– Как тебя зовут? – спросил он.
– Юлия Розальба Каска, – тихо произнесла Юлия, не поднимая глаз.
– Каска! Неужели дочь моего давнего соперника? – удивленно воскликнул Цезарь.
– Внучка, – пояснила Ливия.
– А-а, понятно. Можешь взглянуть на меня, маленькая Каска, – сказал Цезарь.
Юлия повиновалась, заметив при этом, что центурион также внимательно рассматривает ее.
– Белая роза. Это имя очень подходит тебе. Светлая кожа и глаза цвета альпийских ручьев, – заметил Цезарь. – Что ж, можешь передать Каске от моего имени, что его политика – зло, но его сын сотворил прекрасную женщину.
Цезарь быстро вышел из комнаты, центурион последовал за ним, бросив еще один прощальный взгляд на Юлию.
Ливия потрепала Юлию по плечу.
– Прекрасно справилась с поручением, – похвалила она, принимая дощечки от Юлии.
Юлия от волнения не могла ничего произнести.
– Нечего сказать? – удивилась Ливия.
– Я очень нервничала, – поспешно отозвалась Юлия.
– Да, видела, но это объяснимо: Цезарь – великий человек.
Юлия понимала, что ее нервозность не имеет прямого отношения к Цезарю, – ее взволновал прекрасный центурион с неотразимыми янтарными глазами.
– Что означает этот знак? – спросила Ливия, указывая на вторую дощечку.
Юлия вздрогнула, как будто Ливия могла прочитать ее мысли, а затем ответила на несколько вопросов по поводу примененных сокращений.
– Можешь идти, – наконец позволила Ливия, решая, какому писцу отдать работу. – Ты завтра принимаешь участие в процедуре жертвоприношения?
Юлия кивнула.
– Отдыхай сегодня вечером и приведи в порядок свои мысли – обращение к богине требует ясной головы и спокойной души.
– До свидания, Ливия Версалия.
– Всего доброго, дочь моя.
Юлия, покинув протокольную комнату, вернулась в свою спальню, где ее ждала Марго. Она помогла ей переодеться в обычную одежду и изменить прическу.
– Слышала: ты превзошла все ожидания, – заметила Марго, укладывая шарф Юлии на позолоченный стул.
Юлия изумленно посмотрела на нее.
– Ты что, получила сообщение от богов? Я ведь только что покинула Ливию.
– Юния Дистания ожидала гостей в зале, чтобы проводить Цезаря из храма, и слышала их разговор. Как только они ушли, она сразу же пришла ко мне.
Юлия недовольно покачала головой.
– Ты могла бы стать шпионкой в пользу Иберии, Марго.
– В случае провала это плохо бы кончилось для меня, – отозвалась Марго, нисколько не обидевшись.
– Ты знаешь человека, сопровождавшего Цезаря, центуриона первой когорты? – с деланным безразличием задала вопрос Юлия, распуская волосы.
– Шутишь? – Марго изумленно уставилась на нее. – Неужели не знаешь?
– Цезарь называл его имя, когда они вошли, оно показалось мне знакомым.
– Это же герой военной кампании в Кардубу – Марк Корва Деметр.
– Да? Теперь запомню, – задумчиво кивнула Юлия.
– Еще бы не запомнить. Неужели не видела триумфальное возвращение Цезаря из Иберии? За императорской колесницей вместе с Марком Антонием ехал Деметр, он – один из самых знаменитых воинов, получивший многочисленные награды, любимец Цезаря. Почему ты этого не знаешь, Юлия? Это всем известно.
– Я наблюдала за процессией с трибуны для весталок: Антоний и второй воин были в полном военном снаряжении, разве узнаешь кого-либо? Все, что помню, это два высоких мужчины, один из них пониже ростом, с лавровым венком на голове.
Марго неодобрительно нахмурилась.
– Нужно больше интересоваться политикой, Юлия, ты же из знатной семьи, и тебе положено знать подобные вещи: после Кордубы Деметр всюду ходит с Цезарем по его правую руку; если это продолжится, то он завоюет себе высокое положение, будучи еще совсем молодым человеком.
– Что еще тебе известно о нем? – поинтересовалась Юлия.
– О-о, родился на Корсике, сын свободного фермера, вступил в легион почти ребенком. Рассказывают, что очень быстро стал получать повышения по службе благодаря своей необыкновенной храбрости – Цезарь лично заметил его и перевел в первую когорту.
– Почему он назван в честь греческой богини зерна?
– На Корсике много греков. Разве забыла уроки?
– А почему его называют Вороном?
– Предполагаю, за цвет волос.
– Сколько же ему лет?
– Почему он тебя так заинтересовал? – Марго прекратила складывать одежду и внимательно посмотрела на Юлию.
– Похоже, он пользуется полным доверием Цезаря, – Юлия пожала плечами, как будто это были ничего не значащие вопросы.
– Да. И также вскружил голову всем глупым молодым женщинам Рима. Будь осторожна, Юлия, не совсем прилично обращать слишком много внимания на интересующего тебя молодого воина.
– Ты только что упрекала меня за то, что я не знала, кто он! – Юлия в показном возмущении вскинула руки.
– Неведение – это одно, – сдержанно заметила Марго. – А увлечение – совсем другое.
Юлия швырнула в Марго плетеным поясом.
– Ты становишься смешной. Иди и приготовь одежду для завтрашней церемонии жертвоприношения.
Марго удивленно уставилась на нее.
– Иди! – повторила Юлия.
Марго поклонилась и покинула комнату.
* * *
Цезарь и Марк спустились по широкой лестнице храма к ожидающему паланкину диктатора, задрапированного пурпурным шелком. Четыре высоких германских раба в коротких зеленых туниках стояли наготове, готовые в любой момент, ухватившись за деревянные ручки, нести его.
Цезарь внимательно взглянул на своего молодого спутника.
– Почему ты такой мрачный сегодня, молодой Корва? Или загрустил, не получив значительную долю моего наследства?
Марк слабо улыбнулся и покачал головой.
– Или виновата это маленькая весталка, с которой ты не сводил глаз? – Цезарь продолжал внимательно рассматривать центуриона.
Марк коротко взглянул на него и отвел взор.
– А, так ты влюбился! Поражен ударом молнии Юпитера! – усмехнулся Цезарь. – Очень плохо, мой мальчик. Выбрось это из своих мыслей. Белая роза сорвана – богиня сделала это. Розальба не для тебя.
Марк ничего не ответил.
– Конечно, согласен, что это позор, – добавил Цезарь, – когда такая женщина, как она, никогда не узнает объятий мужчины и не вскормит грудью младенца. И все же весталки являются надежным оплотом государства, а оно щедро платит им за это. Я сам испытываю к ним теплые чувства. Тебе известно, что они вступились за меня, когда Сулла назначил цену за мою голову, и только за то, что я отказался развестись со своей первой женой?
– Слышал что-то об этом, но не знал ничего о роли весталок.
– Да, именно так. Сама Верховная жрица-весталка вступилась за меня: не Ливия, а ее предшественница – Флавия использовала свое влияние и сохранила мне жизнь, когда я был совсем молод и нуждался в друзьях. Такие услуги не забываются. Во всяком случае, это произошло еще до твоего рождения, и те времена уже давно прошли. Тогда были одни трудности, а сейчас совсем иные, – взгляд его темных глаз сузился. – Ты никогда не задумывался, почему я всегда беру тебя с собой во время миссий личного характера, а не легионеров-телохранителей, назначенных мне Сенатом?
– Наверное, считаешь официальную охрану излишне показной, – неуверенно ответил Марк.
– Дипломатично сказано, – улыбнулся Цезарь. – Но истина в другом: я мало кому могу доверять, в сенате полно моих врагов, всем это известно. Каждый день против меня замышляются новые заговоры. Держать бразды правления в своих руках означает быть постоянной мишенью для них. Ты один из немногих, кто, как мне кажется, ничего от меня не хочет.
– Ты ставишь меня в глупое положение, Цезарь, – снова улыбнулся Марк.
– Все, что тебе надо от жизни, – это награды за хорошую службу, и пока я жив, прослежу, чтобы ты их получал.
Когда они подошли к паланкину Цезаря, Марк положил руку на рукоятку меча.
– Сходи сегодня вечером в Субуру и найди себе женщину, которая утешит тебя, и забудешь о белой розе, – Цезарь похлопал центуриона по плечу. Рабы низко склонились перед императором в поклоне.
– Устал от продажных женщин в ярких туниках с глазами, подведенными углем, благоухающих персидскими духами, с ярко накрашенными губами, шепчущих лживые слова любви, – Марк тяжело вздохнул.
Цезарь пожал плечами.
– Таков удел солдата. Хочешь что-то получше, найди жену.
– Не могу содержать жену на солдатское жалованье, – засмеялся Марк. – Повышение жалования до двухсот динариев в год, которое ты установил, вряд ли сделает кого-то из нас богатым.
– Можно содержать целую армию на ту добычу, которую вы захватили в Галлии и Иберии, – сухо ответил Цезарь. – Все солдаты твоего легиона привезли достаточно и денег, и столового серебра, – он отдернул занавески паланкина и сел в него, обратившись к Марку с последним словом.
– Сходи куда-нибудь сегодня вечером, сынок, и хорошенько развлекись – тебе нужно отдохнуть.
– Я так и сделаю. Сегодня ужинаю в доме сенатора Валерия Гракха.
– Хорошо, у Гракха прекрасная кухня. Передай ему мои комплименты, – Цезарь закрыл занавески паланкина и постучал по крыше, давая знак рабам продолжать путь.
Марк следовал за паланкином. Несмотря на то, что очень уважал Цезаря, не собирался следовать его совету в данном случае.
Он размышлял, как бы снова увидеть золотоволосую весталку, чего бы это ему не стоило.
ГЛАВА 2
Отослав рабыню, колдовавшую над ее волосами, Ларвия Каска Сеяна придирчиво рассматривала себя в полированном серебряном зеркале, не понимая, зачем каждый день делать такие замысловатые прически. Со смертью мужа – да и когда он был жив, то едва замечал жену – единственной целью ее жизни оставалось сохранение его священного имени, то есть скучное существование римской матроны, поддерживающей деловые контакты покойного и тратившей его состояние на благотворительные цели. Но она молода и привлекательна: не каждая римлянка могла гордиться густыми светло-каштановыми волосами, большими серыми глазами.
Все ей ужасно надоело.
Она взяла гребень с туалетного столика и приподняла волосы со лба, критически осматривая лицо: конечно, не такая яркая красота, как у ее сестры, светловолосой и зеленоглазой Юлии, но, в то же время, слишком хороша, чтобы всю жизнь оставаться только хранительницей священной памяти консула Сеяны. Как вдове консула, ей представилась возможность свободно тратить свои деньги, а также по своему усмотрению распоряжаться наследством отца, этого достойного римлянина, продавшего ее консулу Сеяну, а ее младшую сестру Юлию – весталкам. Он успел, как считали многие, хорошо пристроить дочерей, прежде чем раб, которого по его приказу высекли плетьми, отомстил, подлив хозяину ртути в вино.
Муж и отец умерли, и единственный человек, с которым ей приходилось иметь дело, был дед Каска, который, по ее мнению, слишком задержался на этом свете. Он очень часто наведывался к ней, но не был желанным гостем: давала о себе знать усталость, беспокойство и горечь. После смерти не такого уж старого, хотя и старше ее по возрасту, мужа прошло три года. Ему почему-то больше всего нравились двенадцатилетние мальчики, а не молодая жена, однако ей каким-то чудом удалось забеременеть и использовать это как предлог, чтобы не ехать с ним в провинцию, когда его назначили консулом в Киликию, а остаться в Риме. С потерей ребенка у Ларвии пропала последняя надежда в жизни. Но и после этого ей постоянно удавалось находить отговорки, откладывая отъезд к мужу, пока он неожиданно не умер от какой-то варварской лихорадки. Теперь, владея его наследством, можно свободно им распоряжаться, поскольку старшим в семье остался дед Каска, к которому и перешли права опеки над Ларвией, а это значит, что ее ждала судьба благородной римский вдовы в возрасте двадцати двух лет.
Но такую натуру, как Ларвия, никак не устраивала подчиненная роль покорных римских женщин, поведение которых полностью контролировалось мужчинами – сначала отцами, а затем мужьями, – не смевших даже думать, как самим определить свою судьбу в случае смерти их спутников жизни, – ведь нужно было иметь еще и большое мужество, чтобы устоять против общественного мнения, толкавшего вдов на новое замужество. Ей повезло – у нее был сильный характер, но Каска, хотя и старый, не отказывался от своих правил, и внучка боялась его.
Все его боялись: именно ей, Ларвии, в пятнадцать лет пришлось выйти замуж за Сеяна. Деда устраивал политический союз с богатым консулом, хотя о его сексуальных пристрастиях говорил весь Рим; по тем же политическим соображениям судьба сестры Юлии сложилась еще драматичнее: в случае смерти деда, Ларвия становилась совершенно независимой, Юлия же в течение тридцати лет должна хранить девственность только потому, что у ее отца не хватило мужества противостоять Каске, когда тот решил отдать внучку весталкам, добавляя славы семье.
Все это Ларвия считала отвратительным и несправедливым.
– Децим Гней Каска ожидает вас в атрии, госпожа, – доложил старый раб Нестор, появившись в дверях спальни.
Ларвия вздохнула и поднялась, быстро прошла через огромный дом, роскошно и со вкусом обставленный первой женой Сеяна. В атрии ее ожидал дед.
Он протянул руку, внучка наклонилась и поцеловала ее.
– Добро пожаловать, дедушка.
Каске перевалило далеко за шестьдесят – слишком стар. Человек не имеет право так долго жить. Тонкие белые волосы едва прикрывали розоватую лысину, искусно задрапированная тога блистала белоснежной чистотой, делая пурпурную кайму еще ярче; под тогой – туника, на ней – две вертикальные яркие пурпурные полосы, рукава – с бахромой.
Любовь деда к пышной одежде казалась Ларвии смешной – старый пень, а хочет выглядеть молодцом.
Она ввела его внутрь дома, в гостиную, где они расположились на диване, инкрустированном африканской слоновой костью.
– Как твое здоровье? – осведомилась Ларвия, задавая обыденный вопрос и одновременно подавая знак Нестору подойти поближе. Дед рассказал о своем визите к доктору, прописавшему ему вино из можжевельника – средства от ишиаса.
– Хочешь что-нибудь выпить? – предложила Ларвия. Каска отрицательно покачал головой.
Ларвия дала знак слуге уйти, и он, поклонившись, вышел из гостиной.
Некоторое время они болтали о пустяках, пока внучка не потеряла терпение.
– Дедушка, скажи, зачем пришел? Если для того, чтобы предложить нового кандидата в женихи, то опять повторю, – не собираюсь выходить замуж.
Ей доставляло большое удовольствие постоянно сопротивляться ему, но не выходя за рамки дозволенною, бросающего тень на его имя, так как ему, конечно, ничего не стоит найти способы, чтобы примерно наказать строптивицу, однако, по закону, и он не имел права заставить ее снова выйти замуж. По крайней мере, Сеян оставил ей хорошее наследство.
Каска покачал головой.
– У меня нет больше сил спорить с тобой на эту тему.
Ларвия догадывалась о причине. Он был слишком занят организацией заговоров против Цезаря, чтобы тратить время на поиски выгодного кандидата. Этим он занимался раньше, в более спокойные времена.
– Что же тогда?
– Купил тебе телохранителя.
– Что? – Ларвия изумленно посмотрела на него.
– Разве не расслышала?
– Дедушка, это же абсурд: у меня сотни слуг, несколько рабов сопровождают, когда выхожу на улицу. Зачем же телохранитель? Кто собирается нападать на меня?
Каска поднялся и принялся ходить по комнате, всем видом показывая беспокойство, и Ларвии впервые пришла в голову мысль, что, возможно, старик в самом деле волнуется за нее.
– Разве нужно объяснять тебе текущую ситуацию? Неужели все свое время только и тратишь на приобретение тканей из Персии и холишь волосы с помощью алоэ из Иерусалима? Рим раскололся на враждебные лагеря! Многие считают меня свои врагом! Они могут рассчитаться со мной, а заодно вспомнить и про тебя.
– Объясни толком, что имеешь в виду? Ты все еще противостоишь правящей фракции во главе с Цезарем?
– Цезарь – настоящий диктатор. Я хочу вернуть республику, – объяснил Каска.
«Какой же лицемер, – подумала Ларвия. – Ему хочется вернуть свою собственную власть, а республику пусть заберет к себе бог подземного царства Гадес. Каска завидует Цезарю и всегда завидовал».
– Цезарь не хочет быть царем, трижды отказывался от короны, которую пытался возложить на пего Марк Антонин на празднике Луперкалии, – рассудительно возразила Ларвия.
– Цезарь стал царем, ему не нужна корона, чтобы доказать это, – мрачно ответил Каска.
– И ты, боясь этой внутренней междоусобицы, решил купить мне какого-то раба, который бы сопровождал меня по магазинам и наблюдал, как я покупаю устрицы у работорговцев? – Ларвия вздохнула. – В самом деле, дедушка, ты сходишь с ума.
– Я купил не просто какого-то раба. Это Вериг, князь арвернов.
– Кто?
– Арверны – кельтское племя, возглавившее галльское восстание против Рима восемь лет тому назад. Этого человека захватили в плен на реке Роне, когда их вождь Верцингеторинг потерпел поражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27