– Последнюю фразу мужчина произнес с вымученной иронией, но Генри сделал вид, что не заметил этого, и в такой глубокой задумчивости ощупывал пулю, что пропустил мимо ушей его вопрос: – Этого достаточно? – Он не среагировал и на следующий вопрос клиента: – Я могу теперь забрать свои ключи?
Осматривая пулю, он произнес:
– А это, по-видимому, воспоминание не слишком приятное.
– Угадали, – ответил мужчина, – и чтобы вы точно знали, воспоминание о последней охоте – рикошетом угодила под левую лопатку. Ну а теперь отдайте мне наконец мои ключи, с меня уже достаточно.
Метнув быстрый взгляд на Паулу, подмигнувшую ему, Генри с сожалением пожал плечами: принося свои извинения за долгую процедуру и прекрасно понимая причину возрастающей нервозности клиента, он тем не менее не вправе отойти от предписания.
– Сожалею, – серьезно произнес он, – весьма сожалею, – и, не обращая внимания на раздраженность мужчины, озабоченно добавил: – Вы еще должны представить нам доказательство, что вы и есть владелец.
– Владелец чего? – не понял мужчина, на что Генри спокойно ответил:
– Убедительное доказательство того, что эта связка ключей принадлежит вам.
– Что за шутки! Разве то, что я вам сказал, не доказывает, что это мои ключи?
– Вам да, но не нам, – невозмутимо произнес Генри.
– Я что, должен вам это под присягой подтвердить? Или нам придется проверять ключи на замках – моей машины, моей квартиры?
Взгляд Генри упал на пулю, он повертел ее между пальцами и неожиданно сказал:
– Если я вас правильно понял, пуля угодила вам под левую лопатку?
– Да, вы меня совершенно правильно поняли.
И тут Генри поинтересовался без всякого высокомерия или издевки, скорее как бы между прочим:
– Я могу взглянуть на шрам?
Мужчина подскочил к Генри, лицо его конвульсивно дернулось, он не мог подыскать слов, чтобы выразить свою ярость, а когда Генри спокойно заметил: «Другого доказательства нам уже не понадобится», – он застонал, огляделся и злобно рявкнул:
– У вас есть начальник? Я хочу поговорить с вашим начальством, я не привык к такому обращению! Ваше поведение неслыханно!
Генри не сделал попытки успокоить мужчину, а лишь безразлично показал рукой на кабинет, где за стеклянной дверью, явственно различимый, сидел Ханнес Хармс:
– Вот начальник.
По его знаку Паула поднялась и пошла в кабинет; во время ее беседы с Хармсом они, казалось, в какой-то момент даже развеселились, но тут же вышли с абсолютно серьезными лицами и приблизились к возмущенному клиенту. Тот, не дожидаясь приветствия, с места в карьер начал злобно жаловаться на обращение, в особенности на совершенно унизительное требование снять пиджак и рубашку. Он категорически возражает и протестует, в конце концов, он всего лишь намеревался заявить о пропаже, а это ведь не повод подвергать его допросу и заставлять оголять спину.
Ханнес Хармс, уже введенный Паулой в курс событий, хотел теперь услышать от самого посетителя подробности инцидента и причины его негодования, он ни разу не прервал мужчину, кивая время от времени, и, дослушав жалобу до конца, дружелюбно обратился к нему.
– Господин Неф не так давно работает у нас, рвение, свойственное молодости, можно скорее поставить ему в плюс, и вообще, мне кажется, он всего лишь исполнял свой долг.
– Долг? – скривился мужчина. – Разве к исполнению долга можно отнести оскорбление клиента?
– Вы упускаете один момент, – мягко возразил Хармс, – то, чем мы здесь занимаемся, мы делаем добросовестно и в соответствии с зарекомендовавшими себя правилами, защищая, между прочим, права честных клиентов.
Не слушая его, мужчина подскочил к столу Паулы, схватил свои ключи, поднес их Хармсу под нос и прошипел:
– Значит, я наконец могу забрать свое имущество?
– Пока, к сожалению, нет, мы ведь так и не получили от вас последнего доказательства.
Потрясенный мужчина уставился на Хармса, выдвинув вперед нижнюю челюсть и сжав губы, потом резко сдернул с себя пиджак и задрал рубашку, обнажив на пару секунд лопатку.
– Этого достаточно, – невозмутимо произнес Хармс, – я благодарю вас, – и добавил деловым голосом: – Вы можете забрать вашу вещь.
– К моему величайшему сожалению, пока нет, – вмешалась Паула, – с вас еще причитается сбор – тридцать марок.
Мужчина опешил, потом презрительно захохотал, с выражением глубочайшей брезгливости подошел к столу Паулы, отсчитал положенную сумму и не прощаясь покинул бюро находок.
Паула и Генри взглянули на Хармса в ожидании нагоняя, тот молча обошел вокруг стола и, вероятно, решив придать своим словам особый вес, показал на кабинет: стало быть, разнос должен состояться там.
Они вошли в кабинет; к их удивлению, Хармс не только предложил им стул и табуретку, но и поставил на стол термос с кофе и чашки, попросив Паулу разлить кофе. В седых колючках его волос блестели капли пота. Он не произнес ни слова упрека, полностью проигнорировал эскапады Генри по отношению к заносчивому клиенту. Недавно он узнал нечто такое, сказал он, что огорчило его, он узнал об этом «сверху». Генри догадался, на что он намекает, и не ошибся: Хармс внимательно посмотрел на него и рассказал о доверительном разговоре с высокопоставленным чиновником, который сообщил ему, что один из его подчиненных собирается покинуть свое место.
– Да, Генри, – Хармс перешел от намеков к делу, – твой дядя дал мне понять, что ты хочешь уйти с работы, и даже назвал побудившие тебя мотивы, достаточно благородные, должен признать, но вынужден тебя разочаровать: то, чего ты хочешь добиться, не произойдет – в отделе кадров своя политика, люди просто должны исполнять то, что им предписано. Паула перегнулась через стол:
– Это правда, Генри? Ты хочешь уйти от нас?
Поскольку Генри не спешил с ответом, за него ответил Хармс:
– Он хочет уйти, чтобы Альберт мог остаться.
– Ты не имеешь права так поступать с нами, – воскликнула Паула, – ты же видишь, как ты нужен нам!
Хармс добавил:
– Ты прекрасно вошел в курс дела, уже постиг все премудрости, даже Альберт не смог бы еще чему-нибудь тебя научить. – Он помолчал и спросил: – Кстати, ты знаешь, что он на больничном?
– Альберт?
– Да, неизвестно, когда он сможет к нам вернуться и сможет ли вообще; твой дядя сказал мне об этом по телефону.
– Бедняга Альберт, – задумчиво произнес Генри, встал и посмотрел на вешалку у стены, на которой висел синий рабочий комбинезон Бусмана, просторный, с отвисшими карманами. Генри спросил, чем можно помочь Бусману, сейчас и в будущем, но никому не пришло ничего на ум. Для себя он решил сначала навестить старшего Бусмана.
Прежде чем выйти из кабинета, Паула отломила кусочек ржаного печенья и предложила снегирю, однако тот продолжал равнодушно сидеть на своей жердочке, не проявив никакого интереса к лакомству.
– Он больше не любит меня, – сказала она.
– Нет, Паула, – утешил ее Генри, – просто у него линька, и он потерял аппетит.
В проходе у полки с забытыми книгами и множеством фотоаппаратов Генри схватил Паулу за руку и удержал ее. Она никак не отреагировала на его вытянутые для поцелуя губы, лишь задумчиво взглянула на него и, казалось, даже не заметила руку, которую он положил ей на плечо. Он остался доволен, она поняла, что его переполняют чувства. Генри осторожно взял с полки один из фотоаппаратов, довольно дорогой, забывший его, вероятно, очень спешил или просто был крайне рассеян. Владелец наверняка скоро объявится.
– Если он придет, – посоветовал Генри, – тебе надо только спросить его о последних кадрах, я тут уже поработал и проявил пленку – карточки в этом пакетике.
Он сел на свернутый надувной матрас и постучал по нему, приглашая Паулу сесть рядом, потом вытащил одну за другой фотографии и протянул ей:
– Посмотри.
Паула заинтересовалась и просмотрела цветные снимки, отложила их в сторону и взяла снова, наконец удивленно произнесла:
– Я здесь не вижу ничего, кроме воды.
– Присмотрись повнимательнее, – посоветовал Генри, – сравни, и тебе кое-что откроется.
– И что же это?
– Если ты сопоставишь несколько фотографий, ты заметишь: на каждой сняты волны и ничего другого, фотограф запечатлел, как они возникают, идут на убыль, как образуют разные формы. – Он выложил несколько снимков в ряд, словно игральные карты, и перед ее глазами предстал настоящий калейдоскоп: волна с разорванным гребнем, будто вставшая на дыбы и готовая вот-вот обрушиться; длинный, сходящий на нет пенный язык, лижущий берег; волны, бегущие за кормой буксира, с сидящей на одной из них чайкой, и ласковые волны с солнечными бликами, омывающие голенькую малышку. – Чувствуешь, Паула, фотограф – либо ученый, исследующий волны, либо их большой любитель, во всяком случае, если он придет за своим фотоаппаратом, ты сможешь задать ему пару коварных вопросиков.
– Надеюсь, что ты это сделаешь сам, – возразила Паула, – останешься у нас и все спросишь сам.
Она слегка коснулась его щеки и, глядя на фотографии, произнесла со снисходительной улыбкой:
– Ты ничего не добьешься, я сильно сомневаюсь, чтобы Альберт вернулся; действующие здесь порядки такой обмен не предусматривают. Однако то, что ты попытался это сделать, заслуживает всяческой похвалы. Я немного старше тебя и поэтому имею право сказать: ты хороший мальчик, и мы все тебя здесь любим.
Не говоря ни слова, он обнял ее и привлек к себе, когда же они чуть было не слетели с надувного матраса, он резко выпрямился, поймал ее руку и спросил:
– Поедем? Поедем вдвоем на побережье?
Она затрясла головой и снова легонько провела рукой по его щеке; хотя в ее глазах и читалось нескрываемое расположение, он прочел в них еще и снисхождение, особенно когда она с улыбкой произнесла:
– Ты хороший мальчик, Генри, будь еще и разумным. Мы не поедем вдвоем.
– Но почему нет?
– Я не знаю, чем это закончится, но уверена, что ничем хорошим.
У нее было усталое лицо, видимо, болели глаза. Она со вздохом подняла две фотографии, сложила их вместе.
– Да, волны, – проговорила она, – помнишь, ты мне рассказывал, как тебя когда-то опрокинула волна.
– Конечно, помню, я учился в школе, и мы отправились в поход на острова, ох и наглотался же я тогда воды!
Он посмотрел на нее, удивленный ее памятью, и попытался поцеловать, но она встала и взъерошила ему волосы, потом спокойно собрала все фотографии и сложила в пакетик:
– Вот, они тебе понадобятся.
Вместе с пакетиком и фотоаппаратом, снятым с полки, она подошла к сейфу, где хранились ценные вещи. Генри медленно пошел за ней, приблизившись почти вплотную, так что ему было видно, как она расчищала в глубине место для новых вещей. Ему хотелось притронуться к ней, но он медлил, тут она оглянулась, и он смущенно улыбнулся, застигнутый врасплох. Паула попросила сигарету; поднося ей зажигалку, он спросил:
– Ты хочешь, чтобы я тут остался?
– Разумеется. – Она развеселилась. – Здесь нет никого, с кем бы так привольно чувствовали себя вещи. Ты просто рожден для нашего бюро.
– Ты знаешь, я иногда сам себе кажусь найденной вещью.
– Во всяком случае, очень забавной, – улыбнулась Паула и добавила после короткой паузы: – А как ты смотришь на то, если я приглашу найденыша Генри в рыбный ресторанчик, сейчас моя очередь?
– Согласен, буду очень рад и подумаю, чем мы займемся потом.
– Что ты подразумеваешь под «потом»?
– Потом будет видно.
Паула засмеялась:
– Нас послушать, будто дети разговаривают.
– Ну и что плохого? К разговорам детей нужно относиться серьезно.
Звонок возвестил приход посетителя. Паула лишь произнесла: «Клиент…», и Генри послушно поплелся к окошку выдачи.
* * *
Склонившись над рулем, почтальон катил свой велосипед по зацементированной площадке, потом прислонил его к водоразборному крану и открыл раздутую почтовую сумку, пристроенную на багажнике. В ней лежали рассортированные по номерам домов и стянутые резинками пачки писем. Почтальон знал номера всех многоэтажек, знал и многих адресатов на своем участке. Они звали бывшего всегда в хорошем настроении маленького нигерийца по имени Джо, как он и хотел, когда сообщал людям: «Сегодня Джо принес вам радостную весть».
Как охотно и как точно он сделал пас мячом, посланным ему соседским мальчишкой, и как обрадовался, увидев Генри, тащившего в каждой руке по пластиковому пакету к своему подъезду.
– Привет, Джо, – поздоровался Генри, и почтальон ответил с выражением сожаления:
– Сегодня ничего нет, босс, в следующий раз уж точно будет.
Генри отомкнул входную дверь и впустил Джо, который сразу принялся заполнять пустые почтовые ящики жильцов письмами и рекламой; одно авиаписьмо он с торжествующим видом поднял высоко над головой, подозвал Генри и показал на почтовую марку, изображавшую пару ласкающихся леопардов.
– Африка! – гордо воскликнул он. – Намибия, многие передают Джо привет.
Генри кивнул ему и подошел к своей квартире, с удивлением обнаружив, что дверь не заперта.
За его письменным столом сидела Барбара. Она не поднялась, когда он вошел, а лишь с облегчением посмотрела на него и вздохнула:
– Наконец-то. – Генри спросил: «Что ты тут делаешь?» – и услышал в ответ: – Жду тебя.
Генри взял ее руки в свои ладони – вечно ледяные руки – и принялся растирать, чтобы согреть. Она даже не улыбнулась ему и не поблагодарила.
– У тебя есть новости от Федора?
Она кивнула и, помедлив, рассказала, что была в Высшей Технической школе, пробилась до приемной самого ректора.
– Я разговаривала с его референтом и с секретаршей. Федор попросил отпуск, якобы его вдруг срочно вызвали домой.
– Не верю.
– Тебе ничего другого не остается, я получила официальный ответ: «Господин Лагутин подал заявление с просьбой разрешить ему прервать работу, ходатайство было удовлетворено».
– То есть он уже уехал?
– Из института я поехала в «Адлер», – продолжила Барбара, – они подтвердили его отъезд.
– И он ничего не оставил – ни словечка, ни знака?
Она протянула ему вскрытый конверт:
– Вот, это было оставлено для нас на стойке. Прочти одну эту фразу, она тебе все скажет.
Генри прочел: «Стрелу, попавшую в тебя, можно вытащить, слова же застревают навечно». Далее следовала приписка, в которой он обещал каждый день пить из чашки, подаренной ему Барбарой, но рядом всегда будет стоять вторая чашка в знак ожидания.
Они молча сидели, избегая смотреть друг другу в глаза. Генри не мог не заметить, как сильно дрожали руки сестры. Они понимали, что не смогли бы переубедить Федора, и не верили в возможность его возвращения, даже если бы они пригласили его к себе.
Барбара сходила на кухню и вернулась с двумя стаканами и бутылкой кока-колы; по пути она задержалась и выглянула в окно.
– Скорее, Генри, иди сюда, – не выкрикнула, а прошептала она. Он подбежал к ней и моментально оценил все происходящее.
Их было пятеро, они окружили Джо на своих мотоциклах, постепенно сужая круг и все ближе подъезжая к нему, и когда он, зажав в обеих руках свою почтовую сумку, попытался убежать от них, они с хохотом устремились вслед и отрезали ему путь.
– Это Джо, – пробормотал Генри, – наш почтальон.
На него сыпались удары, не очень сильные; проезжая мимо, каждый из рокеров норовил ударить его, один попытался вырвать сумку, но Джо крепко вцепился в нее руками, несколько писем все же выпало во время потасовки, и ветер подхватил их; отчаявшийся Джо побежал за ними, наступил, придерживая ногой, сумка выпала у него из рук, а может, они ее выбили, и тут же двое развернулись и проехали по ней, с торжествующим видом высоко подняв при этом руки. Джо бросился на сумку, решив собственным телом защитить то, что было ему доверено: он лег на сумку, прижавшись лицом к земле, и замер.
– Вызвать полицию? – выкрикнула Барбара. – Скажи же наконец, позвать полицию?
Генри не отвечал, он лишь таращился на площадку, чересчур долго, как показалось Барбаре, потом вдруг отодвинул ее в сторону и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. По пути он прихватил клюшку с инициалами «Е. С». Она услышала, как он твердой походкой спустился по каменным ступенькам к выходу, и тут же увидела, как брат появился на краю площадки. Оценив ситуацию, он направился к Джо, все еще лежавшему на своей сумке лицом вниз.
Двое из парней медленно поехали ему навстречу, однако Генри продолжал свой путь, несмотря на их злорадные ухмылки, вой моторов и выкрики, которых он не разобрал. Получив удар по спине, он резко обернулся и поднял, защищаясь, клюшку.
– Ну давай, рискни еще разок! – крикнул Генри парню, но тот лишь фыркнул и увернулся, сделав круг, он опять поехал на Джо.
Джо сидел на корточках возле сумки, лихорадочно соображая, куда бежать, в одной руке он держал несколько писем, которые ему удалось собрать; он протянул их Генри и сказал:
– Вот, босс, Джо спас эти письма.
Генри тоже опустился на корточки, взял письма и, затолкав их в почтовую сумку, тут же быстро вскочил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22