Человек становится более беспокойным именно тогда, когда ему лучше всего живется, так как тогда он любит показывать свою мудрость и контролировать действия тех, кто управляет государством. Для того, чтобы сдерживать войну всех против всех, требуется общая власть, держащая людей в страхе и направляющая их действие к общему благу. О такой власти люди в конце концов вынуждены были договориться. При этом государство должно быть подобно Левиафану - библейскому чудовищу, о котором в книге Иова сказано, что на свете нет ничего сильнее его [2].
2 См. Гоббс Т. Избранные произведения: В 2 т. М., 1964. Т. 2. С. 194-196.
Нетрудно заметить, что гоббсовская версия происхождения государства, как и концепция всех сторонников "общественного дого
170
вора", носит явно психологический характер. И в связи с этим закономерно возникают два вопроса: как объяснить эти особенности человеческой психологии и где тот рубеж, дойдя до которого, люди вынуждены были дополнить естественное согласие между собой (подобное тому, какое существует между пчелами, муравьями и т.п.) договором о Левиафане? Ответ на эти вопросы мы находим у приверженцев формационной парадигмы, которые, не отрицая указанных психологических моментов, идут дальше и пытаются докопаться до их глубинных основ и стимуляторов, усилителей. Именно экономическое развитие, утверждение частной собственности и устойчивое воспроизводство прибавочного продукта, поляризовав общество на классы, актуализировали эти психологические особенности, сделали их проявление массовидным и довели социально-психологическую напряженность в обществе до такого уровня, при котором появление государства становится неизбежным.
Положив в основу своей концепции психологическую версию происхождения государства, сторонники концепции "общественного договора" вполне естественно обошли стороной вопрос о зримом не только экономическом, но и политическом многовековом неравенстве, как бы мы сейчас сказали, субъектов этого договора. В реальной же исторической действительности (и это было ясно уже Гегелю), "государство настоящее, правительство возникают лишь тогда, когда уже существуют различия сословий, когда богатство и бедность становятся очень велики и когда возникают такие отношения, при которых огромная масса уже не может удовлетворить свои потребности так, как она привыкла" [1]. Конечно, в виде исключения встречаются периоды относительного равновесия классов (сословий, по Гегелю) как борющихся сил, и тогда государственная власть на время получает известную самостоятельность по отношению к обоим классам, создавая видимость посредничества между ними. Такова абсолютная монархия XVII и XVIII веков, которая держит в равновесии дворянство и буржуазию друг против друга; таков бонапартизм Первой и особенно Второй империи во Франции.
1 Гегель. Сочинения. Т. 8. Философия истории. С. 82.
Конкретно-исторический характер государства проявляется не только в его точной формационной "прописке" (мы говорим о рабовладельческом, феодальном, буржуазном государствах), но и в его историчности, как такового, во времени. Понятия "государство" и "власть" не тождественны: власть старше государства, ибо не было и не может быть общества безвластного (то есть анархического), но на протяжении всей первобытной истории эта власть функционировала как негосударственное и дополитическое обще
171
ственное самоуправление. В лице государства - и в этом его важнейшая отличительная черта - перед нами предстает уже власть, не совпадающая непосредственно со всем населением. Причем несовпадение это и количественное (обществом управляют не все взрослые граждане, а их представители или лица, получающие власть по наследству), и качественное: интересы управляющих и управляемых далеко не всегда и не во всем совпадают.
В этом несовпадении мы вновь зримо сталкиваемся с формационным ракурсом сущности государства, находящим свое выражение в его генеральной функции функции защиты господствующих общественных отношений, их сохранения и совершенствования. Оговорим сразу, что функция эта не может быть сведена к сугубо репрессивной, к функции подавления. Механизмы реализации рассматриваемой функции весьма многообразны, и наряду с деятельностью репрессивных (силовых) органов они включают в себя хозяйственно-организаторскую деятельность государства, его вмешательство по мере необходимости - в экономику; деятельность политических партий, защищающих данную общественную систему; идеологическую обработку населения государственными и негосударственными средствами массовой информации. Вот почему точнее было бы говорить не о государственной, а о политико-идеологической машине формационной защиты, памятуя при этом, что ее направляющим стержнем остается государство.
Каждое конкретное общество на одной и той же формационной ступени проходит через различные этапы развития: а) относительно стабильные, б) связанные с кризисом избранной модели развития в рамках существующей формации, в) революционные, переходные к новой формации. Вполне понятно, как меняется в связи с этим рассматриваемая функция по своему объему и интенсивности, по соотношению используемых механизмов.
В периоды более или менее стабильного функционирования формации может показаться, что государство нейтрально по отношению ко многим протекающим в обществе процессам. Но вот наступает "сдвиг по фазе", разражается кризис избранной модели развития, и хотя это еще зачастую не кризис формации, как таковой, государство (да и вся политико-идеологическая машина) невиданно активизируются, вырабатывая и стараясь реализовать особый тип политики приспособительный. Достаточно вспомнить политику, осуществлявшуюся правящими кругами США в связи с небывалым кризисом перепроизводства 1929-1933 годов. В результате был осуществлен переход на новую модель, модель государственно-регулируемого экономического развития. В периоды, когда уже объективно вызрел переход к новой формации, государство прилагает все усилия для оптимизации явно устаревшей системы. В истории подобные попытки встречались не раз. Можно вспомнить, например, отчаянные попытки Септимия Севера, Аврелия Антонина (Караколлы), Диоклетиана преодолеть социально-эконо
172
мический и политический кризис, охвативший Рим в III веке, и спасти рабовладельческий строй. Однако осуществлявшиеся ими административные, финансовые, военные и прочие реформы в конечном счете терпели крах и углубляли главные противоречия своей эпохи. "Какой-то рок тяготеет над всеми моими начинаниями!" - воскликнул в свое время Марк Аврелий. И результаты действий его преемников с лихвой оправдали этот пессимизм. В принципе такими же попытками оптимизации была наполнена политика абсолютистских монархий в Европе.
Выражением, а в известном смысли и продолжением рассмотренной нами основной внутренней функции государства, вытекающей из его формационных истоков, является его внешняя функция - защита территории своего государства от нападения со стороны других государств либо расширение своей территории за счет территории других государств. Особенно показательны в этом отношении войны, которые давно уже определены военными теоретиками и историками (Карлом Клаузевицем, например) как продолжение внутренней политики государства иными средствами.
Действительно, ретроспективный взгляд на историю обнаруживает, что главной целью войн, как правило, выступает тот вид общественного богатства, который в условиях данной формации ценится выше всего: при рабовладении это - захват рабов, при феодализме - расширение земельных площадей, при капитализме - получение дополнительной прибыли за счет захвата новых источников сырья, рынков сбыта, доступа к дешевой рабочей силе. Перефразировав известный афоризм, получим: "Скажи мне, ради чего ведется война, и я безошибочно определю ее формационный фон".
А как часто в истории войны представляли собой внешнеполитические авантюры, затеянные держащими в своих руках бразды государственного правления классами и группировками с целью сбить накал социальной напряженности в обществе, отвести его внутренние противоречия на задний план. Есть еще один вид войн, из которых формационные "уши" торчат вовсю войны господствующего класса одних стран против побеждающего в других странах более прогрессивного строя. В общем, начинают войны политики во имя защиты и преуспевания данного социально-экономического строя, а расплачиваются за это народы. И расплачиваются не только своими кровью и жизнью, но и тем, что объективно способствуют сохранению существования устаревшего и загнивающего общества.
2. ГОСУДАРСТВО: ЦИВИЛИЗАЦИОННЫИ СМЫСЛ
Красной линией развития цивилизации, как уже отмечалось, является наращивание интеграционных тенденций в обществе - тенденций, которые нельзя вывести прямо и только из законов функционирования и развития той или иной формации. Сопряжение
173
формационного и цивилизационного, о котором мы до сих пор говорили в основном применительно к явлениям базисным, рельефно вырисовывается и при анализе государства.
Сразу же заметим, что цивилизационный смысл государства в теоретических и прикладных исследованиях марксистов, начиная с классиков, оказался явно недооцененным.
При этом подспудно он, казалось, иногда и учитывался (например, В. И. Лениным, выделявшим особо ту часть буржуазного государственного аппарата, которая выполняет функции управления производством и другими исторически обусловленными общественными потребностями и которую в революции "разбивать нельзя и не надо" [1]). Но в целом недооценка налицо, о чем свидетельствует отношение марксистов к теории "общественного договора". Более того: идея "общественного договора", выдвинутая голландским философом Г. Гроцием и развитая в эпоху буржуазных революций XVII-XVIII веков наряду с Т. Гоббсом, о котором уже шла речь, Б. Спинозой, Ж.-Ж. Руссо, И. Фихте, И. Кантом и многими другими, рассматривалась как наиболее полное выражение ошибочных представлений домарксовой философской и политической мысли по вопросу о государстве, как теоретическая основа оппортунизма и ревизионизма в рабочем движении.
1 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 307.
Если к названным именам крупнейших философов-сторонников "Общественного договора" добавить, что истоки этой концепции обнаруживаются еще в древности (в раннем буддизме, учении Мо-цзы, у Эпикура, Лукреция и ряда философов средневековья), то станет очевидным: перед нами сквозное, через всю историю социальной философии проходящее течение, в котором можно и должно обнаружить изрядное рациональное зерно.
Таким рациональным зерном является положенная в основу концепции Договора интеграционная идея. Казалось бы, государство в его формационном ракурсе тоже интегрирует, но это интеграция особого рода. Во-первых, она принудительна по своей сущности и навязывается одной частью общества другой. У Руссо же и других "договорников" речь идет о состоянии общества, позволяющем осуществлять народный суверенитет и всеобщее фактическое равенство путем добровольного подчинения общей воле. В делегировании обществом части своих свобод им же поставленной над собой власти и состоит суть общественного договора. Во-вторых, интеграция, осуществляемая государством как форма-ционным институтом, в силу своей принудительности остается поверхностной и сравнительно легко разрушимой. Хотели того или не хотели "договорники", но в их трудах разрабатывалась идея интеграции цивилизационной, цементирующей глубинные основы
174
существования общества. Без такой интеграции цивилизация с самого начала не могла бы состояться. Таким образом, государство возникало одновременно и как формационный, и как цивилизаци-онный институт. Возникало из созданных общинами и племенами социальных институтов публичной власти, по отношению к которым только и правомерен, очевидно, договорный подход. Эти институты на завершающем этапе первобытного общества выходят из-под контроля своих создателей: состоящие в них должностные лица превращаются - на основе присвоения прибавочного продукта - в представителей нарождающегося эксплуататорского класса, а сами институты (в той мере, в какой они сохраняются) все более приобретают наряду с цивилизационным и формационный характер.
ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЕ ФУНКЦИИ ГОСУДАРСТВА
Конечно, цивилизационные функции государства существуют и реализуются не в каком-то рафинированном от формационного виде, не в каком-то чистом социальном пространстве.
Поскольку, как уже отмечалось, цивилизация, возникнув в целях интегративных, в течение тысячелетий могла выполнять эту свою миссию только в дезинтегративной форме, цивилизационное и формационное в функциях государства оказывается зачастую переплетенным. И все же цивилизационные функции государства могут быть выделены.
Древнейшей из этих функций является хозяйственно-организаторская. Она не может быть сведена только к своей формацион-ной составляющей, хотя, разумеется, государство вмешивается в экономику настолько активно, насколько это нужно для нормального функционирования опекаемого ею социально-экономического строя. В одних ситуациях для этого достаточно обеспечить правовую базу и общественную атмосферу, способствующие эффективному функционированию данной системы. В других ситуациях требуется более прямое вмешательство государства в экономику - контроль за монополиями, уровнем занятости и инфляции, перераспределение доходов и ресурсов, стимулирование экономического роста и т.д.
Во всех указанных действиях вкраплен определенный элемент цивилизационного. Так, контроль за монополиями позволяет консолидировать общую волю подавляющего большинства населения - потребителей и их приоритет над производством и рынком. Но есть сферы, где цивилизационный момент безусловно преобладает. Это сферы, которые в отличие от отраслей, производящих индивидуальные товары, производят товары общественного пользования и общественные услуги. К ним прежде всего следует отнести совершенствование и обслуживание информационно-транспортной инфраструктуры, без соответствующего уровня которой интегрированность общества, а следовательно, и его цивилизованность
175
резко ослабляются. К этим сферам сегодня относятся и наука, в особенности ее важнейшие для страны отрасли (как фундаментальные, так и прикладные), принципиально меняющие технико-технологический базис общества. Известно, например, что создание компьютеров пятого поколения в Японии и США проходило не только под руководством государства, но и при его весомом долевом участии. Общецивилизационную функцию реализует государство и при осуществлении прогнозирования и программирования развития народного хозяйства.
По мере распространения на все население, приобретения всеобщего характера цивилизационными становятся и функции организации просвещения и здравоохранения. В русле этой же тенденции сегодня появилась и быстро развивается самостоятельная экологическая функция государства.
Солидная общецивилизационная составляющая обнаруживается даже в такой "силовой" функции государства, как функция охраны общественного порядка. Ведь отклонения от социальных и правовых норм совершаются в обществе не только по формуле "класс против класса": девиантное поведение сплошь и рядом имеет своей причиной особенности личности - психологические (неустойчивость психики, чрезмерная подверженность человека воздействию внешней ситуации, а также собственным сиюминутным влечениям), микросоциальные (приобретенные в процессе воспитания нравственные установки и отношение к социальным нормам и ценностям), культурно-образовательные (в том числе уровень правовой осведомленности). Все эти особенности дают себя знать в общей направленности интересов личности, которая может совпадать с социальными нормами, а может и не совпадать. Во втором случае налицо антиобщественная установка личности, которая при соответствующем стечении обстоятельств может вылиться в акт отклоняющегося поведения.
Цивилизационная функция государства в этом отношении многогранна и включает в себя и широкую социальную профилактику возможных правонарушений, и выбор наиболее способствующих интеграции общества мер пресечения отклоняющегося поведения, и гуманистическое отношение к личности преступника. Именно так была расшифрована эта цивилизационная функция государства V Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, который в своих документах заявил: "Значительный вред наносит широко распространенное, но ложное представление о том, что каждый правонарушитель является неполноценной личностью и что каждое совершенное уголовное действие является результатом каких-то патологических отклонений или неуравновешенности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
2 См. Гоббс Т. Избранные произведения: В 2 т. М., 1964. Т. 2. С. 194-196.
Нетрудно заметить, что гоббсовская версия происхождения государства, как и концепция всех сторонников "общественного дого
170
вора", носит явно психологический характер. И в связи с этим закономерно возникают два вопроса: как объяснить эти особенности человеческой психологии и где тот рубеж, дойдя до которого, люди вынуждены были дополнить естественное согласие между собой (подобное тому, какое существует между пчелами, муравьями и т.п.) договором о Левиафане? Ответ на эти вопросы мы находим у приверженцев формационной парадигмы, которые, не отрицая указанных психологических моментов, идут дальше и пытаются докопаться до их глубинных основ и стимуляторов, усилителей. Именно экономическое развитие, утверждение частной собственности и устойчивое воспроизводство прибавочного продукта, поляризовав общество на классы, актуализировали эти психологические особенности, сделали их проявление массовидным и довели социально-психологическую напряженность в обществе до такого уровня, при котором появление государства становится неизбежным.
Положив в основу своей концепции психологическую версию происхождения государства, сторонники концепции "общественного договора" вполне естественно обошли стороной вопрос о зримом не только экономическом, но и политическом многовековом неравенстве, как бы мы сейчас сказали, субъектов этого договора. В реальной же исторической действительности (и это было ясно уже Гегелю), "государство настоящее, правительство возникают лишь тогда, когда уже существуют различия сословий, когда богатство и бедность становятся очень велики и когда возникают такие отношения, при которых огромная масса уже не может удовлетворить свои потребности так, как она привыкла" [1]. Конечно, в виде исключения встречаются периоды относительного равновесия классов (сословий, по Гегелю) как борющихся сил, и тогда государственная власть на время получает известную самостоятельность по отношению к обоим классам, создавая видимость посредничества между ними. Такова абсолютная монархия XVII и XVIII веков, которая держит в равновесии дворянство и буржуазию друг против друга; таков бонапартизм Первой и особенно Второй империи во Франции.
1 Гегель. Сочинения. Т. 8. Философия истории. С. 82.
Конкретно-исторический характер государства проявляется не только в его точной формационной "прописке" (мы говорим о рабовладельческом, феодальном, буржуазном государствах), но и в его историчности, как такового, во времени. Понятия "государство" и "власть" не тождественны: власть старше государства, ибо не было и не может быть общества безвластного (то есть анархического), но на протяжении всей первобытной истории эта власть функционировала как негосударственное и дополитическое обще
171
ственное самоуправление. В лице государства - и в этом его важнейшая отличительная черта - перед нами предстает уже власть, не совпадающая непосредственно со всем населением. Причем несовпадение это и количественное (обществом управляют не все взрослые граждане, а их представители или лица, получающие власть по наследству), и качественное: интересы управляющих и управляемых далеко не всегда и не во всем совпадают.
В этом несовпадении мы вновь зримо сталкиваемся с формационным ракурсом сущности государства, находящим свое выражение в его генеральной функции функции защиты господствующих общественных отношений, их сохранения и совершенствования. Оговорим сразу, что функция эта не может быть сведена к сугубо репрессивной, к функции подавления. Механизмы реализации рассматриваемой функции весьма многообразны, и наряду с деятельностью репрессивных (силовых) органов они включают в себя хозяйственно-организаторскую деятельность государства, его вмешательство по мере необходимости - в экономику; деятельность политических партий, защищающих данную общественную систему; идеологическую обработку населения государственными и негосударственными средствами массовой информации. Вот почему точнее было бы говорить не о государственной, а о политико-идеологической машине формационной защиты, памятуя при этом, что ее направляющим стержнем остается государство.
Каждое конкретное общество на одной и той же формационной ступени проходит через различные этапы развития: а) относительно стабильные, б) связанные с кризисом избранной модели развития в рамках существующей формации, в) революционные, переходные к новой формации. Вполне понятно, как меняется в связи с этим рассматриваемая функция по своему объему и интенсивности, по соотношению используемых механизмов.
В периоды более или менее стабильного функционирования формации может показаться, что государство нейтрально по отношению ко многим протекающим в обществе процессам. Но вот наступает "сдвиг по фазе", разражается кризис избранной модели развития, и хотя это еще зачастую не кризис формации, как таковой, государство (да и вся политико-идеологическая машина) невиданно активизируются, вырабатывая и стараясь реализовать особый тип политики приспособительный. Достаточно вспомнить политику, осуществлявшуюся правящими кругами США в связи с небывалым кризисом перепроизводства 1929-1933 годов. В результате был осуществлен переход на новую модель, модель государственно-регулируемого экономического развития. В периоды, когда уже объективно вызрел переход к новой формации, государство прилагает все усилия для оптимизации явно устаревшей системы. В истории подобные попытки встречались не раз. Можно вспомнить, например, отчаянные попытки Септимия Севера, Аврелия Антонина (Караколлы), Диоклетиана преодолеть социально-эконо
172
мический и политический кризис, охвативший Рим в III веке, и спасти рабовладельческий строй. Однако осуществлявшиеся ими административные, финансовые, военные и прочие реформы в конечном счете терпели крах и углубляли главные противоречия своей эпохи. "Какой-то рок тяготеет над всеми моими начинаниями!" - воскликнул в свое время Марк Аврелий. И результаты действий его преемников с лихвой оправдали этот пессимизм. В принципе такими же попытками оптимизации была наполнена политика абсолютистских монархий в Европе.
Выражением, а в известном смысли и продолжением рассмотренной нами основной внутренней функции государства, вытекающей из его формационных истоков, является его внешняя функция - защита территории своего государства от нападения со стороны других государств либо расширение своей территории за счет территории других государств. Особенно показательны в этом отношении войны, которые давно уже определены военными теоретиками и историками (Карлом Клаузевицем, например) как продолжение внутренней политики государства иными средствами.
Действительно, ретроспективный взгляд на историю обнаруживает, что главной целью войн, как правило, выступает тот вид общественного богатства, который в условиях данной формации ценится выше всего: при рабовладении это - захват рабов, при феодализме - расширение земельных площадей, при капитализме - получение дополнительной прибыли за счет захвата новых источников сырья, рынков сбыта, доступа к дешевой рабочей силе. Перефразировав известный афоризм, получим: "Скажи мне, ради чего ведется война, и я безошибочно определю ее формационный фон".
А как часто в истории войны представляли собой внешнеполитические авантюры, затеянные держащими в своих руках бразды государственного правления классами и группировками с целью сбить накал социальной напряженности в обществе, отвести его внутренние противоречия на задний план. Есть еще один вид войн, из которых формационные "уши" торчат вовсю войны господствующего класса одних стран против побеждающего в других странах более прогрессивного строя. В общем, начинают войны политики во имя защиты и преуспевания данного социально-экономического строя, а расплачиваются за это народы. И расплачиваются не только своими кровью и жизнью, но и тем, что объективно способствуют сохранению существования устаревшего и загнивающего общества.
2. ГОСУДАРСТВО: ЦИВИЛИЗАЦИОННЫИ СМЫСЛ
Красной линией развития цивилизации, как уже отмечалось, является наращивание интеграционных тенденций в обществе - тенденций, которые нельзя вывести прямо и только из законов функционирования и развития той или иной формации. Сопряжение
173
формационного и цивилизационного, о котором мы до сих пор говорили в основном применительно к явлениям базисным, рельефно вырисовывается и при анализе государства.
Сразу же заметим, что цивилизационный смысл государства в теоретических и прикладных исследованиях марксистов, начиная с классиков, оказался явно недооцененным.
При этом подспудно он, казалось, иногда и учитывался (например, В. И. Лениным, выделявшим особо ту часть буржуазного государственного аппарата, которая выполняет функции управления производством и другими исторически обусловленными общественными потребностями и которую в революции "разбивать нельзя и не надо" [1]). Но в целом недооценка налицо, о чем свидетельствует отношение марксистов к теории "общественного договора". Более того: идея "общественного договора", выдвинутая голландским философом Г. Гроцием и развитая в эпоху буржуазных революций XVII-XVIII веков наряду с Т. Гоббсом, о котором уже шла речь, Б. Спинозой, Ж.-Ж. Руссо, И. Фихте, И. Кантом и многими другими, рассматривалась как наиболее полное выражение ошибочных представлений домарксовой философской и политической мысли по вопросу о государстве, как теоретическая основа оппортунизма и ревизионизма в рабочем движении.
1 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 307.
Если к названным именам крупнейших философов-сторонников "Общественного договора" добавить, что истоки этой концепции обнаруживаются еще в древности (в раннем буддизме, учении Мо-цзы, у Эпикура, Лукреция и ряда философов средневековья), то станет очевидным: перед нами сквозное, через всю историю социальной философии проходящее течение, в котором можно и должно обнаружить изрядное рациональное зерно.
Таким рациональным зерном является положенная в основу концепции Договора интеграционная идея. Казалось бы, государство в его формационном ракурсе тоже интегрирует, но это интеграция особого рода. Во-первых, она принудительна по своей сущности и навязывается одной частью общества другой. У Руссо же и других "договорников" речь идет о состоянии общества, позволяющем осуществлять народный суверенитет и всеобщее фактическое равенство путем добровольного подчинения общей воле. В делегировании обществом части своих свобод им же поставленной над собой власти и состоит суть общественного договора. Во-вторых, интеграция, осуществляемая государством как форма-ционным институтом, в силу своей принудительности остается поверхностной и сравнительно легко разрушимой. Хотели того или не хотели "договорники", но в их трудах разрабатывалась идея интеграции цивилизационной, цементирующей глубинные основы
174
существования общества. Без такой интеграции цивилизация с самого начала не могла бы состояться. Таким образом, государство возникало одновременно и как формационный, и как цивилизаци-онный институт. Возникало из созданных общинами и племенами социальных институтов публичной власти, по отношению к которым только и правомерен, очевидно, договорный подход. Эти институты на завершающем этапе первобытного общества выходят из-под контроля своих создателей: состоящие в них должностные лица превращаются - на основе присвоения прибавочного продукта - в представителей нарождающегося эксплуататорского класса, а сами институты (в той мере, в какой они сохраняются) все более приобретают наряду с цивилизационным и формационный характер.
ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЕ ФУНКЦИИ ГОСУДАРСТВА
Конечно, цивилизационные функции государства существуют и реализуются не в каком-то рафинированном от формационного виде, не в каком-то чистом социальном пространстве.
Поскольку, как уже отмечалось, цивилизация, возникнув в целях интегративных, в течение тысячелетий могла выполнять эту свою миссию только в дезинтегративной форме, цивилизационное и формационное в функциях государства оказывается зачастую переплетенным. И все же цивилизационные функции государства могут быть выделены.
Древнейшей из этих функций является хозяйственно-организаторская. Она не может быть сведена только к своей формацион-ной составляющей, хотя, разумеется, государство вмешивается в экономику настолько активно, насколько это нужно для нормального функционирования опекаемого ею социально-экономического строя. В одних ситуациях для этого достаточно обеспечить правовую базу и общественную атмосферу, способствующие эффективному функционированию данной системы. В других ситуациях требуется более прямое вмешательство государства в экономику - контроль за монополиями, уровнем занятости и инфляции, перераспределение доходов и ресурсов, стимулирование экономического роста и т.д.
Во всех указанных действиях вкраплен определенный элемент цивилизационного. Так, контроль за монополиями позволяет консолидировать общую волю подавляющего большинства населения - потребителей и их приоритет над производством и рынком. Но есть сферы, где цивилизационный момент безусловно преобладает. Это сферы, которые в отличие от отраслей, производящих индивидуальные товары, производят товары общественного пользования и общественные услуги. К ним прежде всего следует отнести совершенствование и обслуживание информационно-транспортной инфраструктуры, без соответствующего уровня которой интегрированность общества, а следовательно, и его цивилизованность
175
резко ослабляются. К этим сферам сегодня относятся и наука, в особенности ее важнейшие для страны отрасли (как фундаментальные, так и прикладные), принципиально меняющие технико-технологический базис общества. Известно, например, что создание компьютеров пятого поколения в Японии и США проходило не только под руководством государства, но и при его весомом долевом участии. Общецивилизационную функцию реализует государство и при осуществлении прогнозирования и программирования развития народного хозяйства.
По мере распространения на все население, приобретения всеобщего характера цивилизационными становятся и функции организации просвещения и здравоохранения. В русле этой же тенденции сегодня появилась и быстро развивается самостоятельная экологическая функция государства.
Солидная общецивилизационная составляющая обнаруживается даже в такой "силовой" функции государства, как функция охраны общественного порядка. Ведь отклонения от социальных и правовых норм совершаются в обществе не только по формуле "класс против класса": девиантное поведение сплошь и рядом имеет своей причиной особенности личности - психологические (неустойчивость психики, чрезмерная подверженность человека воздействию внешней ситуации, а также собственным сиюминутным влечениям), микросоциальные (приобретенные в процессе воспитания нравственные установки и отношение к социальным нормам и ценностям), культурно-образовательные (в том числе уровень правовой осведомленности). Все эти особенности дают себя знать в общей направленности интересов личности, которая может совпадать с социальными нормами, а может и не совпадать. Во втором случае налицо антиобщественная установка личности, которая при соответствующем стечении обстоятельств может вылиться в акт отклоняющегося поведения.
Цивилизационная функция государства в этом отношении многогранна и включает в себя и широкую социальную профилактику возможных правонарушений, и выбор наиболее способствующих интеграции общества мер пресечения отклоняющегося поведения, и гуманистическое отношение к личности преступника. Именно так была расшифрована эта цивилизационная функция государства V Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, который в своих документах заявил: "Значительный вред наносит широко распространенное, но ложное представление о том, что каждый правонарушитель является неполноценной личностью и что каждое совершенное уголовное действие является результатом каких-то патологических отклонений или неуравновешенности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53