Наверное, я очень плохо выглядел, потому что он сжалил-
ся надо мной и сказал, что допросит меня завтра.
Настя про себя усмехнулась. Следователь Гмыря был хорошим мужиком, но
состраданием к потерпевшим обычно не отличался. Просто он был многодет-
ным отцом, своих четверых детишек обожал и собственные семейные интересы
всегда ставил выше служебных. Он даже в свое время из уголовного розыска
ушел на следственную работу, потому что не хотел рисковать и оставлять
(тьфу-тьфу, не сглазить) жену вдовой, а детей сиротами. Правда, в нынеш-
нее веселенькое время работа следователя не менее опасна, чем работа сы-
щика, но Гмыре отчего-то казалось, что так будет спокойнее. Наверное,
торопился к детям, домой или на родительское собрание в школу, потому и
отпустил мужа убитой после самой поверхностной беседы, хотя и не полага-
лось бы так поступать.
В течение часа она с помощью Бориса Михайловича рассортировала бумаги
покойной, разделив их условно на "личные", "семейные", "журналистские" и
"депутатские", после чего ушла, оставив Готовчица наедине со своим го-
рем.
"Странно, - думала она, трясясь в набитом поезде метро, - я так долго
пробыла в квартире, и за все это время не раздалось ни одного телефонно-
го звонка. Ни друзей и родственников с утешением и сочувствием, ни паци-
ентов. Вообще никого. Так не бывает. Неужели семья была настолько нелю-
димой? Да нет, не похоже. Разве что Борис Михайлович предусмотрительно
отключил телефон, чтобы не мешали".
Подходя к своему дому, Настя поймала себя на трусливой мысли: хорошо
бы, чтобы Лешки не было. Поймала - и ужаснулась. Неужели ее решение два
года назад вступить в брак было ошибкой? Неужели прошло всего два года,
и она поняла, что никакой муж ей не нужен, даже такой чудесный, как
Алексей? Нет, нет, долой такие мысли, они не имеют права приходить в ее
голову. Лешка самый лучший, самый умный, самый терпеливый, самый добрый
и внимательный.
Ей казалось, что она убедила себя, однако, открыв дверь квартиры и
увидев свет, ощутила укол разочарования. Муж дома. И с ним придется об-
щаться. Самой что-то рассказывать, слушать его, отвечать на вопросы... А
может быть, все дело в том, что ей вообще никто не нужен? И какая разни-
ца, хороший Леша или плохой. Ни хороший и ни плохой, он ей все равно не
нужен.
"Бред, - одернула себя Настя, - полный бред. Как это мне Лешка не ну-
жен? Просто я устала, я вымоталась за последние месяцы так, как никогда
прежде, и больше всего на свете мне хочется тишины и одиночества, вот и
все. Но это же пройдет, это обязательно пройдет, нужно только набраться
терпения и постараться никого не обижать. И уж тем более Лешку. Он вооб-
ще святой, потому что терпит меня вместе со всеми моими выходками и вык-
рутасами уже двадцать лет. В школе-то я еще ничего была, а с возрастом
характер стал портиться, да и работа моя к душевности и мягкости не рас-
полагает. А Лешка все это сносит безропотно. Да ему памятник ставить на-
до! "
Во время этого молчаливого монолога она успела расшнуровать кроссовки
и вдруг сообразила, что муж не вышел в прихожую ей навстречу, как это
бывало всегда. И вообще ни из комнаты, ни из кухни не доносилось ни зву-
ка. И ужином почему-то не пахло. Может быть, ей все-таки повезло и Алек-
сей остался в Жуковском, у родителей? Да, но свет-то горит...
Быстро сунув ноги в уютные мягкие тапочки, Настя заглянула на кухню,
потом в комнату. Господи, как все просто! Лешка спал на диване, с голо-
вой завернувшись в теплый клетчатый плед. "Вот и хорошо, - с облегчением
подумала она, - можно еще какое-то время побыть в одиночестве и помол-
чать".
Осторожно притворив дверь комнаты, она на цыпочках прошла в кухню и
заглянула в холодильник в надежде найти что-нибудь пригодное для ужина.
Надежды, однако, не оправдались. Продуктов, правда, было много, но все
нужно готовить. А готовить, естественно, не хотелось. Ладно, обойдемся
кофе с печеньем. И вкусно, и сытно, и хлопот никаких. Достать чистую
чашку, печенье и банку с растворимым кофе "Капитан Колумб" - и можно
больше не вставать с места, благо электрический чайник стоит прямо на
столе.
Минут двадцать Насте удалось провести в благостной тишине, а потом
отчаянно зазвонил телефон. Спохватившись, что аппарат остался в комнате
рядом со спящим мужем и кляня себя последними словами, она ринулась сни-
мать трубку. Но было поздно. Алексей проснулся и заворочался под пледом.
- Анастасия Павловна? - послышался в трубке смутно знакомый голос.
- Да, я вас слушаю.
- Это Готовчиц.
Ну конечно, Готовчиц. Теперь она отчетливо вспомнила его голос и ма-
неру говорить.
- Вы просили немедленно сообщить, если кто-нибудь будет звонить
Юле...
- Да-да. И кто звонил?
- Какой-то Дмитрий. Фамилию не назвал.
- Вы сказали ему, что ваша жена... - Настя замялась.
- Нет, вы же предупреждали. Я спросил, что передать. Он оставил свой
телефон и сказал, что будет ждать Юлиного звонка.
- Кто он такой, не знаете?
- Нет.
- И имени этого от Юлии Николаевны не слышали?
- Нет, - повторил Борис Михайлович.
Настя записала имя и номер телефона, которые продиктовал ей Готовчиц.
Где-то она уже видела этот номер... Давно, это точно, но видела. И даже
звонила по нему. Память на цифры у Анастасии Каменской была отменная.
- Давно пришла? - сонно спросил Алексей.
- Только что, - быстро соврала она.
- Не ври, я же чувствую, как твой "Колумб" пахнет. Ты уже и кофе вы-
пить успела. Почему не разбудила?
- Жалко было, ты так сладко спал.
- Я, между прочим, не ужинал, тебя ждал, специально лег спать, чтобы
спастись от голода. А ты и рада мужа уморить.
Насте стало стыдно. Все-таки она неисправимая эгоистка! Думает только
о том, как бы избежать разговоров и побыть в тишине и одиночестве, а
Лешка ждет ее голодный.
Но чувство стыда быстро заглохло под натиском любопытства. Кто такой
этот Дмитрий с таким знакомым номером телефона? Она должна вспомнить,
должна. Конечно, завтра утром она придет на работу и в течение десяти
минут выяснит, чей это телефон, но до утра еще так долго, а узнать пос-
корее так хочется... Можно, правда, набрать номер и поговорить с абонен-
том, но есть опасность все испортить.
Она поплелась следом за мужем на кухню, повторяя мысленно семь цифр и
имя: Дмитрий. Нет, определенно, она звонила по этому номеру. Несколько
лет назад. Вспомнить бы, при каких обстоятельствах...
- Что ты делаешь? - вывел ее из задумчивости испуганный окрик Алек-
сея.
- А что?
Она недоуменно посмотрела на свои руки и обнаружила, что пытается
очистить огурец для салата при помощи черенка столовой ложки.
- Извини, - пробормотала она виновато, - задумалась.
- Сядь на место, пожалуйста, - сердито сказал муж, - и не наноси урон
хозяйству. Толку-то от тебя...
В течение нескольких минут тишину в кухне нарушал только стук ножа:
Алексей быстро резал огурцы и зелень. Настя попыталась было снова сосре-
доточиться на знакомом номере телефона, но муж опять прервал этот сла-
достный процесс самопогружения.
- Ася, что с тобой происходит? - спросил он, не оборачиваясь.
- Ничего, солнышко, я же сказала: просто задумалась.
- Может быть, ты наконец перестанешь делать из меня идиота?
В его голосе так явственно зазвучал холод, что Настя невольно поежи-
лась. Господи, ну что еще? Чем она на этот раз провинилась?
"Мне не нужно было выходить замуж, - обреченно подумала она в очеред-
ной раз. - Ни за Лешку, ни за кого бы то ни было вообще. Я не создана
для совместного проживания с другим человеком".
- Я уезжал всего на каких-то неполных три месяца, - продолжал Алек-
сей, - а когда вернулся, застал вместо тебя совершенно другого человека.
Прошло три недели с момента моего возвращения, и за все эти три недели я
ни разу не увидел рядом с собой женщину, которую двадцать лет любил и
знал как самого себя. Ты стала другой и не соизволила удостоить меня ни-
какими объяснениями. Сейчас я хочу услышать от тебя вразумительный от-
вет: что происходит?
- Ничего, - она пожала плечами и потянулась за сигаретой.
- Ты встретила другого мужчину, которого смогла полюбить сама?
- Что значит сама? - попыталась отшутиться Настя. - Разве любить тебя
мне кто-то помогает?
- Не нужно так, Ася.
Он помолчал, сосредоточенно очищая дольки чеснока и разрезая их попо-
лам перед тем, как засунуть в "давилку".
- Я прекрасно понимаю, что из нас двоих целую я, а ты лишь подставля-
ешь щеку. Много лет я с этим мирился, но каждый день ждал, что найдется
человек, которого ты будешь целовать сама. Так что, дорогая моя, это
случилось?
- Ты с ума сошел!
Она расхохоталась, несмотря на то, что поводов смеяться вообще-то не
было, да и настроения, надо признаться, тоже.
- Лешка, это тебя в твоей Америке так испортили? Что за бредовые мыс-
ли в твоей голове? Ты всегда будешь для меня лучше всех на свете, и не
делай, пожалуйста, вид, будто ты этого не знаешь.
- Ну, вероятно, чем-то я все-таки нехорош, коль ты не считаешь нужным
делиться со мной своими проблемами.
- Леша, но мы сотни раз это обсуждали, - в отчаянии сказала Настя. -
Незачем тебе вникать в мои проблемы, они носят сугубо служебный харак-
тер, и помочь в их разрешении ты все равно не можешь, как бы ни старал-
ся.
- Ты врешь.
Он произнес это абсолютно спокойно, по-прежнему стоя к ней спиной и
занимаясь салатом, одновременно следя, чтобы мясо на сковороде не приго-
рело, Настя замерла, как кролик перед удавом, с ужасом ожидая продолже-
ния. Но его не последовало. Алексей высказал свою точку зрения и замолк,
по-видимому не желая ничего из нее вытягивать, ловить на слове и доказы-
вать, почему она врет. Пауза затягивалась, и с каждой секундой Настя все
острее ощущала необратимость происходящего. Надо было отвечать сразу, и
каждое мгновение, проведенное в молчании, делало все дальнейшие слова
все более и более бессмысленными. Нужно что-то сказать, но слов не было,
и желания говорить не было. Была только огромная усталость и стремление
побыть в одиночестве, чтобы не нужно было ни с кем разговаривать. Никому
ничего не объяснять. Не отвечать ни на какие вопросы. Никого не видеть.
Просто закрыть глаза, посмотреть внутрь себя и подумать. Наверное, так
устроены далеко не все, чаще всего люди любят общаться и обсуждать с
близкими, а то и с не очень близкими, свои проблемы, делиться тревогами
и надеждами, спрашивать совета. Но она, Настя Каменская, устроена
по-другому. В последнее время она все чаще ловит себя на мысли, что ей
вообще никто не нужен. Ни мама, ни отчим, ни муж, ни коллеги по работе.
То есть коллеги, конечно, нужны, но именно для того, чтобы вместе делать
дело, а больше ни для чего. Ни для душеспасительных бесед, ни для спле-
тен, ни для хныканья в жилетку.
Господи, как долго она молчит! Лешка, наверное, думает, что она испу-
галась его обвинений во лжи и судорожно сочиняет какие-то оправдания.
Слишком много времени прошло после его последней фразы, теперь, что бы
она ни сказала, - все покажется ему надуманным, фальшивым. Враньем, од-
ним словом. К тому же наспех состряпанным. "А может, не нужно прерывать
паузу? - подумала Настя трусливо. - Леша обиделся, теперь будет молчать
по крайней мере до утра. Что, собственно говоря, и требовалось. И пусть
думает, что хочет. Я-то точно знаю, что ни в чем перед ним не провини-
лась и никакого нового мужика не завела, так что оправдываться мне не в
чем. Разве я смогу объяснить ему, что со мной происходит? Разве смогу
рассказать, на сколько десятков лет постарела, пока жила с мыслью, что
мой отчим - преступник? Но если не рассказать ему обо всем, что произош-
ло, пока он был в Штатах, он никогда не сможет понять, почему мне так
хочется тишины и одиночества. Кто это написал: "Тишины хочу, тишины...
Нервы, что ли, обожжены?" Кажется, Евтушенко. У меня внутри все сгорело.
Все силы ушли на то, чтобы смириться с предательством отчима и не уме-
реть от ужаса, боли и горя. А унижение, которое я перенесла, умоляя За-
точного взять меня к себе на работу? Больше меня уже ни на что не хвата-
ет. А Лешка, глупый, думает про каких-то чужих мужиков... "
Она вскочила и крепко обняла мужа, прижавшись щекой к его спине.
- Осторожно, у меня острый нож, - недовольно произнес Алексей. - Я
порежусь, если ты будешь меня толкать.
- Леш, ты лучше всех на свете! - искренне сказала Настя. - Без тебя я
бы ни одно преступление не раскрыла.
- Да ну?
Чистяков обернулся и посмотрел на нее, скептически приподняв брови.
- Что за очередная выдумка? Пытаешься ускользнуть от разговора?
- Никогда. Я тебя обожаю.
Она чмокнула его в щеку и ушла в комнату, где стоял телефон. Она
вспомнила, кому принадлежал телефонный номер, который продиктовал ей Бо-
рис Михайлович Готовчиц.

Глава 3
Они не встречались почти пять лет. За это время Дмитрий Захаров слег-
ка погрузнел, а виски стали совсем седыми. Но глаза оставались по-преж-
нему хитрыми и лукавыми, словно он постоянно хотел напомнить собеседнику
о чем-то таком... пикантном. Известном только им двоим. Насте от этого
взгляда делалось не по себе, хотя она точно знала, что так Димка смотрит
на всех, а не только на нее.
- Значит, ты по-прежнему в сыскном агентстве?
- В охранном, - поправил Захаров. - Именно поэтому мне и пришлось от-
казать милейшей Юлии Николаевне. Я объяснил ей, что могу только органи-
зовать личную круглосуточную охрану ее мужа либо охрану квартиры, а
слежкой мы не занимаемся, это не наш профиль.
- Она говорила тебе, почему хочет следить за собственным супругом? -
поинтересовалась Настя.
- Нет. Она с ходу начала выяснять, можем ли мы установить постоянное
наблюдение за ним и его связями, а я точно так же с ходу ее прервал и
посоветовал обратиться в другую фирму. Дал ей несколько телефонов и ска-
зал, что, если ее эти фирмы не устроят, могу помочь подыскать другие ва-
рианты. Вот, собственно, и все.
- А зачем ты ей вчера звонил?
- Хотел предложить услуги своего приятеля. Мы с ним когда-то вместе в
отделении работали, потом потеряли друг друга из виду, а на днях он
вдруг объявился, и оказалось, что он открыл агентство, как раз и специа-
лизирующееся на слежке за неверными супругами. Только-только начал, и
ему нужна клиентура. Вот я и подумал, что если Юлия Николаевна еще нико-
го не нашла, то я их солью в сыщицком экстазе. Слушай, а когда ее уби-
ли-то?
- Позавчера. Дим, будь другом, принеси мне еще кофе, - попросила Нас-
тя, - а то я никак не проснусь.
- Ничего себе! - Захаров присвистнул посмотрел на часы. - Время - по-
ловина одиннадцатого.
- Ой, Дима, для меня это все равно что пять утра. Я до трех часов дня
вообще не человек, а полусонная особь непонятного пола. Зато после часа
ночи самая жизнь начинается. Надо спать, а голова пашет, как заведенная,
мысли всякие рождаются, придумки придумываются, даже что-то вроде охот-
ничьего азарта во мне просыпается.
- Ну, положим, я и так знаю, что именно в тебе иногда просыпается в
пять утра, - весело подмигнул он, вставая, чтобы принести Насте еще одну
чашку кофе.
Они сидели в тихом уютном китайском кафе на Красной Пресне. В этот
час Настя и Дмитрий Захаров были здесь единственными посетителями, ос-
тальные пять столиков пустовали, и стулья вокруг них отчегото казались
сиротливыми. Зато и оглушительной музыки, типичной для таких заведений,
не было, и это радовало Настю больше всего.
- Пей, кофеманка, - Дима поставил перед ней уже третью за время их
разговора чашку кофе и уселся напротив.
Настя не спеша размешала сахар, отложила ложечку и погладила Захарова
по руке.
- Димочка, я не люблю прозрачных намеков на свое нецеломудренное
прошлое, поэтому давай договоримся раз и навсегда: этого не было. И это
не предмет для обсуждений. Хорошо?
- Как это не было, когда было, и я это прекрасно помню, - рассмеялся
он, накрывая Настину ладонь другой рукой.
- Это было не со мной. Я прошу тебя, Дима... Пожалуйста. Ты просто
подловил момент, когда меня можно было затащить в постель.
- Я не понимаю, - очень серьезно сказал Захаров. - Тебе что, неприят-
но об этом вспоминать? Ты стыдишься того, что произошло? Жалеешь об
этом?
- Не жалею и не стыжусь. Это было прекрасно. Но именно было. БЫЛО. И
больше не будет. Поэтому нет смысла вообще говорить об этом.
- Забавная ты, Настюха, - усмехнулся он. - Попрежнему не замужем?
- Увы, - она шутливо вздохнула и отняла руку. - Сломалась. В мае бу-
дет два года, как я стала замужней дамой.
- И, конечно, хранишь верность супругу?
- Конечно, - Настя весело улыбнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8