Александра Маринина
Чужая маска


Изд. "Локхид", Москва, 1996 г.
OCR Палек, 1998 г.


Любые совпадения имен и событий этого произведения с реальными имена-
ми и событиями являются случайными


Глава 1

Настя Каменская ушла в работу с головой и недовольно поморщилась, ус-
лышав телефонный звонок.
- Ася, у тебя телевизор включен? - послышался в трубке голос мужа.
Алексей всю неделю жил у родителей в Жуковском. В институте, где он
работал, начался отчетный период, и он целыми днями пропадал в своей ла-
боратории, а от дома родителей до института было не больше десяти минут
средним шагом.
- Нет, я работаю, - ответила Настя. - А что в телевизоре?
- По РТР идет очень забавная передача про то, как у вас в милиции
права граждан нарушаются. Посмотри, получишь удовольствие.
- Какое уж тут удовольствие, - вздохнула она. - Опять небось пинают
нас грязными сапогами.
- Пинают, - со смехом согласился Алексей, - но ваши сопротивляются
изо всех сил. Ты включи, не пожалеешь. Там приятель твой, генерал Заточ-
ный, с ними сражается.
Настя метнулась к телевизору. Да, действительно, на экране возникло
знакомое худое лицо Ивана Алексеевича Заточного, одного из руководителей
главка по борьба с организованной преступностью. Впервые она увидела ге-
нерала в форме и не могла не признать, что в кителе, отлично сидящем на
сухощавом поджаром теле. Заточный смотрелся намного эффектнее, чем в
куртке или спортивном костюме - как Настя привыкла видеть его во время
их постоянных прогулок.
Противником генерала в этих теледебатах был какой-то плюгавый мужи-
чонка в огромных очках, то и дело сползающих по тонкой переносице на са-
мый кончик длинного носа.
- Ко мне постоянно обращаются граждане, - вещал мужичонка, - с жало-
бами на то, что в милиции грубо нарушались их права, в том числе и право
на телесную неприкосновенность.
В это время на экране появились титры: "Николай Поташов, правозащит-
ник".
- Переводя на русский язык, - продолжал Поташов, - эти люди жалуются
на то, что в милиции их избивают и пытаются обманом вынудить признать
себя виновными в том, чего они не совершали. Вам, Иван Алексеевич, из-
вестны такие факты, или то, что я рассказываю, является для вас открове-
нием?
- Мне, положим, известны и не такие факты, - усмехнулся Заточный. - А
вам, уважаемый господин Поташов, известно, что работники милиции иногда
оказываются ворами, грабителями, насильниками и убийцами? Мы, если пом-
ните, однажды уже пережили эпоху министра внутренних дел, который счи-
тал, что коль в милиции попадаются негодяи и сволочи, то она вся наск-
возь плохая и нужно ее немедленно всю поголовно обновить. А что из этого
получилось, тоже помните? В нашу систему пришли партийные и комсо-
мольские работники, которые вообще ничего в нашем деле не понимали, за-
то, как предполагала тогдашняя идеологическая доктрина, были все до од-
ного честные и порядочные. Правда, очень скоро оказалось, что они в пла-
не честности ничуть не отличаются от всех остальных милиционеров, а ра-
ботать не умеют, и в результате работа по раскрытию преступлений и их
предупреждению оказалась разваленной. Я это к тому говорю, что работники
милиции в своей массе точно такие же, каково население в целом. В нашу
систему сотрудники не с неба падают, их не в инкубаторах выводят. Они
родились и выросли в нашей среде, так почему они должны быть лучше, чем
мы все?
- Ну, уж это ваше заявление не выдерживает никакой критики! - всплес-
нул руками правозащитник Поташов. - Зачем государству такая милиция, ко-
торая ничем не отличается от основной массы населения? Весь смысл вашей
системы в том, что в нее должны приходить лучшие, чтобы бороться с худ-
шими. Это принцип построения любой правоохранительной системы в любой
стране.
- А как вы собираетесь отличать лучших от худших? - иронично поинте-
ресовался генерал. - У них что, на лбу написано?
- Должен быть строгий отбор и полная непримиримость к малейшим прос-
тупкам, не говоря уже о служебных нарушениях, - твердо заявил Поташов. -
Только так вы сможете очистить свои ряды от тех негодяев, которые изде-
ваются над гражданами.
- Хорошо, Николай Григорьевич, мы так и сделаем. Завтра вашу квартиру
обворуют, вы позвоните в службу "ноль-два", а там вам никто не ответит:
мы всех девушек уволили, потому что они или на работу опаздывают, или с
гражданами недостаточно вежливо разговаривают, или совершают администра-
тивные проступки, например, нарушают правила дорожного движения. Тогда
вы позвоните в свое отделение милиции, и там вам скажут, что всех сыщи-
ков поувольняли и ехать к вам некому. Один дежурный остался, потому что
должен же кто-то на телефоне сидеть. И что ж вы думаете, нам так легко
будет новых сотрудников набрать? Умных, образованных, вежливых, профес-
сионально грамотных и неподкупных. Умные и образованные юристы уже давно
по фирмам да службам безопасности разбежались, им наша милицейская зарп-
лата - тьфу, даже сказать стыдно.
- Что же, по-вашему, выходит, лучше плохие милиционеры, чем совсем
никаких? - взвился Поташов. - Это уж, знаете ли, вообще ни в какие рам-
ки...
- Не передергивайте, Николай Григорьевич, - едва заметно поморщился
Заточный. - Я так не говорил. Я пытался объяснить вам, что ту элиту, о
которой вы мечтаете, взять негде. Нечем нам их привлечь к себе, понимае-
те? И потом, есть еще один немаловажный аспект - а где их готовить? Сы-
щиков и следователей учить нужно, а где? Вы хотя бы приблизительно
представляете себе, какие здесь существуют проблемы?
- Насколько я знаю, только в одной Москве существует целых три высших
учебных заведения МВД. Неужели этого мало?
- Увы, - развел руками Заточный, - мало. Я вам приведу только один
пример - Московский юридический институт. Площадей не хватает, прием
слушателей на первый курс ежегодно увеличивается, институт вынужден
арендовать учебные помещения по всей округе, занятия идут в три смены в
четырех разных зданиях. А сколько за эту сумасшедшую работу получают
преподаватели? В переводе на общепонятный коэффициент - около трехсот
долларов, это вместе с доплатами за офицерское звание, за выслугу лет и
за ученую степень. Так скажите мне, уважаемый Николай Григорьевич, кто в
таких условиях будет учить будущих работников милиции? Да пусть у нас в
Москве будет не три, а десять высших учебных заведений, где ж мы наберем
преподавателей для этой адской работы? Опять-таки, я говорю все это не
для того, чтобы вас разжалобить, а для того, чтобы вы поняли, что в ны-
нешних условиях милиция - это то же самое население, не хуже, но и не
лучше. А для того, чтобы заниматься отбором элиты, нужно, чтобы к нам на
работу стояла очередь...
Насте стало скучно. Все это она слышала неоднократно, да и не только
слышала, а сама много раз говорила.
- И все-таки все эти ваши трудности не оправдывают фактов нарушения
прав граждан работниками милиции. Никакими трудностями нельзя оправдать
нарушения закона. Люди идут в милицию со своей бедой, надеются на помощь
и сострадание, а что они видят?
- Минуточку, - поднял ладонь Заточный. - Мы о чем с вами говорим? О
том, что в милиции плохо обращаются с потерпевшими или все-таки с прес-
тупниками? То, что с потерпевшими бывают недостаточно вежливы и терпели-
вы, нас не украшает, но нарушения гражданских прав здесь нет, поэтому
давайте не будем уходить от темы нашей дискуссии...
Настя ушла на кухню и поставила чайник на огонь. Раз уж она все равно
оторвалась от работы, так хоть поест заодно. Плохо, когда Лешки нет, го-
товить для себя она ленится, приходится перебиваться бутербродами и ко-
фе. Отрезав два толстых ломтя буженины, Настя щедро полила их кетчупом,
немного подумала и выложила из банки на тарелку несколько ложек консер-
вированного зеленого горошка. Вполне приличная имитация мяса с овощами.
Когда чайник закипел, она налила себе огромную чашку крепкого кофе,
поставила ее на поднос вместе с бужениной и горошком и устроилась в
кресле перед телевизором.
- ...практикуются незаконные осуждения, в местах лишения свободы ока-
зываются невиновные. Эти люди пишут мне из колонии, а после освобождения
приходят сами и просят защитить их, добиться правды и реабилитации. Я
допускаю, что нераскрытое преступление может оказаться следствием недос-
таточной квалификации следователя и оперативного работника, но когда
преступление, с позволения сказать, раскрывается таким вот образом, то
есть за счет невиновного, это уже может быть связано только со злым
умыслом. И оправдания этому нет и быть не может! - горячо говорил Пота-
шов.
- У вас есть конкретные факты? - вмешался ведущий. - Если вы предста-
вите нам документы по таким фактам, мы пригласим экспертов из числа наи-
более компетентных сотрудников правоохранительной системы и попросим в
нашей следующей передаче прокомментировать их. Наше время, к сожалению,
подходит к концу. Я благодарю всех участников передачи и напоминаю, что
спонсором нашей программы является...
Настя выключила телевизор и снова погрузилась в размышления об анали-
тической справке, которую готовила для своего начальника. Конец года - у
всех отчетный период, не только у научных работников, таких, как ее муж
Алексей Чистяков. Хорошо, что завтра воскресенье. Если ничего экстренно-
го не произойдет, она, пожалуй, сумеет закончить справку и в понедельник
отдаст полковнику Гордееву. Но от разноса на оперативном совещании это
ее все равно не спасет: убийство модного молодого писателя Леонида Па-
раскевича висит на ней мертвым грузом и вот уже две недели ни с места.
Поскольку в чашке еще оставался кофе, а вставать с уютного кресла ей
не хотелось, она решила позвонить Заточному.
- Иван Алексеевич, вы стали телезвездой, - шутливо поприветствовала
она генерала.
Да ну вас, - отмахнулся тот. - Будете теперь издеваться. Вам только
попади на язычок.
- А вы не попадайтесь. Нет, правда, вы выглядели очень уверенным, не
то что ваш оппонент. Откуда он взялся?
- Понятия не имею. Меня с ним уже в студии познакомили. Должен вам
сказать, он не такой уж противный, каким кажется на первый взгляд. Мане-
ры, конечно, чудовищные, но мужик он толковый. Кстати, почему вы перес-
тали гулять в парке? Мы с вами почти два месяца не встречались.
- Холодно, декабрь же.
- Не годится; Гулять надо обязательно, иначе потеряете работоспособ-
ность. Завтра жду вас в восемь утра там же, где обычно.
- Иван Алексеевич, спать хочется, рано уж очень. Может, хотя бы в де-
сять?
- В восемь, - рассмеялся генерал. - Мир принадлежит тем, кто рано
встает. И потом, не надо нарушать традиции.
- Ладно, - тяжело вздохнула Настя, - не будем нарушать.
Санаторий располагался в двадцати километрах от кольцевой автодороги,
добираться туда было удобно, и Сергей Николаевич Березин навещал Ирину
ежедневно, а иногда и по два раза в день.
Они неторопливо прогуливались по заснеженным аллеям, изредка кивая
идущим навстречу людям. Ирина находилась здесь уже три недели и со мно-
гими была знакома.
- В понедельник я тебя заберу домой, - сказал Березин. - Два дня по-
будешь дома, а в среду у нас мероприятие. Ты готова?
- Я боюсь, - тихо сказала Ирина. - А вдруг у меня не получится?
- А ты настройся. Ты - моя жена, все время помни об этом и не теряй
уверенности. Тогда все получится.
- Вдруг я что-нибудь ляпну? Я же ничего в ваших делах не понимаю.
- А ты и не должна понимать. Политика - это не женское дело, так всем
и говори. Будь милой, приветливой, улыбайся, в дискуссии не вступай, и
все будет в порядке. Ты несколько месяцев лежала в клинике, потом три
недели провела в санатории, вполне естественно, что ты не в курсе пос-
ледних событий. И самое главное - не стесняйся говорить, что ты чего-то
не помнишь. Ты же попала в аварию, у тебя было сотрясение мозга, после
этого вполне нормально, что начались проблемы с памятью. Все же люди,
все это понимают. Если почувствуешь, что-то не так, у тебя начнет кру-
житься голова - разыщи меня в этой толпе. Не бойся, Ирочка, все будет
хорошо.
- Знаешь, многие считают, что жена политика должна быть его соратни-
цей и разбираться во всех его делах. Если я окажусь круглой дурой, меня
просто не поймут.
- А мы с тобой считаем, что жена должна обеспечивать мужу крепкий
тыл, оказывать ему моральную поддержку во всех начинаниях, быть хозяйкой
и просто любимой женщиной. Потому что ни один мужчина не в состоянии за-
ниматься своим делом, если у него за спиной не стоит любимая и любящая
женщина, в которой он уверен. Запомнила?
- Запомнила, - слабо улыбнулась Ирина. - А вдруг меня начнут спраши-
вать про твою первую жену?
- А ты ничего не знаешь, это вообще не твое дело.
- Но ведь считается, что это я вас развела. Если я начну напирать на
крепкий тыл и любимую жену, разговор может выйти на нее. Как тогда быть?
- Мило улыбайся и отвечай, что эта тема тебе неприятна. Что может
быть естественней? Ирочка, я еще раз повторяю, если ты сама не будешь
бояться, все пройдет отлично. Пойдем, я провожу тебя до корпуса, ты, на-
верное, замерзла.
- Да, немного. - Она зябко повела плечами. - Эта шуба такая холодная,
никак к ней не привыкну. Моя дубленка была теплее.
- Что поделать, привыкай. Жена политика не должна ходить в дубленке,
это неприлично.
- Ты уже говорил, я не забыла.
Они молча дошли до ярко освещенного входа в корпус и вошли в холл.
Березин нежно поцеловал ее в щеку, дождался, пока за Ириной закроются
двери лифта, и вышел на улицу. Несмотря на все успокаивающие слова, ко-
торые он ей говорил, сам Сергей Николаевич нервничал ничуть не меньше. А
может быть, и больше. Две Ирины в его жизни. Две Ирины. Одна оказалась
сущим адом, проклятием. А чем окажется другая? Спасательным кругом или
ловушкой, в которую он сам себя загоняет?
Тяжело переставляя ноги, Галина Ивановна Параскевич шла домой из ма-
газина. Сумки с продуктами были неподъемными, и она все пыталась взять в
толк, для чего она столько накупила. По привычке, наверное. Двадцать
семь лет они в семье справляли Новый год торжественно, обязательно с ел-
кой и подарками под ней, приглашали друзей и родственников. Потом, когда
Ленечка подрос, на Новый год приходили его друзья, потом и девушки. А уж
когда женился, то и Светочкины родители и подружки. В доме Параскевичей
этот праздник любили, готовились к нему загодя и отмечали шумно и весе-
ло. А теперь Ленечки нет больше... Две недели как схоронили. И зачем она
тащит домой все эти продукты? Какой теперь праздник? Горе, одно безыс-
ходное, нескончаемое горе.
В декабре темнеет рано, еще только семь часов, а кажется, будто ночь.
Галина Ивановна свернула в проход между домами, там фонари не горели, но
зато путь к дому был короче.
- Мама, - послышался тихий и какой-то неземной голос.
Галина Ивановна замерла, руки сами собой разжались, и сумки упали на
снег.
- Ленечка, - прошептала она. - Ленечка, сынок.
- Мама... - Голос, казалось, куда-то удалялся, делался все тише и ти-
ше, но никому другому он принадлежать не мог. Только Леониду. - Мама,
теперь ты довольна? Теперь все, как ты хотела.
- Леня!!! - закричала Галина Ивановна во весь голос и тут же опомни-
лась.
Какой Леня? Леня на кладбище, в колумбарии. А вот душа его, невинно
загубленная, до сих пор успокоения не найдет, потому и мерещится ей его
голос. В который раз уже мерещится. Никогда он ей не простит, что Свет-
лану невзлюбила с первого дня.
Хоть и делала вид, что хорошо относится к невестке, а все равно
нет-нет да и проскользнет недовольство. Ленечка чуткий был, настроение
матери понимал с полувздоха. Иногда в порыве говорил ей:
- Ты была бы счастлива, если бы Светка в твоем доме не появлялась. И
почему ты ее так не любишь? Но имей в виду, пока она моя жена, она будет
приходить сюда вместе со мной.
Конечно, он был прав, что и говорить. Галина Ивановна Светлану не
просто не любила - видеть ее не могла. И дело здесь было не в Светлане
как таковой, а в том, что она - жена сына, она теперь его хозяйка, она
видит его чаще и проводит с ним больше времени, чем мать. И сын думает о
ней больше, чем о матери. И скучает без нее сильнее, чем без матери. Что
же, выходит, она его растила, одевала, кормила, учила, лечила, а все для
того, чтобы потом этот сильный, красивый, образованный парень достался
уже готовеньким какой-то там... И все, и мать побоку. Галина Ивановна
изо всех сил старалась найти в невестке явные и тайные недостатки, чтобы
оправдать свою ненависть к ней, и не понимала, что, будь она даже анге-
лом во плоти, ничего бы не изменилось.
1 2 3 4 5 6 7