ценой своей жизни он пытается спасти ее, так как за связь с весталкой для человека его положения наказанием могла быть ссылка в Иллирию, на галеры или рудники Северной Африки.
Но за изнасилование весталки всегда назначалась смерть.
Если трибунал поверит ему, она останется жить, а Марк умрет.
Антоний взглянул на Юлию.
– Это правда, Юлия Розальба Каска? – задал он вопрос.
Толпа замерла, установилась мертвая тишина. Если бы в это время упал лист с дерева, он прозвучал бы, как гонг.
– Нет, – прошептала она, а затем более громко и взволнованно, – нет и нет!
– Юлия, не делай этого! – закричал Марк.
– Молчи! – приказал ему Марк Антоний, снова взглянув на Юлию. – Продолжай, – добавил он.
Юлия, выпрямившись во весь рост, крикнула звенящим голосом:
– Я несу полную ответственность за свое положение, встречалась с Деметром по собственному желанию и снова поступила бы так же.
Марк склонил голову, поняв, что потерпел поражение.
– Схватите его! – закричал Сура Септиму и Друзу Виницию, которые стояли недалеко от ростры.
Септим взглянул на Антония, который, вздохнув, неохотно кивнул.
Когда два трибуна направились к Марку, он сорвался с места и бросился к Юлии. Обнажив меч, разрезал веревки, связывавшие ее руки.
– Беги! – закричал Марк. Испанские стражники повернулись к Юлии, но она увернулась от них и бросилась в объятия Марка.
– Я люблю тебя, люблю, – рыдала она, а он пытался оттолкнуть ее от себя, желая, чтобы она бежала.
Трибуны и охранники, одновременно напав на них, развели их в разные стороны. Септим и Виниций держали Марка, а испанские стражники оттащили от него Юлию.
– Не позволю, чтобы суд превратили в цирк! – возмущенно крикнул понтифик Сура, поднимаясь со своего места на ростре.
– Тогда измени свои устаревшие и жестокие законы, старик, – гневно ответил ему Марк. Трибуны крепко держали его за руки. – Если бы вы не держали молодых здоровых девушек, словно кастрированных животных в загоне, в этом суде не было бы необходимости.
Все, включая Суру, изумленно уставились на Марка, открыв рты, – никто и никогда не осмеливался разговаривать с первосвященником в таком тоне.
Ливия с ужасом смотрела на происходящее: ей совсем не хотелось, чтобы эти два еретика вызвали симпатии зрителей, а судя по реакции толпы, они выражали сочувствие к печальной участи влюбленных.
Антоний поднял руку, призывая к тишине.
– Отведите центуриона в тюрьму, что на Эсквилинском холме, приказал он. – Его привлекут к суду после того, как сенат подтвердит ордер на арест.
Трибуны увели Марка, а Антоний обратился к Юлии.
– Юлия Розальба Каска, ты признаешься виновной в нарушении клятвы чистоты и невинности. Суд приговаривает тебя к смерти путем захоронения живьем. Приговор будет приведен в исполнение завтра на рассвете на священном поле Кампус Скелератус.
Он махнул стражникам, и они увели Юлию. Она оглянулась в последний раз на Марка, а затем покорно побрела в сопровождении стражников в сторону резиденции понтифика.
Ларвия смахнула слезы.
– Она была великолепна, не правда ли? – обратилась она к Веригу.
Он грустно кивнул, наблюдая за расходившейся толпой, ища глазами Марго, с которой познакомился, когда приносил в атрий послание Ларвии.
– И он тоже, – добавила Ларвия.
– Центуриону не откажешь в мужестве, – признал Вериг.
– Лучше бы он убил ее, когда обнажил меч, – тихо произнесла Ларвия. – Тем бы спас ее от агонии медленной и мучительной смерти.
– Не думаю, что он отказался от борьбы, – сказал Вериг.
Ларвия бросила на него вопросительный взгляд.
– Она еще жива, не так ли? – заметил Вериг.
Марго медленно шла позади процессии покидавших площадь весталок, наклонив голову, опустив плечи.
Вериг отошел от Ларвии, быстро прошел сквозь шумную толпу и приблизился к рабыне.
– Отдай это Юлии Розальбе, когда сможешь, – проговорил он, наклонившись к ее уху.
Марго резко остановилась и повернулась к нему лицом. Выражение ее лица сразу изменилось, когда она узнала галла.
– Это яд, – добавил Вериг, когда они оба смешались с толпой. – Смерть наступит мгновенно, и это спасет ее от страданий.
Марго кивнула, опустила руку вниз, спрятав ее в складках платья. Вериг вложил в ее ладонь пузырек, почувствовав, как сжались пальцы служанки.
– Спасибо, – прошептала она. – Госпожа будет благодарна.
Марго быстро направилась вперед, стараясь отдалиться от Верига, как можно быстрее. Она быстро смешалась с возбужденной толпой, наполнявшей форум. Вериг повернул в другую сторону.
«Когда нельзя сделать, что хочешь, – подумал он, – делаешь, что можешь».
* * *
Марк примостился у мокрой стены тюрьмы, вырубленной в скале, замышляя побег. Но он обезоружен и заперт на замок, а Юлия еще жива.
Суметь бы вырваться из тюрьмы, до рассвета добраться до Кампуса Скелератуса, тогда, возможно, можно спасти ее.
Он сел, изучая своих товарищей по несчастью, – сборище пьяниц, бродяг и карманных воров, выразивших легкое удивление, узнав знаменитого центуриона.
От них не приходилось ждать никакой помощи – придется действовать в одиночку.
Он поднял голову, когда дверь в пещеру распахнулась и стражник объявил:
– Консул Марк Антоний к заключенному Марку Деметру.
Центурион выпрямился, ожидая Антония, входящего в пещеру. Ворота закрылись – консул опустился рядом с ним.
– Ну что ж, Корва, – произнес он, облокотившись локтем на колено и оглядываясь на спящих бродяг. – Представить себе не мог, что встретимся в подобном месте.
– Можешь ли ты что-нибудь сделать для Юлии? – сразу же задал вопрос Марк.
– Я пришел сюда, чтобы помочь тебе, – ответил Антоний.
– Ты можешь ее освободить? Антоний, вздохнув, покачал головой.
– Этот старый лицемер Сура и Ливия Версалия требуют исполнения буквы закона: Розальба признала свою вину в присутствии всего города – ничего нельзя сделать.
– Хотелось бы принести в жертву саму Верховную Жрицу на ее собственном алтаре, – мрачно произнес Марк.
– О, эта Ливия всегда была порядочной сволочью, но она очень могущественна – народ любит весталок и испытывает к ним какие-то мистические чувства: к девственным богиням, Диане-охотнице и прочим. Я нахожу это варварством, противоречащим природе человека, но мне приходится считаться с религиозными законами, а они говорят, что эта женщина должна умереть. Марк промолчал.
– Тебе что-нибудь нужно? – спросил Антоний.
– Выбраться отсюда.
– И в этом бессилен, но смогу представить возможность сделать выбор между халдейскими галерами, рудниками Нумидии или холодными просторами Северной Иллирии.
Марк отвел взгляд, твердо решив избежать всех этих мест. Если не удастся спасти Юлию, то убьет себя.
– На твоем месте я бы выбрал Иллирию, – посоветовал Антоний. – На галерах у тебя одна рука станет длиннее другой, а на рудниках умрешь от сердечного удара. В Иллирии холод компенсируется другим – югославские женщины очень красивы.
Марк изумленно взглянул на него. Антоний положил руку на плечо молодого человека.
– Не стану мучить тебя дальше, напоминая, какую славную карьеру бросил к ногам этой женщины, – сказал Антоний. – Думал, ты поможешь мне в осуществлении будущих планов. Мне будет тебя не хватать, но уверен, и сам догадываешься об этом.
– Считаю, Что время, проведенное с ней, стоит той цены, – ответил Марк.
Антоний слегка улыбнулся.
– Кто мог бы подумать, что именно ты окажешься таким романтиком?
Марк грустно улыбнулся в ответ.
– Наверное, я не способен вот так потерять голову из-за женщины, – добавил Антоний.
– Возможно, тебе не встретилась такая женщина, – отозвался Марк.
Антоний засмеялся и поднялся на ноги, упираясь головой почти в потолок пещеры.
– Желаю удачи, мой друг. Во время суда кивни головой, чтобы я знал, какое место ты выбрал: постараюсь спасти тебя от смертного приговора и ограничусь высылкой на несколько лет.
Марк кивнул. Ему было все равно, но он понимал, что Антоний желает ему добра.
– Прощай, Деметр, – произнес Антоний, подав знак стражнику.
Марк смотрел, как Антоний наклонился, проходя сквозь ворота, а затем снова выпрямился, удаляясь в темноту.
Его мысли снова вернулись к побегу.
* * *
Ларвия не отрывала глаз от освещенного луной неба, думая о том, что вот-вот взойдет солнце, и Юлия умрет: Марк не смог ее спасти, и теперь уже никто не поможет. Ее нежной маленькой сестрой сначала пожертвовали ради чести семьи Каски, а сейчас приносят в дань древней традиции, которую чтут больше, чем народ, представляющий культуру страны, – это неправильно и несправедливо. Ларвия никогда еще не чувствовала себя такой беспомощной.
Услышав стук в дверь, женщина обернулась.
– Войдите, – отозвалась она. Вошел Нестор с бокалом вина.
– Я подумал, что, возможно, захотите выпить, госпожа, – произнес он, ставя бокал на столик у кровати.
– Спасибо, Нестор.
– Мы все очень жалеем Юлию Розальбу, госпожа, – добавил он.
Ларвия кивнула.
– Потревожил вас в такое тяжелое время домашними делами, – поколебавшись, сказал Нестор. – Двух носильщиков сегодня нет весь день.
– Кого же?
– Като и Домиция.
– Да.
– Поскольку вы сказали, что вам не понадобится паланкин, сегодня утром я послал их на базар, и они не вернулись.
– Может быть, где-то задержались по своим любовным делам. Ведь так молоды, – отозвалась Юлия, желая прекратить разговор.
– Они всегда были так послушны, – с сомнением добавил Нестор.
– Хорошо, если не вернутся к утру, что-нибудь предпримем, – коротко ответила Ларвия.
«Почему он надоедает мне с этим сейчас?» – раздраженно подумала она.
Нестор, наклонив голову, удалился. Ларвия бросилась на постель лицом вниз.
Вериг придет так нескоро, после того как все заснут.
Как ей дождаться его?
Вдруг она почувствовала, как на кровать кто-то опустился и, удивленная, обернулась. Рядом сидел Вериг, и она бросилась к нему в объятия.
– Как рада тебя видеть, – прошептала Ларвия, целуя его в щеку и шею. – Мне так одиноко.
– Воспользовался возможностью и пришел раньше, – проговорил он, еще крепче прижимая ее к себе. – Подумал, что, возможно, ты нуждаешься во мне.
– Ты мне нужен, очень.
– Я здесь.
Вериг прилег на постель, и она опустилась рядом с ним, положив голову ему на грудь, – успокаивающее тепло крепкого тела передалось ей.
– Ларвия, нужно бежать из этого города, – сказал он, – ты только посмотри, что эти люди сделали с твоей сестрой. Если такое возможно, никто не может чувствовать себя в безопасности.
Она приложила пальцы к его губам.
– Знаю: вернувшись после суда над Юлией, я написала письмо сенатору Гракху с просьбой заняться передачей моей собственности родственникам Сеяна. Когда появится решение, объявляющее меня отсутствующей, он займется этим делом и все устроит. Особо просила, чтобы таким рабам, как Нестор, дали свободу и хорошее пособие – они заслужили право спокойно доживать в старости. Гракх обещает проследить, чтобы сеяновское отродье выполнило это условие. Остальные рабы перейдут вместе с поместьем в собственность родственников Сеяна.
– А можно доверять твоему соседу?
– Конечно, сенатор такой же хитрый, как и остальные, но у него нет причин не выполнить мою просьбу. Он всегда честен, если его интересы не затронуты.
– Тогда давай убежим сегодня ночью, – предложил Вериг.
Ларвия молчала.
– Что? – спросил он, посмотрев ей в лицо.
– Я должна увидеть Юлию завтра утром, до того как… – она остановилась, закусив губу.
– Ларвия, тебе не дадут поговорить с ней, – тихо произнес Вериг. – Или дотронуться до нее, не говоря уже, чтобы попрощаться.
– Знаю, но хочу, чтобы она перед смертью увидела любящее ее лицо. Ты можешь это понять?
– Да, понимаю, – произнес он, сожалея, что предложил ей побег. – Один день не сыграет большой роли. Подождем.
– Не могу поверить, что они, в самом деле, убьют ее, – прошептала Ларвия. – Мне кажется все это сном, каким-то ужасным сном. Вот скоро проснусь и буду благодарить, что это оказалось лишь воображением.
– Ты забудешь это, Ларвия. Когда-нибудь ты едва будешь помнить это время.
– Никогда.
– Это правда. Во время войны я многое повидал – римляне совершали ужасные вещи, мой народ пережил много страданий. Тогда думал, что воспоминания об этом будут преследовать меня всю жизнь. Но постепенно стал о многом забывать и, в конце концов, влюбился в тебя.
– На это понадобилось восемь лет.
– Значит, через восемь лет ты тоже сможешь забыть – это не так много. Ты останешься все такой же цветущей, а я буду с тобой рядом.
– Правда? – она взглянула на него.
– Конечно, – он наклонился, поцеловал и привлек ее к себе. В глубине дома послышался громкий стук в переднюю дверь.
– Что такое? – встревожено спросила Ларвия.
– Пойду посмотрю. Оставайся здесь, – он поднялся и вышел через дверь на галерею, исчезнув за углом дома. Ларвия надела халат и поспешила из спальни к передней двери.
Нестор уже открыл ее, несколько воинов стояли по стойке смирно в атрии дома.
Ларвия узнала среди них Друза Виниция и обратилась к нему.
– Что означает это вторжение, трибун? Я уже спала. Как вы смеете вторгаться в мой дом в середине ночи?
Виниций чувствовал себя неловко. Он уже участвовал сегодня утром в слушании дела Юлии и сожалел, что теперь пришлось вторгаться в дом к ее сестре. Получалось, будто он преследует семью Каски.
– Очень жаль, – отвечал Виниций, – но у меня имеется ордер на арест некоего Верига, вашего раба, обвиняемого в противозаконных половых отношениях со знатной женщиной.
Ларвия – та самая «знатная женщина» – свысока посмотрела на Виниция, и тот отвел взгляд.
– Какие у вас доказательства для предъявления подобных обвинений? – потребовала ответа Ларвия, надеясь, что Вериг увидит, поймет, в чем дело, и сможет бежать.
Виниций жестом подозвал одного из стражников, который вручил ему свиток. Трибун, развернув пергамент, громко зачитал:
– Объявление предъявлено по показаниям Париса, свободного гражданина, врача-грека, живущего на улице Сакра, и двух лигурийских рабов из дома Сеяна – Като и Домиция…
Ларвия взглянула на Нестора.
Теперь понятно, что произошло с носильщиками.
– Надеюсь, понимаете, что вы должны выдать мне этого раба, – сказал Виниций, и в этот момент Ларвия увидела появившегося Верига за спиной трибуна.
Она подала ему знак уходить, и Виниций заметил это. Вериг повернулся, пытаясь убежать, а Ларвия бросилась наперерез трибуну, чтобы помешать преследовать ее возлюбленного. Трибун грубо схватил Ларвию, она вскрикнула от боли – Вериг оглянулся и, увидев произошедшее, бросился на выручку, повалив на пол наглеца. Два стражника навалились на Верига. Виниций, мгновенно вскочив на ноги, пришел им на помощь.
Ларвия в ужасе смотрела на происходящее.
– С вамп ничего не случилось? – тяжело дыша, спросил Вериг, с тревогой глядя на Ларвию.
Она молча кивнула, не в силах отвести глаз от меча, приставленного к горлу Верига.
– Кажется, придется еще кое-что добавить к прежнему обвинению, – произнес Виниций, поправляя одежду.
– Сколько будет угодно, – огрызнулся Вериг. – Очевидно, благородный воин не в состоянии понять, что я не мог допустить, чтобы так грубо обращались с дамой.
Виниций весь покраснел от гнева.
– Не вижу здесь дамы, – со злостью ответил он. Его сочувствие к Ларвии быстро улетучилось из-за наглости ее любовника. – Римские женщины не спят со своими рабами.
Вериг снова рванулся к Виницию, и Ларвия вскрикнула, увидев, как лезвие меча вдавилось в его шею и появилась кровь.
– Вериг, пожалуйста! – умоляла она его, готовая разрыдаться. – Иди с ними и не сопротивляйся. Я найму для тебя адвоката, не брошу тебя, но, пожалуйста, не давай им повода убить тебя. Сделай это ради меня.
Вериг перестал сопротивляться, и стражник опустил меч.
– Куда вы поведете его? – обратилась Ларвия к Виницию. – В какую тюрьму.
– Это решат магистраты, – сердито бросил Виниций, не глядя на нее. Мне приказано привести его к Капитолию.
Ларвия взглянула на Верига.
– Я люблю тебя, – с нежностью произнесла она, не обращая внимания на присутствующих. – И найду тебя.
Виниций подал знак стражникам, и те повели арестованного, подталкивая его в спину. Трибун обернулся к Ларвии.
– Мне жаль, госпожа Сеяна, что все так произошло, – натянуто произнес он.
– Мне тоже. Жаль, что моя сестра умрет сегодня утром, жаль, что наши законы считают преступными отношения, которые сделали меня впервые счастливой.
Виниций молча смотрел на нее, его воспитание не позволяло ему ответить ей так же, как он только что говорил с Веригом.
– Идите, Виниций, – устало добавила Ларвия. – Знаю, что вы здесь ни при чем. Оставьте меня одну.
Трибун повернулся и пошагал к двери, следом за солдатами, которые вели Верига в тюрьму.
Проводив их, Ларвия вернулась в дом, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, закрыв лицо руками, – хотелось кричать во весь голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27