Король дал подтвердительный универсал к землевладельцам Пинской епархии, чтобы они не вмешивались в духовные справы и суды и не стесняли законных прав Пинского владыки. Полоцкая епархия после взятия Полоцка русским войском (1563) не упразднилась, и хотя с того времени в Полоцк присылались архиепископы из Москвы, называвшиеся Полоцкими и Великолуцкими, но и в Литве после некоторого перерыва существовали свои архиепископы Полоцкие, Витебские и Мстиславские, вероятно жившие в Мстиславле или Могилеве. Таковы были: Варсонофий Валах, неизвестно когда рукоположенный, и преемник его Феофан Богдан Рпинский или Рыпинский. Последний, из земян Ошмянского повета, был прежде протопопом в Маркове и получил грамоту на Полоцкое владычество и на все его имения от панов рад, вероятно, в период междуцарствия и по их ходатайству возведен в архиерейский сан митрополитом Ионою, а с воцарением Стефана Батория испросил себе у него подтвердительную грамоту (15 декабря 1576 г.). Этот владыка был, видно, большой охотник до управления монастырями: он выпросил их себе почти разом три. Один из них, могилевский Спасский, держал прежде по грамоте Сигизмунда Августа протопоп могилевский Иван, а когда он скончался, то владыка Феофан, получив этот монастырь со всеми его имениями и доходами в свое управление от маршалка земского великого княжества Литовского Яна Ходкевича, поспешил испросить на то утверждение со стороны короля (19 февраля 1578 г.). Два другие монастыря находились в Мстиславле: Николаевский Нагорный и Пустынский. Первый держал по грамоте Сигизмунда Августа Мстиславский поп Евпатий, последний - сын его Матфей.
А как они не хотели принять монашества, то владыка Феофан донес об этом королю и просил отобрать у них оба монастыря и пожаловать ему. Король, ссылаясь на ходатайство подканцлера Воловича, отозвавшегося о Феофане с большою похвалою, действительно предоставил ему (24 июня 1578 г.) тот и другой монастыри со всеми их имениями в пожизненное управление. Нельзя сказать, чтобы владыка Феофан нуждался в имениях монастырей для своего содержания, потому что по его просьбе еще в 1577 г. король Стефан Баторий приказал возвратить ему все владения Полоцкой кафедры, присвоенные разными лицами после взятия Полоцка, в тот промежуток времени, пока кафедра оставалась вакантною.
Раздача православных монастырей светским лицам никогда еще, кажется, не совершалась так часто, как теперь. Шесть из них были розданы Сигизмундом Августом в последние годы его жизни. Гродненский Коложский монастырь, и без того разоренный, он отдал гродненскому подкоморию пану Павлу Котовичу (12 августа 1568 г.), который и распоряжался им двенадцать лет; Заручайский Успенский в овручском замке - писарю земли Киевской шляхтичу Богухвалу Павше (17 июня 1570 г.) в пожизненное владение, с тем чтобы он держал от себя в монастыре духовное лицо в качестве игумена; минский Вознесенский дворянину Ивану Ивановичу Баке. Но этот Бака держал монастырь так небрежно, что в нем не осталось ни чернеца, ни священника и богослужение совсем прекратилось, а принадлежащее монастырю село Тростенец уступил князю Петру Горскому, и потому брестский воевода Гавриил Горностай признал нужным отобрать (1576) монастырь у Баки. Киевский Межигорский монастырь король сперва (1571) пожаловал было своему писарю Евтихию Высоцкому только в пожизненное владение, а потом (1572) по его просьбе и "на вечность", в потомственное владение. Еще два монастыря, Дерманский и Чернчицкий Спасский, отданы были (1571): первый - королевскому земянину Михаилу Игнатовичу Дчусе, а последний - вельможному пану стольнику Дорогостайскому, но оба эти монастыря по смерти Сигизмунда Августа отобраны были (1574 1575) киевским воеводою князем Константином Константиновичем Острожским у названных панов, конечно, за нерадивое или разорительное управление. Король Стефан Баторий отдал монастыри: кобринский Спасский, который держал дотоле какой-то Василий Григорьевич, - дворянину Николаю Кирдеевичу в пожизненное управление (1576); минский Троицкий, бывший пред тем в держанье какого-то Артемия Червяцкого, - дворянину Богушу Невельскому в пожизненное же управление (1576); Черейский Троицкий, основанный еще около половины XV в. Смоленским епископом - митрополитом Мисаилом, - одному из потомков его, подляшскому зоеводичу Ивану Сапеге (1578), который предъявил грамоты, что монастырем этим всегда владели его отец и дед. А минский Вознесенский монастырь, отобранный (1576) у дворянина Баки, переходил затем в самое короткое время три раза из одних рук в другие. Сначала Баторий отдал его дворянину Богушу Невельскому и вскоре потом по просьбе Невельского, пожелавшего уступить монастырь земянину Минского повета Стефану Достоевскому, утвердил (7 сентября 1577 г.) за этим последним. Когда же митрополит Киевский Илия Куча, каштелян минский Ян Глебович и некоторые минские шляхтичи донесли королю, что Стефан Достоевский даже не греческого закона, держит монастырь только для своего пожитку и в монастыре служба Божия никогда не совершается, и просили, чтобы монастырь был отнят у Достоевского и отдан земянину Минского же повета Михаилу Рагозе, человеку богобоязненному и в Письме Святом умелому, изъявившему притом желание принять монашество, тогда Баторий, ссылаясь на известное постановление гродненского сейма, объявленное митрополиту Ионе, чтобы светские люди, получившие от короля духовный хлеб, но в течение трех месяцев не захотевшие принять духовный сан, были лишаемы этого хлеба, приказал (17 февраля 1579 г.) взять у Достоевского минский Вознесенский монастырь и отдать Михаилу Рагозе, с тем чтобы он, сделавшись монахом и архимандритом, правил монастырем до своего живота. При передаче этого монастыря Михаилу Рагозе, уже архимандриту (17 ноября), оказалось, до какого жалкого состояния монастырь был доведен. В нем церковь Вознесения Господня, деревянная, была опалая и гнилая; икон в ней находилось одиннадцать старых и слинялых; в алтаре престол, покрытый выбойкою, Евангелие старое, немного обитое медью, потир и дискос оловянные, кадило старое медное; книг - двенадцать месячных Миней, Евангелие учительное, Устав, три Октоиха, Пролог, две Триоди, Требник, Апостол и Псалтирь; две ризы, один епитрахиль; в приделе Благовещения престол ободранный; на колокольне три колокола; все избы и прочие строения в монастыре деревянные, старые, иные без кровли; ограда вокруг монастыря и монастырского сада вся разобрана.
Рядом с раздачею монастырей светским людям, ведшею почти всегда к разорению обителей, совершались иногда и благотворения монастырям, проявлялась и заботливость об устроении их, но только гораздо реже, чем прежде. Княгиня Анна Нелединская записала (10 октября 1568 г.) на трокский Рождественский монастырь два поля в пустоши Янкишки с находившимся там двором, постройками и домашним скотом. Король Сигизмунд Август дал киевским монастырям несколько жалованных грамот, хотя лишь подтвердительных, на прежние их имения и привилегии. Такие грамоты выданы: Киево-Выдубицкому монастырю на владение землею Зверинцем, вновь обмежеванною киевским воеводою Константином Константиновичем Острожским (1568); Киево-Михайловскому на все прежние его имения (1570); Киево-Николаевскому также на все прежние имения (1570) и на право избрания себе архимандрита с благословения и утверждения не киево-печерского архимандрита, как было доселе, а Киевского митрополита (1572); Киево-Печерскому на право держать общину в монастыре и избирать себе архимандрита (1570), на право посылать старцев своих и слуг в московские северские города для сбора дани (1571) и на владение селом Вишенки в Киевском повете (1571). К сожалению, в Печерском монастыре вновь появлялись искатели настоятельского места, и между ними происходила борьба, конечно, не к благу обители. В 1571 г. сильно домогался этого места шляхтич Богдан Шашкович Конюский, ссылаясь на то, что архимандрит Печерского монастыря Иларион Песочинский и братия будто бы добровольно, с согласия киевской шляхты уступили ему перед врядом киевского замка и королевскими ревизорами архимандритство печерское, отдали ему монастырь, и все владения его, и документы на владения и засвидетельствовали это грамотою за своими подписями. Между тем, когда король поручил воеводе русскому, Юрию Язловецкому, сделать на месте дознание, архимандрит Иларион объявил, что своего архимандритства и права на монастырь никогда добровольно не уступал, а что королевские ревизоры отняли у него монастырские документы и грамоты и отдали Конюскому, почему воевода тотчас же и возвратил Илариону настоятельство. Король и рада утвердили распоряжение воеводы особенно потому, что никто и не имел права уступать и передавать Печерский монастырь без ведома и соизволения короля. В 1573 г. по смерти Илариона Песочинского называл себя печерским архимандритом какой-то Иона Деспотович, который и распоряжался монастырским имуществом, но в следующем году печерская братия избрала себе в настоятеля шляхтича Мелетия Хрептовича и просила короля Генриха утвердить избранного, говоря, что настоятельство это по смерти Илариона Песочинского уже немалое время "ваковало", т. е. было не занято. Между тем, пока Мелетий, утвержденный королем (15 марта 1574 г.), еще не успел сделаться действительным архимандритом, в Киеве уже существовал другой нареченный печерский архимандрит, Сильвестр Иерусалимец, которого признавали и братия, и шляхта, и сам воевода князь К. К. Острожский. Когда этот Сильвестр приехал в Минск к митрополиту, вероятно, для посвящения в сан архимандрита, то Мелетий, находившийся там же, может быть, с тою же целию, сделал со множеством слуг нападение на Сильвестра, отнял у него все церковное золото и серебро, и слуг, и коней, и возы, и все, что он имел. Напрасно киевский воевода князь Острожский ходатайствовал (14 марта 1575 г.) за Сильвестра пред могущественным Яном Ходкевичем и просил оказать справедливость; Мелетий, нося уже имя печерского архимандрита, успел выпросить себе подтвердительную грамоту на настоятельство (10 ноября 1576 г.) у нового короля, Стефана Батория, который вслед за тем (13 ноября) издал свой лист ко всем сановникам, шляхте и обителям в государстве, чтобы признавали Мелетия Хрептовича Богуринского законным архимандритом Киево-Печерского монастыря. В том же 1576 г. Баторий пожаловал грамоту запорожским казакам, по которой они имели на Днепре (в 80 верстах ниже Киева) свой город Терехтемиров и свой Терехтемировский монастырь и назывались его "фундаторами и подавцами".
Два сына основателя Супрасльского монастыря, называвшие себя его ктиторами, Григорий Александрович Ходкевич, пан виленский, гетман литовский, и Юрий Александрович Ходкевич, пан трокский, староста пинский, замечая, что в последнее время начали в монастыре происходить нестроения и устав, данный их отцом и митрополитом Иосифом Солтаном, не вполне соблюдался, съехались в монастырь и здесь вместе с архимандритом его Тихоном и всею братиею составили и изложили (2 октября 1568 г.) несколько пояснительных и дополнительных правил, которые назвали своим заветом. В завете, между прочим, было постановлено: а) церковные службы совершать в монастыре по церковному уставу без малейшего от него отступления; б) первоначальный устав монастыря написать на доске и повесить в трапезе, чтобы всем был ведом для руководства; в) деньги и прочие доходы, церковные и монастырские, архимандрит не должен брать к себе и один распоряжаться ими, как велось в последнее время, но все эти деньги и доходы должна принимать в трапезе вся братия вместе с архимандритом, потом вносить в казнохранилище за церковною печатью; точно так же с ведома всей братии должны совершаться и расходы; г) для большего порядка в помощь архимандриту избираются из среды братии шесть человек, с которыми он и правит монастырем, и распоряжается в монастырских имениях; д) в монастыре мясного не есть, хмельного не держать; е) архимандрит не должен иметь стола особо, а есть вместе с братиею в трапезе; ж) в церковь должен приходить к началу всякой службы; з) не должен сам ездить по фольваркам для подбирания пчел и может посещать фольварки только однажды в год; и) монахов, приходящих из чужих монастырей, не избирать ни в келари, ни в экономы и ни на какую монастырскую службу; и) в настоятели монастыря избирать только из своих постриженцев и пр.
Но в то время, когда православные монастыри в Литве, постоянно раздаваемые в управление светским людям, более и более приходили в упадок, когда благотворения монастырям становились реже и реже и лишь немногие, вроде братьев Ходкевичей, показывали иногда некоторую заботливость об устроении их, нашелся человек, который один основал в своих владениях три монастыря. Это был князь Богуш Федорович Корецкий, воевода земли Волынской, староста луцкии, браславский и винницкий. Монастыри, им основанные, были: Корецкий, Маренинский и Городинский. Каждый из них он наделил и обеспечил фундушами, которые и завещал (21 июня 1576 г.) своему сыну и потомкам никогда не отнимать. К сожалению, главный опекун, избранный князем Богушем, над его оставшимися имениями, знатный магнат Ян Ходкевич скоро отдал (29 марта 1577 г.) один из этих монастырей, Маренинский, в пожизненное управление какому-то "пану филозофу" Сисину Калечицкому со всеми отчинами и доходами, хотя, быть может, этот Сисиний, человек "доброй науки в вере закону греческаго", сделался потом и архимандритом обители по примеру двух первых ее архимандритов, упоминаемых в той же грамоте Ходкевича. Встречались тогда между православными и такие, которые если и не основывали монастырей, то устрояли церкви и при них гошпитали и школы. Каштелян брацлавский Василий Загоровский завещал (11 июля 1577 г.) устроить в городе Владимире, при своей фамильной Ильинской церкви гошпиталь на двенадцать человек нищих и недужных и школу, в которой бы местный церковный дьяк обучал детей грамоте и списывал книги для употребления в церкви, а в своем имении Суходолах - построить новую церковь Вознесения Господня и при ней гошпиталь также на двенадцать человек. И на все это, равно как и на содержание приходского духовенства, назначил достаточные средства. О существовании гошпиталей в Луцке упоминает в своем завещании (13 декабря 1569 г.) архимандрит Жидичинского монастыря Иона, который назначил на русский гошпиталь в Луцке пять коп грошей и на лядский три копы грошей.
Хотя при заключении Люблинской унии между Литвою и Польшею было постановлено, что русские и литовцы будут пользоваться всеми правами наравне с поляками и русским будут издаваться указы и грамоты только на русском языке, но скоро начались отступления от этого закона. В 1576 г. все дворяне воеводства Брацлавского писали к королю Стефану Баторию, что к некоторым из них недавно присланы из королевской канцелярии грамоты не на русском, а на польском языке вопреки Люблинской унии и просили, чтобы король приказал впредь выдавать или присылать к ним грамоты из королевской канцелярии не на ином как на русском языке. Опираясь на то же постановление люблинского сейма, русские в Галиции старались и себе исходатайствовать равенство прав с поляками, не жалея для того никаких издержек. И король Сигизмунд Август издал на варшавском сейме, 20 мая 1572 г., грамоту, которою объявлял, что русские в Галиции наравне с прочими жителями имеют право на общественные должности, могут владеть движимым и недвижимым имуществом и вести торговлю, и запретил под страхом пени в 2000 угорских золотых притеснять или преследовать как самих русинов, так и их православное духовенство. Но эта грамота, особенно в городе Львове, не исполнялась поляками. Подтверждали ее потом по просьбе русских король Генрих Валуа (15 апреля 1574 г.) и король Стефан Баторий (26 марта 1577 г.), но без всякой пользы: притеснения русских, несмотря на все их протесты, не прекращались, тем более что сам же Баторий в 1578 г. ограничил права русских, предоставленные означенною грамотою. Все это, впрочем, для многострадальной Галиции было явлением обыкновенным. Но скоро начались притеснения православным не в одной Галиции, но и в великом княжестве Литовском.
III
В июне 1579 г. кафедру Литовской митрополии занимал уже новый нареченный митрополит, Онисифор Петрович Девоча, или Девочка. Родом он был, как можно догадываться, из галицких дворян и до поступления на митрополию имел в своем управлении, еще по грамоте короля Сигизмунда Августа, Лаврашевский монастырь, который потом удерживал за собою и в продолжение своего митрополитствования. На высшую церковную должность назначен был, вероятно, прямо из светских людей, нимало не подготовленный к ней предшествовавшим служением Церкви, как прежде назначены были Сильвестр Белькевич и Илия Куча: по крайней мере, ни в числе архиереев, ни в числе настоятелей и других духовных лиц того времени имя Онисифора Девочки не встречается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
А как они не хотели принять монашества, то владыка Феофан донес об этом королю и просил отобрать у них оба монастыря и пожаловать ему. Король, ссылаясь на ходатайство подканцлера Воловича, отозвавшегося о Феофане с большою похвалою, действительно предоставил ему (24 июня 1578 г.) тот и другой монастыри со всеми их имениями в пожизненное управление. Нельзя сказать, чтобы владыка Феофан нуждался в имениях монастырей для своего содержания, потому что по его просьбе еще в 1577 г. король Стефан Баторий приказал возвратить ему все владения Полоцкой кафедры, присвоенные разными лицами после взятия Полоцка, в тот промежуток времени, пока кафедра оставалась вакантною.
Раздача православных монастырей светским лицам никогда еще, кажется, не совершалась так часто, как теперь. Шесть из них были розданы Сигизмундом Августом в последние годы его жизни. Гродненский Коложский монастырь, и без того разоренный, он отдал гродненскому подкоморию пану Павлу Котовичу (12 августа 1568 г.), который и распоряжался им двенадцать лет; Заручайский Успенский в овручском замке - писарю земли Киевской шляхтичу Богухвалу Павше (17 июня 1570 г.) в пожизненное владение, с тем чтобы он держал от себя в монастыре духовное лицо в качестве игумена; минский Вознесенский дворянину Ивану Ивановичу Баке. Но этот Бака держал монастырь так небрежно, что в нем не осталось ни чернеца, ни священника и богослужение совсем прекратилось, а принадлежащее монастырю село Тростенец уступил князю Петру Горскому, и потому брестский воевода Гавриил Горностай признал нужным отобрать (1576) монастырь у Баки. Киевский Межигорский монастырь король сперва (1571) пожаловал было своему писарю Евтихию Высоцкому только в пожизненное владение, а потом (1572) по его просьбе и "на вечность", в потомственное владение. Еще два монастыря, Дерманский и Чернчицкий Спасский, отданы были (1571): первый - королевскому земянину Михаилу Игнатовичу Дчусе, а последний - вельможному пану стольнику Дорогостайскому, но оба эти монастыря по смерти Сигизмунда Августа отобраны были (1574 1575) киевским воеводою князем Константином Константиновичем Острожским у названных панов, конечно, за нерадивое или разорительное управление. Король Стефан Баторий отдал монастыри: кобринский Спасский, который держал дотоле какой-то Василий Григорьевич, - дворянину Николаю Кирдеевичу в пожизненное управление (1576); минский Троицкий, бывший пред тем в держанье какого-то Артемия Червяцкого, - дворянину Богушу Невельскому в пожизненное же управление (1576); Черейский Троицкий, основанный еще около половины XV в. Смоленским епископом - митрополитом Мисаилом, - одному из потомков его, подляшскому зоеводичу Ивану Сапеге (1578), который предъявил грамоты, что монастырем этим всегда владели его отец и дед. А минский Вознесенский монастырь, отобранный (1576) у дворянина Баки, переходил затем в самое короткое время три раза из одних рук в другие. Сначала Баторий отдал его дворянину Богушу Невельскому и вскоре потом по просьбе Невельского, пожелавшего уступить монастырь земянину Минского повета Стефану Достоевскому, утвердил (7 сентября 1577 г.) за этим последним. Когда же митрополит Киевский Илия Куча, каштелян минский Ян Глебович и некоторые минские шляхтичи донесли королю, что Стефан Достоевский даже не греческого закона, держит монастырь только для своего пожитку и в монастыре служба Божия никогда не совершается, и просили, чтобы монастырь был отнят у Достоевского и отдан земянину Минского же повета Михаилу Рагозе, человеку богобоязненному и в Письме Святом умелому, изъявившему притом желание принять монашество, тогда Баторий, ссылаясь на известное постановление гродненского сейма, объявленное митрополиту Ионе, чтобы светские люди, получившие от короля духовный хлеб, но в течение трех месяцев не захотевшие принять духовный сан, были лишаемы этого хлеба, приказал (17 февраля 1579 г.) взять у Достоевского минский Вознесенский монастырь и отдать Михаилу Рагозе, с тем чтобы он, сделавшись монахом и архимандритом, правил монастырем до своего живота. При передаче этого монастыря Михаилу Рагозе, уже архимандриту (17 ноября), оказалось, до какого жалкого состояния монастырь был доведен. В нем церковь Вознесения Господня, деревянная, была опалая и гнилая; икон в ней находилось одиннадцать старых и слинялых; в алтаре престол, покрытый выбойкою, Евангелие старое, немного обитое медью, потир и дискос оловянные, кадило старое медное; книг - двенадцать месячных Миней, Евангелие учительное, Устав, три Октоиха, Пролог, две Триоди, Требник, Апостол и Псалтирь; две ризы, один епитрахиль; в приделе Благовещения престол ободранный; на колокольне три колокола; все избы и прочие строения в монастыре деревянные, старые, иные без кровли; ограда вокруг монастыря и монастырского сада вся разобрана.
Рядом с раздачею монастырей светским людям, ведшею почти всегда к разорению обителей, совершались иногда и благотворения монастырям, проявлялась и заботливость об устроении их, но только гораздо реже, чем прежде. Княгиня Анна Нелединская записала (10 октября 1568 г.) на трокский Рождественский монастырь два поля в пустоши Янкишки с находившимся там двором, постройками и домашним скотом. Король Сигизмунд Август дал киевским монастырям несколько жалованных грамот, хотя лишь подтвердительных, на прежние их имения и привилегии. Такие грамоты выданы: Киево-Выдубицкому монастырю на владение землею Зверинцем, вновь обмежеванною киевским воеводою Константином Константиновичем Острожским (1568); Киево-Михайловскому на все прежние его имения (1570); Киево-Николаевскому также на все прежние имения (1570) и на право избрания себе архимандрита с благословения и утверждения не киево-печерского архимандрита, как было доселе, а Киевского митрополита (1572); Киево-Печерскому на право держать общину в монастыре и избирать себе архимандрита (1570), на право посылать старцев своих и слуг в московские северские города для сбора дани (1571) и на владение селом Вишенки в Киевском повете (1571). К сожалению, в Печерском монастыре вновь появлялись искатели настоятельского места, и между ними происходила борьба, конечно, не к благу обители. В 1571 г. сильно домогался этого места шляхтич Богдан Шашкович Конюский, ссылаясь на то, что архимандрит Печерского монастыря Иларион Песочинский и братия будто бы добровольно, с согласия киевской шляхты уступили ему перед врядом киевского замка и королевскими ревизорами архимандритство печерское, отдали ему монастырь, и все владения его, и документы на владения и засвидетельствовали это грамотою за своими подписями. Между тем, когда король поручил воеводе русскому, Юрию Язловецкому, сделать на месте дознание, архимандрит Иларион объявил, что своего архимандритства и права на монастырь никогда добровольно не уступал, а что королевские ревизоры отняли у него монастырские документы и грамоты и отдали Конюскому, почему воевода тотчас же и возвратил Илариону настоятельство. Король и рада утвердили распоряжение воеводы особенно потому, что никто и не имел права уступать и передавать Печерский монастырь без ведома и соизволения короля. В 1573 г. по смерти Илариона Песочинского называл себя печерским архимандритом какой-то Иона Деспотович, который и распоряжался монастырским имуществом, но в следующем году печерская братия избрала себе в настоятеля шляхтича Мелетия Хрептовича и просила короля Генриха утвердить избранного, говоря, что настоятельство это по смерти Илариона Песочинского уже немалое время "ваковало", т. е. было не занято. Между тем, пока Мелетий, утвержденный королем (15 марта 1574 г.), еще не успел сделаться действительным архимандритом, в Киеве уже существовал другой нареченный печерский архимандрит, Сильвестр Иерусалимец, которого признавали и братия, и шляхта, и сам воевода князь К. К. Острожский. Когда этот Сильвестр приехал в Минск к митрополиту, вероятно, для посвящения в сан архимандрита, то Мелетий, находившийся там же, может быть, с тою же целию, сделал со множеством слуг нападение на Сильвестра, отнял у него все церковное золото и серебро, и слуг, и коней, и возы, и все, что он имел. Напрасно киевский воевода князь Острожский ходатайствовал (14 марта 1575 г.) за Сильвестра пред могущественным Яном Ходкевичем и просил оказать справедливость; Мелетий, нося уже имя печерского архимандрита, успел выпросить себе подтвердительную грамоту на настоятельство (10 ноября 1576 г.) у нового короля, Стефана Батория, который вслед за тем (13 ноября) издал свой лист ко всем сановникам, шляхте и обителям в государстве, чтобы признавали Мелетия Хрептовича Богуринского законным архимандритом Киево-Печерского монастыря. В том же 1576 г. Баторий пожаловал грамоту запорожским казакам, по которой они имели на Днепре (в 80 верстах ниже Киева) свой город Терехтемиров и свой Терехтемировский монастырь и назывались его "фундаторами и подавцами".
Два сына основателя Супрасльского монастыря, называвшие себя его ктиторами, Григорий Александрович Ходкевич, пан виленский, гетман литовский, и Юрий Александрович Ходкевич, пан трокский, староста пинский, замечая, что в последнее время начали в монастыре происходить нестроения и устав, данный их отцом и митрополитом Иосифом Солтаном, не вполне соблюдался, съехались в монастырь и здесь вместе с архимандритом его Тихоном и всею братиею составили и изложили (2 октября 1568 г.) несколько пояснительных и дополнительных правил, которые назвали своим заветом. В завете, между прочим, было постановлено: а) церковные службы совершать в монастыре по церковному уставу без малейшего от него отступления; б) первоначальный устав монастыря написать на доске и повесить в трапезе, чтобы всем был ведом для руководства; в) деньги и прочие доходы, церковные и монастырские, архимандрит не должен брать к себе и один распоряжаться ими, как велось в последнее время, но все эти деньги и доходы должна принимать в трапезе вся братия вместе с архимандритом, потом вносить в казнохранилище за церковною печатью; точно так же с ведома всей братии должны совершаться и расходы; г) для большего порядка в помощь архимандриту избираются из среды братии шесть человек, с которыми он и правит монастырем, и распоряжается в монастырских имениях; д) в монастыре мясного не есть, хмельного не держать; е) архимандрит не должен иметь стола особо, а есть вместе с братиею в трапезе; ж) в церковь должен приходить к началу всякой службы; з) не должен сам ездить по фольваркам для подбирания пчел и может посещать фольварки только однажды в год; и) монахов, приходящих из чужих монастырей, не избирать ни в келари, ни в экономы и ни на какую монастырскую службу; и) в настоятели монастыря избирать только из своих постриженцев и пр.
Но в то время, когда православные монастыри в Литве, постоянно раздаваемые в управление светским людям, более и более приходили в упадок, когда благотворения монастырям становились реже и реже и лишь немногие, вроде братьев Ходкевичей, показывали иногда некоторую заботливость об устроении их, нашелся человек, который один основал в своих владениях три монастыря. Это был князь Богуш Федорович Корецкий, воевода земли Волынской, староста луцкии, браславский и винницкий. Монастыри, им основанные, были: Корецкий, Маренинский и Городинский. Каждый из них он наделил и обеспечил фундушами, которые и завещал (21 июня 1576 г.) своему сыну и потомкам никогда не отнимать. К сожалению, главный опекун, избранный князем Богушем, над его оставшимися имениями, знатный магнат Ян Ходкевич скоро отдал (29 марта 1577 г.) один из этих монастырей, Маренинский, в пожизненное управление какому-то "пану филозофу" Сисину Калечицкому со всеми отчинами и доходами, хотя, быть может, этот Сисиний, человек "доброй науки в вере закону греческаго", сделался потом и архимандритом обители по примеру двух первых ее архимандритов, упоминаемых в той же грамоте Ходкевича. Встречались тогда между православными и такие, которые если и не основывали монастырей, то устрояли церкви и при них гошпитали и школы. Каштелян брацлавский Василий Загоровский завещал (11 июля 1577 г.) устроить в городе Владимире, при своей фамильной Ильинской церкви гошпиталь на двенадцать человек нищих и недужных и школу, в которой бы местный церковный дьяк обучал детей грамоте и списывал книги для употребления в церкви, а в своем имении Суходолах - построить новую церковь Вознесения Господня и при ней гошпиталь также на двенадцать человек. И на все это, равно как и на содержание приходского духовенства, назначил достаточные средства. О существовании гошпиталей в Луцке упоминает в своем завещании (13 декабря 1569 г.) архимандрит Жидичинского монастыря Иона, который назначил на русский гошпиталь в Луцке пять коп грошей и на лядский три копы грошей.
Хотя при заключении Люблинской унии между Литвою и Польшею было постановлено, что русские и литовцы будут пользоваться всеми правами наравне с поляками и русским будут издаваться указы и грамоты только на русском языке, но скоро начались отступления от этого закона. В 1576 г. все дворяне воеводства Брацлавского писали к королю Стефану Баторию, что к некоторым из них недавно присланы из королевской канцелярии грамоты не на русском, а на польском языке вопреки Люблинской унии и просили, чтобы король приказал впредь выдавать или присылать к ним грамоты из королевской канцелярии не на ином как на русском языке. Опираясь на то же постановление люблинского сейма, русские в Галиции старались и себе исходатайствовать равенство прав с поляками, не жалея для того никаких издержек. И король Сигизмунд Август издал на варшавском сейме, 20 мая 1572 г., грамоту, которою объявлял, что русские в Галиции наравне с прочими жителями имеют право на общественные должности, могут владеть движимым и недвижимым имуществом и вести торговлю, и запретил под страхом пени в 2000 угорских золотых притеснять или преследовать как самих русинов, так и их православное духовенство. Но эта грамота, особенно в городе Львове, не исполнялась поляками. Подтверждали ее потом по просьбе русских король Генрих Валуа (15 апреля 1574 г.) и король Стефан Баторий (26 марта 1577 г.), но без всякой пользы: притеснения русских, несмотря на все их протесты, не прекращались, тем более что сам же Баторий в 1578 г. ограничил права русских, предоставленные означенною грамотою. Все это, впрочем, для многострадальной Галиции было явлением обыкновенным. Но скоро начались притеснения православным не в одной Галиции, но и в великом княжестве Литовском.
III
В июне 1579 г. кафедру Литовской митрополии занимал уже новый нареченный митрополит, Онисифор Петрович Девоча, или Девочка. Родом он был, как можно догадываться, из галицких дворян и до поступления на митрополию имел в своем управлении, еще по грамоте короля Сигизмунда Августа, Лаврашевский монастырь, который потом удерживал за собою и в продолжение своего митрополитствования. На высшую церковную должность назначен был, вероятно, прямо из светских людей, нимало не подготовленный к ней предшествовавшим служением Церкви, как прежде назначены были Сильвестр Белькевич и Илия Куча: по крайней мере, ни в числе архиереев, ни в числе настоятелей и других духовных лиц того времени имя Онисифора Девочки не встречается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58