В голове у него стучало, дышать приходилось быстро и поверхностно, так как глубокие вдохи усиливали боль в спине. Но он знал, куда идет, и был уверен, что достигнет цели.
Добравшись до городской окраины, Хамфри повел себя осторожнее, готовый при малейшей опасности скрыться в саду или в дверях дома. Но он никого не встретил. Жители городка зимой рано ложились спать, и, хотя в окнах кое-где еще горел свет, на улицах никого не было.
Глава 21
Доктор Коппард тоже давно отправился бы в постель, но в девять вечера его вызвали к больному, а вернувшись через полтора часа и обнаружив горящий камин, он решил насладиться перед сном последней трубкой. Старик, как он и говорил Хамфри несколько недель назад, начинал ощущать тяготы возраста и большинство своих больных препоручил заботам молодого ассистента. Последние несколько дней напряженной работы утомили его, и он заснул, прежде чем успел как следует раскурить трубку. Звонок Хамфри не смог его разбудить, но звук открываемой двери комнаты миссис Гэмбл заставил его подняться. Он зашаркал в холл, крикнув экономке:
– Не беспокойтесь, миссис Гэмбл. Я открою.
Коппард ожидал увидеть бледного задыхающегося посыльного, который без промедления примется перечислять грозные симптомы, требующие немедленного присутствия доктора, и приготовился подчиниться неизбежному. Но за дверью стоял Хамфри, который должен был находиться в Кембридже, причем молодой человек являл собой самое ужасное зрелище, какое когда-либо представало старику на пороге его дома. Однако многолетняя привычка к сдержанности дала себя знать, доктор Коппард протянул руку, которая принесла облегчение стольким людям, и вовремя подхватил своего готового упасть помощника.
– Что привело тебя назад, Хамфри? – спросил он. – Что с тобой случилось?
– Меня подстрелили. В спину. У меня сильное кровотечение… Пожалуйста, помогите… сделайте что-нибудь…
– Конечно, сделаю, – спокойно сказал старик. Он позволил Хамфри прислониться к нему, одновременно закрыв дверь и повернув ключ в замке.
– Все будет в порядке. Обопрись на меня, и пойдем. Ну вот, теперь можешь лечь.
Хамфри понял по запаху, что находится на жесткой кожаной кушетке в маленькой приемной. Стоя возле этой кушетки, он впервые вскрыл нарыв много лет назад. Страх преследования исчез – Хамфри был дома, в безопасности, в хороших руках. Им безгранично овладело чувство покоя. Черная кушетка стала расти вширь, пока не поглотила весь мир…
– Я сохранил это, чтобы показать тебе, – сказал доктор Коппард, бросая пулю в маленькое фарфоровое блюдце.
– Самая большая удача, с какой я когда-либо сталкивался. Пройди она на одну восьмую дюйма глубже, и тебе бы раздробило позвоночник, мой мальчик. Ты кровоточил, как недорезанная свинья. Полежи немного спокойно. Когда отдохнешь, расскажешь мне, кто и почему в тебя стрелял, что произошло с твоей головой и обо всем остальном.
– Я должен идти. Меня могут преследовать, – с трудом произнес Хамфри, едва шевеля побелевшими губами.
– Дверь заперта, – успокоил его доктор Коппард.
Хотя он говорил почти весело, словно уверяя испуганного ребенка, что воображаемый враг не проникнет в его убежище, тон этот был всего лишь следствием сорокалетней привычки изгонять страхи других. Сейчас он сам был напуган. Румянец исчез с его пухлых щек, взгляд беспокойно блуждал. Хамфри охватило раскаяние. Он стиснул руками голову и застонал.
– Почему тебя должны преследовать, Хамфри?
– Я предпочел бы не рассказывать вам, сэр. Лучше, если б вы ничего об этом не знали. Я сделал самое ужасное… Мне не следовало возвращаться сюда, и я бы не вернулся, не будь ранен. Я знал, что с пулей в спине мне далеко не уйти. А теперь вас опозорил…
– Что ты сделал?
– Я убил человека.
Слова, казалось, надолго повисли в воздухе.
– В кафе?
– Нет, акцизного чиновника. С Рождества я работал на одного парня, который занимался контрабандой. Этим вечером полицейские нас выследили, один из них напал на меня, и я его убил.
Он вытянул руки вперед и оглядел их, словно ожидая увидеть кровь.
– Мне нет прощения, сэр. Я сознательно убил его.
– И другие преследуют тебя? Хамфри кивнул.
– Тогда мы не должны сидеть здесь и попусту болтать об этом. Что бы ты ни сделал, Хамфри, они не повесят тебя, если я смогу этому помешать.
Доктор Коппард задумался, поддерживая подбородок дрожащей рукой, и Хамфри вновь ощутил угрызения совести. Он встал, но от резкого движения у него закружилась голова, и пришлось ухватиться за спинку стула.
– Вы и так очень помогли мне, сэр. Я бы не хотел ничем больше вас обременять – разве что дадите знать моей матери. Она и так скоро обо всем услышит, но если бы вы могли сообщить ей, как я сожалею о случившемся. Писать же бессмысленно – она не умеет читать.
– Конечно, я обо всем позабочусь. А тебе, мой мальчик, понадобятся деньги. Старик быстро подошел к столу, отпер ящик и вернулся, протягивая Хамфри кошелек.
– Здесь около сорока фунтов – все сбережения, что есть у меня дома. Возьми ради Бога! Я собирался дать тебе пятьдесят фунтов, когда ты выдержишь экзамены. Мне и в голову не приходило, что… Почему ты не попросил у меня денег, Хамфри? Полагаю, все это произошло из-за них…
– Он оборвал фразу.
– Ты дрожишь. Тебе нужно выпить немного бренди. Кофе было бы лучше, но у нас нет времени. Выпей это, пока я запрягу лошадь в двуколку. Я отвезу тебя в Кентфорд, а там ты сможешь сесть в дилижанс. Мы отправимся сразу же. Они не додумаются искать тебя в Кентфорде…
– Я не хочу, чтобы вас обвинили в укрывательстве преступника, сэр. Я этого не стою.
– Это уж мне решать. Да и почему ты решил, будто кто-то узнает? И что еще мы можем сделать? Ты не в состоянии ехать верхом, а пешком тебе далеко не добраться. Сиди спокойно и пей, пока я приготовлю двуколку.
Старик направился к двери, но Хамфри остановил его:
– Прежде всего я должен попасть в Депден.
– В Депден? Это еще зачем?
– Летти сейчас там. Мне нужно повидать ее. Я возьму ее с собой… если она согласится.
– Что за чушь! У нас нет времени. Тебе надо добраться до Лондона и затеряться там, чтобы остаться живым. Ты не можешь повесить себе на шею женщину. Забудь о ней, Хамфри. Я дам ей знать, что с тобой все в порядке, если тебя это беспокоит.
– Я непременно должен ее видеть, – упорствовал Хамфри.
– Прежде чем ехать в Кембридж, я просил Летти стать моей женой, и у нее было достаточно времени, чтобы принять решение. Кроме того, пускаясь во все тяжкие, я руководствовался лишь одной целью – забрать Летти из заведения миссис Роуэн, и если теперь брошу ее, то, значит, понапрасну загубил свою жизнь. Вы должны понять, сэр…
– Только не волнуйся, – строго прервал его доктор Коппард.
– Хорошо, мы сделаем круг и заедем в Депден. Это трата драгоценного времени, но вряд ли там станут тебя искать. Допивай бренди и потихоньку выходи во двор. Я буду готов.
Оставшись один, Хамфри окинул взглядом хорошо знакомую и теперь, перед отъездом, ставшую такой дорогой комнату, где столько часов провел вместе со старым доктором. Все, что его мать сделала и чем пожертвовала, не принесло ей ничего, кроме стыда, вдобавок к мрачной тайне, которую она хранила долгие годы. Нет, лучше не думать о матери.
У него оставалась только Летти. Имея на одной чаше; весов ее благополучие, Хамфри абсолютно сознательно бросил на другую свою карьеру, привязанность доктора Коппарда, любовь и самоотверженность матери. Он неможет винить их и жалеть себя, ибо поставил на карту все, что имел, стремясь выиграть, ничем не пожертвовав, но потерпел крах.
Сейчас он должен думать только о Летти. Во время их последней встречи она не проявила никаких признаков привязанности к нему и дала понять, что больше не желает его видеть. Но тогда мозг ее был одурманен ядом миссис Роуэн, которая к тому же сама присутствовала в комнате, властно влияя на происходящее. Теперь все должно сложиться по-другому. У Летти было достаточно времени все хорошенько обдумать, осознать, что Хамфри – ее единственный во всем мире друг. Она отправится с ним в изгнание, и они вместе начнут новую жизнь.
Когда Хамфри поставил стакан и медленно двинулся к выходу во двор, его живое воображение бежало впереди, суля всевозможные блага. Он уже видел себя в должности судового врача. Судовладельцы, как правило, не слишком интересуются квалификацией и биографией претендента на эту должность – слишком мало хороших врачей готовы отправиться в море. Он сможет зарабатывать деньги любимой работой и после каждого плавания будет возвращаться в маленький домик к своей Летти.
Доктор Коппард еще не управился. В последний раз он сам запрягал лошадь очень давно, и животному не нравились незнакомые, руки. Старик тяжело дышал, при свете фонаря Хамфри увидел, что лицо его побагровело, а на лбу и верхней губе выступили капли пота, и в третий раз почувствовал раскаяние.
– Почему бы вам не лечь, сэр? Я сам могу доехать до Депдена и Кентфорда и найти там кого-нибудь, кто приведет двуколку назад. Вы ни в, чем не окажетесь замешаны – подумают, будто я самовольно взял двуколку. Иначе у вас могут быть неприятности.
– Ты не в том состоянии, чтобы править лошадью, – отрезал доктор Коппард.
– Рана, чего доброго, воспалится и у тебя начнется жар. Тебе нельзя даже ходить. У меня здесь мягкий плед – влезай и устраивайся поудобней. Где находится эта чертова дыра? На западе? Ну, так я и знал! Это худшая дорога во всем Суффолке!
Доктор сел рядом с Хамфри и прикрыл ковриком их колени. Заметив, что старик положил на плед тяжелый старомодный пистолет, Хамфри протянул руку и схватил его.
– Я ценю это, сэр. Но если нас остановят, вы должны меня выдать. Бери необходим хотя бы один врач.
– Лучшего он все равно потерял. Я старик, Хамфри. Всю прошлую неделю я думал…
Он не договорил и хлестнул поводьями по спине лошади.
Но через десять минут, когда стук копыт прекратил отдаваться эхом от стен теснящихся друг возле друга домов и дорога запетляла среди полей, доктор Коппард принялся задавать вопросы. Отвечая на них, Хамфри постепенно рассказал ему всю историю. Когда были исчерпаны самые незначительные подробности, старик промолвил:
– Для меня вся эта история выглядит настоящим колдовством. Когда я думаю, что всего три месяца назад…
Он оборвал фразу, помолчал и с горечью добавил:
– А теперь мы с тобой спасаемся от виселицы. Это ужасно, Хамфри. Видит Бог, ты достаточно страдал, чтобы выслушивать еще и мои упреки, но я все-таки считаю своим долгом предупредить: по-моему, ты совершаешь ошибку, пытаясь снова увидеть эту девушку. А если она последует за тобой, то все обернется еще хуже. Я не хочу ее обвинять – возможно, твоя Летти сама по себе достаточно безобидна, но по отношению к тебе она представляется мне орудием злого рока. Такие люди существуют. И самое скверное, что, судя по твоим словам, она вовсе не любит тебя.
– Об этом трудно судить, сэр. Летти так молода, а у меня не было возможности заставить ее понять… Но теперь у нее было достаточно времени. Мы уедем вместе, и все будет в порядке. По крайней мере…
Хамфри почувствовал, как его уши стали горячими, а во рту пересохло.
– Нет, сэр, все уже никогда не будет в порядке. Я создал себе множество осложнений и воздал злом за вашу доброту.
– Доброта плоха, если не порождает доверие. Если я не заслужил твоего доверия, Хамфри, то в том моя вина, но теперь поздно об этом думать. Когда приедешь в Лондон, отправляйся прямо на Стафф-Лейн – она ведет от Стрэнда к реке. Там живет доктор Шиллито. Скажешь ему, что я тебя прислал, а я отправлю ему письмо со следующей почтой. Он мой старый друг и позаботится о тебе. Можешь ему доверять.
Глава 22
Они добрались в Депден глубокой ночью, задолго до первых признаков зимнего рассвета, и столкнулись с проблемой, как найти в спящей деревне нужный им дом.
Они ехали по деревне, не видя ни огонька, ни других признаков жизни. Наконец старик начал искать ворота, в которые можно свернуть. Отыскав их, он направил двуколку через грязную колею. Во дворе залаяла собака, гремя цепью. Доктор Коппард перегнулся через борт двуколки и принялся дразнить пса, доводя его до исступления. Через минуту в окне почти невидимого дома зажегся свет и голос, не менее свирепый, чем собачий лай, громко рявкнул:
– Кто там?
– Я заблудился. Мне нужен Малберри-Коттедж, – откликнулся доктор Коппард.
– Тогда вы не так уж и, заблудились, – чуть более вежливо произнес голос.
– Поезжайте назад, и увидите его у пруда.
Окно закрылось.
– А теперь, – сказал доктор Коппард, когда они отыскали коттедж, – я разбужу девушку и приведу ее к тебе. Этот плед несколько минут не даст ей замерзнуть, а тебе не придется ходить туда сюда.
Чувствуя признательность старику за заботу, Хамфри сбросил плед с коленей и стал подниматься.
– Лучше я пойду, сэр, а вы оставайтесь. Не надо делать из меня инвалида.
– Хорошо, только не задерживайся. Отсюда до Кентфорда далековато, а лошадь уже устала. И помни: ни в коем случае не волноваться! Для поездки в Лондон тебе понадобятся все оставшиеся силы.
Встав на ноги, Хамфри вновь почувствовал слабость и головокружение, а так как раньше с ним никогда не случалось ничего подобного, все происходящее показалось ему нереальным. Пройдя полпути по дорожке, он ненадолго прислонился к смутно вырисовывающемуся во мраке кривому стволу яблони. Жизнь его с того момента, когда он сел в дилижанс в тот ноябрьский день, выглядела кошмарным сном, от которого он вскоре должен пробудиться прежним Хамфри Шедболтом, здоровым телесно и душевно и если о чем и тревожащимся, то разве что о предстоящих в середине лета экзаменах.
Но впереди маячили квадратные очертания коттеджа, под крышей которого спала Летти. И хотя все остальное могло быть частью ночного кошмара, Летти оставалась достаточно реальной, чтобы перевесить все сожаления о невинной и безмятежной юности. Это ради нее, ради Летти, он пустился во все тяжкие и сейчас должен сделать последнее усилие.
Хамфри выпрямился и зашагал к дому. Поднявшись на крыльцо, он нащупал дверь и, собравшись с силами, постучал. Заунывно завывал холодный ветер – его стоны, в которых слышались все горести мира, предвещали дурное. На стук долго не отвечали, и Хамфри в отчаянии подумал, что Кэти по какой-то одной ей ведомой причине обманула его. Коттедж пуст, и их поездка оказалась напрасной.
Внезапно послышавшийся откуда-то сверху сонный голос Летти прозвучал для него пением ангельского хора.
– Это я, Хамфри. Простите, что побеспокоил вас, Летти, на мне необходимо безотлагательно с вами поговорить.
Последовала пауза. Потом Летти осторожно осведомилась:
– Вас прислала моя тетя?
– Я не виделся с ней. Кэти сказала мне, где вас можно найти.
– Кэти?!
– Пожалуйста, Летти, спуститесь и откройте дверь. Я должен о многом вам рассказать, а у меня мало времени. Это очень важно, иначе я не явился бы в такой час. Пожалуйста, поторопитесь.
Девушка не ответила, но Хамфри знал, что она отошла от окна, и вскоре услышал звук отодвигаемых задвижек с внутренней стороны двери, а когда она открылась, увидел сгорбленную и сморщенную старуху, которая одной рукой держалась за дверную ручку, а в другой сжимала капающую свечу. За ней, также со свечой в руке, в напряженной позе стояла Летти, придерживая на груди накидку, наброшенную поверх ночной рубашки. Увидев лицо Летти, Хамфри тотчас же забыл обо всех невзгодах. Его взгляд жадно скользил по дорогим чертам. От девушки исходила какая-то неведомая сила, разрушившая привычное течение его жизни, безжалостно уничтожившая все, чем он обладал. Только что Хамфри едва удерживался на ногах под натиском порывов ветра, теперь же он чувствовал себя здоровым и крепким. Хамфри хотелось заключить Летти в объятия, зарыться лицом в ее волосы, ниспадающие на плечи, и стоять так, ничего не говоря и ни о чем не думая, покуда его изголодавшиеся чувства не ощутят в полной мере близость и тепло девушки. Словно догадавшись о его желании, старуха шагнула вперед и сказала надтреснутым, но весьма решительным голосом:
– Можете войти, но ведите себя прилично. Сейчас не то время, чтобы вытаскивать девушку из постели.
– Прошу меня извинить. Но мое дело не терпит отлагательства.
Летти посторонилась, пропуская Хамфри в просторную, скудно меблированную комнату с низким потолком. В середине стоял круглый стол, к дальней стороне которого и подошла Летти. Старуха закрыла за Хамфри дверь и приблизилась к нему.
– Ну, – осведомилась она, беря беседу в свои руки, – что это у вас за дело, которое заставляет будить людей среди ночи?
– Летти, – жалобно произнес Хамфри, – я должен поговорить с вами наедине. То, что я должен вам сказать, невозможно произнести в присутствии кого-либо еще.
– То, что не подходит для моих ушей, не подходит и для ее, – заявила старуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Добравшись до городской окраины, Хамфри повел себя осторожнее, готовый при малейшей опасности скрыться в саду или в дверях дома. Но он никого не встретил. Жители городка зимой рано ложились спать, и, хотя в окнах кое-где еще горел свет, на улицах никого не было.
Глава 21
Доктор Коппард тоже давно отправился бы в постель, но в девять вечера его вызвали к больному, а вернувшись через полтора часа и обнаружив горящий камин, он решил насладиться перед сном последней трубкой. Старик, как он и говорил Хамфри несколько недель назад, начинал ощущать тяготы возраста и большинство своих больных препоручил заботам молодого ассистента. Последние несколько дней напряженной работы утомили его, и он заснул, прежде чем успел как следует раскурить трубку. Звонок Хамфри не смог его разбудить, но звук открываемой двери комнаты миссис Гэмбл заставил его подняться. Он зашаркал в холл, крикнув экономке:
– Не беспокойтесь, миссис Гэмбл. Я открою.
Коппард ожидал увидеть бледного задыхающегося посыльного, который без промедления примется перечислять грозные симптомы, требующие немедленного присутствия доктора, и приготовился подчиниться неизбежному. Но за дверью стоял Хамфри, который должен был находиться в Кембридже, причем молодой человек являл собой самое ужасное зрелище, какое когда-либо представало старику на пороге его дома. Однако многолетняя привычка к сдержанности дала себя знать, доктор Коппард протянул руку, которая принесла облегчение стольким людям, и вовремя подхватил своего готового упасть помощника.
– Что привело тебя назад, Хамфри? – спросил он. – Что с тобой случилось?
– Меня подстрелили. В спину. У меня сильное кровотечение… Пожалуйста, помогите… сделайте что-нибудь…
– Конечно, сделаю, – спокойно сказал старик. Он позволил Хамфри прислониться к нему, одновременно закрыв дверь и повернув ключ в замке.
– Все будет в порядке. Обопрись на меня, и пойдем. Ну вот, теперь можешь лечь.
Хамфри понял по запаху, что находится на жесткой кожаной кушетке в маленькой приемной. Стоя возле этой кушетки, он впервые вскрыл нарыв много лет назад. Страх преследования исчез – Хамфри был дома, в безопасности, в хороших руках. Им безгранично овладело чувство покоя. Черная кушетка стала расти вширь, пока не поглотила весь мир…
– Я сохранил это, чтобы показать тебе, – сказал доктор Коппард, бросая пулю в маленькое фарфоровое блюдце.
– Самая большая удача, с какой я когда-либо сталкивался. Пройди она на одну восьмую дюйма глубже, и тебе бы раздробило позвоночник, мой мальчик. Ты кровоточил, как недорезанная свинья. Полежи немного спокойно. Когда отдохнешь, расскажешь мне, кто и почему в тебя стрелял, что произошло с твоей головой и обо всем остальном.
– Я должен идти. Меня могут преследовать, – с трудом произнес Хамфри, едва шевеля побелевшими губами.
– Дверь заперта, – успокоил его доктор Коппард.
Хотя он говорил почти весело, словно уверяя испуганного ребенка, что воображаемый враг не проникнет в его убежище, тон этот был всего лишь следствием сорокалетней привычки изгонять страхи других. Сейчас он сам был напуган. Румянец исчез с его пухлых щек, взгляд беспокойно блуждал. Хамфри охватило раскаяние. Он стиснул руками голову и застонал.
– Почему тебя должны преследовать, Хамфри?
– Я предпочел бы не рассказывать вам, сэр. Лучше, если б вы ничего об этом не знали. Я сделал самое ужасное… Мне не следовало возвращаться сюда, и я бы не вернулся, не будь ранен. Я знал, что с пулей в спине мне далеко не уйти. А теперь вас опозорил…
– Что ты сделал?
– Я убил человека.
Слова, казалось, надолго повисли в воздухе.
– В кафе?
– Нет, акцизного чиновника. С Рождества я работал на одного парня, который занимался контрабандой. Этим вечером полицейские нас выследили, один из них напал на меня, и я его убил.
Он вытянул руки вперед и оглядел их, словно ожидая увидеть кровь.
– Мне нет прощения, сэр. Я сознательно убил его.
– И другие преследуют тебя? Хамфри кивнул.
– Тогда мы не должны сидеть здесь и попусту болтать об этом. Что бы ты ни сделал, Хамфри, они не повесят тебя, если я смогу этому помешать.
Доктор Коппард задумался, поддерживая подбородок дрожащей рукой, и Хамфри вновь ощутил угрызения совести. Он встал, но от резкого движения у него закружилась голова, и пришлось ухватиться за спинку стула.
– Вы и так очень помогли мне, сэр. Я бы не хотел ничем больше вас обременять – разве что дадите знать моей матери. Она и так скоро обо всем услышит, но если бы вы могли сообщить ей, как я сожалею о случившемся. Писать же бессмысленно – она не умеет читать.
– Конечно, я обо всем позабочусь. А тебе, мой мальчик, понадобятся деньги. Старик быстро подошел к столу, отпер ящик и вернулся, протягивая Хамфри кошелек.
– Здесь около сорока фунтов – все сбережения, что есть у меня дома. Возьми ради Бога! Я собирался дать тебе пятьдесят фунтов, когда ты выдержишь экзамены. Мне и в голову не приходило, что… Почему ты не попросил у меня денег, Хамфри? Полагаю, все это произошло из-за них…
– Он оборвал фразу.
– Ты дрожишь. Тебе нужно выпить немного бренди. Кофе было бы лучше, но у нас нет времени. Выпей это, пока я запрягу лошадь в двуколку. Я отвезу тебя в Кентфорд, а там ты сможешь сесть в дилижанс. Мы отправимся сразу же. Они не додумаются искать тебя в Кентфорде…
– Я не хочу, чтобы вас обвинили в укрывательстве преступника, сэр. Я этого не стою.
– Это уж мне решать. Да и почему ты решил, будто кто-то узнает? И что еще мы можем сделать? Ты не в состоянии ехать верхом, а пешком тебе далеко не добраться. Сиди спокойно и пей, пока я приготовлю двуколку.
Старик направился к двери, но Хамфри остановил его:
– Прежде всего я должен попасть в Депден.
– В Депден? Это еще зачем?
– Летти сейчас там. Мне нужно повидать ее. Я возьму ее с собой… если она согласится.
– Что за чушь! У нас нет времени. Тебе надо добраться до Лондона и затеряться там, чтобы остаться живым. Ты не можешь повесить себе на шею женщину. Забудь о ней, Хамфри. Я дам ей знать, что с тобой все в порядке, если тебя это беспокоит.
– Я непременно должен ее видеть, – упорствовал Хамфри.
– Прежде чем ехать в Кембридж, я просил Летти стать моей женой, и у нее было достаточно времени, чтобы принять решение. Кроме того, пускаясь во все тяжкие, я руководствовался лишь одной целью – забрать Летти из заведения миссис Роуэн, и если теперь брошу ее, то, значит, понапрасну загубил свою жизнь. Вы должны понять, сэр…
– Только не волнуйся, – строго прервал его доктор Коппард.
– Хорошо, мы сделаем круг и заедем в Депден. Это трата драгоценного времени, но вряд ли там станут тебя искать. Допивай бренди и потихоньку выходи во двор. Я буду готов.
Оставшись один, Хамфри окинул взглядом хорошо знакомую и теперь, перед отъездом, ставшую такой дорогой комнату, где столько часов провел вместе со старым доктором. Все, что его мать сделала и чем пожертвовала, не принесло ей ничего, кроме стыда, вдобавок к мрачной тайне, которую она хранила долгие годы. Нет, лучше не думать о матери.
У него оставалась только Летти. Имея на одной чаше; весов ее благополучие, Хамфри абсолютно сознательно бросил на другую свою карьеру, привязанность доктора Коппарда, любовь и самоотверженность матери. Он неможет винить их и жалеть себя, ибо поставил на карту все, что имел, стремясь выиграть, ничем не пожертвовав, но потерпел крах.
Сейчас он должен думать только о Летти. Во время их последней встречи она не проявила никаких признаков привязанности к нему и дала понять, что больше не желает его видеть. Но тогда мозг ее был одурманен ядом миссис Роуэн, которая к тому же сама присутствовала в комнате, властно влияя на происходящее. Теперь все должно сложиться по-другому. У Летти было достаточно времени все хорошенько обдумать, осознать, что Хамфри – ее единственный во всем мире друг. Она отправится с ним в изгнание, и они вместе начнут новую жизнь.
Когда Хамфри поставил стакан и медленно двинулся к выходу во двор, его живое воображение бежало впереди, суля всевозможные блага. Он уже видел себя в должности судового врача. Судовладельцы, как правило, не слишком интересуются квалификацией и биографией претендента на эту должность – слишком мало хороших врачей готовы отправиться в море. Он сможет зарабатывать деньги любимой работой и после каждого плавания будет возвращаться в маленький домик к своей Летти.
Доктор Коппард еще не управился. В последний раз он сам запрягал лошадь очень давно, и животному не нравились незнакомые, руки. Старик тяжело дышал, при свете фонаря Хамфри увидел, что лицо его побагровело, а на лбу и верхней губе выступили капли пота, и в третий раз почувствовал раскаяние.
– Почему бы вам не лечь, сэр? Я сам могу доехать до Депдена и Кентфорда и найти там кого-нибудь, кто приведет двуколку назад. Вы ни в, чем не окажетесь замешаны – подумают, будто я самовольно взял двуколку. Иначе у вас могут быть неприятности.
– Ты не в том состоянии, чтобы править лошадью, – отрезал доктор Коппард.
– Рана, чего доброго, воспалится и у тебя начнется жар. Тебе нельзя даже ходить. У меня здесь мягкий плед – влезай и устраивайся поудобней. Где находится эта чертова дыра? На западе? Ну, так я и знал! Это худшая дорога во всем Суффолке!
Доктор сел рядом с Хамфри и прикрыл ковриком их колени. Заметив, что старик положил на плед тяжелый старомодный пистолет, Хамфри протянул руку и схватил его.
– Я ценю это, сэр. Но если нас остановят, вы должны меня выдать. Бери необходим хотя бы один врач.
– Лучшего он все равно потерял. Я старик, Хамфри. Всю прошлую неделю я думал…
Он не договорил и хлестнул поводьями по спине лошади.
Но через десять минут, когда стук копыт прекратил отдаваться эхом от стен теснящихся друг возле друга домов и дорога запетляла среди полей, доктор Коппард принялся задавать вопросы. Отвечая на них, Хамфри постепенно рассказал ему всю историю. Когда были исчерпаны самые незначительные подробности, старик промолвил:
– Для меня вся эта история выглядит настоящим колдовством. Когда я думаю, что всего три месяца назад…
Он оборвал фразу, помолчал и с горечью добавил:
– А теперь мы с тобой спасаемся от виселицы. Это ужасно, Хамфри. Видит Бог, ты достаточно страдал, чтобы выслушивать еще и мои упреки, но я все-таки считаю своим долгом предупредить: по-моему, ты совершаешь ошибку, пытаясь снова увидеть эту девушку. А если она последует за тобой, то все обернется еще хуже. Я не хочу ее обвинять – возможно, твоя Летти сама по себе достаточно безобидна, но по отношению к тебе она представляется мне орудием злого рока. Такие люди существуют. И самое скверное, что, судя по твоим словам, она вовсе не любит тебя.
– Об этом трудно судить, сэр. Летти так молода, а у меня не было возможности заставить ее понять… Но теперь у нее было достаточно времени. Мы уедем вместе, и все будет в порядке. По крайней мере…
Хамфри почувствовал, как его уши стали горячими, а во рту пересохло.
– Нет, сэр, все уже никогда не будет в порядке. Я создал себе множество осложнений и воздал злом за вашу доброту.
– Доброта плоха, если не порождает доверие. Если я не заслужил твоего доверия, Хамфри, то в том моя вина, но теперь поздно об этом думать. Когда приедешь в Лондон, отправляйся прямо на Стафф-Лейн – она ведет от Стрэнда к реке. Там живет доктор Шиллито. Скажешь ему, что я тебя прислал, а я отправлю ему письмо со следующей почтой. Он мой старый друг и позаботится о тебе. Можешь ему доверять.
Глава 22
Они добрались в Депден глубокой ночью, задолго до первых признаков зимнего рассвета, и столкнулись с проблемой, как найти в спящей деревне нужный им дом.
Они ехали по деревне, не видя ни огонька, ни других признаков жизни. Наконец старик начал искать ворота, в которые можно свернуть. Отыскав их, он направил двуколку через грязную колею. Во дворе залаяла собака, гремя цепью. Доктор Коппард перегнулся через борт двуколки и принялся дразнить пса, доводя его до исступления. Через минуту в окне почти невидимого дома зажегся свет и голос, не менее свирепый, чем собачий лай, громко рявкнул:
– Кто там?
– Я заблудился. Мне нужен Малберри-Коттедж, – откликнулся доктор Коппард.
– Тогда вы не так уж и, заблудились, – чуть более вежливо произнес голос.
– Поезжайте назад, и увидите его у пруда.
Окно закрылось.
– А теперь, – сказал доктор Коппард, когда они отыскали коттедж, – я разбужу девушку и приведу ее к тебе. Этот плед несколько минут не даст ей замерзнуть, а тебе не придется ходить туда сюда.
Чувствуя признательность старику за заботу, Хамфри сбросил плед с коленей и стал подниматься.
– Лучше я пойду, сэр, а вы оставайтесь. Не надо делать из меня инвалида.
– Хорошо, только не задерживайся. Отсюда до Кентфорда далековато, а лошадь уже устала. И помни: ни в коем случае не волноваться! Для поездки в Лондон тебе понадобятся все оставшиеся силы.
Встав на ноги, Хамфри вновь почувствовал слабость и головокружение, а так как раньше с ним никогда не случалось ничего подобного, все происходящее показалось ему нереальным. Пройдя полпути по дорожке, он ненадолго прислонился к смутно вырисовывающемуся во мраке кривому стволу яблони. Жизнь его с того момента, когда он сел в дилижанс в тот ноябрьский день, выглядела кошмарным сном, от которого он вскоре должен пробудиться прежним Хамфри Шедболтом, здоровым телесно и душевно и если о чем и тревожащимся, то разве что о предстоящих в середине лета экзаменах.
Но впереди маячили квадратные очертания коттеджа, под крышей которого спала Летти. И хотя все остальное могло быть частью ночного кошмара, Летти оставалась достаточно реальной, чтобы перевесить все сожаления о невинной и безмятежной юности. Это ради нее, ради Летти, он пустился во все тяжкие и сейчас должен сделать последнее усилие.
Хамфри выпрямился и зашагал к дому. Поднявшись на крыльцо, он нащупал дверь и, собравшись с силами, постучал. Заунывно завывал холодный ветер – его стоны, в которых слышались все горести мира, предвещали дурное. На стук долго не отвечали, и Хамфри в отчаянии подумал, что Кэти по какой-то одной ей ведомой причине обманула его. Коттедж пуст, и их поездка оказалась напрасной.
Внезапно послышавшийся откуда-то сверху сонный голос Летти прозвучал для него пением ангельского хора.
– Это я, Хамфри. Простите, что побеспокоил вас, Летти, на мне необходимо безотлагательно с вами поговорить.
Последовала пауза. Потом Летти осторожно осведомилась:
– Вас прислала моя тетя?
– Я не виделся с ней. Кэти сказала мне, где вас можно найти.
– Кэти?!
– Пожалуйста, Летти, спуститесь и откройте дверь. Я должен о многом вам рассказать, а у меня мало времени. Это очень важно, иначе я не явился бы в такой час. Пожалуйста, поторопитесь.
Девушка не ответила, но Хамфри знал, что она отошла от окна, и вскоре услышал звук отодвигаемых задвижек с внутренней стороны двери, а когда она открылась, увидел сгорбленную и сморщенную старуху, которая одной рукой держалась за дверную ручку, а в другой сжимала капающую свечу. За ней, также со свечой в руке, в напряженной позе стояла Летти, придерживая на груди накидку, наброшенную поверх ночной рубашки. Увидев лицо Летти, Хамфри тотчас же забыл обо всех невзгодах. Его взгляд жадно скользил по дорогим чертам. От девушки исходила какая-то неведомая сила, разрушившая привычное течение его жизни, безжалостно уничтожившая все, чем он обладал. Только что Хамфри едва удерживался на ногах под натиском порывов ветра, теперь же он чувствовал себя здоровым и крепким. Хамфри хотелось заключить Летти в объятия, зарыться лицом в ее волосы, ниспадающие на плечи, и стоять так, ничего не говоря и ни о чем не думая, покуда его изголодавшиеся чувства не ощутят в полной мере близость и тепло девушки. Словно догадавшись о его желании, старуха шагнула вперед и сказала надтреснутым, но весьма решительным голосом:
– Можете войти, но ведите себя прилично. Сейчас не то время, чтобы вытаскивать девушку из постели.
– Прошу меня извинить. Но мое дело не терпит отлагательства.
Летти посторонилась, пропуская Хамфри в просторную, скудно меблированную комнату с низким потолком. В середине стоял круглый стол, к дальней стороне которого и подошла Летти. Старуха закрыла за Хамфри дверь и приблизилась к нему.
– Ну, – осведомилась она, беря беседу в свои руки, – что это у вас за дело, которое заставляет будить людей среди ночи?
– Летти, – жалобно произнес Хамфри, – я должен поговорить с вами наедине. То, что я должен вам сказать, невозможно произнести в присутствии кого-либо еще.
– То, что не подходит для моих ушей, не подходит и для ее, – заявила старуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21