Подобная картина политического коварства все меняет. Элиана с отрочества боится заговора крайне правых. В ее представлении студентки-гошистки все президенты и министры были крайне подозрительными личностями, которых поддерживает армия, готовая захватить власть. Из своего маоистского и троцкистского опыта она усвоила, что буржуазный режим – это этап на пути к диктатуре. Так что ей кажется вполне правдоподобной мысль, что Сиприана преследует и ненавидит бессовестная буржуазия (она не знает, что на самом деле в молодости барон был членом крайне правой организации). И она уже чувствует, что готова вступить в борьбу.
Машина проехала под пересечением высоковольтных линий. Журналистка замечает тюрьму, ощетинившуюся башнями и сторожевыми вышками. До диктатуры, как всегда, рукой подать. Слева от национальной автострады ответвляется дорога, ведущая к зоне пригородных особняков. Сиприан сворачивает и едет по дороге до полуразвалившейся стены, за которой высятся столетние деревья, нагие в эту пору года.
– Мое поместье!
Он выходит и открывает ворота. Машина въезжает под сплетенные ветви деревьев, катит по покрытой гравием аллее, затем, проехав через газон, останавливается перед домом из белого тесаного камня, украшенного резными деревянными балконами. Вокруг огромный парк. Чувствуется, что многие поколения детей играли в его чаще, где несколько строений – какая-то будка, голубятня – являются ориентирами в волшебной стране.
Говоря «мое поместье», Сиприан несколько слукавил, поскольку дом принадлежит его жене. Но он поддерживает видимость, сознавая, что дворянские титулы и имения все еще – спустя два столетия после революции – являют собой социальный паспорт. Разорившийся дворянчик, он познакомился с Мари-Франсуазой, единственной дочерью богатой четы торговцев скобяным товаром. Мари-Франсуаза, студентка исторического факультета, была молода (гораздо младше его), красива, умна и прекрасно играла в теннис. Они поженились, у них родилась дочь. После десяти лет совместной жизни в Париже богатая наследница обнаружила, что Сиприан ей изменяет, и уехала в этот загородный дом, принадлежавший ее родителям. Барон умолял простить его. Мари-Франсуаза сдалась на его мольбы, но только потому, что дочка безумно любит отца, и поставила условие: отныне он живет у нее. В свои пятьдесят пять Сиприан ведет жизнь как бы жиголо, в доме держится тихо и скромно, но иногда, пользуясь отсутствием жены, принимает очередную любовницу.
Барон создал видимость спонтанного приглашения Элианы к себе, хотя у него все было обдумано. Мари-Франсуаза участвует в каком-то конгрессе в провинции, их дочка отправилась к подруге. Сиприан рассказывает Элиане историю имения, представляющую собой смесь анекдотов из жизни родителей и дедов его жены и чистого вранья: в 1862 году якобы его прадеды построили этот дом рядом с железной дорогой. В долине между холмами паровоз, влекущий за собой шлейф дыма, являл единственный элемент современности, раз в день проезжая посреди полей. Сиприан еще помнит поезд в десять семнадцать, на смену которому сейчас пришли грохочущие автострады. Из года в год он бессильно наблюдает постепенное уничтожение рая своего детства.
В полукилометре отсюда находится торговый центр «Робот», куда приезжают покупать всякую бытовую электротехнику все живущие в радиусе десяти лье. С южной стороны находится исправительное заведение строгого режима, построенное в 1975 году. Высоковольтная линия, что проходит на западе, регулярно создает помехи радио-и телеприему. За двадцать лет стоимость имения упала вдвое. Поднимаясь на крыльцо, Сиприан с фатализмом разорившегося аристократа говорит Элиане об этом последнем своем убежище в разрушенном пригороде. Он проходит в вестибюль, затем в гостиную, где принимается рассказывать о тех, кто изображен на семейных портретах: вот это один из его предков, уехавший сражаться за независимость Америки; эта суровая женщина в черном кружевном чепце – двоюродная прабабушка, феминистка и коммунарка (на самом деле – двоюродная бабка Мари-Франсуазы, жена торговца скобяным товаром в Бове).
Услыхав про эту неканонизированную святую, Элиана восклицает:
– Она, вполне возможно, знала Флору Тристан! У вас есть архивы?
– Все утрачено, выброшено, сожжено! Она была позором семьи. Братья лишили ее доли в наследстве и уничтожили все связанное с ней, прямо как сталинские сатрапы. Все, кроме этой картины.
Взволнованная Элиана вскинула голову. В сухощавом лице этой женщины она видит ту же непреклонность, какую чувствует в себе. Сиприан внезапно смущенно смолкает (на самом деле он ищет, что бы еще придумать). Через несколько секунд он протянет руку к гостье, чтобы увлечь ее к дивану; ему остается лишь сорвать мягкий созревший плод.
Разговор продолжится после занятия любовью.
Закрыв глаза и выдохнув дым «Кравен А», Сиприан говорит:
– Нет, вы никакая не правая и не левая! Вы, Элиана, мудрая…
– Да нет же, я самая настоящая дрянная озлобленная гошистка!
– Нет, вы принадлежите к тому меньшинству, которому предназначено думать, понимать, играть жизнью, знать то, чего не знают другие.
Она обожает это обращение на «вы» даже в момент телесной близости!
– Вы принадлежите к избранному высшему классу!
Элиана заливается смехом. Она приподнимает голову и поворачивает к Сиприану лицо, немножко раскрасневшееся и сейчас какое-то детское. Выражение жесткости, измученности куда-то исчезло, словно толчки свежей крови превратили бунтарку в чувственную женщину, которой хочется смеяться, любить, испытывать оргазм. Все идеи Сиприана, все его слова должны были бы возмущать Элиану, противоречить ее гуманистическому сознанию, чувству равенства, ее неприятию любой несправедливости. Однако он веселит ее. Она находит его одухотворенным, необычайным, видит в нем своеобразного бунтаря. Что, впрочем, не мешает ей спорить с ним.
– Избранный класс… высший класс… Уж не собираетесь ли вы превратить меня в представительницу высшей расы, как эсэсовцев?
Сиприан порывисто взмахнул указательным пальцем:
– Идиоты, скоты. Они опорочили все, к чему прикасались. Они даже антисемитизм опошлили.
Элиана недовольно поморщилась: на некоторые темы не шутят. Но ей было так приятно рядом с этим крупным мужским телом. Этот голос доставлял ей доселе неведомое удовольствие: не бояться слов, не быть страшно серьезной, зная, что в результате еще больше укрепится ее вера в прогресс… Однако Сиприан, увлеченный своей провокационной речью, не может остановиться:
– До Гитлера антисемитизм был вполне приемлем. Случались, конечно, эксцессы вроде дела Дрейфуса, но в основном все происходило пристойно и в меру…
– Прошу вас, немедленно замолчите! – почти кричит она.
Сиприан понимает, что зашел слишком далеко. У Элианы опять стало лицо женщины, знающей истину.
– Сейчас вы мне сообщите, что все средства информации находятся под контролем евреев… например, вроде меня! Так вот, это не так!
Сиприан изображает огорчение. А на самом деле думает: «Бедняжка! Она воображает, будто что-то контролирует, и не подозревает, что является всего лишь шестеренкой!» Однако оправдывается он очень тонко:
– А вы знаете, что мать у меня еврейка?
Лицо Элианы проясняется. Какой он все-таки чудовищный циник! Сиприан, оказывается, еврей. Он изображает речи своих врагов. Его поведение объясняется страданием. Она снова кладет голову ему на грудь, взволнованная невозможной, в сущности, встречей двух неисправимых бунтарей – анархиста правого толка и левой активистки. Она спрашивает:
– А ваша мать рассказывала вам про ту двоюродную прабабушку, коммунарку?
– Нет, она ведь была со стороны отца. Да в любом случае об этом и речи быть не могло: эта тема была табу. Ее вымарали из истории.
– А как же вы узнали?
– Сестра дедушки рассказала почти что по секрету. Женщины в нашей семье передавали эту историю из поколения в поколение.
Элиана тронута тем, что женщины передавали друг другу эту тайну. И когда барон произносит эти слова, его перстень с печаткой выписывает изысканную арабеску. Элиана мурлыкающим голосом спрашивает его:
– А вам иногда не наскучивает быть немножко женоненавистником?
Распаленная желанием, она глядит на него. По правде сказать, Сиприану совсем не хочется повторять, но надо: слишком большой куш поставлен на кон!
5
Менантро взирал на море. Легкий ветерок трепал его волосы. Затем камера приблизилась и углубилась в его просветленный взор. Благодаря этой образной игре уподоблений казалось, будто Менантро самолично увлекает зрителей в прозрачную глубину вод под скалой Афродиты, чтобы собрать жемчужины – те, что он хочет подарить молодежи, Третьему миру, женщинам и всем пользователям Интернетом. Белый берег Кипра искрился под солнцем, и звучал голос ПГД Всеобщей кабельной – сладостный, обволакивающий, дружественный, преисполненный счастья, оттого что есть возможность раздать жемчужину знания, жемчужину телекоммуникаций, жемчужину информации, жемчужину аудиовизуальных средств, жемчужину окупаемости инвестиций… В течение нескольких секунд у зрителей «Другого канала» было чувство, будто из телевизора их овевает ласковый средиземноморский ветерок, меж тем на экране возник портрет Рембо в сопровождении слогана:
«Войдите в абсолютно новый мир».
Этим образом клип завершился. На экране опять появилась шумная кабина вертолета. Элиана Брён вещала конструктивным голосом:
– «Охота на ведьм» служит не только для того, чтобы разоблачать. Как и в первой передаче, вышедшей в эфир месяц назад, я с удовольствием принимаю в нашем вертолете «несущего надежду».
Камера спанорамировала в глубь кабины, где находился, оробевший и напряженный, человек лет сорока с бритой головой, облаченный в теплую куртку с капюшоном. Элиана голосом, в котором доминировали ободряющие интонации, представила его:
– Франсис – гей. Ему приходилось сражаться за право быть тем, кто он есть, – в школе, в универе, в собственной семье, на работе. Многие годы он боролся за то, чтобы иметь возможность идти по жизни с высоко поднятой головой и заставить уважать себя как полноправного гражданина.
Рот Франсиса сжался в недовольной гримасе.
– Сейчас, – продолжала Элиана, – общество хотело бы заставить нас поверить, будто для Франсиса теперь стало все легко и просто. Да, благодаря «Gay Pride», благодаря outing некоторого числа политиков теперь, несомненно, все обстоит гораздо лучше. Но значит ли это, что теперь возможно и просто быть геем? Или нет? Вот Франсис сейчас нам это объяснит.
Журналистка с материнской улыбкой протянула микрофон гостю, который принялся рассказывать о своих душевных страданиях:
– Да, действительно… Например, сейчас я хотел бы иметь ребенка, но для меня это невозможно.
– Вы хотите сказать, Франсис, что ваше желание иметь ребенка наталкивается на запрет?
– Да, я это утверждаю. Я живу с моим другом, у нас совершенно нормальная пара. Привет, Фарид, если ты меня видишь! Я тебя люблю! Так вот, государство' отказывает нам в праве иметь детей подобно любой другой паре.
– Франсис, вы мечтаете усыновить ребенка?
– Да, но нам категорически в этом отказано. Единственный выход – пойти на обман и притворяться холостяками. А раз мы объявили себя гомосексуальной супружеской парой, нам запрещается быть родителями.
– А кто запрещает?
Франсис задумался.
– Вообще-то… ответственность размазана… Во-первых, разумеется, государство с его устаревшими законами, которые допускают только один тип семьи. Ну и конечно, существует бытовое лицемерие тех, кто, как они утверждают, ничего не имеет против геев и лесбиянок, но не испытывает никакого желания идти в этом отношении дальше. И тут возникает вопрос: а не является ли их толерантность скрытой формой гомофобии? Но в любом случае я считаю, что наше общество принимает как должное эту дискриминацию, когда мужчина и женщина могут вместе иметь ребенка, а двое мужчин или две женщины – нет. И у меня такое ощущение, что это подстроено определенными лицами.
– Франсис, а вы подавали заявление?
– Еще нет. Надо сказать, что антигеевское давление действует на всех, в том числе и на нас. Например, мой друг на перепутье: он желал бы создать постоянную семью, но в ситуации, когда геи рассматриваются как холостяки, извращенцы, маргиналы, это невозможно.
Элиана выбрала этот момент, чтобы продемонстрировать свою беспристрастность.
– По правде сказать, Франсис, ваше видение семьи может показаться немножко… конформистским. С понятием семьи связаны кое-какие сомнительные ассоциации. Работа, Семья… Вам это ничего не напоминает?
Франсис ответил с улыбкой влюбленного:
– Но это не тот тип семьи, какую я хотел бы создать с Фаридом.
– А что вы ответите тем, кто утверждает, что для нормального развития ребенка необходимо взаимодействие двух начал – мужского и женского?
Франсис на секунду задумался. Ответил он с основательностью человека, не первый год обсуждавшего проблему и оттачивавшего аргументы в бесчисленных дискуссиях:
– Биология, модель, созданная природой, традиционная пара – это ориентиры, которые неизменно подводят к некоей предопределенной модели. Я же убежден, что свобода человеческого духа, напротив, позволяет вообразить жизнь тысячекратно разнообразную, чуть только замешивается любовь. Почему же геи, лесбиянки, би– и транссексуалы не могут быть родителями? Я спрашиваю: кому это мешает?
По молчанию Элианы чувствовалось, что она сдается под напором столь весомых аргументов. Конечно же, она здесь для того, чтобы информировать и поддерживать дискуссию. Но на этот раз ее задача была обольстить Фарида и доказать ему свое благородство, посвятив его любовника в телезвезды. Она опять повернулась к камере:
– Спасибо, Франсис. А сейчас мы переходим к следующему этапу второй передачи «Охота на ведьм».
Будучи телеведущей, внимательно прислушивающейся к замечаниям телезрителей, Элиана начала:
– Я пользуюсь возможностью поблагодарить вас за ваши многочисленные письма, даже если в некоторых меня упрекают в том, что порой я… слишком много говорю о женщинах. Правда, в течение многих столетий о них почти что не говорили. Что ж, сегодня я без лишних слов постараюсь доказать, что атакую не только мужчин. Итак, моей обвиняемой сегодня будет «ведьма» женского пола.
Последние слова она произнесла понизив голос, словно для того чтобы напугать детей. Вертолет летел над холмистой местностью; несколько деревень с возвышающимися над ними колокольнями напоминали картины, написанные Ван Гогом в Овере.
– Мы прилетели в департамент Валь-д'Уаз, под нами коммуна Фонтен-о-Буа, где мы приземлимся сразу после рекламы.
Рекламные клипы сменяли друг друга в течение пяти минут. Инсектицид «Zip» призвал телезрителей очистить свои дома от «всяких паразитов», и вот камера опять показала пассажиров вертолета, который подлетал к замку, стоящему среди обширного парка. Лицо у Элианы вновь стало суровым.
– Сегодняшней «ведьме» восемьдесят пять лет, она очень богата… Ее муж Юбер Персегрен в сороковых годах создал фирму по производству бытовых электротоваров, которая отнюдь не слыла образцом социальной политики. В период полной деколонизации он, как утверждают некоторые, финансировал движения, которые боролись за то, чтобы Алжир продолжал оставаться французской колонией. За это Юбера Персегрена никто не привлекал к ответственности, и в прошлом году он мирно скончался в этом замке…
Вертолет, снижаясь, кружил над высокоствольными буками. Элиана продолжала рассказ, словно исповедуясь перед сражением:
– Однако и теперь вдова Персегрен продолжает тиранически властвовать здесь. Хотя большинство граждан желают сделать из коммуны образец экологической чистоты благодаря созданию фермы ветроустановок, создается впечатление, что здесь до сих пор царят феодальные законы! Жанна Персегрен решительно отказывается продать несколько земельных участков, необходимых для реализации этого проекта, который отвечает требованиям Европейского сообщества по борьбе с потеплением климата. Преклонный возраст ничуть не извиняет ее, и я решила потребовать у этой женщины объяснений.
С этими словами Элиана выпрыгнула из приземлившегося вертолета. Усыпанная гравием аллея вела к замковому крыльцу. Камера попыталась уловить какое-нибудь движение за плотно задернутыми шторами на окнах. Стоя перед запертой дверью из резного дерева, Элиана достала мегафон и крикнула:
– Жанна Персегрен, телевидение просит вас объясниться!
6
Известие о смерти Жанны Персегрен, у которой случился сердечный приступ вскоре после того, как Элиана подступила к дверям замка, произвело достаточно неблагоприятное впечатление. Она умерла на следующий день после передачи, но именно в тот самый час, когда «Охота на ведьм» шла в эфире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25