Когда на подаренное им обители имение Топилец стали заявлять свои права и посягательства какие-то Стаевниковичи, он испросил (1511) у короля Сигизмунда новую подтвердительную грамоту монастырю на это имение в ограждение от их посягательств и вскоре за тем (1513) написал письмо к другому ктитору Супрасльского монастыря, маршалку Ходкевичу, прося его защищать монастырских людей в имении Топилец от обид и насилий со стороны соседей, как защищает свое имение Хворощу, недавно подаренное им тому же монастырю. В 1514 г., посоветовавшись с бывшими на Соборе в Вильне епископами - Смоленским Варсонофием, Владимирским Пафнутием и Туровским Арсением, также с архимандритами и со всем своим клиросом, Иосиф пожаловал Супрасльскому монастырю, который "стал ново", т. е. вновь был построен из камня (с 1510 г.), грамоту, подобную той, какую дал некогда предшественник его Иона гродненскому Коложскому монастырю. В этой грамоте, упомянув о своем поставлении от Вселенского Цареградского патриарха Пахомия, равно о грамоте прежнего Вселенского патриарха Иоакима, данной на утверждение Супрасльской обители, Иосиф освобождает "тую честную лавру общую" от всякой подвластности митрополиту, от всякой подсудности ему и его слугам, от всяких митрополичьих пошлин из монастыря, которых не брали и прежние митрополиты; все управление и суд как в монастыре, так и в монастырских имениях отдает игумену, удерживая за собою право судить только игумена и иметь общее наблюдение за исполнением монастырского устава; предоставляет самой братии избирать себе игумена и присылать для поставления к митрополиту, а игумену - являться к митрополиту на Собор, когда будет позван от митрополита, без всяких податей и пошлин соборных. Грамота подписана Иосифом в Вильне, и при этом, говорит он, в числе других присутствовали "патриарха Цареградского священноинок Филипос, двора нашего архимандрит Лаврентий и протопоп соборное церкви в Новегородку поп Иаков Никольский". Кроме того, митрополит Иосиф делал Супрасльскому монастырю разные от себя приношения: пожертвовал ему жемчугу на сто коп грошей; крест великий, оправленный серебром, с позолотою и с камнями; другой крест, напрестольный, оправленный серебром, с позолотою и камнями; Евангелие пергаменное, оправленное серебром, с позолотою; потир великий и потир малый, серебряные и позлащенные; серебряное кадило, три иконы Богородицы, оправленные серебром, с позолотою, с драгоценными камнями и жемчугом; книгу Псалтирь в десть и пр.
Обращал также митрополит Иосиф внимание и на хозяйственную часть своего двора. В 1512 г. он купил у князя Василия Соломерецкого половину села Прилеп, на реке Всяжи, со всеми людьми, землями и угодьями за сто двадцать коп грошей, а в 1518 г. купил и другую половину того же села у пана Яна Завишича за двести коп грошей. Это приобретение Иосиф сделал не на церковные, а на собственные деньги и потому имел право распоряжаться купленным селом по своей воле, продать его или подарить кому-либо, оставить родным, наследникам, или пожертвовать на церковь. И в том же 1518 г. по просьбе митрополита и по ходатайству князя Константина Ивановича Острожского король утвердил село Прилепы за Иосифом со всеми его на это село правами. По иным имениям митрополиту приходилось иметь тяжебные дела: одно в 1516 г. с княгинею Гольшанскою и маршалком Бартошевичем; другое в том же и следующем годах с канониками главного виленского костела святого Станислава. На тех и других митрополит приносил жалобу королю, и король назначал судебные разбирательства обоих дел. Чем кончилось первое неизвестно, а последнее решено более в пользу каноников, нежели митрополита, и, судя по изложению дела, совершенно справедливо.
О прочих владыках того времени можно сказать немногое. Полоцкий владыка Евфимий принес королю разом две жалобы: одну на митрополита Иосифа, другую на Владимирского владыку Вассиана. Обе жалобы были рассмотрены на Брестском сейме 5 июля 1511 г. Для этого все три иерарха должны были лично явиться и стать пред королем и его панами радами. Евфимий жаловался на Иосифа, что он не называет его в своих грамотах архиепископом, как называли прежние митрополиты его предместников, и даже возбраняет ему самому титуловать себя архиепископом, как титуловались его предместники. Иосиф отвечал: "Прежние митрополиты писали Полоцких владык архиепископами, но по своей доброй воле, а не из стародавнего обычая". Король спросил князей Друцких и бояр полоцких: как было издавна? И они поведали, что издавна владыки Полоцкие писались архиепископами и все митрополиты из века писали их архиепископами. Тогда король с своею радою признал владыку Евфимия правым и приказал митрополиту писать его архиепископом и сохранить этот титул за Полоцкими владыками навсегда. Вслед за тем Евфимий высказал свою жалобу на Владимирского владыку Вассиана так: "Он хочет сидеть выше меня, а прежние владыки Владимирские никогда не сиживали выше Полоцких". Вассиан против жалобы не захотел ничего сказать. И как князья Друцкие и бояре полоцкие подтвердили слова Евфимия, то король с своею радою определил Полоцкому владыке садиться всегда выше Владимирского, но присовокупил: "Если же у Владимирского владыки будет по этому какое-либо дело на Полоцкого, то пусть пожалуется нам на него в другое время, когда мы будем иметь великий сейм со всеми панами радами нашими и когда с нами же будут митрополит и все владыки, тогда мы разберем жалобу по справедливости". Последние слова показывают, что иногда на литовских сеймах присутствовали и все православные архиереи.
Владимирский и Берестейский владыка Вассиан просил Сигизмунда, чтобы он утвердил за Владимирскою кафедрою несколько имений и фольварков, которые завещал на соборную церковь Пречистой во Владимире бывший староста владимирский маршалок Федор Янушевич, и король дал утвердительную грамоту (20 апреля 1508 г.). Через полтора месяца и Луцкий владыка Кирилл просил короля утвердить за Луцкою кафедрою два имения, пожалованные тем же Янушевичем на соборную церковь святого Иоанна Богослова в Луцке, - король дал и этому владыке утвердительную грамоту, но прибавил в ней: "Луцкие епископы имеют посылать с тех имений людей своих на земскую службу наравне с князьями, панами и земянами против всякого нашего неприятеля, по уставам земли Волынской". Пинскому и Туровскому владыке Вассиану пожаловал (9 апреля 1513 г.) на его владычную, или соборную, церковь Рождества Пречистой Богородицы в Пинске князь Федор Иванович Ярославич три с половиной дворища в селе Нинковичах со всеми людьми, землями и разными угодьями. Пинскому же владыке и на ту же владычную церковь завещала (5 марта 1518 г.) и супруга Федора Ивановича Ярославича княгиня Александра Семеновна свой "дворец" и принадлежавшие к нему земли и угодья с тем, однако ж, чтобы только половина доходов с них шла владыке, а другая половина - священникам той церкви. В 1520 г. князь Константин Иванович Острожский записал на соборную церковь Успения Пресвятой Богородицы в Турове владыке Пинскому и Туровскому Арсению и его преемникам всех подданных своих граждан города Турова с их домами и всеми имениями, три села с землями, лесами и угодьями, до четырнадцати озер и медовую дань с некоторых других своих вотчин.
Но, давая или подтверждая православным епископам грамоты на их права и привилегии, Сигизмунд вместе с тем позволял себе иногда и такие действия, которыми подрывалось православное епископство в самом корне. Едва прошло десять лет после Виленского Собора, определившего, чтобы никто не подкупался под живых епископов, т. е. не покупал их кафедр, еще занятых, как повторился подобный случай во всем своем безобразии. Был у Сигизмунда писарь Михайло Васильевич Коптя, которого он послал в Крымскую Орду с суммою в сто коп грошей, чтобы расположить татар в свою пользу; сумма оказалась недостаточною, и Коптя издержал в Орде немало своих денег. Затем, сопровождая крымских послов к королю с их свитою, простиравшеюся до шестидесяти человек, кормил их дорогою на собственный счет и еще более издержался. По окончании поручения, явившись к Сигизмунду, Коптя просил вознаградить его, и чем же? Не деньгами, а тем, чтобы его отцу пану Василию Евлашковичу король пожаловал епископскую кафедру, Луцкую или Владимирскую (две самые богатые кафедры по имениям), какая прежде сделается праздною. И Сигизмунд охотно согласился и выдал грамоту, в которой объявил, что за верную службу писаря Копти и за понесенные им на службе издержки дает его отцу пану Василию Евлашковичу одну из названных епископских кафедр, какая прежде станет праздною, а самому Копте предоставляет то "челомбитье", которое имел бы взять он, король, от той епископии при назначении ей нового епископа. Тут попраны были и права всей православной Церкви, которой навязывался для епископского служения человек, может быть вовсе не способный и вовсе к тому не подготовленный, и утвердившееся обычаем право местных православных участвовать в избрании своих епископов. А кроме того, из этой грамоты узнаем, что польский король брал от православных епархий приношения - челомбитья каждый раз, когда назначал им епископов. Значит, брал и с тех, кому хотелось купить себе епископию, и от тех, кому давал епископов.
Благотворения на церкви и монастыри не только не прекращались, а еще увеличивались, и это прежде всего видим в епархии митрополита. В Вильне Пречистенский митрополитанский собор подвергся (1506) сильному повреждению: в нем обрушился главный купол и на стенах показались трещины. Несчастье произошло от сотрясения почвы, вследствие того, что для укрепления городской стены, проходившей в одиннадцати саженях от собора по берегу реки Виленки, или Вилейки, тогда забивалось множество свай. Через пять лет князь Константин Иванович Острожский выпросил у короля Сигизмунда грамоту (19 июня 1511 г.) на возобновление собора и совершенно перестроил его на старом фундаменте в готическо-византийском стиле, с большим куполом посредине и четырьмя башнями по углам. При этом собор был освящен несомненно во имя Успения Пречистой Богородицы. Затем князь исходатайствовал у короля еще разрешение (29 декабря 1515 г.) построить для Пречистенского собора, и действительно построил, на реке Вилейке мельницу на содержание митрополита Иосифа и его преемников. А князь Федор Иванович Ярославич определил (25 сентября 1516 г.) выдавать собору ежегодно из имения своего Вяды по сорока куниц собственно на содержание соборных священников, но с тем, чтобы митрополит в это пожертвование совсем не вступался. В 1514 г. князь Константин Иванович Острожский пред сражением с московскими войсками под Оршей дал торжественный обет, в присутствии многих знатных лиц, соорудить в Вильне две каменные церкви: одну во имя Пресвятой Троицы, а другую во имя святителя Николая, если литовское оружие увенчается успехом. Одержав знаменитую Оршинскую победу, князь просил у короля дозволения исполнить свой торжественный обет, тут же подкрепленный бывшими его свидетелями. И король, несмотря на существовавшее запрещение строить русские церкви, как сам выражается, "отменил его на этот раз" и дал славному полководцу просимое им разрешением. Тогда князь вновь соорудил из камня храм Пресвятой Троицы на том месте, где "прежде стояла деревянная церковь с монастырем того же имени", и перестроил Николаевскую (Перенесенскую) церковь, которая и прежде была каменною. Из грамоты короля видно, что тогда еще не совсем отменен был Казимиров закон, возбранявший сооружение православных храмов, но этот закон по временам напоминал о себе едва ли не в одной Вильне, а вдали от столицы и от короля, например князь Федор Ярославич, как мы видели, еще при Александре беспрепятственно построил многие церкви. Не можем пройти здесь молчанием, что вскоре по сооружении каменной церкви в Троицком виленском монастыре князем Острожским в первый раз упоминается при этой самой Свято-Троицкой церкви и женский монастырь: около 1520 г. в нем будто бы проводила жизнь в качестве монахини дочь известного нам канцлера королевы Елены и маршалка литовского Ивана Семеновича Сапеги по имени Екатерина. Женский этот монастырь мог находиться на том самом месте, на котором он находился и впоследствии, т. е. рядом с мужеским Троицким монастырем, где ныне дом и помещение духовенства виленского кафедрального собора.
В Гродне Коложскому Борисоглебскому монастырю по ходатайству возобновителя его Богуша Боговитиновича король подтвердил своими грамотами (1508 и 1512) все имения, как пожертвованные на монастырь его ктиторами или фундаторами, так и купленные его первыми игуменами. В Ковне церкви святого Николая князь Федор Иванович Ярославич подтвердил (3 августа 1513 г.) грамоту отца своего Ивана Васильевича, которою последний назначил на ту церковь десятину всякого хлеба от своего двора Сосновского. В Новогрудке Борисоглебский митрополитанский собор если не вновь воздвигнут, то перестроен из камня князем Константином Ивановичем Острожским, который притом выпросил у короля на содержание крылошан собора пять служб людей и три пустоши в его королевской Цыринской волости со всеми землями, угодьями и доходами, в 1517 г., 26 ноября, король по просьбе того же князя новою грамотою утвердил это свое даяние. В Киеве монастырь Печерский, владевший уже значительными поместьями, получил (6 марта 1516 г.) от князя Константина Ивановича Острожского двор Городок с двумя приселками и село Вольницу в Глушской волости с угодьями и доходами по завещанию тещи его, княгини Анастасии Голыланской. А что Киево-Печерский монастырь был уже довольно богат, можно заключать из челобитной тогдашнего архимандрита его Вассиана королю Сигизмунду. На Вассиана сделан был какой-то донос королю, и король послал приказ киевскому воеводе Монтовтовичу взять архимандрита и заключить в оковы, при этом у него отняты были двое коней, несколько десятков золотых червленых, множество жемчугу, ковров, лисиц, куниц, бобров, кунья шуба, крытая золотою парчою и пр. Когда по ходатайству Константина Ивановича Острожского пред королем Вассиан был освобожден и решился ехать в Вильну, он повел для короля двух коней в полной сбруе и повез ему пятьдесят золотых, кунью шубу, крытую черным атласом, и разные другие подарки, но и в Вильне был схвачен и заключен в оковы тивуном Бутримом, который при этом отнял у него не только все подарки, назначенные королю, но еще сорок коп грошей, сорок золотых угорских и много других вещей. Что сделано по челобитной Вассиана - неизвестно, но, очевидно, он настоятельствовал не в бедной обители. Из других киевских монастырей Выдубицкий получил (5 июня 1517 г.) жалованную грамоту от митрополита Иосифа на принадлежавшую киевскому митрополитальному Софийскому дому пахотную землю, на которой существовал некогда Гнилецкий монастырек, а Пустынно-Николаевский получил несколько грамот то от короля Сигизмунда, то от других лиц. Сигизмунд подтвердил монастырю грамоты прежних королей, Казимира и Александра, на земли и угодья, утвердил за монастырем новые земли и угодья, купленные им самим и подаренные ему киевскими воеводами Монтовтовичем и Немировичем и другими киевлянами, и пожаловал монастырю по просьбе игумена с братиею трех людей. Прочие жертвователи, в том числе черкасский староста Дашкович, также выдавали монастырю свои записи и грамоты на сделанные ими пожертвования. В Минске Вознесенскому монастырю Сигизмунд подтвердил (24 ноября 1513 г.) грамоту королевы Елены на подаренное ею село Простенец и пожаловал (25 ноября 1513 г.) в самом замке своем место для построения "дома убежища". А в Минском уезде князь Константин Иванович Острожский, построив церковь святого Николая в имении своем Смолевичах, дал ей (1507) дарственную запись на три волоки земли с огородами и сенокосами, подтвержденную потом (1508) и королем Сигизмундом.
Немало было благотворений на монастыри и церкви и в других епархиях. В Полоцке некто Иоаким Туровский подарил (1509) Предтеченскому монастырю свое родовое село на реке Турове с принадлежащими ему угодиями. В Витебске по жалобе местного архиепископа Иосифа и всего духовенства на витебского воеводу Януша король приказал ему (1516) отпускать по-прежнему на городские церкви, особенно Успенскую и Михайловскую, разные установленные дани из королевских дворов и волостей и не возбранять церковным рыболовам ловить в озерах рыбу, по давнему обычаю. В Мстиславле местный князь Михаил Иванович Жеславский пожаловал Нагорному Николаевскому монастырю четыре семьи людей с данями и доходами (1507); Пустынскому монастырю село на реке Ослине с пашнями и угодьями (1507) и сеножать близ реки Вехры (1511); Онуфриевскому монастырю, который назван в грамоте "лаврою", ез на реке Соже (1515) и Спасской городской церкви пустошь с землею пахотною, бортною и с сеножатью (1519).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Обращал также митрополит Иосиф внимание и на хозяйственную часть своего двора. В 1512 г. он купил у князя Василия Соломерецкого половину села Прилеп, на реке Всяжи, со всеми людьми, землями и угодьями за сто двадцать коп грошей, а в 1518 г. купил и другую половину того же села у пана Яна Завишича за двести коп грошей. Это приобретение Иосиф сделал не на церковные, а на собственные деньги и потому имел право распоряжаться купленным селом по своей воле, продать его или подарить кому-либо, оставить родным, наследникам, или пожертвовать на церковь. И в том же 1518 г. по просьбе митрополита и по ходатайству князя Константина Ивановича Острожского король утвердил село Прилепы за Иосифом со всеми его на это село правами. По иным имениям митрополиту приходилось иметь тяжебные дела: одно в 1516 г. с княгинею Гольшанскою и маршалком Бартошевичем; другое в том же и следующем годах с канониками главного виленского костела святого Станислава. На тех и других митрополит приносил жалобу королю, и король назначал судебные разбирательства обоих дел. Чем кончилось первое неизвестно, а последнее решено более в пользу каноников, нежели митрополита, и, судя по изложению дела, совершенно справедливо.
О прочих владыках того времени можно сказать немногое. Полоцкий владыка Евфимий принес королю разом две жалобы: одну на митрополита Иосифа, другую на Владимирского владыку Вассиана. Обе жалобы были рассмотрены на Брестском сейме 5 июля 1511 г. Для этого все три иерарха должны были лично явиться и стать пред королем и его панами радами. Евфимий жаловался на Иосифа, что он не называет его в своих грамотах архиепископом, как называли прежние митрополиты его предместников, и даже возбраняет ему самому титуловать себя архиепископом, как титуловались его предместники. Иосиф отвечал: "Прежние митрополиты писали Полоцких владык архиепископами, но по своей доброй воле, а не из стародавнего обычая". Король спросил князей Друцких и бояр полоцких: как было издавна? И они поведали, что издавна владыки Полоцкие писались архиепископами и все митрополиты из века писали их архиепископами. Тогда король с своею радою признал владыку Евфимия правым и приказал митрополиту писать его архиепископом и сохранить этот титул за Полоцкими владыками навсегда. Вслед за тем Евфимий высказал свою жалобу на Владимирского владыку Вассиана так: "Он хочет сидеть выше меня, а прежние владыки Владимирские никогда не сиживали выше Полоцких". Вассиан против жалобы не захотел ничего сказать. И как князья Друцкие и бояре полоцкие подтвердили слова Евфимия, то король с своею радою определил Полоцкому владыке садиться всегда выше Владимирского, но присовокупил: "Если же у Владимирского владыки будет по этому какое-либо дело на Полоцкого, то пусть пожалуется нам на него в другое время, когда мы будем иметь великий сейм со всеми панами радами нашими и когда с нами же будут митрополит и все владыки, тогда мы разберем жалобу по справедливости". Последние слова показывают, что иногда на литовских сеймах присутствовали и все православные архиереи.
Владимирский и Берестейский владыка Вассиан просил Сигизмунда, чтобы он утвердил за Владимирскою кафедрою несколько имений и фольварков, которые завещал на соборную церковь Пречистой во Владимире бывший староста владимирский маршалок Федор Янушевич, и король дал утвердительную грамоту (20 апреля 1508 г.). Через полтора месяца и Луцкий владыка Кирилл просил короля утвердить за Луцкою кафедрою два имения, пожалованные тем же Янушевичем на соборную церковь святого Иоанна Богослова в Луцке, - король дал и этому владыке утвердительную грамоту, но прибавил в ней: "Луцкие епископы имеют посылать с тех имений людей своих на земскую службу наравне с князьями, панами и земянами против всякого нашего неприятеля, по уставам земли Волынской". Пинскому и Туровскому владыке Вассиану пожаловал (9 апреля 1513 г.) на его владычную, или соборную, церковь Рождества Пречистой Богородицы в Пинске князь Федор Иванович Ярославич три с половиной дворища в селе Нинковичах со всеми людьми, землями и разными угодьями. Пинскому же владыке и на ту же владычную церковь завещала (5 марта 1518 г.) и супруга Федора Ивановича Ярославича княгиня Александра Семеновна свой "дворец" и принадлежавшие к нему земли и угодья с тем, однако ж, чтобы только половина доходов с них шла владыке, а другая половина - священникам той церкви. В 1520 г. князь Константин Иванович Острожский записал на соборную церковь Успения Пресвятой Богородицы в Турове владыке Пинскому и Туровскому Арсению и его преемникам всех подданных своих граждан города Турова с их домами и всеми имениями, три села с землями, лесами и угодьями, до четырнадцати озер и медовую дань с некоторых других своих вотчин.
Но, давая или подтверждая православным епископам грамоты на их права и привилегии, Сигизмунд вместе с тем позволял себе иногда и такие действия, которыми подрывалось православное епископство в самом корне. Едва прошло десять лет после Виленского Собора, определившего, чтобы никто не подкупался под живых епископов, т. е. не покупал их кафедр, еще занятых, как повторился подобный случай во всем своем безобразии. Был у Сигизмунда писарь Михайло Васильевич Коптя, которого он послал в Крымскую Орду с суммою в сто коп грошей, чтобы расположить татар в свою пользу; сумма оказалась недостаточною, и Коптя издержал в Орде немало своих денег. Затем, сопровождая крымских послов к королю с их свитою, простиравшеюся до шестидесяти человек, кормил их дорогою на собственный счет и еще более издержался. По окончании поручения, явившись к Сигизмунду, Коптя просил вознаградить его, и чем же? Не деньгами, а тем, чтобы его отцу пану Василию Евлашковичу король пожаловал епископскую кафедру, Луцкую или Владимирскую (две самые богатые кафедры по имениям), какая прежде сделается праздною. И Сигизмунд охотно согласился и выдал грамоту, в которой объявил, что за верную службу писаря Копти и за понесенные им на службе издержки дает его отцу пану Василию Евлашковичу одну из названных епископских кафедр, какая прежде станет праздною, а самому Копте предоставляет то "челомбитье", которое имел бы взять он, король, от той епископии при назначении ей нового епископа. Тут попраны были и права всей православной Церкви, которой навязывался для епископского служения человек, может быть вовсе не способный и вовсе к тому не подготовленный, и утвердившееся обычаем право местных православных участвовать в избрании своих епископов. А кроме того, из этой грамоты узнаем, что польский король брал от православных епархий приношения - челомбитья каждый раз, когда назначал им епископов. Значит, брал и с тех, кому хотелось купить себе епископию, и от тех, кому давал епископов.
Благотворения на церкви и монастыри не только не прекращались, а еще увеличивались, и это прежде всего видим в епархии митрополита. В Вильне Пречистенский митрополитанский собор подвергся (1506) сильному повреждению: в нем обрушился главный купол и на стенах показались трещины. Несчастье произошло от сотрясения почвы, вследствие того, что для укрепления городской стены, проходившей в одиннадцати саженях от собора по берегу реки Виленки, или Вилейки, тогда забивалось множество свай. Через пять лет князь Константин Иванович Острожский выпросил у короля Сигизмунда грамоту (19 июня 1511 г.) на возобновление собора и совершенно перестроил его на старом фундаменте в готическо-византийском стиле, с большим куполом посредине и четырьмя башнями по углам. При этом собор был освящен несомненно во имя Успения Пречистой Богородицы. Затем князь исходатайствовал у короля еще разрешение (29 декабря 1515 г.) построить для Пречистенского собора, и действительно построил, на реке Вилейке мельницу на содержание митрополита Иосифа и его преемников. А князь Федор Иванович Ярославич определил (25 сентября 1516 г.) выдавать собору ежегодно из имения своего Вяды по сорока куниц собственно на содержание соборных священников, но с тем, чтобы митрополит в это пожертвование совсем не вступался. В 1514 г. князь Константин Иванович Острожский пред сражением с московскими войсками под Оршей дал торжественный обет, в присутствии многих знатных лиц, соорудить в Вильне две каменные церкви: одну во имя Пресвятой Троицы, а другую во имя святителя Николая, если литовское оружие увенчается успехом. Одержав знаменитую Оршинскую победу, князь просил у короля дозволения исполнить свой торжественный обет, тут же подкрепленный бывшими его свидетелями. И король, несмотря на существовавшее запрещение строить русские церкви, как сам выражается, "отменил его на этот раз" и дал славному полководцу просимое им разрешением. Тогда князь вновь соорудил из камня храм Пресвятой Троицы на том месте, где "прежде стояла деревянная церковь с монастырем того же имени", и перестроил Николаевскую (Перенесенскую) церковь, которая и прежде была каменною. Из грамоты короля видно, что тогда еще не совсем отменен был Казимиров закон, возбранявший сооружение православных храмов, но этот закон по временам напоминал о себе едва ли не в одной Вильне, а вдали от столицы и от короля, например князь Федор Ярославич, как мы видели, еще при Александре беспрепятственно построил многие церкви. Не можем пройти здесь молчанием, что вскоре по сооружении каменной церкви в Троицком виленском монастыре князем Острожским в первый раз упоминается при этой самой Свято-Троицкой церкви и женский монастырь: около 1520 г. в нем будто бы проводила жизнь в качестве монахини дочь известного нам канцлера королевы Елены и маршалка литовского Ивана Семеновича Сапеги по имени Екатерина. Женский этот монастырь мог находиться на том самом месте, на котором он находился и впоследствии, т. е. рядом с мужеским Троицким монастырем, где ныне дом и помещение духовенства виленского кафедрального собора.
В Гродне Коложскому Борисоглебскому монастырю по ходатайству возобновителя его Богуша Боговитиновича король подтвердил своими грамотами (1508 и 1512) все имения, как пожертвованные на монастырь его ктиторами или фундаторами, так и купленные его первыми игуменами. В Ковне церкви святого Николая князь Федор Иванович Ярославич подтвердил (3 августа 1513 г.) грамоту отца своего Ивана Васильевича, которою последний назначил на ту церковь десятину всякого хлеба от своего двора Сосновского. В Новогрудке Борисоглебский митрополитанский собор если не вновь воздвигнут, то перестроен из камня князем Константином Ивановичем Острожским, который притом выпросил у короля на содержание крылошан собора пять служб людей и три пустоши в его королевской Цыринской волости со всеми землями, угодьями и доходами, в 1517 г., 26 ноября, король по просьбе того же князя новою грамотою утвердил это свое даяние. В Киеве монастырь Печерский, владевший уже значительными поместьями, получил (6 марта 1516 г.) от князя Константина Ивановича Острожского двор Городок с двумя приселками и село Вольницу в Глушской волости с угодьями и доходами по завещанию тещи его, княгини Анастасии Голыланской. А что Киево-Печерский монастырь был уже довольно богат, можно заключать из челобитной тогдашнего архимандрита его Вассиана королю Сигизмунду. На Вассиана сделан был какой-то донос королю, и король послал приказ киевскому воеводе Монтовтовичу взять архимандрита и заключить в оковы, при этом у него отняты были двое коней, несколько десятков золотых червленых, множество жемчугу, ковров, лисиц, куниц, бобров, кунья шуба, крытая золотою парчою и пр. Когда по ходатайству Константина Ивановича Острожского пред королем Вассиан был освобожден и решился ехать в Вильну, он повел для короля двух коней в полной сбруе и повез ему пятьдесят золотых, кунью шубу, крытую черным атласом, и разные другие подарки, но и в Вильне был схвачен и заключен в оковы тивуном Бутримом, который при этом отнял у него не только все подарки, назначенные королю, но еще сорок коп грошей, сорок золотых угорских и много других вещей. Что сделано по челобитной Вассиана - неизвестно, но, очевидно, он настоятельствовал не в бедной обители. Из других киевских монастырей Выдубицкий получил (5 июня 1517 г.) жалованную грамоту от митрополита Иосифа на принадлежавшую киевскому митрополитальному Софийскому дому пахотную землю, на которой существовал некогда Гнилецкий монастырек, а Пустынно-Николаевский получил несколько грамот то от короля Сигизмунда, то от других лиц. Сигизмунд подтвердил монастырю грамоты прежних королей, Казимира и Александра, на земли и угодья, утвердил за монастырем новые земли и угодья, купленные им самим и подаренные ему киевскими воеводами Монтовтовичем и Немировичем и другими киевлянами, и пожаловал монастырю по просьбе игумена с братиею трех людей. Прочие жертвователи, в том числе черкасский староста Дашкович, также выдавали монастырю свои записи и грамоты на сделанные ими пожертвования. В Минске Вознесенскому монастырю Сигизмунд подтвердил (24 ноября 1513 г.) грамоту королевы Елены на подаренное ею село Простенец и пожаловал (25 ноября 1513 г.) в самом замке своем место для построения "дома убежища". А в Минском уезде князь Константин Иванович Острожский, построив церковь святого Николая в имении своем Смолевичах, дал ей (1507) дарственную запись на три волоки земли с огородами и сенокосами, подтвержденную потом (1508) и королем Сигизмундом.
Немало было благотворений на монастыри и церкви и в других епархиях. В Полоцке некто Иоаким Туровский подарил (1509) Предтеченскому монастырю свое родовое село на реке Турове с принадлежащими ему угодиями. В Витебске по жалобе местного архиепископа Иосифа и всего духовенства на витебского воеводу Януша король приказал ему (1516) отпускать по-прежнему на городские церкви, особенно Успенскую и Михайловскую, разные установленные дани из королевских дворов и волостей и не возбранять церковным рыболовам ловить в озерах рыбу, по давнему обычаю. В Мстиславле местный князь Михаил Иванович Жеславский пожаловал Нагорному Николаевскому монастырю четыре семьи людей с данями и доходами (1507); Пустынскому монастырю село на реке Ослине с пашнями и угодьями (1507) и сеножать близ реки Вехры (1511); Онуфриевскому монастырю, который назван в грамоте "лаврою", ез на реке Соже (1515) и Спасской городской церкви пустошь с землею пахотною, бортною и с сеножатью (1519).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58