OCR and Spellcheck: Alenairina
«Тайна ключа из слоновой кости»: Радуга; Москва; 1997
ISBN 5-05-004451-0
Аннотация
Молодая, талантливая Хоуп Лэнгстон, работая фотожурналистом, много путешествует и встречается с разными людьми. Однажды ей довелось даже повстречать призрака… Возникшие между ними в результате общения теплые отношения очень скоро перерастают в большое и сильное чувство. Что же – любовь с призраком? Такое возможно? Ответы на все вопросы – на страницах предлагаемого романа.
Рита Клэй Эстрада
Тайна ключа из слоновой кости
Глава первая
Кто-то наблюдает за ней.
Хоуп Лэнгстон сидела на вершине небольшого холма, глядя широко раскрытыми глазами на мерцающую голубую воду одного из бесчисленных озер штата Миннесота. Волны почти бесшумно лизали берег острова Слезы. Местами поросшие лесом холмы мирно расстилались вокруг. Ей бы надо сейчас расслабиться и успокоиться, поглощая тишину почти девственной природы. Вместо этого все ее тело напряглось, и короткие волоски у основания шеи встали, как у настороженной кошки. Кто-то снова наблюдает за ней. Она знала. Она просто это чувствовала.
Хоуп медленно опустила фотоаппарат на мягкий мох рядом с собой. Прислонившись к жестковатому стволу сосны, она продолжала смотреть, как воды озера ласкают ее крошечный остров. На деревьях перекликались птицы. Напряжение не отпускало Хоуп.
Кто-то наблюдает за ней. Теперь она была в этом уверена.
Она быстро повернула голову, и взгляд карих глаз скользнул по зеленым листьям деревьев. Вокруг ничего не изменилось. Слева от нее находился громадный валун. Он вырастал прямо из земли и, казалось, был помещен сюда одним из первых самим Господом в день сотворения плодородной темно-коричневой почвы. Полуденное солнце превратило тень скалы в подобие гигантского баклажана, и Хоуп нервно рассмеялись, подумав о таком сравнении. Вот, должно быть, в чем дело. Ее просто преследуют, как призраки, воспоминания о недавно пережитых потрясениях.
Ее отец и ее начальник оказались правы. Ей действительно надо было отдохнуть, забыть обо всем, что могло бы напомнить о той маленькой стране в Центральной Америке, где политикой государства является сначала похищение состоятельных людей, затем их пытка, а под конец приношение извинений. Два месяца, которые Хоуп провела в аду, что назывался там тюрьмой, должны были бы прикончить ее. Однако ей повезло. Она выжила. Выжила чудом.
Поскольку она была единственной и ближайшей родственницей своего отца, ей следовало подумать о мерах предосторожности. Он возглавлял филиал американской нефтяной компании в Центральной Америке. Политическая жизнь там представляла собой сплошные перевороты. Ей чертовски повезло, что она выжила. Другим узникам посчастливилось меньше.
Хоуп взяла в руки фотоаппарат, нажала необходимые кнопки и навела объектив на громадную скалу. Щелкнул затвор. Затем фокус переместился на леса вокруг, в тень, на вершины деревьев и начало узкой тропинки, которая сбегала с горы и вела на берег, вниз. Всего лишь мирный пейзаж, ничего больше.
Разум Хоуп, всегда такой живой и острый, сейчас просто ошибался, и Хоуп поддалась этой ошибке. Но и раньше каждый раз, когда она садилась на это место, приходя на самую высокую и открытую точку острова размером в десять акров, ее охватывало такое же странное ощущение, что кто-то пристально смотрит на нее. Когда она была еще ребенком, вскоре после развода родителей, они с матерью провели на острове все лето. Тогда ей очень нравилось чувствовать, что кто-то наблюдает за всеми ее действиями, словно сам Господь добродушно заглядывает ей через плечо. Девочкой она нередко страдала от одиночества, и это чувство помогало ей успокоиться. Став взрослой, она поняла: это необычное ощущение быстро пропадало, стоило только ей уйти с невысокого холма.
Солнце клонилось к закату, начиная величественное зрелище превращения дня в ночь, – сердце останавливалось от такой красоты. Темные тени потянулись от всех предметов, сгущаясь все больше и больше. Горестно-хохочущий крик чомги эхом разнесся над водой.
Хоуп неторопливо спустилась с холма, направляясь к своему двухэтажному белому дому, построенному в деревенском стиле. Шагая по тропинке, она расслабилась. Дом стоял тут уже более пятидесяти лет. Когда-то он принадлежал рыбаку и его семейству, но ходили слухи, что они больше занимались земледелием на поле за домом, чем ловили рыбу в озере.
Девушка размышляла о том, что, находясь на этом острове и наслаждаясь полным одиночеством, она чувствовала себя всегда спокойно. Даже когда ей казалось, что «кто-то» наблюдает за ней, она знала, что этот кто-то не испытывает к ней ни враждебности, ни гнева. Это был, пожалуй, любопытный взгляд, иногда заботливый… временами любящий.
Нет, так дело не пойдет! С чего бы этот кто-то, да еще именно здесь, будет любить ее, когда она не знакома ни с кем, кому было бы до нее хоть какое-нибудь дело? Да ей даже фильтр для фотоаппарата никто тут не даст. Решительно, ее воображение слишком разыгралось…
Обед успокоил ее, как лекарство: она приготовила на скорую руку куриные грудки с хлебом под сливочным соусом и развела порошок картофельного пюре до густоты взбитых сливок. По крайней мере это похоже на попытку соблюдать определенную диету, а уж ее-то Хоуп последние месяцы явно не хватало. Закончив обед одной из множества витаминных таблеток, что прописал ей врач, Хоуп выглянула из окна кухни. Посмотрев на небольшой холм вблизи, она подумала: стоит ли проявить пленку, которую она отсняла днем, сейчас или оставить на потом? Но зачем откладывать? Все равно заняться ей нечем, а знакомый с давних пор ритуал лишь поможет обрести равновесие.
Фотопринадлежности Хоуп хранились в одной из кладовок. Во время предыдущих визитов на остров, когда мама была еще жива, Хоуп никогда не задерживалась здесь надолго и не устраивала себе собственное рабочее место. Сейчас же она поселилась тут на все лето и осень – с решимостью пробыть на острове сколько понадобится, чтобы прийти в форму после пережитого.
Она поставила кассету с записью Пола Хорна, подкрутила громкость плейера до приемлемого уровня, взяла фотоаппарат и направилась к лестнице, автоматически нажав кнопку перемотки. Интересно, не попадутся ли тут стоящие снимки, которые можно будет продать какому-нибудь из тех журналов, что раньше столь охотно приобретали ее работы?
Окончив колледж, Хоуп сразу приобрела фотоаппарат, обнаружив в себе тягу к фотографированию. Никогда раньше она ничего подобного не испытывала. С тех пор так и не расставалась с ним – он стал для нее пропуском в места, куда молодые хорошенькие женщины обычно не ходят. Многие считали ее профессионалом, и очень скоро фотография стала ее карьерой и профессией. Каждый раз, когда она бывала на политическом мероприятии, фотоаппарат ловил фокус и делал снимки, пока она запоминала все происходящее, и разум ее, казалось, тоже пощелкивал, как и затвор фотоаппарата. Политические деятели обычно не бывали против и не возражали, поскольку никогда не видели Хоуп Лэнгстон с карандашом в руке.
Ее до сих пор удивляло, почему часто случалось так, что кадр, казавшийся совершенно заурядным, когда она снимала его, выходил просто потрясающим при проявке. Некоторые из снимков ей удалось продать за довольно кругленькую сумму. Многие из них висели сейчас на стенах дома – вместе с дипломами, которые были присуждены за них. Другие украшали собой редакцию журнала «Мир сегодня» – Хоуп сотрудничала с этим журналом эксклюзивно. Почти эксклюзивно, скажем так, ибо для других изданий она время от времени тоже находила удачные снимки.
В журнале «Мир сегодня» публиковались и статьи Хоуп Лэнгстон. Это вдвойне одаривало ее волнующим чувством самоудовлетворения. Она могла с помощью своего фотоаппарата подготовить документальный рассказ о каком-либо событии и дописать то, что не удалось «увидеть» объективу. При добывании интересных материалов Хоуп не раз рисковала, подвергая свою жизнь опасности, но именно поэтому к ней и пришел успех.
Статья, которую она только что закончила, возможно, станет лучшей работой всей ее жизни…
Эту точку зрения поддерживал и редактор журнала, Джо Бэннон, – шарообразный человечек, которому на вид было лет шестьдесят, а на самом деле не исполнилось еще и пятидесяти. Он с благоговением относился к печатному слову.
– Хоуп, тебе отлично известно, что ты великолепно поработала. Но тебе также известно и то, что выглядишь ты хуже некуда, а поэтому, чтобы прийти в себя, тебе потребуется гораздо больше времени, чем просто отпуск, о котором ты просишь. Двух недель недостаточно! – восклицал он. – В таком состоянии тебе и месяца будет мало! – Джо пытался уместить свое пухлое, как у ребенка, тело, на столе, через который наклонился к ней.
Хоуп сидела напротив. Она едва могла поднять голову. Прошло только три дня, как девушка вернулась после своих мытарств в Центральной Америке. Проведя всего день в больнице, она отправилась прямо в номер гостиницы, где засела за взятую напрокат пишущую машинку, у которой западала клавиша с буквой «и». Хоуп писала статью, комментируя ранее проявленные фотографии.
Кто бы мог поверить, что ее тюремщики вернут ей все ее вещи и всю отснятую пленку? Напоследок они даже позволили Хоуп сфотографировать их на память! Статья вышла хорошей, острой, точной. Самая лучшая из всех ею написанных! И шеф отлично это понимал. Но сейчас ей было совершенно наплевать и на статью, и на все остальное.
– Остановимся пока на двух неделях, Джо. А потом я позвоню, и мы договоримся, что там будет дальше, – настаивала она, стараясь справиться с незнакомым ранее ощущением, постепенно охватывающим ее тело. Она чувствовала, будто вся налилась свинцом, но в то же время ей хотелось взлететь и поплыть в воздухе.
– Хоуп, мне кажется, ты не осознаешь, в каком ты сейчас состоянии. Ты вымоталась. Тебя морили голодом и тебе угрожали. Неужели не ясно, что ты должна хорошо отдохнуть?..
Его слова то доносились до нее, то пропадали, выплывая за грань сгустка реальности вокруг. Джо все изрекал такие же напыщенные фразы, а она продолжала наблюдать за ним с ироническим любопытством, пока вдруг он не исчез в облаке резкого белого света, что вдруг поплыло у нее перед глазами. Она застонала и успела закрыть глаза, прежде чем пол резко встал перед ней на дыбы.
Час спустя она снова была в больнице – на этот раз в Чикаго. Через пять дней ее выписали, напугав ужасными предупреждениями о том, что ей необходимо сначала поправить здоровье, а уж потом снова приступать к работе. Через час после выписки она упаковала вещи и направилась в аэропорт. Самолет доставил Хоуп в Дулут, где ее уже поджидала машина, готовая отвезти на северо-восток Миннесоты, в Эрроухед – местность, расположенную почти рядом с городком Ту-Харборс. Усеянный сверкающими голубыми озерами, испещренный россыпью зеленых, как листья папоротника, островов, этот край известен как один из прекраснейших в мире. Приехав на берег озера Верхнее, Хоуп отправилась на маленькой моторной лодке на свой остров, расположенный чуть южнее.
Ей никак не удавалось контролировать ход своих мыслей. Они всё возвращались в прошлый год, освежая и освещая ее мудростью воспоминаний о минувшем. Шеф Хоуп Лэнгстон всегда старался использовать ее талант на полную катушку и следил, чтобы она получала по возможности более интересные и длительные задания – недели на две-три. Ее командировали во Францию. Вернувшись, она сразу же улетела в Египет, потом снова возвратилась домой и отправилась в Южную Америку.
Несмотря на все неудобства и ограничения такого изматывающего образа жизни, она с готовностью ухватилась за возможность съездить в Центральную Америку, потому что там жил ее отец. Поездка могла бы явиться толчком к возобновлению отношений между ними, в которых с самого начала не хватало родственной близости. Ей было двенадцать лет, когда родители развелись, и Хоуп переехала в Миннеаполис, где ее мать начала работать программистом. Если не считать кратких, полных чувства неловкости визитов, дочь никогда толком не виделась с отцом и не переписывалась с ним. Этот разрыв стал еще ощутимее, когда Хоуп исполнилось семнадцать: мама умерла, а отец даже не приехал на похороны. С того дня Хоуп называла отца только по имени – Фрэнк. Так было легче соблюдать дистанцию.
Однако время умеет залечивать раны, и Хоуп была готова помириться с Фрэнком, поэтому и обрадовалась, когда подвернулось это редакционное задание. Но не успела она пробыть в стране и суток, как начавшееся где-то в пригородах столицы восстание переросло в полномасштабную, самую настоящую гражданскую войну с участием армии.
Хоуп и секретарша ее отца, Джоанна, были похищены – девушек высадили под угрозой жестокой расправы из машины, когда они возвращались на гасиенду Фрэнка после покупок в городе. Первые две недели их держали в каком-то темном, пропахшем плесенью погребе. Затем, поскольку правительство США никак не могло решить, платить за них выкуп или нет, а издательство не имело на это средств, переговоры о том, чтобы отпустить девушек на свободу, окончательно запутались.
Хоуп и Джоанну разлучили. Хоуп Лэнгстон перевезли в джунгли, где удерживали более двух месяцев в самой кошмарной из всех возможных тюрем: там не было никакого намека на гигиену, а еды давали ровно столько, чтобы не умереть с голоду. Лишь после освобождения она поняла, как же ей повезло, ибо Джоанна так и не вернулась…
Но сейчас Хоуп Лэнгстон была на свободе, в полной безопасности, о ней заботились друзья, подобные ее редактору Джо. Он обо всем подумал, даже набил ее холодильник едой как минимум на несколько недель.
Хоуп бросила взгляд на катушку пленки у себя в руке. Завтра она ее проявит. В любой из последующих дней. Теперь ей можно не беспокоиться о времени. Она положила пленку на столик в темной комнате, выключила свет и направилась через холл в спальню. Подошла к окну и начала расстегивать блузку. Выскользнув из джинсов, она оставила их лежать на полу горкой смятого материала. Бюстгальтера, чтобы положить его на самый верх, не было. И трусиков сегодня тоже не было. Такой выбор одежды был явно необычным и, как показалось бы многим, вызывающим. Но здесь, если ей не хотелось надевать на себя что-то, она спокойно могла этого и не делать: ведь на острове, кроме Хоуп, никого не было.
Обнаженная, она стояла перед окном второго этажа, глядя на холм, поднимавшийся позади ее «двора». Лунный свет скользил по коже, которая становилась полупрозрачной, словно изнутри исходило сияние. В тех местах, где лучи касались ее, Хоуп чувствовала тепло, ласку, словно ее поглаживала чья-то нежная рука.
Девушка вздрогнула. Должно быть, ей сейчас необходим мужчина, если один только вид залитого лунным светом холма вызывает у нее такие явственные позывы к занятию любовью. Но может быть, мысли о любви – это всего лишь способ уйти от кошмарных воспоминаний?..
Всю ночь Хоуп спала, и спала более глубоким сном, чем многие месяцы до прибытия сюда. Утром энергия переполняла ее настолько, что все тело, до кончиков пальцев, покалывало и пощипывало. Просто грех было залеживаться!
Через полчаса завтрак был съеден, в кухне все прибрано, и Хоуп была готова заняться проявлением пленки.
С тех пор как Хоуп помнила себя, фотография всегда интересовала ее. Она испытывала настоящий восторг, когда из негативов проявлялись снимки. Можно было поиграть со светом и тенью, смягчить или подчеркнуть резкость каких-то линий. Именно благодаря этому блаженному моменту в темной комнате удавалось сотворить из обыкновенной фотографии настоящий шедевр. Хоуп наслаждалась такой работой.
На какое-то мгновение она задумалась, не стоит ли расположить все снимки в ряд на листе бумаги, чтобы посмотреть, какой из них надо увеличить. Затем отбросила эту идею, решив напечатать все по очереди. В конце концов, это ее отпуск, сейчас ей не надо решать, какая из фотографий принесет ей больше денег в кратчайшее время. Хоуп усмехнулась: да уж, активный отдых за привычным занятием…
Работая, она напевала тихую мелодию без слов и в один из моментов остановилась, поняв, что раньше этот мотив был ей незнаком. Только вчера она впервые начала напевать его около скалы на холме. Пожав плечами, словно стараясь избавиться от странного наваждения, Хоуп заглянула в ванночку для промывания фотографий.
Что-то тут не так. Она вгляделась в один из снимков попристальней. Что-то не получилось?
Наклонившись, она внимательно изучала черно-белую фотографию. Это ведь должен быть снимок, сделанный вчера на холме. Она фотографировала скалу. Скала, в общем-то, вышла, но казалась меньших размеров. На фото были видны крохотные язычки белого пламени, скрывающие скалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20