С другой стороны, сказывается преобладавшая в марксистской литературе апологетизация народных масс, исключающая наличие у них каких-либо негативных черт и их потенциальную способность выступать в конкретных условиях в качестве консервативной и даже реакционной силы.
В-третьих, возводится китайская стена между народом и выдающимися личностями, они абсолютно противопоставляются друг другу на том основании, что выдающимся личностям якобы не присущи именно те признаки, на основе которых складывается народ. При этом игнорируется и то, что на определенном этапе своего социально-психологического и политического развития народ в значительной степени состоит из личностей; и то, что взаимоотношения между народом и выдающейся личностью далеко не всегда приводят к их принципиальному дистанцированию друг от ДРУга.
Иногда термин "народ" применяют в этническом смысле, что вряд ли целесообразно, поскольку понятия "этнос", "нация", "народность" и т.п. не нуждаются в дублерах. Разумеется, между понятиями "народ" и "этнос" прослеживается весьма существенная взаимосвязь, и порождена она тем обстоятельством, что индивид, составляющий единичку народа, одновременно принадлежит и к определенному этносу. В этом смысле говорят о мононациональных (например, японском) и многонациональных (например, американском, а совсем недавно - советском, югославском) народах. Однопорядковая связь существует между понятиями "народ" и "классы", а раз так, то, очевидно, бывают народы в подавляющей своей массе одноклассовые, скажем, крестьянские, если говорить об эпохе классического феодализма, но бывают и более сложные. Жюль Мишле накануне революции 1848 года выделяет следующие слои внутри французского народа: крестьяне, фабричные рабочие, ремесленники, фабриканты, торговцы, чиновники [1], а это значит, что сложился народ как многоклассовая общность с характерными для нее внутренними противоречиями.
295
Итак, что есть народ, коль скоро это не этническая, и тем более не социально-экономическая, классовая общность? Для правильного ответа на этот вопрос необходимо ввести в ткань наших рассуждений, по крайней мере, три новых, дополняющих момента.
1 См.: Мишле Ж. Народ. М., 1965. С. 21-82.
1. Общая историческая судьба. Будучи предпосылкой формирования единого народа, имея в своих истоках единую территорию и единое государство, общая историческая судьба далеко не обязательно "прописана" в них на всех этапах своей реализации. Более того: судьба народа порой состоит в его многовековом рассеянии (евреи, армяне) или в длительном расчленении (поляки в результате трех разделов конца XVIII века, корейцы в настоящее время).
2. Общая вера, единая общенародная идея, духовно цементирующая народ и целостность. Такая вера и вытекающая из нее идея не обязательно должны носить религиозный характер, как это иногда пытаются представить. Историкам хорошо известны случаи сплочения того или иного народа под сугубо секулярными идеями (национального освобождения и т.п.). Но в любом варианте идея, сплачивающая людей в единый народ, должна присутствовать в общественном сознании. Это прекрасно понимали лучшие представители русской культуры, которые начиная с первой половины XI столетия, с митрополита Иллариона и его "Слова о законе и благодати" упорно искали такую идею. И не случайно высший всплеск этих поисков приходится на XIX - начало XX века (П. Я. Чаадаев, В. Г. Белинский, Вл. С. Соловьев, давший систематизированное философское обоснование этой идеи, В. В. Розанов, Вяч. И. Иванов, Л. П. Карсавин, С. Н. Булгаков, И. А. Ильин, продолжившие соловьевскую линию) [1], то есть на многострадальное время выбора Россией пути дальнейшего развития. Л. Толстой говорил: "Плохо, если у человека нет чего-нибудь такого, за что он готов умереть. Вот этого "чего-нибудь такого" сегодня и не хватает нашему обществу.
1 См.: Русская идея. М., 1992.
3. Общая историческая перспектива. В последнее время у нас становится распространенным исходящее из определенных политических кругов ироническое отношение к этому понятию: "свет в конце туннеля" высмеивается как нечто заведомо химерное, никчемное, не заслуживающее внимания общества. Конечно, лучше всего, когда народ не попадает в ситуацию "туннеля" (или не дает загнать себя в туннель), когда он имеет возможность не приносить жертвы во имя "счастливого будущего", а изо дня в день в полную меру наслаждаться жизнью. Но если уж паче своего чаяния он попадает в исторический туннель, а света в конце нет, неизбежно вызревает национальная трагедия. Утрата исторической перспективы, которая некогда сплотила людей в единый народ, исподволь подтачивает это единство и разрушает его.
296
Резюмируя сказанное, отметим, что при отсутствии какого-либо из рассмотренных моментов "народ" не может состояться, а с утратой одного из них даже состоявшийся народ распадается. В этой связи нельзя не остановиться еще на одном моменте - на исторической памяти народа, то есть сохранении прошлого в настоящем. Обращается ли народ к своей исторической памяти, а если обращается, то как - уважительно или нигилистически? Ответ на этот вопрос позволяет понять социально-психологическое состояние данного народа, наличие либо отсутствие у него единой идеи, ощущение им своей исторической перспективы. Имеется в виду не только память как элемент общественного сознания, но и госновные материальные носители и хранители ее - архивы, музеи, библиотеки. Плачевное состояние этих учреждений в сегодняшней, России отражает соответствующее состояние народа. Существует и реально осязаемая обратная связь: народ с ущербной исторической памятью, народ, охаивающий свою историю от начала до конца, вряд ли имеет историческую перспективу.
Итак, в порядке рабочего определения можно сказать, что народ есть социальная целостность, характеризующаяся общей исторической судьбой и отражающей ее исторической памятью, общей верой и единой идеей, общей исторической перспективой.
В процессе своего становления и развития народ проходит качественно различающиеся между собой ступени-состояния. Одним из таких социально-психологических состояний, уже, давно привлекшем к себе внимание историков, философов, социальных психологов, является состояние толпы. При этом надо иметь в виду, что понятие "толпа" в литературе Нового и Новейшего времени употребляется в двух смыслах - широком и узком. Широкий смысл его мы уже, по сути дела, обозначили: под толпой понимается социально-психологическое состояние, либо предшествующее формирование народа, либо означающее его деградацию. В узком смысле толпой называют группу людей, стоящих друг к другу "лицом к лицу" или находящихся в "непосредственном соприкосновении", а не любое сообщество людей, такое, как нация, каста, общественный класс, вообще какой-нибудь "коллектив, слишком большой, чтобы собраться вместе" [1]. Интересно, что первоначально, например, у Платона, широкий и узкий смысл совпадали - проектируемое им идеальное государство должно было представлять собой маленький полис численностью около 5 тыс. человек с тем, чтобы все знали друг друга, и они-то и есть "охлас", то есть толпа, власть которой (охлократия) расценивается Платоном как наихудшая форма государственного правления. Впоследствии, с образованием так назы
297
ваемых "больших обществ", узкий и широкий смысл рассматриваемого понятия разошлись довольно значительно.
1 Рюде Дж. Народные низы в истории. С. 20.
И тем не менее во многих существенных своих характеристиках понятие толпы как более или менее ограниченной группы лиц и толпы как социально-психологического состояния народа накладываются друг на друга. Возьмем хотя бы такие черты толпы, как легкая возбудимость, способность развить относительно большую энергию (правда, на непродолжительное время), неустойчивость и мобильность в сочетании с трудной предсказуемостью действий, шараханьем из крайности в крайность. Согласуется ли эта характеристика с встречающейся в литературе оценкой толпы, как спящих, апатичных, рутинных, косных масс? Анализ показывает, что в данном случае мы имеем дело не с несовместимостью или нарушением логического закона тождества, а с разными этапами в развитии самой толпы. Свойства апатичности, рутинности и т.п. относятся к еще не пробужденным массам. Пробудившись же, массы не в одночасье перестают быть толпой. Тогда-то и рождаются "малые толпы" - стихийные бунтари и мятежники.
Превращение широких народных масс из толпы в народ является одним из наиболее значимых результатов цивилизационного процесса. Под этим углом зрения предстоят еще большие междисциплинарные исследования механизма такого превращения с использованием всего обширного историко-философского наследия. В частности, начавшийся еще в 60-е годы пересмотр точки зрения на место и роль народнической идеологии в истории русской и вообще социологической мысли должен быть продолжен и распространен на их концепцию толпы. Главный недостаток этой концепции заключен отнюдь не в обращении к понятию "толпа". Более того: тщательный, глубокий анализ характерных черт масс, стоящих на уровне толпы, является несомненной заслугой народников и важной ступенью в развитии "социологии масс", берущей свое начало еще от Ф. Бэкона (в частности, от его рассуждений о предрассудках толпы и площади). Беда же народничества - в неспособности научно определить механизм превращения толпы в народ. Для народничества толпа, по сути дела, всегда остается толпой, даже в том случае, если она пробуждена критически мыслящими личностями и идет за ними: она движется и действует именно как толпа - идет за критически мыслящей личностью куда угодно. Отследить процесс превращения толпы в народ, представляющий, в отличие от толпы, совокупность личностей - задача, поставленная марксизмом в ходе критики народничества, до конца не решена и сегодня.
А между тем как раз сегодня ее решение чрезвычайно актуально, ибо позволит понять, кто же мы по своему нынешнему социально-психологическому состоянию, способны ли мы, как народ, оказать определяющее воздействие на выбор пути нашего дальнейшего исторического развития.
298
Если отбросить ложный стыд, то мы в лучшем случае где-то на начальном этапе превращения из толпы в народ, способный на прогрессивные преобразования. Многие десятилетия сталинизма и застоя основательно поработали над тем, чтобы народ, поднявшийся к вершинам социального творчества, народ-энтузиаст, народ-победитель вернуть к состоянию толпы. В этом направлении воздействовали не только насильственная коллективизация и голод, массовые репрессии - воздействовала вся социально-психологическая обстановка, сложившаяся в связи с господством бюрократического режима, "казарменного социализма". Элементы ханжества, лицемерия, утрата личной инициативы, приспособленчество, привычка жить по указке сверху, подозрительность и недоверие к людям получили широкое распространение. А ведь это и есть те психологические черты, которые наряду с апатией, рутинностью, непробужденностью, во многом характеризуют состояние толпы. Именно это наше состояние тормозит проведение любых реформ - как прогрессивных, так и реакционных. В то же время оно создает реальную основу для возникновения бунтов - локальных или всеобщих, но всегда необузданных и жестоких.
Выползание из состояния толпы отнюдь не прямолинейный процесс. Ведь движет его прежде всего самовоспитание масс на собственном социальном опыте, а опыт этот далеко не однозначен и включает в себя наряду с положительными моментами (существенными сдвигами в политическом сознании масс) и моменты отрицательные. К последним относятся нарастающая в массах тенденция "опоры на собственные ноги", то есть интенсификации своей трудовой деятельности, подключения к спекуляции, использования протекционистских связей во имя самого элементарного выживания.
Пока социальная философия не понимала и не признавала определяющей роли экономического фактора, материального производства в жизни и развитии общества, она не могла прийти и к выводу о решающей роли в историческом процессе тех, кто производит материальные блага, - народных масс. В таком случае историю должны творить выдающиеся, "критически мыслящие" личности законодатели, полководцы, ученые и т.д. Суть этих элитарных теорий не меняется от того, что в одних случаях (например, у объективного идеалиста Гегеля) герои выступают орудием всемирного духа, а в других случаях (в концепциях субъективно-идеалистических) провозглашается независимость героев от исторической необходимости.
Субъективно-идеалистическая точка зрения на народ неоднократно использовалась в истории идеологами и политиками для реакционных выводов. Фридрих Ницше, например, исходил из того, что народ - "бесформенный материал, из которого творят;
299
простой камень, который нуждается в резчике" [1]. И Ницше выпестовал образ этого резчика - героя, сверхчеловека, стоящего над большинством и попирающего мораль этого большинства. Главный принцип и движущий мотив деятельности такой личности - воля к власти, ради этого все позволено, все средства оправданы. Подобные выводы Ницше были впоследствии взяты на вооружение идеологами фашизма, равно как и его нападки на демократическую идеологию как якобы закрепляющую "стадные инстинкты".
1 Ницше Ф. Esse Homo. M., 1911. С. 108.
Разумеется, к выяснению роли народных масс необходимо подходить диалектически, конкретно-исторически, учитывая специфику каждого данного этапа общественного развития. Роль народных масс не есть понятие равнозначно применимое к любым формациям и цивилизационным волнам: здесь прослеживается резкая "амплитуда колебаний" - от организованной и идеологически оформленной борьбы пролетариата до "пьедестальной", по оценке К. Маркса, роли рабских выступлений.
Решающая роль народных масс проявляется прежде всего в главной, определяющей сфере жизни общества - в сфере производства материальных благ. Трудящиеся массы выступают в качестве важнейшего элемента производительных сил. Об этой роли народных масс превосходно сказал Л. Н. Толстой при чтении "Истории России" С. М. Соловьева: "...читая о том, как грабили, правили, воевали, разоряли (только об этом и речь в истории), невольно приходишь к вопросу: что грабили и разоряли? А от этого вопроса к другому: кто производил то, что разоряли? Кто и как кормил хлебом весь этот народ? Кто делал парчи, сукна, платья, камки, в которых щеголяли цари и бояре? Кто ловил черных лисиц и соболей, которыми дарили послов, кто добывал золото и железо, кто выводил лошадей, быков, баранов, кто строил дома, дворцы, церкви, кто перевозил товары" [2].
2 Толстой Л. Н. Поли. собр. соч. М., 1952. Т. 48. С. 124.
Трудящиеся не только приводят орудия производства в движение, но и каждодневно (если это соответствует их интересам) их совершенствуют, стремясь повысить эффективность своего труда. История свидетельствует, что именно эти, как правило, незаметные, исподволь накапливающиеся изменения подготавливали революции в технологическом способе производства, а затем и во всем общественном строе. Кстати, и ныне очень большая доля изобретений и открытий в области техники приходится на долю непрофессиональных ученых.
Исключительно велика роль народных масс в сфере общественно-политической жизни. Начать с того, что господствующие классы на всех этапах развития данного строя вынуждены учитывать отношение народа к своей политике. Это находит свое выражение в известных уступках требованиям трудящихся, на которые прихо
300
дится время от времени идти господствующим классам под натиском масс. Так, каждая демократическая свобода либо учреждение, которыми по праву гордятся развитые страны Запада, появились в свое время под напором борьбы народных масс.
Но особенно ощутима решающая роль народных масс в эпохи социальных революций. Такая оценка относится не только к позитивному, но и к негативному вкладу масс в революции. Если, с одной стороны, кардинальное переустройство общества невозможно без активного вмешательства масс, то, с другой стороны, цена преобразований во многом определяется уровнем культуры масс, в том числе их политической культурой.
Идеологи буржуазии, ее историки и социологи немало сделали для того, чтобы доказать, будто народные массы в революциях способны играть только разрушительную, деструктивную роль. Например, представителей народных низов, которые штурмовали Бастилию в 1789 году и чьему героизму и самоотверженности французские революции конца XVIII века, 1830 и 1848 годов обязаны были своим успехом, реакционные историки (Э. Бёрк, И. Тэн и др.) называют не иначе как "канальи", "бандиты", "воры" и "разбойники" [1]. И опять же забывают сказать, что буржуазия, использовав низы в качестве тарана для разрушения феодализма, тут же сделала все, чтобы отстранить их от созидания нового общественного порядка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
В-третьих, возводится китайская стена между народом и выдающимися личностями, они абсолютно противопоставляются друг другу на том основании, что выдающимся личностям якобы не присущи именно те признаки, на основе которых складывается народ. При этом игнорируется и то, что на определенном этапе своего социально-психологического и политического развития народ в значительной степени состоит из личностей; и то, что взаимоотношения между народом и выдающейся личностью далеко не всегда приводят к их принципиальному дистанцированию друг от ДРУга.
Иногда термин "народ" применяют в этническом смысле, что вряд ли целесообразно, поскольку понятия "этнос", "нация", "народность" и т.п. не нуждаются в дублерах. Разумеется, между понятиями "народ" и "этнос" прослеживается весьма существенная взаимосвязь, и порождена она тем обстоятельством, что индивид, составляющий единичку народа, одновременно принадлежит и к определенному этносу. В этом смысле говорят о мононациональных (например, японском) и многонациональных (например, американском, а совсем недавно - советском, югославском) народах. Однопорядковая связь существует между понятиями "народ" и "классы", а раз так, то, очевидно, бывают народы в подавляющей своей массе одноклассовые, скажем, крестьянские, если говорить об эпохе классического феодализма, но бывают и более сложные. Жюль Мишле накануне революции 1848 года выделяет следующие слои внутри французского народа: крестьяне, фабричные рабочие, ремесленники, фабриканты, торговцы, чиновники [1], а это значит, что сложился народ как многоклассовая общность с характерными для нее внутренними противоречиями.
295
Итак, что есть народ, коль скоро это не этническая, и тем более не социально-экономическая, классовая общность? Для правильного ответа на этот вопрос необходимо ввести в ткань наших рассуждений, по крайней мере, три новых, дополняющих момента.
1 См.: Мишле Ж. Народ. М., 1965. С. 21-82.
1. Общая историческая судьба. Будучи предпосылкой формирования единого народа, имея в своих истоках единую территорию и единое государство, общая историческая судьба далеко не обязательно "прописана" в них на всех этапах своей реализации. Более того: судьба народа порой состоит в его многовековом рассеянии (евреи, армяне) или в длительном расчленении (поляки в результате трех разделов конца XVIII века, корейцы в настоящее время).
2. Общая вера, единая общенародная идея, духовно цементирующая народ и целостность. Такая вера и вытекающая из нее идея не обязательно должны носить религиозный характер, как это иногда пытаются представить. Историкам хорошо известны случаи сплочения того или иного народа под сугубо секулярными идеями (национального освобождения и т.п.). Но в любом варианте идея, сплачивающая людей в единый народ, должна присутствовать в общественном сознании. Это прекрасно понимали лучшие представители русской культуры, которые начиная с первой половины XI столетия, с митрополита Иллариона и его "Слова о законе и благодати" упорно искали такую идею. И не случайно высший всплеск этих поисков приходится на XIX - начало XX века (П. Я. Чаадаев, В. Г. Белинский, Вл. С. Соловьев, давший систематизированное философское обоснование этой идеи, В. В. Розанов, Вяч. И. Иванов, Л. П. Карсавин, С. Н. Булгаков, И. А. Ильин, продолжившие соловьевскую линию) [1], то есть на многострадальное время выбора Россией пути дальнейшего развития. Л. Толстой говорил: "Плохо, если у человека нет чего-нибудь такого, за что он готов умереть. Вот этого "чего-нибудь такого" сегодня и не хватает нашему обществу.
1 См.: Русская идея. М., 1992.
3. Общая историческая перспектива. В последнее время у нас становится распространенным исходящее из определенных политических кругов ироническое отношение к этому понятию: "свет в конце туннеля" высмеивается как нечто заведомо химерное, никчемное, не заслуживающее внимания общества. Конечно, лучше всего, когда народ не попадает в ситуацию "туннеля" (или не дает загнать себя в туннель), когда он имеет возможность не приносить жертвы во имя "счастливого будущего", а изо дня в день в полную меру наслаждаться жизнью. Но если уж паче своего чаяния он попадает в исторический туннель, а света в конце нет, неизбежно вызревает национальная трагедия. Утрата исторической перспективы, которая некогда сплотила людей в единый народ, исподволь подтачивает это единство и разрушает его.
296
Резюмируя сказанное, отметим, что при отсутствии какого-либо из рассмотренных моментов "народ" не может состояться, а с утратой одного из них даже состоявшийся народ распадается. В этой связи нельзя не остановиться еще на одном моменте - на исторической памяти народа, то есть сохранении прошлого в настоящем. Обращается ли народ к своей исторической памяти, а если обращается, то как - уважительно или нигилистически? Ответ на этот вопрос позволяет понять социально-психологическое состояние данного народа, наличие либо отсутствие у него единой идеи, ощущение им своей исторической перспективы. Имеется в виду не только память как элемент общественного сознания, но и госновные материальные носители и хранители ее - архивы, музеи, библиотеки. Плачевное состояние этих учреждений в сегодняшней, России отражает соответствующее состояние народа. Существует и реально осязаемая обратная связь: народ с ущербной исторической памятью, народ, охаивающий свою историю от начала до конца, вряд ли имеет историческую перспективу.
Итак, в порядке рабочего определения можно сказать, что народ есть социальная целостность, характеризующаяся общей исторической судьбой и отражающей ее исторической памятью, общей верой и единой идеей, общей исторической перспективой.
В процессе своего становления и развития народ проходит качественно различающиеся между собой ступени-состояния. Одним из таких социально-психологических состояний, уже, давно привлекшем к себе внимание историков, философов, социальных психологов, является состояние толпы. При этом надо иметь в виду, что понятие "толпа" в литературе Нового и Новейшего времени употребляется в двух смыслах - широком и узком. Широкий смысл его мы уже, по сути дела, обозначили: под толпой понимается социально-психологическое состояние, либо предшествующее формирование народа, либо означающее его деградацию. В узком смысле толпой называют группу людей, стоящих друг к другу "лицом к лицу" или находящихся в "непосредственном соприкосновении", а не любое сообщество людей, такое, как нация, каста, общественный класс, вообще какой-нибудь "коллектив, слишком большой, чтобы собраться вместе" [1]. Интересно, что первоначально, например, у Платона, широкий и узкий смысл совпадали - проектируемое им идеальное государство должно было представлять собой маленький полис численностью около 5 тыс. человек с тем, чтобы все знали друг друга, и они-то и есть "охлас", то есть толпа, власть которой (охлократия) расценивается Платоном как наихудшая форма государственного правления. Впоследствии, с образованием так назы
297
ваемых "больших обществ", узкий и широкий смысл рассматриваемого понятия разошлись довольно значительно.
1 Рюде Дж. Народные низы в истории. С. 20.
И тем не менее во многих существенных своих характеристиках понятие толпы как более или менее ограниченной группы лиц и толпы как социально-психологического состояния народа накладываются друг на друга. Возьмем хотя бы такие черты толпы, как легкая возбудимость, способность развить относительно большую энергию (правда, на непродолжительное время), неустойчивость и мобильность в сочетании с трудной предсказуемостью действий, шараханьем из крайности в крайность. Согласуется ли эта характеристика с встречающейся в литературе оценкой толпы, как спящих, апатичных, рутинных, косных масс? Анализ показывает, что в данном случае мы имеем дело не с несовместимостью или нарушением логического закона тождества, а с разными этапами в развитии самой толпы. Свойства апатичности, рутинности и т.п. относятся к еще не пробужденным массам. Пробудившись же, массы не в одночасье перестают быть толпой. Тогда-то и рождаются "малые толпы" - стихийные бунтари и мятежники.
Превращение широких народных масс из толпы в народ является одним из наиболее значимых результатов цивилизационного процесса. Под этим углом зрения предстоят еще большие междисциплинарные исследования механизма такого превращения с использованием всего обширного историко-философского наследия. В частности, начавшийся еще в 60-е годы пересмотр точки зрения на место и роль народнической идеологии в истории русской и вообще социологической мысли должен быть продолжен и распространен на их концепцию толпы. Главный недостаток этой концепции заключен отнюдь не в обращении к понятию "толпа". Более того: тщательный, глубокий анализ характерных черт масс, стоящих на уровне толпы, является несомненной заслугой народников и важной ступенью в развитии "социологии масс", берущей свое начало еще от Ф. Бэкона (в частности, от его рассуждений о предрассудках толпы и площади). Беда же народничества - в неспособности научно определить механизм превращения толпы в народ. Для народничества толпа, по сути дела, всегда остается толпой, даже в том случае, если она пробуждена критически мыслящими личностями и идет за ними: она движется и действует именно как толпа - идет за критически мыслящей личностью куда угодно. Отследить процесс превращения толпы в народ, представляющий, в отличие от толпы, совокупность личностей - задача, поставленная марксизмом в ходе критики народничества, до конца не решена и сегодня.
А между тем как раз сегодня ее решение чрезвычайно актуально, ибо позволит понять, кто же мы по своему нынешнему социально-психологическому состоянию, способны ли мы, как народ, оказать определяющее воздействие на выбор пути нашего дальнейшего исторического развития.
298
Если отбросить ложный стыд, то мы в лучшем случае где-то на начальном этапе превращения из толпы в народ, способный на прогрессивные преобразования. Многие десятилетия сталинизма и застоя основательно поработали над тем, чтобы народ, поднявшийся к вершинам социального творчества, народ-энтузиаст, народ-победитель вернуть к состоянию толпы. В этом направлении воздействовали не только насильственная коллективизация и голод, массовые репрессии - воздействовала вся социально-психологическая обстановка, сложившаяся в связи с господством бюрократического режима, "казарменного социализма". Элементы ханжества, лицемерия, утрата личной инициативы, приспособленчество, привычка жить по указке сверху, подозрительность и недоверие к людям получили широкое распространение. А ведь это и есть те психологические черты, которые наряду с апатией, рутинностью, непробужденностью, во многом характеризуют состояние толпы. Именно это наше состояние тормозит проведение любых реформ - как прогрессивных, так и реакционных. В то же время оно создает реальную основу для возникновения бунтов - локальных или всеобщих, но всегда необузданных и жестоких.
Выползание из состояния толпы отнюдь не прямолинейный процесс. Ведь движет его прежде всего самовоспитание масс на собственном социальном опыте, а опыт этот далеко не однозначен и включает в себя наряду с положительными моментами (существенными сдвигами в политическом сознании масс) и моменты отрицательные. К последним относятся нарастающая в массах тенденция "опоры на собственные ноги", то есть интенсификации своей трудовой деятельности, подключения к спекуляции, использования протекционистских связей во имя самого элементарного выживания.
Пока социальная философия не понимала и не признавала определяющей роли экономического фактора, материального производства в жизни и развитии общества, она не могла прийти и к выводу о решающей роли в историческом процессе тех, кто производит материальные блага, - народных масс. В таком случае историю должны творить выдающиеся, "критически мыслящие" личности законодатели, полководцы, ученые и т.д. Суть этих элитарных теорий не меняется от того, что в одних случаях (например, у объективного идеалиста Гегеля) герои выступают орудием всемирного духа, а в других случаях (в концепциях субъективно-идеалистических) провозглашается независимость героев от исторической необходимости.
Субъективно-идеалистическая точка зрения на народ неоднократно использовалась в истории идеологами и политиками для реакционных выводов. Фридрих Ницше, например, исходил из того, что народ - "бесформенный материал, из которого творят;
299
простой камень, который нуждается в резчике" [1]. И Ницше выпестовал образ этого резчика - героя, сверхчеловека, стоящего над большинством и попирающего мораль этого большинства. Главный принцип и движущий мотив деятельности такой личности - воля к власти, ради этого все позволено, все средства оправданы. Подобные выводы Ницше были впоследствии взяты на вооружение идеологами фашизма, равно как и его нападки на демократическую идеологию как якобы закрепляющую "стадные инстинкты".
1 Ницше Ф. Esse Homo. M., 1911. С. 108.
Разумеется, к выяснению роли народных масс необходимо подходить диалектически, конкретно-исторически, учитывая специфику каждого данного этапа общественного развития. Роль народных масс не есть понятие равнозначно применимое к любым формациям и цивилизационным волнам: здесь прослеживается резкая "амплитуда колебаний" - от организованной и идеологически оформленной борьбы пролетариата до "пьедестальной", по оценке К. Маркса, роли рабских выступлений.
Решающая роль народных масс проявляется прежде всего в главной, определяющей сфере жизни общества - в сфере производства материальных благ. Трудящиеся массы выступают в качестве важнейшего элемента производительных сил. Об этой роли народных масс превосходно сказал Л. Н. Толстой при чтении "Истории России" С. М. Соловьева: "...читая о том, как грабили, правили, воевали, разоряли (только об этом и речь в истории), невольно приходишь к вопросу: что грабили и разоряли? А от этого вопроса к другому: кто производил то, что разоряли? Кто и как кормил хлебом весь этот народ? Кто делал парчи, сукна, платья, камки, в которых щеголяли цари и бояре? Кто ловил черных лисиц и соболей, которыми дарили послов, кто добывал золото и железо, кто выводил лошадей, быков, баранов, кто строил дома, дворцы, церкви, кто перевозил товары" [2].
2 Толстой Л. Н. Поли. собр. соч. М., 1952. Т. 48. С. 124.
Трудящиеся не только приводят орудия производства в движение, но и каждодневно (если это соответствует их интересам) их совершенствуют, стремясь повысить эффективность своего труда. История свидетельствует, что именно эти, как правило, незаметные, исподволь накапливающиеся изменения подготавливали революции в технологическом способе производства, а затем и во всем общественном строе. Кстати, и ныне очень большая доля изобретений и открытий в области техники приходится на долю непрофессиональных ученых.
Исключительно велика роль народных масс в сфере общественно-политической жизни. Начать с того, что господствующие классы на всех этапах развития данного строя вынуждены учитывать отношение народа к своей политике. Это находит свое выражение в известных уступках требованиям трудящихся, на которые прихо
300
дится время от времени идти господствующим классам под натиском масс. Так, каждая демократическая свобода либо учреждение, которыми по праву гордятся развитые страны Запада, появились в свое время под напором борьбы народных масс.
Но особенно ощутима решающая роль народных масс в эпохи социальных революций. Такая оценка относится не только к позитивному, но и к негативному вкладу масс в революции. Если, с одной стороны, кардинальное переустройство общества невозможно без активного вмешательства масс, то, с другой стороны, цена преобразований во многом определяется уровнем культуры масс, в том числе их политической культурой.
Идеологи буржуазии, ее историки и социологи немало сделали для того, чтобы доказать, будто народные массы в революциях способны играть только разрушительную, деструктивную роль. Например, представителей народных низов, которые штурмовали Бастилию в 1789 году и чьему героизму и самоотверженности французские революции конца XVIII века, 1830 и 1848 годов обязаны были своим успехом, реакционные историки (Э. Бёрк, И. Тэн и др.) называют не иначе как "канальи", "бандиты", "воры" и "разбойники" [1]. И опять же забывают сказать, что буржуазия, использовав низы в качестве тарана для разрушения феодализма, тут же сделала все, чтобы отстранить их от созидания нового общественного порядка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53