышал, как под полом скребутся дикари, копающие туннель. Через некоторое время они наверняка ворвутся внутрь замка.
— Правосудор Генхайн, — позвал Аларик. Генхайн вошел, оставив Ондурина снаружи. — Что ты об этом думаешь?
Генхайн подошел к столу, за которым сидел Аларик, и взглянул на исписанные страницы. Это были выдержки из поверхностной истории Шлейфа. Серевик утверждал, что описание святого Эвиссера и несколько документов, подтверждающих некоторые из его чудес, и есть основная часть той информации, которую Экклезиархия сохраняет в секрете.
— Не так уж и много, — заметил Генхайн, проглядев содержимое страниц.
— Но это все, что у нас имеется.
— Возможно, в этом и есть суть.
Аларик ненадолго задумался. Что ему было известно? Жил человек по имени Эвиссер, утверждавший, что черпает вдохновение в словах Императора, и он был провозглашен святым. Вот и все.
Конечно, в этом и есть суть.
Аларик вскочил, схватил со стола книгу и кинулся из зала, помедлив только рядом с послушником, дрожавшим возле двери:
— Где Серевик?
Парень боязливо показал рукой. Аларик бросился в указанном направлении и вышел в длинную низкую галерею. Все ее стены и потолок были закрыты вырванными из книг страницами, пришпиленными к деревянным панелям либо наклеенными прямо на камни. Это было похоже на старое лоскутное одеяло.
Серевик стоял в центре и смотрел на тысячи слов — как будто в окно на пейзажи Фарфаллена в пору его процветания.
— Святого Эвиссера никогда не было, — прямо заявил Аларик, швырнув книгу к ногам Серевика. — Экклезиархия никогда не провозглашала его вознесение. Он был объявлен святым людьми, и Экклезиархия смирилась с этим, — но он был простым смертным.
Из главного архивиста словно выпустили воздух. Теперь Серевик уже не казался таким представительным, как прежде. Он печально покачал головой:
— От этого человека произошло столько хорошего. Хранить этот секрет было позором. — Он посмотрел на Аларика, и Серый Рыцарь подумал, что Серевик вот-вот заплачет. — Вы можете себе представить, какой вред был бы нанесен Шлейфу в случае разоблачения Эвиссера кардиналами? Возникли бы ужасные раздоры. Ненависть обратилась бы не на врагов, а на верных слуг Императора.
— Но он творил чудеса, — сказал Аларик. — Эвиссер выковал могучий Шлейф из захолустного района космоса. Он должен был стать первым кандидатом на канонизацию. Что могло ей помешать? Что обнаружили кардиналы?
— Тогда стало слишком поздно, — продолжал Серевик. Знание слишком долго хранилось в его голове, словно в запечатанной бутылке. Теперь он должен был совершить грех разоблачения и выплеснуть всю информацию. — Эвиссер был святым для всех людей уже несколько десятилетий. Священный Синод рассмотрел вопрос о причислении его к лику святых. И принял решение, что слишком поздно что-то менять. Люди обращались к Эвиссеру в молитвах. Нельзя искоренить такую веру, особенно если она превращает Шлейф в единое целое.
Аларик понимал, что Гаргатулот не просто выбрал Шлейф. Весьма вероятно, что Тысячеликий Принц сам его и создал.
— Итак, кардиналы были вынуждены позволить поклонение Эвиссеру — до тех пор, пока Шлейф не пришел в упадок, а сам Эвиссер не оказался забыт. Но почему он так и не стал святым? — спросил капитан. — Что они отыскали в его жизни?
Серевик с трудом подавил рыдания. Снаружи через стены донеслись песнопения дикарей, готовых начать очередную атаку.
— Все это…— почти шепотом произнес Серевик, — все сгорит…
Аларик схватил его за горло и поднял вдоль стены галереи, пока голова архивиста не стукнулась в потолок. Стоило капитану захотеть, и рука в латной рукавице сломала бы шею Серевику.
Тот заставил себя посмотреть Аларику в глаза:
— Его… его родной мир. На нем лежало пятно. Если бы… кардиналы проигнорировали этот факт, а потом он обнаружился, могли бы возникнуть еще более ужасные распри… Эвиссер — предатель, священная война, еще одна эпидемия неверия…
Аларик отпустил Серевика, и тот бесформенной кучей рухнул на пол.
— Вас выдало то, что все это не было записано, — сказал Аларик, пнув ногой книгу в сторону Серевика. — Ни родного мира, ни места захоронения. Ни канонизации. И все из-за того, что Экклезиархии было известно пятно на биографии Эвиссера. Им могли овладеть темные силы. И кардиналы были правы. Но решили, что лучше позволить ему пустить корни в Имперских мирах, чем признать свое бессилие справиться с новым проповедником. Где он родился? Где был похоронен?
Серевик захныкал.
— Говори! Или все сейчас сгорит, и ты сгоришь вместе с книгами.
Серевик закрыл голову руками. Он был сломлен. Со времен послушничества его учили хранить священную тайну Шлейфа, помнить и оберегать ее во имя Императора. Теперь ему ничего не осталось. Совсем ничего. И даже зная, что, независимо от его слов, книги все равно сгорят, архивист сдался.
— Он родился на Софано Секундосе, — прошептал Серевик. — А похоронили его на Вулканис Ульторе.
15.
ВУЛКАНИС ФАУСТУС
Уже через три дня после неудавшейся казни Валинова Конклав Энцелада отправил на Шлейф корабль с посланием. Он вез слишком секретную информацию, чтобы доверить ее астропатам. Имперские организации на Шлейфе могли быть связаны с восставшими повсюду культами. Раньше случалось, что впавшие в ересь астропаты служили каналами утечки важных сведений. Единственным выходом в такой ситуации был посланник.
Сообщение было весьма простым. В нем говорилось о возможности появления Валинова в пределах Шлейфа, а сам он признавался настолько опасным, что даже разговор представлял угрозу заражения ересью. Единственной применимой к нему мерой признавалось уничтожение.
Послание было доверено дознавателю дю Граэ — высококлассному пилоту и доверенному агенту лорд-инквизитора Коатеца. Для пущей надежности ей вживили под кожу особые стимуляторы мозга, которые позволяли хранить сообщение в голове, не рискуя выдать его при любых психических воздействиях.
Дю Граэ была тем самым пилотом истребителя, который бросил «Штормовую молнию» в небо Армагеддона, обеспечив перевес в сражении с хитроумными летательными приспособлениями зеленокожих. Корабль, на котором она летела теперь, был почти таким же маневренным, как истребитель. Черное блестящее стреловидное судно — самое малое и быстроходное из всех способных преодолеть варп кораблей, которое смогли отыскать в Ордо Маллеус за короткий срок. Оно пронзало варп, словно нож, а экипаж состоял только из Дю Граэ и навигатора.
Сначала корабль легко преодолевал имматериум, но спустя три дня внезапно поднялся варп-шторм. Мощная вспышка черного безумия широким полумесяцем охватила Солнечный Сегмент от Ранны до В'Рана. Менее маневренное судно давно было бы уничтожено, но дю Граэ, вслепую управляя кораблем, пока навигатор подсказывал приемлемые течения варпа, продолжала вести узкое судно сквозь бурлящие заносы ненависти по направлению к Шлейфу.
Но это требовало дополнительного времени. Слишком много времени. Если Валинов получит столь большую фору, они едва ли успеют его остановить.
Без помощи астропатов дю Граэ не могла ни доложить об осложнениях на Энцеладе, ни связаться со Шлейфом. Ей оставалось лишь уповать на Императора и надеяться, что подготовка Врага затянется еще на несколько часов, а ее корабль полетит быстрее.
Дю Граэ выскользнула из варпа точно на краю системы Вулканис, и рубку тотчас залил живой свет красной звезды. В первую очередь надлежало предупредить кардинала и губернатора, находившихся на Вулканис Ульторе. Следующим пунктом была штаб-квартира Инквизиции на Трепитосе.
Даже со стороны было понятно, что положение на Шлейфе ухудшилось. В системе находились корабли военного флота Империума — без сомнения направленные сюда из-за возросшей активности культов. Старый боевой крейсер класса «Марс», оставшийся с тех пор, когда истребители являлись самым предпочтительным оружием, служил базой для патрулей истребителей-бомбардировщиков, ведущих охоту на вражеские корабли. Крейсер класса «Лунный» под названием «Священное пламя» и три конвойных корабля класса «Меч» эскадрильи «Очищение» держались непосредственно на орбите Вулканис Ультора.
Без помощи астропатов дю Граэ не могла связаться с кораблями, не подходя к ним вплотную. Но ее терзали сомнения. А вдруг поблизости появились корабли сил Хаоса, которым ничего не стоило справиться с ее легковооруженным судном, если они его обнаружат? Она решила держаться подальше от приближавшегося Вулканис Ультора, пока не получит информацию из разговоров между экипажами находящихся поблизости кораблей.
Дю Граэ решила отлететь в сторону. Она направила корабль на орбиту Вулканис Фаустуса — ближайшей к звезде, обожженной и бесплодной планеты. Обрывки перехваченных разговоров свидетельствовали о скором и неизбежном конфликте. Вероятно, силы Хаоса на Шлейфе возросли до критической массы, и все ожидали начала полномасштабных военных действий. Экипажи работали без перерывов, стараясь подготовить к сражениям старые суда. Не хватало артиллерийских орудий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39