Еще через пять минут майор Каменская как человек
дисциплинированный позвонила Барину и доложила, что справка не готова и ей
нужно еще минут двадцать - двадцать пять. Барин помолчал, потом сказал, что
ждет материал как можно скорее, но голос у него при этом был такой, словно
ему сообщили, что весь год зарплату давать не будут. Настя понимала, что
шеф недоволен, переживала из-за того, что задерживает выполнение срочного
задания, нервничала, ошибалась, а от этого нервничала еще больше. Наконец
материал был готов и распечатан. Она сложила листы в папку и помчалась к
кабинету Мельника. Метров за тридцать до двери начальника она замедлила
шаг, стараясь отдышаться, чтобы не представать пред ясные руководящие очи
красной, растрепанной и запыхавшейся. Тем более в кабинете у Барина вполне
может оказаться кто-то посторонний.
Вежливо постучавшись, она вошла в кабинет, где много лет сидел Виктор
Алексеевич Гордеев, и оторопела. За столом, на месте Гордеева, сидел,
конечно, Владимир Борисович Мельник, но это было по крайней мере ожидаемо.
А вот человека, сидящего сбоку, за приставным столом для совещаний, Настя
уж никак не ожидала здесь увидеть, хотя и знала, что он бывает на Петровке,
и нередко. Неужели это для него Барин так расстарался со справкой? Да нет,
быть этого не может, одернула себя Настя. Наверное, Леня пришел по своим
делам, а вопрос с аналитическими материалами возник параллельно. Просто
совпало по времени.
- Разрешите, Владимир Борисович? - сказала она, подходя к столу начальника
и протягивая ему папку с материалами.
- Очень долго, - сухо ответил Мельник. - В вашем подразделении всегда
такой уровень оперативности?
- Нет, обычно он еще ниже, - так же сухо ответила Настя. - Сегодня я
постаралась работать быстрее, чтобы произвести на вас хорошее впечатление.
Товарищ полковник, если бы у меня на рабочем столе стоял компьютер, справка
была бы готова через десять минут. Мне пришлось искать место, чтобы сделать
материал. Львиная доля времени, которое вы мне отвели, была потрачена на
беготню по коридорам.
Она старалась не смотреть на Леонида Петровича. Забыть, что это ее отчим.
Забыть, что это муж ее матери. Забыть, что это человек, который ее вырастил
и воспитал, которого она горячо любила и всю сознательную жизнь называла
папой. Забыть, что они виделись несколько дней назад, а в ближайшую субботу
мама и Леня ждут Настю с мужем на обед. Ей было неприятно получать
выволочку в присутствии отчима.
- Я могу быть свободна, Владимир Борисович?
- Да, идите, - кивнул Мельник, не глядя на нее.
Настя вернулась к себе, чувствуя, как внутри у нее все кипит от ярости.
Хоть бы спасибо сказал, утюг ржавый. Интересно, он знает о ее родстве с
Леней или нет? Наверное, не знает, иначе обязательно отпустил бы
какую-нибудь плоскую шутку по этому поводу. У Насти пока еще не было
возможности проверить остроту чувства юмора у нового начальника, но она
была заранее уверена: шутки Барина могут быть только плоскими.
Она попыталась взять себя в руки и успокоиться. Достала кипятильник,
сунула его в высокую керамическую кружку с водой и включила. Надо выпить
кофе и остыть. Господи, ну почему Колобок их бросил? Почему ушел, отдав на
растерзание этому... Она стала искать термин поязвительнее, но ничего
умного в голову не приходило одно слово - Барин. Лучше и не скажешь.
Вода в кружке уже закипела, когда дверь распахнулась. На пороге стоял
Леонид Петрович, и вид у нею был одновременно смущенный и насмешливый.
- Привет, папуля, - улыбнулась Настя. - Кофе будешь?
- Давай.
Отчим снял дубленку, небрежно бросил ее на свободный стол, стоящий в углу,
и подошел к Насте, чтобы расцеловать ее.
- Эй, да ты вся в испарине, ~ озабоченно заметил он, коснувшись губами ее
лба. - Не заболела ли?
- Нет, не волнуйся. Это от беготни и от злости одновременно. Ну как тебе
нравится этот самодур? Двадцать минут - и все, хоть сдохни. Что у него за
пожар, не знаешь?
- Ребенок, не сердись... - Леонид Петрович помялся. - Это для меня. Что -
для тебя? - не поняла Настя. - Справка для тебя?
- Ну да. Я же прихожу к вам регулярно каждый месяц, прошу всякие
материалы, которые можно использовать в учебном процессе. Собираю с миру по
нитке передовой опыт и все такое. Пришел-то я к Гордееву, я ж не знал, что
с сегодняшнего дня у вас новый начальник. Ты мне говорила, что Виктор
уходит, но я не думал, что так скоро... Одним словом, зашел в кабину,
смотрю - там чужой кто-то. Представился, объяснил, зачем пришел. А он тут
же принялся кнопки нажимать и указания давать. Честное слово, я его не
просил об этом и уж тем более не требовал, чтобы материалы мне дали через
двадцать минут. Это была ею инициатива.
- Ну конечно, - зло сказала Настя. - Он проявил инициативу, а ты с
удовольствием ее поддержал. Тебе, наверное, очень понравилось, что ради
тебя кнопки нажимают и людей на уши ставят, хотя никакой необходимости в
этом нет. Папа, я никогда не подозревала в тебе такого барства. Почему ты
его не остановил? Сказал бы, что это не срочно. Или вообще ушел бы. Почему
ты позволил ему изгаляться надо мной? И вообще, зачем ты к нему пошел? Ты
же знаешь, что эти справки делаю я, и всегда брал их именно у меня, а не
запрашивал официальным путем.
- Ребенок Настя, не злись. Я не мог знать, что для тебя это будет так
сложно.
- Да какая разница, сложно или Нет! - взорвалась она. - Даже если не
сложно, все равно, зачем ты позволяешь ему корчить из себя курбаши? Неужели
тебе самому не противно? Это же типичные замашки крутого босса, гадкие,
хамские, а ты поддерживаешь его и с удовольствием участвуешь в этом
спектакле. Прости, папуля, но от тебя я этого никак не ожидала.
Леонид Петрович примирительно улыбнулся и полез за сигаретами.
- Перестань, ребенок, - спокойно сказал он. - Тебе не нравится Мельник,
это за версту видно, поэтому каждое лыко получается в строку. Ты столько
лег работаешь в мужском коллективе, а так и не научилась понимать мужские
игры. Да, ему приятно нажимать кнопки и отдавать приказания, которые быстро
исполняются. Ну и что в этом плохого? Да, и мне было приятно, что для меня,
начальника кафедры, твой шеф так старается. Мы - мужчины, у нас свой
взгляд, свои мерки. Глупо нас за это осуждать. И перестань дерзить
начальнику, это непрофессионально. Держи себя в руках. Ты домой
собираешься?
- Пока нет. Рано еще, у меня куча дел не сделана.
- Ну смотри, а то подвезу до метро. Так как?
- Нет, папуля, - Настя тоже начала улыбаться. - Спасибо тебе. Я еще
поработаю. И потом, сегодня Колобок дает прощальный бал, мы все у него
собираемся.
- Про субботу не забыла?
- Да ты что! - возмутилась она. - Лешка уже весь обмечтался насчет твоих
жареных цыплят.
- Когда он улетает?
- Через неделю.
- На три месяца?
- Чуть меньше. В конце марта вернется.
- Не соскучишься?
Настя вскинула на отчима удивленные глаза.
- Пап, ты ж меня знаешь.
- Знаю, знаю, - вздохнул Леонид Петрович. - Кошка ты, и гуляешь всю жизнь
сама по себе. Ты даже по маме не скучала, пока она за границей жила. Ладно,
если отказываешься со мной ехать, тогда я пойду, пожалуй. В субботу к пяти
часам, не забудь.
Он поцеловал Настю, оделся и ушел.
Ей стало грустно. Вот и начал проявляться новый начальничек. Конечно,
приятно, что к науке он относится без ставшего уже давно хорошим тоном
пренебрежения. Кинулся организовывать материал для кафедры
оперативно-розыскной деятельности одного из милицейских вузов. Другой бы
сморщился, как от кислого лимона, да попытался отделаться от посетителя
побыстрей, а этот - нет. Ладно, время покажет, какой он, Владимир Борисович
Мельник. Но все равно Гордеев был лучше. Гордеев - это Гордеев. Его даже
неприлично сравнивать с кем бы то ни было.
Около восьми вечера явился Юра Коротков. На лице у него было написано
тревожное недоумение. Минут пятнадцать он старательно излагал Насте
результаты сегодняшних изысканий в части биографий людей, погибших от руки
неизвестного душителя-маньяка. Настя слушала внимательно, записывала,
делала какие-то пометки в ею же изобретенных схемах. Пока ничего не
высвечивалось. Не было единого признака, который объединял бы всех семерых
потерпевших. Кроме того, естественно, что они оказались поздним вечером в
пустом подъезде.
Она убрала со стола бумаги и поднялась.
- Ничего у нас не получается пока, Юрик. Ладно, поехали к Колобку, авось
под влиянием алкоголя что-нибудь в голову придет.
Печка в машине работала исправно, и, несмотря на суровый мороз, водитель и
пассажир сидели без перчаток и в расстегнутых пальто.
- Что ж, поздравляю с первым выпуском, - говорил пассажир, полуобернувшись
в сторону водителя. - Насколько я знаю, он прошел успешно. Как планируете
осуществлять второй набор?
- С этим проблемы, Виталий Аркадьевич. Мой заместитель настаивает на
другом принципе отбора кадров. И систему подготовки отстаивает другую. У
меня нет аргументов, которые позволили бы не согласиться с ним.
- Как это нет аргументов? - удивился пассажир. - Разве успешная подготовка
первой группы специалистов - это не аргумент?
- К сожалению, нет. Пока нет, - уточнил водитель. - Они только сдали
выпускной экзамен, а как они будут работать в полевых условиях -
неизвестно. Хотелось бы надеяться, что провалов не будет.
- А что предлагает твой зам?
- Зеленин против того, чтобы готовить людей в условиях казармы. Он
считает, что этим нарушается процесс социализации. Как только человека
изымают из общества, из обычной повседневной жизни, он якобы перестает быть
адекватным. Я не сторонник такой позиции, но мой заместитель много лет
занимался наукой, и мне трудно с ним спорить. Он начинает приводить такие
доводы... Короче, я хотел вас просить, чтобы вы вынесли свое решение по
этому вопросу.
- Да какое ж тебе решение еще нужно? Ты - начальник. Ты - руководитель.
Зама своего не можешь к порядку призвать? Тогда грош тебе цена как
начальнику.
- Виталий Аркадьевич, не все так просто. У Зеленина сильная поддержка в
ваших кругах. Вспомнит, это не я его нашел, это вы мне его рекомендовали. И
сказали, что Зеленин - кандидатура вашего шефа. Я был бы вам признателен,
если бы вы утрясли этот вопрос с ним.
- Хорошо, я поговорю. Но тебе хочу сказать: не дело это, когда начальник
боится своего замести геля. Должно быть наоборот. Остановись на углу,
дальше я пешком пройду.
Виталий Аркадьевич тяжело вынес свое Крупное тело из машины и пошел, не
оглядываясь, в сторону большого здания на Краснопресненской набережной.
Через двадцать минут он уже сидел в своем кабинете, обшитом дубовыми
панелями.
- Почту посмотрите, Виталий Аркадьевич? - спросила хорошенькая секретарша.
- Оставь, - царственно кивнул он. - И сделай мне чаю, замерз я что-то. Из
гаража не звонили насчет машины?
- Звонили. Трамблер надо менять. Обещали к вечеру сделать.
- Ну и хорошо, - снова кивнул он. - А то мне уж неловко знакомых
затруднять, просить, чтоб подвезли.
Секретарша вышла, а Виталий Аркадьевич минуту подумал и снял трубку
аппарата прямой связи.
- Василий Валерианович, - официально произнес он, - разрешите зайти?
Вообще-то Василий Валерианович был для него просто Васей, но Виталий
Аркадьевич знал привычку своею шефа разговаривать по громкой связи. И если
в эту минуту в кабинете у Васи кто-то был, совсем не нужно, чтобы он узнал
о неформальных отношениях двух сотрудников аппарата правительства.
Василий Валерианович, высокий, худой, с длинным морщинистым лицом и очками
в тяжелой оправе, встретил его дежурной улыбкой. Он улыбался всегда, даже
когда был зол, даже когда пребывал в ярости. Улыбка у пего была какая-то
кривая. Впрочем, лишь немногие знали, что это следствие перенесенного
несколько лет назад микроинсульта.
- Мне надо поговорить с тобой кое о чем, - начал Виталий Аркадьевич,
усевшись в неудобное, слишком жесткое для него кресло - Первый этап
закончен, нора переходить ко второму. И здесь возникли некоторые проблемы
- Какого рода проблемы?
- У Стоянова не получается взаимодействие с твоим протеже Зелениным. У них
разные концептуальные подходы к методам реализации проекта. Надо бы снять
разногласия, Вася, не ожидая, пока они передерутся Скажи, ты этому Зеленину
что-нибудь должен?
- Естественно, - процедил сквозь зубы Василий Валерианович. - Иначе разве
стал бы я его рекомендовать. Какие разногласия нужно снимать? Они деньги не
поделили, что ли?
- Не в деньгах дело, Вася. Они получают одинаково. Дело в подходах. На
первом этапе мы позволили Стоянову реализовать тот подход, который он сам
предлагал. Теперь Зеленин настаивает на том, чтобы подход к комплектованию
команды и методам подготовки был изменен Стоянов...
Виталий Аркадьевич замялся. Ему не хотелось кривить душой перед Василием,
слишком давно и хорошо они знали друг друга, чтобы играть в кошки-мышки. Но
и подставлять под удар Стоянова, свою креатуру, он не хотел.
- Да, так что Стоянов? - нетерпеливо переспросил Василий.
- У меня такое впечатление, - осторожно начал Виталий Аркадьевич, - что
Стоянов согласен со своим заместителем. Понимаешь? В глубине души он
согласен. Признает правоту Зеленина. Но вслух заявить об этом не может. Ну,
ты же сам понимаешь мужские игры. Нельзя соглашаться с заместителем,
который стоит в оппозиции. Это неправильно с управленческой точки зрения.
Поэтому Стоянов хочет, чтобы ему приказали. Тогда он сумеет сохранить лицо.
- Ишь ты, - хмыкнул Василий - И кто же возьмет на себя труд отдать приказ.
Ты хочешь, чтобы это сделал я?
- А кто же еще" Конечно, ты. Зеленин - твой человек. Мое слово для него
ничего не значит.
А Стоянов - твой, - возразил Василий.
- Но руководишь проектом ты. Это была твоя идея, твое детище. И ты, Вася,
должен принять решение, каким делать второй набор. Таким, как предлагает
Зеленин, или таким, как предлагает Стоянов.
Василий Валерианович, до этого задумчиво прохаживавшийся по просторному
кабинету, остановился и присел на краешек длинного стола.
- Виталий, я понимаю, чего ты хочешь. Ты боишься брать на себя
ответственность, потому что не являешься профессионалом в том деле, которое
мы затеяли. Но и я в нем не компетентен. Именно поэтому мы поставили
Стоянова и Зеленина, которые хорошо знают дело. Разобраться, кто из них
прав, мы с тобой не можем.
- Но и загубить второй набор мы не имеем права, - вставил Виталий
Аркадьевич.
- Вот именно, - кивнул Василий. - Поэтому решение нужно принимать
стратегическое. Я имею в виду, что каким бы ни был второй набор, мы не
должны ставить под удар саму идею проекта. Не забывай, я его придумал, но
деньги под него дают другие. Не будет финансирования, не будет и проекта.
Зеленин - не просто мой человек. Он рекомендован мне теми, кто финансирует
наше дело. И если Стоянов будет с ним воевать, нам это боком выйдет.
- Но Стоянова тоже нельзя отдавать, - возразил Виталий Аркадьевич. - У
него есть выходы на самый верх, ты это прекрасно знаешь.
- Знаю.
Василий Валерианович снова принялся расхаживать по кабинету.
- Поэтому я предлагаю тебе вот что...
Через несколько минут Виталий Аркадьевич заметно повеселел. То, что
предлагал его давний приятель, было сложной, многоходовой комбинацией, но
позволяло решить проблему, которая еще недавно казалась ему почти
неразрешимой.
Первый удар был нанесен в челюсть, и Никита сразу почувствовал на
прикушенном языке вкус крови. Он не успел ничего сказать, когда последовал
второй удар, за ним - третий. Теперь его били в живот. Двое держали его за
руки, а третий методично наносил удар за ударом.
- Ну как? - поинтересовался один из тех, кто держал Никиту. - Хватит? Или
продолжим?
Никита молча кивнул. На большее у него сил не хватало.
- Чего киваешь-то? Продолжать, что ли?
- Нет, - с усилием выдавил он. - Не надо. Я скажу.
Его тут же усадили на диван. Двое уселись рядом, по обеим сторонам, чтобы
успеть схватить его, если начнет дергаться. Третий, тот, который его только
что бил, деловито открыл большую сумку, вытащил оттуда сначала небольшой
диктофон, потом видеокамеру. Диктофон поставил на столик рядом с диваном, а
камеру водрузил на плечо.
- Начинай. Сначала представься, назови свое имя и фамилию, год рождения и
адрес. Потом будешь отвечать на вопросы.
- Мамонтов Никита... - пробормотал он невнятно.
- Четче! Громко и внятно. Еще раз.
Никита собрался с силами. Он не понимал, чего от него хотели эти люди. То
есть он понимал, конечно, они с самого начала заявили, чего хотят, но он не
представлял себе, зачем им это нужно. Если бы они были из милиции... Но
нет, не похоже. С милицией он уже имел дело.
- Мамонтов Никита, семьдесят первого года рождения, живу в Москве по
адресу.
1 2 3 4 5 6 7 8