– Ты сказал, что это был колоссальный вечер. Потрясающий вечер. – Мег вошла в ванную и захлопнула за собой дверь. – И дьявольски интересная часть после него, – сказала она своему отражению в зеркале и разразилась слезами.
Когда Мег, одевшись, вышла из ванной, Спенсер сидел на стуле, обмотавшись простыней на манер некоего римского сенатора. Должно быть, в другое время Мег рассмеялась бы, если бы не чувствовала себя такой несчастной.
– Что ты имела в виду, говоря «и дьявольски интересная часть после него»?
В планы Мег вовсе не входило, чтобы он слышал эти ее слова. Хотелось бы надеяться, что он по крайней мере не слышал ее рыданий.
– Ничего, – с наигранной веселостью сказала она. – Ты говорил, что вечер был потрясающий, но тебе больше понравилась вторая половина вечера, и я просто согласилась с тобой.
Она ходила по комнате в поисках второй туфли, чувствуя, что Спенсер не спускает с нее глаз.
– Я имел в виду, – ровным тоном сказал Спенсер, – что получил большее удовольствие от того, как мы провели время до вечеринки.
Выпрямившись, Мег посмотрела на Спенса. О Господи, это даже хуже, чем она думала. Был не просто секс, о котором она не помнит. Было нечто совёршенно безобразное и кошмарное.
– Очень сожалею, – пробормотала она.
Он продолжал сверлить ее взглядом.
– О чем?
– О… – Она не могла больше этого вынести и рухнула в кресло рядом с ним. Он взял ее за руку. – Я не знаю. О том, что произошло.
– Ты не помнишь?
– Мало что помню. И ничего из того, что было после вечера.
Спенс наклонился, оторвал ее руку от лица и сжал в своей.
– Ничего не произошло, Мег. После того, как мы пришли сюда, ровным счетом ничего не случилось.
Мег резко выпрямилась:
– Что?!
– Ничего, совершенно ничего не произошло. В этом и заключалась идея – уйти с вечера и снять номер в отеле. Ты сказала, что этот отель напоминает тебе кинофильмы о Фреде Астере и его партнерше Джинджер Роджерс. – Он кивнул в сторону балкона. – Ты много танцевала для своих поклонников на балконе.
Мег застонала.
– А потом мы легли в постель… Спать, – добавил он.
– В самом деле?
– В этом я не стал бы лгать.
– Почему?
Спенсер с минуту молчал, обдумывая ответ, потому что и сам не знал. Он был не до конца честен, говоря, что ничего не произошло. Он не помнил всего, хотя помнил больше Мег. Он помнил ощущение атласной кожи под жакетом, помнил, как жакет coскользнул с нее, как он сорвал с себя одежду, и как два обнаженных тела прижимались друг к другу. Помнил, как она вырвалась от него и стала танцевать на балконе, как она поднимала руки к звездам и лунный свет освещал ее фигуру. Этот образ он никогда не сможет забыть. Он помнил даже, как сам вышел на балкон, обнял ее, и они, танцуя, вернулись в комнату. При этом они напевали друг другу на ухо любовные песни и наконец, обессиленные, рухнули на кровать. Именно в этот момент он вдруг понял, что Мег не здесь. Здесь было лишь ее тело. Он видел ее рядом с собой, на кровати, с поднятыми в приветствии руками, чувствовал тепло ее тела и вкус ее кожи. И тем не менее она отсутствовала. Тело ее физически отвечало ему, но разум пребывая где-то в другом месте. Может быть, именно поэтому он остановился, а может, все объяснялось гораздо проще. Настал момент отключиться и ему. Сейчас он сидел и смотрел на Мег, держа ее руку в своей.
Мег сидела, ожидая от него ответа. Но в этом не было необходимости – она знала ответ. Они пошутили, что эта комната похожа на те, которые можно увидеть в фильме о стариках Астере и Роджерс, а затем ей пришел на ум еще один фильм. Сходство ситуаций было несомненным. Кэтрин Хепберн, у которой был точно такой же провал в памяти, как сегодня утром у нее, Мег, спросила Джимми Стюарта, почему накануне он не затащил ее в постель. И Стюарт объяснил: потому что она была пьяна и существуют определенные правила на этот счет.
Мег наклонилась и легонько поцеловала Спенса:
– Спасибо тебе.
– За что?
– За простую человеческую порядочность.
Он немного подумал. Он не лгал. Он вообще ничего не говорил. И он не мог заставить ее верить или не верить.
Мег встала.
– Не беспокойся. Я не стану распространять слухи, что в душе ты хороший парень. – Наклонившись, она снова легко поцеловала его.
Спенсер встал, ответил ей поцелуем, но не столь невинным.
– Послушай, – пробормотал он между поцелуями, – сейчас мы трезвые как стеклышки. И сейчас мы можем образовать совершенно иную пару. – Он сунул руки под жакет Мег и пробежал пальцами по ее спине. – Мы можем наверстать упущенное ночью.
Мег ощущала твердость прижавшегося к ней тела Спенса, а когда он расстегнул единственную пуговицу жакета – и тепло. Она подумала, что хотела его ночью, но то было лишь под влиянием наркотиков. Прошлой ночью он мог быть кем угодно, лишь бы оставался таким же красивым. Но сейчас, когда Мег была совершенно трезвой, она знала, что хочет именно его, Спенсера Кенделла, красивого и чуточку непутевого человека. И именно по этой причине она не отдастся ему сейчас. Она не желала, чтобы все начиналось сейчас, сразу после этого кошмарного вечера, после тяжелого похмелья в отеле. Она хотела, чтобы у них все начиналось совсем иначе.
Мег отступила на шаг. На лице Спенса появилась застенчивая улыбка.
– Я почему-то знал, что ты поступишь именно так. Не знаю почему, но знал.
– Потому что мы очень похожи, – ответила Мег, быстро поцеловала его и снова отступила назад. – В этом вся причина. Или, во всяком случае, одна из причин.
Мег вспомнила об этом в машине по пути домой.
– Спенс! – окликнула она.
– Ммм? – Оторвав руку от рукоятки переключения передач, он погладил Мег затылок. Так было все время, пока они ехали, – оба были не в силах оторвать друг от друга руки.
– Вчера, на этом вечере…
– Я думал, ты не станешь больше вспоминать о нем.
– Когда я была на балконе с видом на бухту…
– Я слабо помню балкон, но поверю тебе на слово, что оттуда видна бухта.
– Я могу поклясться, что видела твоего кузена Меррита.
– Невозможно.
– Я уверена в этом. Было полнолуние, в порту горели фонари, а когда он повернулся, я хорошо разглядела его лицо. Это был Меррит.
Спенс погладил ей шею.
– Должно быть, ты была вне себя даже больше, чем я думал.
– К тому моменту я еще ничего не приняла, если не считать малой толики вина за обедом… Меррит разговаривал с другим мужчиной. Этот другой мужчина показался мне знакомым, но я не могла вспомнить, кто он.
– Послушай, Мег. – Спенс убрал руку с плеча Мег и переключил скорость, чтобы обогнать машину. – Я не знаю, кого ты видела, но уверен в одном: это был не Святой Меррит.
– Почему?
– Потому что Меррит Кенделл редко покидает Палм-Бич. Это единственное место, где он чувствует себя в безопасности. И решается покинуть остров совсем не для того, чтобы оказаться в Саут-Бич. Даже смешно подумать об этом…
Глава 12
Эштон потянулась в шезлонге, наслаждаясь солнечным теплом. Большой парусиновый грибок защищал ее лицо от слепящих лучей. Она была похожа на кошку, вышедшую погреться на солнце. Почувствовав чье-то присутствие, Эштон открыла глаза и увидела дворецкого Хэнка, который выжидательно смотрел на нее. Заметив, что Эштон очнулась от дремоты, дворецкий уважительным тоном спросил, не желает ли она чего-нибудь, Эштон посмотрела на солнце, которое, словно большая золотая монета, висело над головой. Время клонилось к полудню. Если бы она находилась сейчас возле своего бассейна, то была бы готова – нет, ей наверняка бы мучительно захотелось – выпить свой первый бокал джина с тоником. Здесь же ей в эту минуту не хотелось даже вина.
Эштон сказала дворецкому, что ей ничего не требуется. Он бесшумно удалился, однако через несколько минут появился вновь, неся большой серебряный поднос с живописными тропическими фруктами, бутылкой минеральной воды, графином охлажденного чая и несколькими бокалами, которые, судя по намерзшему на них ледку, были также основательно охлаждены.
– Мистер Шоу подумал, что вам, возможно, хочется пить, графиня, – объяснил дворецкий и, поставив поднос да столик рядом с Эштон, удалился.
Эштон снова потянулась и улыбнулась. Час назад Хэнк рассыпался извинениями из-за того, что в Берлине проходит совещание, которое он должен вести, и скрылся в своем кабинете. С того времени он уже несколько раз появлялся возле бассейна и то и дело посылал дворецкого с едой, напитками, мазями для загара, который осведомлялся, не нужно ли ей чего-нибудь еще.
Эштон снова закрыла глаза. До нее доносились слабые электронные сигналы и временами голое Хэнка, отдающего кому-то в Берлине команды, что следует и чего не следует делать. Власть Хэнка изумила Эштон. Более того, она взволновала ее. Послышались его шаги, он вышел из кабинета на террасу и сел рядом с ее шезлонгом.
– Совещание закончилось? – спросила она.
Хэнк покачал головой.
Эштон вопросительно подняла на него глаза.
– Я хотел удостовериться, что ты еще здесь, – объяснил он.
Эштон протянула руку и дотронулась до его щеки. Он приподнялся и обнял ее.
– Твоя рубашка, – сказала, отстраняясь, Эштон, поскольку все ее тело было намазано кремом для загара.
– Найдутся другие, – пробормотал Хэнк, целуя ее.
– Твое совещание, – напомнила она.
– Пусть подождут. У меня есть более важные дела.
Хэнк снова ушел в кабинет, и правильно сделал, потому что они уже занимались любовью утром и – Эштон была уверена в этом – снова будут заниматься после обеда. Она опять улыбнулась, представив себе зал, до отказа набитый банкирами, адвокатами, политическими воротилами, ожидающими Хэнка, который вышел на террасу, чтобы убедиться, что она все еще здесь. Эштон имела представление о своей власти над людьми. Она могла заставить людей ждать или побудить их броситься вперед, лишь щелкнув пальцами, но это объяснялось только ее деньгами. В случае с Хэнком все было иначе. Просто он испытывал потребность в том, чтобы потрогать ее или поцеловать.
Последняя неделя казалась каким-то чудесным сном. Эштон постоянно боялась, что она вот-вот проснется – и все исчезнет. Но она все не просыпалась и мало-помалу начинала верить, что все происходит наяву. Они вместе обедали, вместе завтракали и проводили часы в огромной спальне Хэнка, даря друг другу и получая в ответ наслаждение, какого Эштон никогда не получала до этого. Хэнк был искусным любовником, не менее искусным, чем Алессандро, но на этом сходство между ними и заканчивалось. Для Алессандро занятия любовью были как бы еще одним видом спорта. Он дарил ей удовольствие вовсе не для того, чтобы принести радость, а лишь желая доказать свое мастерство. Для Хэнка занятия любовью были поиском, совместным путешествием в мир блаженства Ее экстаз передавался ему. С самого начала они достигали оргазма одновременно – не потому что Хэнк мог все так подгадать, а потому что они были точно настроены друг на друга. И еще одна деталь: с Алессандро Эштон не была собой. Она была просто женщиной вообще. Хэнк никогда не оставлял ни малейших сомнений в том, что знает, с кем делит ложе, и не только потому, что с любовью и страстно повторял ее имя. Он видел в ней, Эштон, личность. Он ласкал ее глазами, руками, губами. В самое первое утро он сказал ей, что у нее вкус редкого вина, и она в самом деле ощутила этот вкус на его губах.
Когда Эштон покидала его спальню, она совершала прогулки до своего дома, чтобы сменить одежду, без особого интереса взглянуть на почту, велеть парикмахеру сделать ей прическу, маникюрше – маникюр, а массажисту – помассировать утомленное любовью тело.
Алессандро не имел понятия, где она пропадала. Однажды Эштон столкнулась с ним. Это случилось вчера или позавчера? Эштон этого не знала, потому что один день переходил в другой, образуя единую долгую реку наслаждения. Алессандро спросил, где она была, и Эштон ответила, как отвечала уже многие годы:
– Отсутствовала.
– Я знаю, что отсутствовала, – сказал Алессандро, и она уловила в его голосе едва сдерживаемую ярость. – Я спрашиваю, где ты была.
– В клубе. На завтраке в «Эверглейдс».
– В «Эверглейдс» завтракал я. И тебя я там не видел. Потому что тебя там не было.
– В самом деле, дорогой? – откликнулась она, направляясь наверх. – Значит, я была в «Морском клубе». Так или иначе, – добавила она, достигнув лестничной площадки, – я уверена, что где-то была.
Алессандро был взбешен. Эштон была в полном восторге. Она делала все это совсем не ради того, чтобы позлить мужа. Однако гнев Алессандро, а также вернувшееся к ней чувство самоуважения существенно дополняли ощущение радости.
Ее мысли словно накликали Алессандро. Через высокий забор, разделяющий ее владение и владение Хэнка, она услышала шум мотора, а после того как мотор заглох – звук шагов по гальке подъездной аллеи. Должно быть, легкий бриз дул в эту сторону, потому что через несколько секунд до Эштон донесся через ограду голос Алессандро. Голос был едва слышен, и тем не менее она разобрала слова и уловила раздражение в его тоне.
– Графиня дома? – спросил он у дворецкого.
Эштон подняла руки над головой и повернулась боком к солнцу. «Я дома, Алессандро, – подумала она. – Я наконец-то пришла домой».
Через несколько минут к ней подошел Хэнк. На нем был красивый английский блейзер. Что-то шевельнулось в глубине ее души. Даже в полном облачении он выглядел сексуально привлекательным. Может быть, это объяснялось тем, что она знала его, и знала хорошо, в том виде и обличье, в котором он не предстает перед остальным миром.
– Я должен уехать, – сказал он. Должно быть, выражение, появившееся на ее лице, было слишком красноречивым, потому что Хэнк поспешил пояснить: – Всего на несколько часов.
– А я думала, что ты можешь всем управлять из этой комнаты, как ты говорил.
– Я могу управлять из этой комнаты всем миром, но не отдельными личностями. Когда зовет бывший президент, даже я вынужден идти. Но это не займет много времени.
Эштон встала с шезлонга.
– Можешь оказать мне любезность? – спросил Хэнк. – Ты подождешь меня здесь?
– Что?
– Оставайся здесь, пока я буду в отъезде. Мне приятно думать о том, что ты здесь, что я вернусь домой, к тебе.
Эштон снова раскинулась в шезлонге. Хэнк наклонился, чтобы запечатлеть прощальный поцелуй. Эштон обвила его шею руками.
– Еще минута – и я вообще не смогу уехать, – сказал он после длительного поцелуя.
Эштон улыбнулась:
– Тебе придется ехать. Иначе как ты вернешься домой ко мне, если прежде не уедешь?
– Один час, – сказал Хэнк, направляясь к дому. – Два – это в крайнем случае.
Эштон стала прислушиваться к звукам машин часа в два. К этому времени она переместилась к бассейну для послеобеденного купания. К двум тридцати она стала проявлять нетерпение. К трем часам ею овладело раздражение. Ведь он обещал вернуться через час, максимум через два. И как она снова позволила вовлечь себя в такую ситуацию? Почему всегда она ждет мужчину?
Эштон встала с шезлонга и начала прохаживаться вдоль бассейна. Она чувствовала, как напряжены все ее мышцы. Это смешно. Подойдя к глубокой части бассейна, она нырнула в воду и поплыла. Эштон сделала три или четыре круга, когда услышала шорох колес большого «бентли» по гравию дорожки. Она остановилась и прислушалась. Ничего, кроме болтовни попугая и шума отдаленного прибоя, она не услышала.
Графиня вылезла из бассейна и завернулась в простыню, однако дрожать не перестала. Она подумала, уж не отправиться ли ей домой, но, похоже, это слишком уж грубо. Они все-таки не ссорились. Хэнк даже не сделал ничего плохого. Он просто немного опаздывал.
Эштон вошла в бельведер, стянула мокрый купальник и встала под горячий душ. Горячий пар окутал ее тело. Мышцы стали понемногу расслабляться. Выйдя из-под душа, она энергично растерлась полотенцем и обратила взгляд на туалетный столик. Когда Эштон была здесь пару дней назад, на столике находилась добрая дюжина Коробочек и флаконов с различными кремами и духами. По-видимому, Хэнк следил за тем, чтобы были удовлетворены вкусы всех его гостей, его женщин. Сейчас на столике можно было увидеть единственный флакон духов, единственную баночку крема для загара и единственную коробку с пудрой. И все они имели фирменный знак «Палома» – именно этими косметическими изделиями пользовалась Эштон. За это она готова была расцеловать Хэнка.
Она смазала кремом и напудрила тело, действуя не спеша, готовя его для Хэнка. Когда Эштон в легком шелковом лифе и таких же брюках вышла из бельведера, она ощущала себя спокойной, чистой, готовой к скорой встрече.
Навстречу ей шел дворецкий с телефоном в руке:
– Мистер Шоу хочет поговорить с вами, графиня.
Эштон взяла трубку.
– Тебе пора бы возвратиться. – Она сказала это вроде бы шутливым тоном, чтобы он не уловил ее беспокойства. В общем-то он не слишком опаздывал, просто она не была готова к этому.
– Я звоню из машины.
– Хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Когда Мег, одевшись, вышла из ванной, Спенсер сидел на стуле, обмотавшись простыней на манер некоего римского сенатора. Должно быть, в другое время Мег рассмеялась бы, если бы не чувствовала себя такой несчастной.
– Что ты имела в виду, говоря «и дьявольски интересная часть после него»?
В планы Мег вовсе не входило, чтобы он слышал эти ее слова. Хотелось бы надеяться, что он по крайней мере не слышал ее рыданий.
– Ничего, – с наигранной веселостью сказала она. – Ты говорил, что вечер был потрясающий, но тебе больше понравилась вторая половина вечера, и я просто согласилась с тобой.
Она ходила по комнате в поисках второй туфли, чувствуя, что Спенсер не спускает с нее глаз.
– Я имел в виду, – ровным тоном сказал Спенсер, – что получил большее удовольствие от того, как мы провели время до вечеринки.
Выпрямившись, Мег посмотрела на Спенса. О Господи, это даже хуже, чем она думала. Был не просто секс, о котором она не помнит. Было нечто совёршенно безобразное и кошмарное.
– Очень сожалею, – пробормотала она.
Он продолжал сверлить ее взглядом.
– О чем?
– О… – Она не могла больше этого вынести и рухнула в кресло рядом с ним. Он взял ее за руку. – Я не знаю. О том, что произошло.
– Ты не помнишь?
– Мало что помню. И ничего из того, что было после вечера.
Спенс наклонился, оторвал ее руку от лица и сжал в своей.
– Ничего не произошло, Мег. После того, как мы пришли сюда, ровным счетом ничего не случилось.
Мег резко выпрямилась:
– Что?!
– Ничего, совершенно ничего не произошло. В этом и заключалась идея – уйти с вечера и снять номер в отеле. Ты сказала, что этот отель напоминает тебе кинофильмы о Фреде Астере и его партнерше Джинджер Роджерс. – Он кивнул в сторону балкона. – Ты много танцевала для своих поклонников на балконе.
Мег застонала.
– А потом мы легли в постель… Спать, – добавил он.
– В самом деле?
– В этом я не стал бы лгать.
– Почему?
Спенсер с минуту молчал, обдумывая ответ, потому что и сам не знал. Он был не до конца честен, говоря, что ничего не произошло. Он не помнил всего, хотя помнил больше Мег. Он помнил ощущение атласной кожи под жакетом, помнил, как жакет coскользнул с нее, как он сорвал с себя одежду, и как два обнаженных тела прижимались друг к другу. Помнил, как она вырвалась от него и стала танцевать на балконе, как она поднимала руки к звездам и лунный свет освещал ее фигуру. Этот образ он никогда не сможет забыть. Он помнил даже, как сам вышел на балкон, обнял ее, и они, танцуя, вернулись в комнату. При этом они напевали друг другу на ухо любовные песни и наконец, обессиленные, рухнули на кровать. Именно в этот момент он вдруг понял, что Мег не здесь. Здесь было лишь ее тело. Он видел ее рядом с собой, на кровати, с поднятыми в приветствии руками, чувствовал тепло ее тела и вкус ее кожи. И тем не менее она отсутствовала. Тело ее физически отвечало ему, но разум пребывая где-то в другом месте. Может быть, именно поэтому он остановился, а может, все объяснялось гораздо проще. Настал момент отключиться и ему. Сейчас он сидел и смотрел на Мег, держа ее руку в своей.
Мег сидела, ожидая от него ответа. Но в этом не было необходимости – она знала ответ. Они пошутили, что эта комната похожа на те, которые можно увидеть в фильме о стариках Астере и Роджерс, а затем ей пришел на ум еще один фильм. Сходство ситуаций было несомненным. Кэтрин Хепберн, у которой был точно такой же провал в памяти, как сегодня утром у нее, Мег, спросила Джимми Стюарта, почему накануне он не затащил ее в постель. И Стюарт объяснил: потому что она была пьяна и существуют определенные правила на этот счет.
Мег наклонилась и легонько поцеловала Спенса:
– Спасибо тебе.
– За что?
– За простую человеческую порядочность.
Он немного подумал. Он не лгал. Он вообще ничего не говорил. И он не мог заставить ее верить или не верить.
Мег встала.
– Не беспокойся. Я не стану распространять слухи, что в душе ты хороший парень. – Наклонившись, она снова легко поцеловала его.
Спенсер встал, ответил ей поцелуем, но не столь невинным.
– Послушай, – пробормотал он между поцелуями, – сейчас мы трезвые как стеклышки. И сейчас мы можем образовать совершенно иную пару. – Он сунул руки под жакет Мег и пробежал пальцами по ее спине. – Мы можем наверстать упущенное ночью.
Мег ощущала твердость прижавшегося к ней тела Спенса, а когда он расстегнул единственную пуговицу жакета – и тепло. Она подумала, что хотела его ночью, но то было лишь под влиянием наркотиков. Прошлой ночью он мог быть кем угодно, лишь бы оставался таким же красивым. Но сейчас, когда Мег была совершенно трезвой, она знала, что хочет именно его, Спенсера Кенделла, красивого и чуточку непутевого человека. И именно по этой причине она не отдастся ему сейчас. Она не желала, чтобы все начиналось сейчас, сразу после этого кошмарного вечера, после тяжелого похмелья в отеле. Она хотела, чтобы у них все начиналось совсем иначе.
Мег отступила на шаг. На лице Спенса появилась застенчивая улыбка.
– Я почему-то знал, что ты поступишь именно так. Не знаю почему, но знал.
– Потому что мы очень похожи, – ответила Мег, быстро поцеловала его и снова отступила назад. – В этом вся причина. Или, во всяком случае, одна из причин.
Мег вспомнила об этом в машине по пути домой.
– Спенс! – окликнула она.
– Ммм? – Оторвав руку от рукоятки переключения передач, он погладил Мег затылок. Так было все время, пока они ехали, – оба были не в силах оторвать друг от друга руки.
– Вчера, на этом вечере…
– Я думал, ты не станешь больше вспоминать о нем.
– Когда я была на балконе с видом на бухту…
– Я слабо помню балкон, но поверю тебе на слово, что оттуда видна бухта.
– Я могу поклясться, что видела твоего кузена Меррита.
– Невозможно.
– Я уверена в этом. Было полнолуние, в порту горели фонари, а когда он повернулся, я хорошо разглядела его лицо. Это был Меррит.
Спенс погладил ей шею.
– Должно быть, ты была вне себя даже больше, чем я думал.
– К тому моменту я еще ничего не приняла, если не считать малой толики вина за обедом… Меррит разговаривал с другим мужчиной. Этот другой мужчина показался мне знакомым, но я не могла вспомнить, кто он.
– Послушай, Мег. – Спенс убрал руку с плеча Мег и переключил скорость, чтобы обогнать машину. – Я не знаю, кого ты видела, но уверен в одном: это был не Святой Меррит.
– Почему?
– Потому что Меррит Кенделл редко покидает Палм-Бич. Это единственное место, где он чувствует себя в безопасности. И решается покинуть остров совсем не для того, чтобы оказаться в Саут-Бич. Даже смешно подумать об этом…
Глава 12
Эштон потянулась в шезлонге, наслаждаясь солнечным теплом. Большой парусиновый грибок защищал ее лицо от слепящих лучей. Она была похожа на кошку, вышедшую погреться на солнце. Почувствовав чье-то присутствие, Эштон открыла глаза и увидела дворецкого Хэнка, который выжидательно смотрел на нее. Заметив, что Эштон очнулась от дремоты, дворецкий уважительным тоном спросил, не желает ли она чего-нибудь, Эштон посмотрела на солнце, которое, словно большая золотая монета, висело над головой. Время клонилось к полудню. Если бы она находилась сейчас возле своего бассейна, то была бы готова – нет, ей наверняка бы мучительно захотелось – выпить свой первый бокал джина с тоником. Здесь же ей в эту минуту не хотелось даже вина.
Эштон сказала дворецкому, что ей ничего не требуется. Он бесшумно удалился, однако через несколько минут появился вновь, неся большой серебряный поднос с живописными тропическими фруктами, бутылкой минеральной воды, графином охлажденного чая и несколькими бокалами, которые, судя по намерзшему на них ледку, были также основательно охлаждены.
– Мистер Шоу подумал, что вам, возможно, хочется пить, графиня, – объяснил дворецкий и, поставив поднос да столик рядом с Эштон, удалился.
Эштон снова потянулась и улыбнулась. Час назад Хэнк рассыпался извинениями из-за того, что в Берлине проходит совещание, которое он должен вести, и скрылся в своем кабинете. С того времени он уже несколько раз появлялся возле бассейна и то и дело посылал дворецкого с едой, напитками, мазями для загара, который осведомлялся, не нужно ли ей чего-нибудь еще.
Эштон снова закрыла глаза. До нее доносились слабые электронные сигналы и временами голое Хэнка, отдающего кому-то в Берлине команды, что следует и чего не следует делать. Власть Хэнка изумила Эштон. Более того, она взволновала ее. Послышались его шаги, он вышел из кабинета на террасу и сел рядом с ее шезлонгом.
– Совещание закончилось? – спросила она.
Хэнк покачал головой.
Эштон вопросительно подняла на него глаза.
– Я хотел удостовериться, что ты еще здесь, – объяснил он.
Эштон протянула руку и дотронулась до его щеки. Он приподнялся и обнял ее.
– Твоя рубашка, – сказала, отстраняясь, Эштон, поскольку все ее тело было намазано кремом для загара.
– Найдутся другие, – пробормотал Хэнк, целуя ее.
– Твое совещание, – напомнила она.
– Пусть подождут. У меня есть более важные дела.
Хэнк снова ушел в кабинет, и правильно сделал, потому что они уже занимались любовью утром и – Эштон была уверена в этом – снова будут заниматься после обеда. Она опять улыбнулась, представив себе зал, до отказа набитый банкирами, адвокатами, политическими воротилами, ожидающими Хэнка, который вышел на террасу, чтобы убедиться, что она все еще здесь. Эштон имела представление о своей власти над людьми. Она могла заставить людей ждать или побудить их броситься вперед, лишь щелкнув пальцами, но это объяснялось только ее деньгами. В случае с Хэнком все было иначе. Просто он испытывал потребность в том, чтобы потрогать ее или поцеловать.
Последняя неделя казалась каким-то чудесным сном. Эштон постоянно боялась, что она вот-вот проснется – и все исчезнет. Но она все не просыпалась и мало-помалу начинала верить, что все происходит наяву. Они вместе обедали, вместе завтракали и проводили часы в огромной спальне Хэнка, даря друг другу и получая в ответ наслаждение, какого Эштон никогда не получала до этого. Хэнк был искусным любовником, не менее искусным, чем Алессандро, но на этом сходство между ними и заканчивалось. Для Алессандро занятия любовью были как бы еще одним видом спорта. Он дарил ей удовольствие вовсе не для того, чтобы принести радость, а лишь желая доказать свое мастерство. Для Хэнка занятия любовью были поиском, совместным путешествием в мир блаженства Ее экстаз передавался ему. С самого начала они достигали оргазма одновременно – не потому что Хэнк мог все так подгадать, а потому что они были точно настроены друг на друга. И еще одна деталь: с Алессандро Эштон не была собой. Она была просто женщиной вообще. Хэнк никогда не оставлял ни малейших сомнений в том, что знает, с кем делит ложе, и не только потому, что с любовью и страстно повторял ее имя. Он видел в ней, Эштон, личность. Он ласкал ее глазами, руками, губами. В самое первое утро он сказал ей, что у нее вкус редкого вина, и она в самом деле ощутила этот вкус на его губах.
Когда Эштон покидала его спальню, она совершала прогулки до своего дома, чтобы сменить одежду, без особого интереса взглянуть на почту, велеть парикмахеру сделать ей прическу, маникюрше – маникюр, а массажисту – помассировать утомленное любовью тело.
Алессандро не имел понятия, где она пропадала. Однажды Эштон столкнулась с ним. Это случилось вчера или позавчера? Эштон этого не знала, потому что один день переходил в другой, образуя единую долгую реку наслаждения. Алессандро спросил, где она была, и Эштон ответила, как отвечала уже многие годы:
– Отсутствовала.
– Я знаю, что отсутствовала, – сказал Алессандро, и она уловила в его голосе едва сдерживаемую ярость. – Я спрашиваю, где ты была.
– В клубе. На завтраке в «Эверглейдс».
– В «Эверглейдс» завтракал я. И тебя я там не видел. Потому что тебя там не было.
– В самом деле, дорогой? – откликнулась она, направляясь наверх. – Значит, я была в «Морском клубе». Так или иначе, – добавила она, достигнув лестничной площадки, – я уверена, что где-то была.
Алессандро был взбешен. Эштон была в полном восторге. Она делала все это совсем не ради того, чтобы позлить мужа. Однако гнев Алессандро, а также вернувшееся к ней чувство самоуважения существенно дополняли ощущение радости.
Ее мысли словно накликали Алессандро. Через высокий забор, разделяющий ее владение и владение Хэнка, она услышала шум мотора, а после того как мотор заглох – звук шагов по гальке подъездной аллеи. Должно быть, легкий бриз дул в эту сторону, потому что через несколько секунд до Эштон донесся через ограду голос Алессандро. Голос был едва слышен, и тем не менее она разобрала слова и уловила раздражение в его тоне.
– Графиня дома? – спросил он у дворецкого.
Эштон подняла руки над головой и повернулась боком к солнцу. «Я дома, Алессандро, – подумала она. – Я наконец-то пришла домой».
Через несколько минут к ней подошел Хэнк. На нем был красивый английский блейзер. Что-то шевельнулось в глубине ее души. Даже в полном облачении он выглядел сексуально привлекательным. Может быть, это объяснялось тем, что она знала его, и знала хорошо, в том виде и обличье, в котором он не предстает перед остальным миром.
– Я должен уехать, – сказал он. Должно быть, выражение, появившееся на ее лице, было слишком красноречивым, потому что Хэнк поспешил пояснить: – Всего на несколько часов.
– А я думала, что ты можешь всем управлять из этой комнаты, как ты говорил.
– Я могу управлять из этой комнаты всем миром, но не отдельными личностями. Когда зовет бывший президент, даже я вынужден идти. Но это не займет много времени.
Эштон встала с шезлонга.
– Можешь оказать мне любезность? – спросил Хэнк. – Ты подождешь меня здесь?
– Что?
– Оставайся здесь, пока я буду в отъезде. Мне приятно думать о том, что ты здесь, что я вернусь домой, к тебе.
Эштон снова раскинулась в шезлонге. Хэнк наклонился, чтобы запечатлеть прощальный поцелуй. Эштон обвила его шею руками.
– Еще минута – и я вообще не смогу уехать, – сказал он после длительного поцелуя.
Эштон улыбнулась:
– Тебе придется ехать. Иначе как ты вернешься домой ко мне, если прежде не уедешь?
– Один час, – сказал Хэнк, направляясь к дому. – Два – это в крайнем случае.
Эштон стала прислушиваться к звукам машин часа в два. К этому времени она переместилась к бассейну для послеобеденного купания. К двум тридцати она стала проявлять нетерпение. К трем часам ею овладело раздражение. Ведь он обещал вернуться через час, максимум через два. И как она снова позволила вовлечь себя в такую ситуацию? Почему всегда она ждет мужчину?
Эштон встала с шезлонга и начала прохаживаться вдоль бассейна. Она чувствовала, как напряжены все ее мышцы. Это смешно. Подойдя к глубокой части бассейна, она нырнула в воду и поплыла. Эштон сделала три или четыре круга, когда услышала шорох колес большого «бентли» по гравию дорожки. Она остановилась и прислушалась. Ничего, кроме болтовни попугая и шума отдаленного прибоя, она не услышала.
Графиня вылезла из бассейна и завернулась в простыню, однако дрожать не перестала. Она подумала, уж не отправиться ли ей домой, но, похоже, это слишком уж грубо. Они все-таки не ссорились. Хэнк даже не сделал ничего плохого. Он просто немного опаздывал.
Эштон вошла в бельведер, стянула мокрый купальник и встала под горячий душ. Горячий пар окутал ее тело. Мышцы стали понемногу расслабляться. Выйдя из-под душа, она энергично растерлась полотенцем и обратила взгляд на туалетный столик. Когда Эштон была здесь пару дней назад, на столике находилась добрая дюжина Коробочек и флаконов с различными кремами и духами. По-видимому, Хэнк следил за тем, чтобы были удовлетворены вкусы всех его гостей, его женщин. Сейчас на столике можно было увидеть единственный флакон духов, единственную баночку крема для загара и единственную коробку с пудрой. И все они имели фирменный знак «Палома» – именно этими косметическими изделиями пользовалась Эштон. За это она готова была расцеловать Хэнка.
Она смазала кремом и напудрила тело, действуя не спеша, готовя его для Хэнка. Когда Эштон в легком шелковом лифе и таких же брюках вышла из бельведера, она ощущала себя спокойной, чистой, готовой к скорой встрече.
Навстречу ей шел дворецкий с телефоном в руке:
– Мистер Шоу хочет поговорить с вами, графиня.
Эштон взяла трубку.
– Тебе пора бы возвратиться. – Она сказала это вроде бы шутливым тоном, чтобы он не уловил ее беспокойства. В общем-то он не слишком опаздывал, просто она не была готова к этому.
– Я звоню из машины.
– Хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30