До самого низа не спускаешься, остаешься на лестнице. Внизу увидишь коридор. Этот должен пройти по коридору, сколько тебе будет видно. Остановится — подбодри. И запоминай все, понял? Особенно — что внизу, вернешься — спецам доложишь. Ступеньки пересчитаешь, нет, отставить ступеньки, спецы говорят дохуя их больно. Пролеты. Нештатную ситуацию обозначаешь выстрелом. Все дошло? Выполняй. Эй, Бетмен, Сумкинс — сусанина бегом сюда!
Только что развязанного гражданского обвязали снова, для спуска — начало лестницы от развороченного взрывом устья отделяло метров семь-восемь. За гражданским последовал гоблин, и вскоре топот по металлическим ступеням затих в темноте провала. Ожидание малость скрасил костерок, разведенный в зданьице проходной. Перекусив, все немного осоловели, сказывались сутки, проведенные на ногах.
— Наконец-то хоть пожрали. Бля, от этого стола один дым, нахуя ты его сунул…
— Не в лес же тащ… О! Слышь? Олега! Уснул, что ли? Твой орет!
Вернувшийся гоблин доложил, что во время спуска ничего не произошло, внизу — куча металла вперемешку с бетоном, коридор — один. Сусанин в коридор заходил, но насколько углублялся — сказать трудно; сейчас сидит, пристегнут к лестнице, тащится — внизу теплее. Пролетов — около пятидесяти, точнее не получилось.
— Ахмет, мне надо решение принимать. Какие мысли? Ждем или сходим?
— Максимыч, а сколько у нас времени? Я так понимаю, наш бабах сверху хорошо было видно. Прилетят ведь посмотреть? Или им насрать — только к периметрам не подходи?
— Не знаю, честно скажу.
— Может, и на хуй эту спелеологию, а, Максимыч? Как я понимаю, у тебя задача — сходить, открыть, убедиться в возможности и целесообразности дальнейшей движухи. Правильно?
— Так. И что? Клонишь к тому, что вниз идти не надо?
— «Что». Выполнена работа, вот что. Внизу пусть следующие лазят. Хозяйки тут месяц ковырялись, так? Значит, вытаскали только всякие цинки-танталы. Жрачка им на хер не нужна, логично?
— О-о… Ахмет, что-то ты меня разочаровываешь. Ну, не обессудь. Я тебя тоже разочарую: то, что нужно для людей в городе, делаться будет. Любой ценой — Максимыч мотнул подбородком на снова прикорнувшего Фоменку. — Без обсуждений. И на этом закончим детство — «а может не надо…». Давай ближе к делу. Идем как срок пройдет, ну, помнишь, ты говорил: «сапер вернется, доложит, потом спускается группа, и тут бабах», или все же можно сразу?
— Так горит у нас жопа или нет? Ты так и не сказал. Если даже горит, но несильно — я бы подождал. Вероятность, сам понимаешь, мала — но когда речь о твоей шкуре заходит… Ты мне дай расклад, если не очень секретно. Я и сориентируюсь.
Максимыч задумался на несколько секунд, глядя сквозь Ахмета; потормозил, вновь сфокусировался.
— Ну, коль скоро мне прямо никто не запрещал… Слушай, только не трещи потом. Подставишь.
— Можешь пропустить.
— Хорошо. В общем, никто у нас сейчас на хвосте не висит. В наглую, имею в виду. Но информацией о резервах те, кому надо — владеют. Мы с руководством прикидывали — первые претенденты на этот кусок — 242-ой учебный центр ВДВ, в Ишиме. Вторые — мы. 34-ю дивизию в расчет не берем — им не до этой тушеночной шахты сейчас. Еще из серьезных претендентов — Нижнетагильский 12-й отряд спецназа ВВ, конвойники из Златоуста и Миасса — но это уже так, в порядке перестраховки. У всех на пути хозяева, сами они, скорее всего, под контролем, да и подлетное время великовато. Но очень — Максимыч слегка подчекнул «очень» интонацией, — вероятно, что сейчас за нами наблюдает чья-нибудь разведгруппа.
— А как же арсенал? Этот, ГРАУ или РВСН, где-то здесь который? Его должно много народу охранять.
— РВСН. Их американцы чем-то новым выкосили. Наши ходили, смотрели — ничего не поняли. Следов боя нет, а трупов — полная шахта. С местными поговорили — те тоже ничего путного сказать не могут, только от страха трясутся. Что, думаешь зря весь городок в Барабаш сбежал? Им показалось, что по ним бактериологическим чем-то сработали. Грех так говорить, но это наше счастье. Они эту точку не отдали бы.
— Эт точно… А ты что думаешь, чем их?
— Не знаю. Может, электроника какая-то… Не буду гадать. Но точно не бактерии — иначе вся округа сдохла бы давно. Погоди, еще отработают… Им тут население на хрен не нужно, задачи у них другие… Ладно, это уже лирические отступления. Уяснил картину?
— Да… Я так понимаю, что эту заначку надо расковыривать в самом срочном порядке. Иначе в один прекрасный день здесь сядет рота-другая с чем-нибудь сурьезным — и все. Нам останется только караваны дербанить. Ладно, понял я тебя.
— Ну и славно. Так идем, или ждем?
— Да пошли. Чего там.
Идти донизу оказалось долго — больше получаса. И пыльно — теплый воздух тащил вверх массу едкой бетонной пыли, так что пришлось обвязываться на ковбойский манер. Внизу и впрямь оказалось теплее. Пыль в самом низу уже осела, позволяя дышать не через тряпочку. Ахмет, сбросив увесистую бухту шнуров, внимательно обследовал местность — вроде бы ничего. Махнул остальным: спускайтесь, мол.
— Какая сволочная штука — лестница. Вроде вниз шли, а ноги как палкой били.
— Ахмет, слышь, а еще ведь подниматься.
Рослый гоблин, отстегивая сусанина, с насмешливой жалостью посмотрел на кряхтящих спецов:
— Злой ты человек, Альберт. Надсмехаешься над старым больным человеком.
— Да какой он старый — оброс просто как дикарь. Его побрить-помыть, в комсомол сгодится.
— А я с таким удовольствием устал бы. Наверху. — не поддержал шутку Ахмет.
— А что, сапер, есть варианты?
— Да они всегда есть. — Ахмет повернулся к гоблину. — Запускай. По центру коридора, и до конца.
Боец продублировал сусанину, добавив интонацией убедительности:
— Э, разведка! Идешь до упора, никуда не сворачиваешь. Точно по центру коридора, ясно? Все, бегом марш!
Пятнышко слабенького фонарика, выданного сусанину, растаяло в чернильной мгле коридора. Ахмет, повесив противогазную сумку на подходящую арматурину, напряженно замер в ожидании неизвестно чего; и чуется какая-то лажа, но объективно предпосылок как бы и нет. Хрен поймешь, как говорится. Минуты тянулись, и полчаса показались целым. Наконец, в коридоре показался красноватый прыгающий глаз садящегося фонарика.
— Ну, че? Докуда дошел?
— Там это, стена такая железная и кара, как на складах бывають. С воротыми. И по стенам двери. Тожа это, железныи.
— Дверь первая через сколько?
— Дык как сказать, скока. Не так штоб далеко, но и не сразу.
— «Дык как сказать»… У, еб, все мозги пропил… По стенам обоим двери, или с одной?
— С одной, с правой.
— Последнюю стену руками трогал? Холодная она, или такая же?
— Не, не, не трогал я ниче… — испуганно залопотал сусанин.
— Ладно, ясно все. Отдыхай, бестолочь. — Ахмет резко встал, забрасывая на плечо сумку. — Алик, бери струмент, пошли. Жирик, фонарь свой дай. Готов? Айда.
Неровные стены коридора, вырубленного в сером гнейсе, поблескивали в свете мощного фонаря. Мерно тянулись здоровенные кабели, заботливо разложенные на кронштейнах.
— Смотри, как на совесть все сделано. Кронштейны, все дела… Интересно, а нахуя такое сечение?
— Это оболочка свинцовая. Старый ГОСТ. Хотя да, суммарное сечение охренительное. На самом деле, зачем… О, Ахмет, смотри! Вон она! Ну ни хрена себе дверка!
Дверь внушала почтение. Больше походила на воротину от самолетного ангара, только не из невесомого профнастила, а из толстенного стального листа. Спецы остановились перед нормальной, маленькой дверью, терявшейся на почти шестиметровой плоскости.
— Откроешь, рвать не надо? — поинтересовался Ахмет, трогая дырку под большой двухбородочный ключ. — Я думал, тут навесные замки, а тут вона. Смотри, а то у меня с собой есть кой-че.
— Да открою, делов-то. Максимум две дырки.
Алик достал из своей сумки аккумуляторную дрель, накернил отверстие и довольно быстро прошел пару сантиметров стали. Сверло, прохватив металл, двери, провалилось и с хрустом запрыгало по внутренностям механизма. Затем длинной тонкой отверткой что-то поддел, отжал, попросил «подержать вот так». Облил потроха маслом из носатого флакончика, всунул в отверстие еще одну, и легко отодвинул мощные с виду засовы, скользнувшие в расслабленные внутренности убитого механизма.
— Ишь ты. Как ты с ним разобрался.
— Делов-то. Щщас посмотрим, че там… — Алик взялся было за огромную ручку из полудюймовой трубы.
— А ну брось! Ты че, рехнулся, медвежатник хренов?! Думай че делаешь! А потом хватай!
— А че такое?
— Ниче! Че там, с той стороны — ты знаешь?! «Посмотрим»! Щас как размажет! Сусанина возьму, пусть он открывает.
Привел Жирика с гражданским. Сусанин по расслышаным обрывкам понял, что сейчас будет открывать какую-то не очень хорошую дверь, и робко попытался обозначить подобие бунта. Это было тут же подавлено Жириком так, что у ко всему привычного Ахмета на лбу залегла складка.
— Блин, Жирик, умеешь ты с людями работать.
— А ты как думал. Сорок шестая ОБрОН. Слыхал, может? — удовлетворенно спросил гоблин.
— Не доводилось.
— Ну, тогда ничего не скажет.
Дождались, пока сусанин сможет передвигаться самостоятельно.
— Ты! Все понял? Как команды выполняются?
— Сразу и без базара! — выпучив глаза, старательно выдохнул очухавшийся алкаш.
— Молодец. Все, вперед!
Показался лежащий на полу фонарь, направленный на взломанную дверь. Ахмет окликнул задремавшего, привалившись к стене, Алика, и довел до алкаша новое задание. Отойдя от двери, все напряженно следили за сусаниным. Тот, поднатужившись, отворил-таки тяжелую броневую створку. Ничего не произошло. Помедлив, перешагнул высокий порог. Тут-то и жахнуло. Страшное дело — взрыв ориентированного боеприпаса. В каменном, дающем прекрасные рикошеты помещении — страшное втройне. С режущим визгом ролики Клеймора унеслись по коридору, затянутому легким вонючим дымом С3.
— Лежим, не дергаемся. Целы, все?
— Да вроде… Че-то уши только.
— Бля, у меня прям возле башки свистнуло…
— А че лежим, сапер?
— Может быть подлянка. Ну, все на психологии строится: когда кого-то уебло, обычно все к нему — помочь там, посмотреть, че стряслось. Тут срабатывает вторая. Может даже так быть, что потом и третья. Когда все уже расслабились, повылазили и в рост ходят.
— Во бля сучье оружие. Это не оружие даже, а какое-то сплошное блядство. Помню, как мы на Чечне радиофугасов ихних ссали, когда на броне едешь… Этот, царство ему небесное, че, растяжку сорвал?
— Непохоже. Не накаркать, но там, похоже, что-то другое — вишь, ебнуло-то через секунд пять. С замедлителем, стало быть, взрыватель. Такие обычно со всякими чудными датчиками. Простой, натяг-разгрузка, обычно безо всяких замедлений херачит. Может, оптика, может, ИК, да че угодно. Щас столько всякой срани наделали… Ладно, давайте подыматься. Че-то пол холодный, сука.
— И че теперь, в каждую дверь по сусанину загонять? — спросил, отряхиваясь, спецназовец.
— Кстати, Жирик, давай второго организуй. Первый че-то кончился. Максимычу там обскажи, че да как. Хотя погодь, я щас гляну, че в этом складе. Ему ж до жопы интересно, сидит там наверху, извелся поди весь.
Ахмет, пряча большую часть лица за металлом двери, заглянул внутрь, осторожно подсвечивая мощным фонарем.
— Бля-а. Охуеть, мужики.
— Че там?
— Хуй знает, мешки какие-то. Но столько… Щас зайду гляну поближе.
— Ты там это, смотри…
Ахмет вошел, стараясь не растащить лужу крови сусанина, прибитого волной к воротам. Перед воротами расстилалась дочиста выметенная взрывом площадка, метрах в десяти мощным редутом громоздились во тьме штабеля. Приблизившись, он заметил торчащую из раны в мешке рогульку Клеймора, пробившую рогожку и полипропиленовый вкладыш. Выдернул. На ладонь, шурша, полился ручеек сахара. Посветил вдоль прохода между штабелями. Мешки, мешки, мешки… Посчитал — четырнадцать в высоту. Конец штабеля не просматривался: на сколько хватало мощности довольно сильного фонаря — настолько и тянулись во тьму бесконечные ряды.
— Заходи, народ. Посмотри на закрома Родины. Токо это, аккуратнее. Где нехожено — не суйтесь.
Алик с Жириком оторопело глядели на штабель.
— Во-о… — выдохнул, наконец, Алик. — Сколько же тут… Интересно, че в мешках?
— Сахар. Жирик, давай подымайся к Максимычу. Скажи — все, нет у него больше проблем. Пускай порадуется. И второго давай короче.
— Лады. — Гоблин скрылся, оставив пораженных спецов таращиться на монументальную композицию.
— Че, Алик, пошли посмотрим? А то я светил в проход, хотел посмотреть, где штабель кончается — а фонарь-то недобивает, прикинь.
Прошли метров пятьсот. Штабель кончатся не желал.
— Ептыть мне, да на сколько этот проспект еще уходит? Че-то мне даже уже не интересно.
— Да насрать, на самом деле. Пошли обратно, это уже не наша печаль, где он кончается, где начинается.
Выйдя из сахарного тоннеля — там все же давило на уши что-то, да и кровью пахло, присели у ворот на скатанные бушлаты. Штабель здорово дал по мозгам — не удавалось ни оценить количество добычи, ни последствия этого события: увиденное в голове не укладывалось.
— Блин, Алик, это же по всей стране такие нычки. Прикинь, сколько это.
— Я слышал об этом, читал даже что-то. Но… Нет, это видеть надо. Сколько мы прошли с тобой? С полкилометра будет? А он все тянется и тянется…
Дорассуждавшись до необходимости ставить здесь генератор и восстанавливать подъемники, спецы помалу пришли к выводу, что стали носителями самой настоящей тайны. И разговор как-то сам собой сдох — мысли приняли куда более приземленную направленность. Будущее вдруг стало расплывчатым и жутковатым, совсем как дверь в подземелье, откуда тянет дымом С3 и свежевыпущенными кишками. Ахмет, обмерев, понял — а ведь их, скорее всего, грохнут. Его, по крайней мере — всяко. Алик, похоже, видел для себя перспективы — на самом деле, его стоило тащить обратно. Хотя бы для того, чтоб получить квалифицированное заключение о повреждениях ствола и возможных способах подъема добычи. …А я, получается, по любому не нужен. И не нужен — и знаю лишнее. Да, товарищ Ахметзянов, похоже, вы в попандосе. Странно, что раньше не заметил такого простого вопроса — что будет дальше? Так, кто ж меня кончать-то уполномочен… У Максимыча таких мыслей вроде как нет; иначе он не одного Жирика со мной бы отправил. Конев тоже не пиздел — чую. Остается начштаб, он, скорее всего, проинструктировал Олежека. Стоп. А не шиза ли? Нахера начштабу меня гасить? Хотя почему сразу шиза. Расклад для них выгодный — под ними оказывается этот сраный мегасклад, и никто не знает, кому не надо. Так, че-то нескладуха какая-то. А как же Конь? Или они под Конем долго ходить не собираются? Тогда все складывается. Ведь не зря я лажу за Олежеком чую. За этим начштабом-особистом, в принципе, тоже. Я ведь на раз выкупил, что они — вместе хавают, без Коня. Или собираются… Ахмет еще раз прогнал перед глазами события последних дней. Настроенный по другим ключам поисковик выдернул из мимолетных кадриков весьма настораживающие, Ахмет даже изумился — как так? Я ж видел! — …Ну и хули — видел? Видел и заметил — есть разница. Не, надо жопе верить — она за себя щекотится и порожнины нести не станет, зарыта здесь какая-то лажа, всяко… Откуда иначе тогда такое явное ощущение ?
— Да, братан. — прервал молчание Ахмет. — Попали мы. Я вот точно попал. А тебе вот что скажу — давай-ка подымайся. У меня к тебе претензий нет. Ты че, не понял? Пиздуй наверх, тебе сказано.
— А… Ладно. — Алик, похоже, врубился, что сейчас здесь станет пыльно. —Ну, я пошел?
— Давай. Э, Алик. Слышь, прошу тебя. Если спросят, че я тут да как — скажи: лазит, мол, мины ищет. И это, погодь. Если навстречу попадется не Жирик со следующим, а кто другой, или если следующего двое или больше ведут — урони вот. — Ахмет поковырялся в сумке и что-то достал. — На. Сделаешь?
— Ладно… — Алик растерянно взял протянутый нож. — Ну, я пошел?
— Давай, Алик.
Когда его торопливые шаги затихли вдали, Ахмет протрясся всем телом — из самого брюха поднялось ледяное облако страха, мимоходом насовало между ребер холодных лезвий, и остановилось на загривке, зажав в мерзлой горсти изрядный кусок шкуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Только что развязанного гражданского обвязали снова, для спуска — начало лестницы от развороченного взрывом устья отделяло метров семь-восемь. За гражданским последовал гоблин, и вскоре топот по металлическим ступеням затих в темноте провала. Ожидание малость скрасил костерок, разведенный в зданьице проходной. Перекусив, все немного осоловели, сказывались сутки, проведенные на ногах.
— Наконец-то хоть пожрали. Бля, от этого стола один дым, нахуя ты его сунул…
— Не в лес же тащ… О! Слышь? Олега! Уснул, что ли? Твой орет!
Вернувшийся гоблин доложил, что во время спуска ничего не произошло, внизу — куча металла вперемешку с бетоном, коридор — один. Сусанин в коридор заходил, но насколько углублялся — сказать трудно; сейчас сидит, пристегнут к лестнице, тащится — внизу теплее. Пролетов — около пятидесяти, точнее не получилось.
— Ахмет, мне надо решение принимать. Какие мысли? Ждем или сходим?
— Максимыч, а сколько у нас времени? Я так понимаю, наш бабах сверху хорошо было видно. Прилетят ведь посмотреть? Или им насрать — только к периметрам не подходи?
— Не знаю, честно скажу.
— Может, и на хуй эту спелеологию, а, Максимыч? Как я понимаю, у тебя задача — сходить, открыть, убедиться в возможности и целесообразности дальнейшей движухи. Правильно?
— Так. И что? Клонишь к тому, что вниз идти не надо?
— «Что». Выполнена работа, вот что. Внизу пусть следующие лазят. Хозяйки тут месяц ковырялись, так? Значит, вытаскали только всякие цинки-танталы. Жрачка им на хер не нужна, логично?
— О-о… Ахмет, что-то ты меня разочаровываешь. Ну, не обессудь. Я тебя тоже разочарую: то, что нужно для людей в городе, делаться будет. Любой ценой — Максимыч мотнул подбородком на снова прикорнувшего Фоменку. — Без обсуждений. И на этом закончим детство — «а может не надо…». Давай ближе к делу. Идем как срок пройдет, ну, помнишь, ты говорил: «сапер вернется, доложит, потом спускается группа, и тут бабах», или все же можно сразу?
— Так горит у нас жопа или нет? Ты так и не сказал. Если даже горит, но несильно — я бы подождал. Вероятность, сам понимаешь, мала — но когда речь о твоей шкуре заходит… Ты мне дай расклад, если не очень секретно. Я и сориентируюсь.
Максимыч задумался на несколько секунд, глядя сквозь Ахмета; потормозил, вновь сфокусировался.
— Ну, коль скоро мне прямо никто не запрещал… Слушай, только не трещи потом. Подставишь.
— Можешь пропустить.
— Хорошо. В общем, никто у нас сейчас на хвосте не висит. В наглую, имею в виду. Но информацией о резервах те, кому надо — владеют. Мы с руководством прикидывали — первые претенденты на этот кусок — 242-ой учебный центр ВДВ, в Ишиме. Вторые — мы. 34-ю дивизию в расчет не берем — им не до этой тушеночной шахты сейчас. Еще из серьезных претендентов — Нижнетагильский 12-й отряд спецназа ВВ, конвойники из Златоуста и Миасса — но это уже так, в порядке перестраховки. У всех на пути хозяева, сами они, скорее всего, под контролем, да и подлетное время великовато. Но очень — Максимыч слегка подчекнул «очень» интонацией, — вероятно, что сейчас за нами наблюдает чья-нибудь разведгруппа.
— А как же арсенал? Этот, ГРАУ или РВСН, где-то здесь который? Его должно много народу охранять.
— РВСН. Их американцы чем-то новым выкосили. Наши ходили, смотрели — ничего не поняли. Следов боя нет, а трупов — полная шахта. С местными поговорили — те тоже ничего путного сказать не могут, только от страха трясутся. Что, думаешь зря весь городок в Барабаш сбежал? Им показалось, что по ним бактериологическим чем-то сработали. Грех так говорить, но это наше счастье. Они эту точку не отдали бы.
— Эт точно… А ты что думаешь, чем их?
— Не знаю. Может, электроника какая-то… Не буду гадать. Но точно не бактерии — иначе вся округа сдохла бы давно. Погоди, еще отработают… Им тут население на хрен не нужно, задачи у них другие… Ладно, это уже лирические отступления. Уяснил картину?
— Да… Я так понимаю, что эту заначку надо расковыривать в самом срочном порядке. Иначе в один прекрасный день здесь сядет рота-другая с чем-нибудь сурьезным — и все. Нам останется только караваны дербанить. Ладно, понял я тебя.
— Ну и славно. Так идем, или ждем?
— Да пошли. Чего там.
Идти донизу оказалось долго — больше получаса. И пыльно — теплый воздух тащил вверх массу едкой бетонной пыли, так что пришлось обвязываться на ковбойский манер. Внизу и впрямь оказалось теплее. Пыль в самом низу уже осела, позволяя дышать не через тряпочку. Ахмет, сбросив увесистую бухту шнуров, внимательно обследовал местность — вроде бы ничего. Махнул остальным: спускайтесь, мол.
— Какая сволочная штука — лестница. Вроде вниз шли, а ноги как палкой били.
— Ахмет, слышь, а еще ведь подниматься.
Рослый гоблин, отстегивая сусанина, с насмешливой жалостью посмотрел на кряхтящих спецов:
— Злой ты человек, Альберт. Надсмехаешься над старым больным человеком.
— Да какой он старый — оброс просто как дикарь. Его побрить-помыть, в комсомол сгодится.
— А я с таким удовольствием устал бы. Наверху. — не поддержал шутку Ахмет.
— А что, сапер, есть варианты?
— Да они всегда есть. — Ахмет повернулся к гоблину. — Запускай. По центру коридора, и до конца.
Боец продублировал сусанину, добавив интонацией убедительности:
— Э, разведка! Идешь до упора, никуда не сворачиваешь. Точно по центру коридора, ясно? Все, бегом марш!
Пятнышко слабенького фонарика, выданного сусанину, растаяло в чернильной мгле коридора. Ахмет, повесив противогазную сумку на подходящую арматурину, напряженно замер в ожидании неизвестно чего; и чуется какая-то лажа, но объективно предпосылок как бы и нет. Хрен поймешь, как говорится. Минуты тянулись, и полчаса показались целым. Наконец, в коридоре показался красноватый прыгающий глаз садящегося фонарика.
— Ну, че? Докуда дошел?
— Там это, стена такая железная и кара, как на складах бывають. С воротыми. И по стенам двери. Тожа это, железныи.
— Дверь первая через сколько?
— Дык как сказать, скока. Не так штоб далеко, но и не сразу.
— «Дык как сказать»… У, еб, все мозги пропил… По стенам обоим двери, или с одной?
— С одной, с правой.
— Последнюю стену руками трогал? Холодная она, или такая же?
— Не, не, не трогал я ниче… — испуганно залопотал сусанин.
— Ладно, ясно все. Отдыхай, бестолочь. — Ахмет резко встал, забрасывая на плечо сумку. — Алик, бери струмент, пошли. Жирик, фонарь свой дай. Готов? Айда.
Неровные стены коридора, вырубленного в сером гнейсе, поблескивали в свете мощного фонаря. Мерно тянулись здоровенные кабели, заботливо разложенные на кронштейнах.
— Смотри, как на совесть все сделано. Кронштейны, все дела… Интересно, а нахуя такое сечение?
— Это оболочка свинцовая. Старый ГОСТ. Хотя да, суммарное сечение охренительное. На самом деле, зачем… О, Ахмет, смотри! Вон она! Ну ни хрена себе дверка!
Дверь внушала почтение. Больше походила на воротину от самолетного ангара, только не из невесомого профнастила, а из толстенного стального листа. Спецы остановились перед нормальной, маленькой дверью, терявшейся на почти шестиметровой плоскости.
— Откроешь, рвать не надо? — поинтересовался Ахмет, трогая дырку под большой двухбородочный ключ. — Я думал, тут навесные замки, а тут вона. Смотри, а то у меня с собой есть кой-че.
— Да открою, делов-то. Максимум две дырки.
Алик достал из своей сумки аккумуляторную дрель, накернил отверстие и довольно быстро прошел пару сантиметров стали. Сверло, прохватив металл, двери, провалилось и с хрустом запрыгало по внутренностям механизма. Затем длинной тонкой отверткой что-то поддел, отжал, попросил «подержать вот так». Облил потроха маслом из носатого флакончика, всунул в отверстие еще одну, и легко отодвинул мощные с виду засовы, скользнувшие в расслабленные внутренности убитого механизма.
— Ишь ты. Как ты с ним разобрался.
— Делов-то. Щщас посмотрим, че там… — Алик взялся было за огромную ручку из полудюймовой трубы.
— А ну брось! Ты че, рехнулся, медвежатник хренов?! Думай че делаешь! А потом хватай!
— А че такое?
— Ниче! Че там, с той стороны — ты знаешь?! «Посмотрим»! Щас как размажет! Сусанина возьму, пусть он открывает.
Привел Жирика с гражданским. Сусанин по расслышаным обрывкам понял, что сейчас будет открывать какую-то не очень хорошую дверь, и робко попытался обозначить подобие бунта. Это было тут же подавлено Жириком так, что у ко всему привычного Ахмета на лбу залегла складка.
— Блин, Жирик, умеешь ты с людями работать.
— А ты как думал. Сорок шестая ОБрОН. Слыхал, может? — удовлетворенно спросил гоблин.
— Не доводилось.
— Ну, тогда ничего не скажет.
Дождались, пока сусанин сможет передвигаться самостоятельно.
— Ты! Все понял? Как команды выполняются?
— Сразу и без базара! — выпучив глаза, старательно выдохнул очухавшийся алкаш.
— Молодец. Все, вперед!
Показался лежащий на полу фонарь, направленный на взломанную дверь. Ахмет окликнул задремавшего, привалившись к стене, Алика, и довел до алкаша новое задание. Отойдя от двери, все напряженно следили за сусаниным. Тот, поднатужившись, отворил-таки тяжелую броневую створку. Ничего не произошло. Помедлив, перешагнул высокий порог. Тут-то и жахнуло. Страшное дело — взрыв ориентированного боеприпаса. В каменном, дающем прекрасные рикошеты помещении — страшное втройне. С режущим визгом ролики Клеймора унеслись по коридору, затянутому легким вонючим дымом С3.
— Лежим, не дергаемся. Целы, все?
— Да вроде… Че-то уши только.
— Бля, у меня прям возле башки свистнуло…
— А че лежим, сапер?
— Может быть подлянка. Ну, все на психологии строится: когда кого-то уебло, обычно все к нему — помочь там, посмотреть, че стряслось. Тут срабатывает вторая. Может даже так быть, что потом и третья. Когда все уже расслабились, повылазили и в рост ходят.
— Во бля сучье оружие. Это не оружие даже, а какое-то сплошное блядство. Помню, как мы на Чечне радиофугасов ихних ссали, когда на броне едешь… Этот, царство ему небесное, че, растяжку сорвал?
— Непохоже. Не накаркать, но там, похоже, что-то другое — вишь, ебнуло-то через секунд пять. С замедлителем, стало быть, взрыватель. Такие обычно со всякими чудными датчиками. Простой, натяг-разгрузка, обычно безо всяких замедлений херачит. Может, оптика, может, ИК, да че угодно. Щас столько всякой срани наделали… Ладно, давайте подыматься. Че-то пол холодный, сука.
— И че теперь, в каждую дверь по сусанину загонять? — спросил, отряхиваясь, спецназовец.
— Кстати, Жирик, давай второго организуй. Первый че-то кончился. Максимычу там обскажи, че да как. Хотя погодь, я щас гляну, че в этом складе. Ему ж до жопы интересно, сидит там наверху, извелся поди весь.
Ахмет, пряча большую часть лица за металлом двери, заглянул внутрь, осторожно подсвечивая мощным фонарем.
— Бля-а. Охуеть, мужики.
— Че там?
— Хуй знает, мешки какие-то. Но столько… Щас зайду гляну поближе.
— Ты там это, смотри…
Ахмет вошел, стараясь не растащить лужу крови сусанина, прибитого волной к воротам. Перед воротами расстилалась дочиста выметенная взрывом площадка, метрах в десяти мощным редутом громоздились во тьме штабеля. Приблизившись, он заметил торчащую из раны в мешке рогульку Клеймора, пробившую рогожку и полипропиленовый вкладыш. Выдернул. На ладонь, шурша, полился ручеек сахара. Посветил вдоль прохода между штабелями. Мешки, мешки, мешки… Посчитал — четырнадцать в высоту. Конец штабеля не просматривался: на сколько хватало мощности довольно сильного фонаря — настолько и тянулись во тьму бесконечные ряды.
— Заходи, народ. Посмотри на закрома Родины. Токо это, аккуратнее. Где нехожено — не суйтесь.
Алик с Жириком оторопело глядели на штабель.
— Во-о… — выдохнул, наконец, Алик. — Сколько же тут… Интересно, че в мешках?
— Сахар. Жирик, давай подымайся к Максимычу. Скажи — все, нет у него больше проблем. Пускай порадуется. И второго давай короче.
— Лады. — Гоблин скрылся, оставив пораженных спецов таращиться на монументальную композицию.
— Че, Алик, пошли посмотрим? А то я светил в проход, хотел посмотреть, где штабель кончается — а фонарь-то недобивает, прикинь.
Прошли метров пятьсот. Штабель кончатся не желал.
— Ептыть мне, да на сколько этот проспект еще уходит? Че-то мне даже уже не интересно.
— Да насрать, на самом деле. Пошли обратно, это уже не наша печаль, где он кончается, где начинается.
Выйдя из сахарного тоннеля — там все же давило на уши что-то, да и кровью пахло, присели у ворот на скатанные бушлаты. Штабель здорово дал по мозгам — не удавалось ни оценить количество добычи, ни последствия этого события: увиденное в голове не укладывалось.
— Блин, Алик, это же по всей стране такие нычки. Прикинь, сколько это.
— Я слышал об этом, читал даже что-то. Но… Нет, это видеть надо. Сколько мы прошли с тобой? С полкилометра будет? А он все тянется и тянется…
Дорассуждавшись до необходимости ставить здесь генератор и восстанавливать подъемники, спецы помалу пришли к выводу, что стали носителями самой настоящей тайны. И разговор как-то сам собой сдох — мысли приняли куда более приземленную направленность. Будущее вдруг стало расплывчатым и жутковатым, совсем как дверь в подземелье, откуда тянет дымом С3 и свежевыпущенными кишками. Ахмет, обмерев, понял — а ведь их, скорее всего, грохнут. Его, по крайней мере — всяко. Алик, похоже, видел для себя перспективы — на самом деле, его стоило тащить обратно. Хотя бы для того, чтоб получить квалифицированное заключение о повреждениях ствола и возможных способах подъема добычи. …А я, получается, по любому не нужен. И не нужен — и знаю лишнее. Да, товарищ Ахметзянов, похоже, вы в попандосе. Странно, что раньше не заметил такого простого вопроса — что будет дальше? Так, кто ж меня кончать-то уполномочен… У Максимыча таких мыслей вроде как нет; иначе он не одного Жирика со мной бы отправил. Конев тоже не пиздел — чую. Остается начштаб, он, скорее всего, проинструктировал Олежека. Стоп. А не шиза ли? Нахера начштабу меня гасить? Хотя почему сразу шиза. Расклад для них выгодный — под ними оказывается этот сраный мегасклад, и никто не знает, кому не надо. Так, че-то нескладуха какая-то. А как же Конь? Или они под Конем долго ходить не собираются? Тогда все складывается. Ведь не зря я лажу за Олежеком чую. За этим начштабом-особистом, в принципе, тоже. Я ведь на раз выкупил, что они — вместе хавают, без Коня. Или собираются… Ахмет еще раз прогнал перед глазами события последних дней. Настроенный по другим ключам поисковик выдернул из мимолетных кадриков весьма настораживающие, Ахмет даже изумился — как так? Я ж видел! — …Ну и хули — видел? Видел и заметил — есть разница. Не, надо жопе верить — она за себя щекотится и порожнины нести не станет, зарыта здесь какая-то лажа, всяко… Откуда иначе тогда такое явное ощущение ?
— Да, братан. — прервал молчание Ахмет. — Попали мы. Я вот точно попал. А тебе вот что скажу — давай-ка подымайся. У меня к тебе претензий нет. Ты че, не понял? Пиздуй наверх, тебе сказано.
— А… Ладно. — Алик, похоже, врубился, что сейчас здесь станет пыльно. —Ну, я пошел?
— Давай. Э, Алик. Слышь, прошу тебя. Если спросят, че я тут да как — скажи: лазит, мол, мины ищет. И это, погодь. Если навстречу попадется не Жирик со следующим, а кто другой, или если следующего двое или больше ведут — урони вот. — Ахмет поковырялся в сумке и что-то достал. — На. Сделаешь?
— Ладно… — Алик растерянно взял протянутый нож. — Ну, я пошел?
— Давай, Алик.
Когда его торопливые шаги затихли вдали, Ахмет протрясся всем телом — из самого брюха поднялось ледяное облако страха, мимоходом насовало между ребер холодных лезвий, и остановилось на загривке, зажав в мерзлой горсти изрядный кусок шкуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38