». Я попыталась перевести разговор на какую-нибудь нейтральную тему типа погоды (когда же у нас, наконец, начнется настоящее лето, а не эти дурацкие дожди) или работы (и какой дурак только ездит в Египет, там же теракты). Но мои ухищрения пропали всуе. На следующее же утро Аллуся приволокла из дому электронные весы, показывавшие всю глубину моего падения с точностью до десяти грамм.
– Это жестоко, – пыталась скрыться от нее в туалете я. – Бесчеловечно.
– Потом скажешь спасибо! – кричала мне вслед она. – Все равно весь день ты там не высидишь!
– Посмотрим, – я капризно повела плечами и пошла сидеть на горшке с томиком из серии «как стать счастливой за три дня». Оказывается, что счастье – это вообще не вопрос. Достаточно только разложить по углам в квартире стодолларовые купюры, перестать думать о негативе и начать пить по утрам лимонный сок. Ну, и фен-шуй, конечно. Если верить автору, то в нашей с Костей квартире все было не так. Столь необходимый всем денежный поток у нас утекал на лестницу, надо было срочно ставить непонятный барьер. То ли зеркало Боа, то ли еще что. У меня его в любом случае не имелось. Я обеспокоилась. Но дальше все было еще хуже. Любовь у нас располагалась в туалете, отсюда, видимо, и все проблемы. Поди, сохрани верность любимому, если любовная энергия тает в канализации. Любая бы сорвалась в таких условиях, приближенных к полевым. Да еще и традиционное место для отдыха располагалось где-то в районе холодильника.
– Вот почему меня так тянет на булки! – воскликнула я и пообещала себе немедленно сделать что-то для изменения этого пугающего положения вещей. И вскочила с унитаза, потому что было невозможно скрываться от любимого коллектива, когда тут такое. Сказать по правде, про весы я вообще забыла, за что и поплатилась. Общественность, как всегда, победила, и я была немилосердно взвешена. Надо сказать, что процедуру эту я проходила не впервые. Когда Костя, как оглашенный погнал меня в женскую консультацию еще на десятой неделе (мы обязаны сделать ВСЕ!), там меня тоже взвесили, обмерили и разложили на кусочки. Результаты записали в карту. Короче, всех посчитали. Во мне на момент привода к тете-доктору имелось шестьдесят три килограмма. Не так и плохо, хотя я бы предпочла видеть первой цифрой пятерку. Однако я тут же уговорила себя, что вообще-то я весила пятьдесят десять килограмм (девятьсот грамм), а эти лишние три кило набрала за десять недель беременности. Мне сразу стало легче.
– В первом триместре женщина скорее теряет вес, чем набирает, – обломала меня тогда докторша из городской поликлиники.
– А я набрала, – цеплялась за мечту я.
– Невозможно, – наотрез отказала мне в милостыне она. А я в очередной раз убедилась, что нормальные люди в городской поликлинике работать не будут. Вот у Динки в поликлинике мне бы наверняка сказали, что три кило – это несерьезно и поводов для паники нет ровно никаких. Хотя бы даже для того, чтобы поберечь мою нервную систему. Беременной женщине вредно волноваться. А теперь вот добрые коллеги завели пыточный арсенал прямо на рабочем месте.
– Не буду взвешиваться, – пыталась упереться я. Где-то каким-то седьмым чувством я понимала, что ничего хорошего в способности весов определять все с точностью до десяти грамм нет. Для меня, во всяком случае. Мне бы больше подошли весы с дельтой в десять кило.
– Надо. Разожрешься, потом будет караул! – сверлила меня взглядом Аллочка. У нее, как и у всех рожавших дам нашего кордебалета, имелся богатый собственный опыт, который все спешили применить на мне. – Сколько ты в последний раз весила?
– Шестьдесят килограмм, – уверенно продекламировала я. Уперлась в металлический взгляд НН. – Три.
– Что три? – процедил он.
– Шестьдесят три, – срывающимся писком сообщила я.
– Врать нехорошо, – шмыгнул носом НН. После чего меня-таки загнали на эти проклятые высокоточные весы, которые отразили цифру в шестьдесят семь килограмм триста пятьдесят шесть грамм. Эти триста пятьдесят шесть грамм меня почему-то окончательно добили. Мне и шестьдесят семь-то было много. А тут еще этот досадный довесок.
– У-у-у-у-у! – завыла я.
– Ну вот. Теперь опять никто не будет работать, – всплеснул руками НН. – Всем придется утешать нашу реву-корову.
– Тише ты. Ничего страшного, – противно лебезила Аллочка. – Завтра сядешь на разгрузочную диету, и все будет просто прекрасно. Тебе главное не набирать больше ни грамма.
– Нереально, – затрясла плечами я.
– Тебе надо просто хотя бы завязать с бесконечными булками, – послышалась реплика из зала. Я все поняла. Одно из двух. Или я буду чувствовать себя человеком, улыбаться мужу и думать о будущем без страха, но это все возможно только на топливе приблизительно в одну булку за три часа. Либо…об этом лучше не думать. Даже страшно представить, во что превратится моя жизнь, если мне завязать с мучным. Ад, страшный кошмар. Я не доношу ребенка. Жизнь кончится!
– Ты хоть сама понимаешь, что это бред? – разозлилась Динка, когда я рассказала ей про страшную цифру на весах.
– Почему?
– Потому что без слоеной плюшки еще никто не умирал. А вот депрессию у тебя действительно надо лечить. А то ты так потом в двери проходить не будешь.
– И как ее лечить? Если ничего, кроме булок не помогает? Я без них пропаду, – засомневалась я.
– Ты хоть попробуй, – смягчилась Дудикова. Я решила, что действительно, попытаться-то я могу. И попыталась. Как только дошла с работы домой, так сразу и попыталась. За весь вечер я ни разу не вышла из дома и не пошла в сторону торгового центра, где базировалось средоточие зла. В смысле, ларек со свежей выпечкой. Я угрюмо ворочалась в кровати до двенадцати часов ночи, с ненавистью рассматривая безмятежное Костино лицо. Спящее сладким сном праведников Костино лицо. В двенадцать часов я выпила еще один (триста тридцатый) стакан чая, после чего мне все-таки удалось отключиться на несколько часов. Спала я нервно, тревожно. Мне снились кошмары, и я открыла глаза в шесть утра, безо всякого шанса уснуть снова.
– Если так пойдет дальше, я превращусь в неврастеничку, – возмутилась я. – У меня же практически ломка!
– А что с тобой такое? – с искренним непониманием оглядел меня сверху вниз Костя.
– То! Мне запретили есть булки. Булочки! Я не могу заснуть. У меня кружится голова. Мне явно не хватает каких-то витаминов, содержащихся в муке.
– Все ясно. Ребенка не покормили, – засмеялся Костя. – Ну-ка, собирайся, я куплю тебе пирожок.
– Я толстею, – я недоверчиво подняла на него глаза.
– И что? – сделал страшные глаза он. – Это так необычно для беременных женщин? Обычно они худеют?
– А вдруг ты меня разлюбишь? – предположила я.
– Я не разлюблю тебя никогда! – заверил меня Константин.
– Правда?
– Самая натуральная. Можешь успокоиться и толстеть. Такая любовь, как моя, не умрет от какого-то там жалкого десятка лишних килограмм на попе. Я буду с тобой, даже если ты вдруг полысеешь.
– Я не полысею, – обиделась я. Но его слова, не про мою потенциальную лысину, а про его любовь, прочно засели у меня в голове. И снова в том нелицеприятном контексте, что вот, у меня такой прекрасный муж, который меня любит, и которого люблю я, но между нами нет и невозможно полное понимание. Между нами лежит кое-что. Непреодолимой преградой. Китайской стеной. Моя ложь.
Впрочем, предаваться грустным думам времени было немного. К началу лета Внешторгбанк все-таки выдал Косте разрешение на ипотеку. Ипотека – это такой фрукт, у которого обалденный внешний вид, что-то вроде помеси клубники, ананаса и гуавы. Смотришь на него и кажется, что вкус должен быть выше всяких похвал. Тем более что попробовать его вам все равно не дают, только показывают из-за умело подсвеченного стекла. По типу ювелирной витрины. И вот со временем вы понимаете, что хотите его до дрожи, до одури, что от этого желания у вас сводит челюсти.
– А как его попробовать? – спрашиваете вы у милой девушки за прилавком.
– Только если купите, – улыбается она.
– И почем? – интересуетесь вы. Вот тут и начинается самое интересное. Никто не знает, сколько точно стоит фрукт под названием «ипотека». Вроде бы вам по карману. Есть специальный ипотечный калькулятор, который подскажет вам, стоит ли в принципе разевать роток. Однако потом вы узнаете, что это только плата за вход.
– Сначала, перед тем, как попробовать, извольте предоставить список необходимых документов. Справка с места работы, сведения об имуществе, водительские права, справка о состоянии здоровья.
– Это все? – обалдеваете вы.
– Не факт. Надо уточнить в страховой компании, – любезно уточняет улыбчивая девушка за прилавком. Дальше вы ждете. Две недели, три, потом ждете, когда эксперт придет к вам на работу, потом опять ждете, дадут вам право попробовать фрукт или откажут. Потом вам говорят, что устное решение принято. Вам предоставлено право откусить кусочек Ипотеки. Осталось только дождаться письменного уведомления. Оно придет по почте. И вот настает великий день, вам вручают конверт, в котором лежит бумага, официально подтверждающая, что вы имеете право откусить Ипотечного Пирога, если сможете найти квартиру, которой подойдет вся неимоверная куча условий покупки. Фрукт с первого же мгновения оказывается с горчинкой. Да и вообще, местами кислит.
– Выбирайте квартиру, – пожелала нам с Костей удачи наша улыбчивая девушка за витриной банка. Индивидуальный консультант. Мы с ним переглянулись, одновременно подумав о том, что в скором времени, возможно, будем сидеть в обнимку на собственном диване собственной квартиры. Азарт охотника напал на нас. Мы обложились журналами и принялись обзванивать почти все квартиры подряд. Вариантов казалось так много, что я испугалась, что не успею упаковать чемоданы.
– А у вас не ипотека? – вдруг аккуратно поинтересовался кто-то с той стороны баррикады. В смысле, один из продавцов интересных квартир. Кажется, это была прелестная маленькая двушка на Измайловском парке.
– Ипотека, – радостно кивнули мы.
– Нет, нам не подойдет, – радостно сообщили они и отключились. Мы с Костей несколько подрастерялись. Но не упали духом. Один облом ничего не значит. И два тоже. Но когда число нежелающих иметь дело с Ипотекой достигло десяти человек, мы призадумались.
– Что это значит? – спросил улыбчивую девушку Костя.
– Не знаю. Или у них нет трех лет в собственности, или они уверены, что не пройдут банковскую проверку. Или у них есть просто свободный покупатель. Могут быть разные причины, – пожала плечами она. Нельзя сказать, чтобы мы поняли, о чем это она. Но догадались, что в Ипотеке есть подводные камни, о которых мы даже не подозреваем.
– И что же нам делать? – огорчился Константин.
– Наймите риелтора, – отсоветовала девушка, докрашивая ногти. Совет оказался не так уж и плох, однако к общему счету присовокупилась опечалившая нас сумма в три тысячи долларов риелтору. Однако мы перестали тратить бесконечные часы на обзвон всяких разных квартир, где всякий раз обнаруживался тот или иной дефект.
– Не волнуйтесь. Вы ведь ищите практически по всей Москве. В таком случае мы с вами обязательно что-нибудь найдем. Правда, летом меньше квартир, но зато цены не так быстро летят вверх, – пообещала риелтор, еще одна уверенная в себе симпатичная девушка, Ольга, с несколько хищным взглядом. Мы расслабились и выбросили все сомнения из головы. На дворе было лучезарное лето, мы верили в то, что наша квартира не за горами. Потом мы ждали, ждали, снова ждали звонков от этой самой Ольги. Раза два в неделю она вдруг вспоминала о нас, и мы ездили и смотрели какую-нибудь очередную халупу, в которой не то, что жить – не хотелось даже умирать. К концу июля фрукт под названием Ипотека начал подгнивать.
– А вы уверены, что мы вообще в состоянии купить на наши деньги что-то приличное, – горячился Константин Яковлевич, когда Ольга вежливо сообщала, что ничего интересного опять нет. Все разобрали другие.
– Вы поймите, ипотечников на рынке сейчас пруд пруди. Они к каждой квартире в очередь выстраиваются! В таких условиях надо вообще хватать что попадет, а вы нос воротите. Почему вы не хотите пятиэтажку?
– Потому что я бы там и свиней не держал! – рявкнул Костя.
– Ну, тогда давайте еще поищем, – обиженно поджала губы Ольга. – Только цены-то тоже на месте на стоят. И потом, ваше банковское разрешение тоже не вечное. Через месяц его придется продлевать.
– Почему? – растерялся мой муж.
– Потому. Читайте уведомление. Там все сроки указаны, – зло ответила нам девушка Ольга. Видимо, мы уже не казались ей интересными клиентами. Константин бросился читать банковскую бумажку, которая пришла к нам по почте. Оказалось, что у нас для покупки квартиры остался всего месяц. А потом нам придется повторить весь аттракцион.
– Конечно, все будет быстрее, потому что банк только подтвердит, что ваш статус не изменился… – «утешила» нас Ольга. Мы загрустили. Что же мы будем делать, если не сможем купить квартиру даже с помощью кредита? Я поддерживала Константина, как только могла. А в глубине души вдруг заплескалось опасение, что вся эта невезуха посылается мне в качестве наказания. За все то зло. И еще (но эту мысль я старалась даже не думать, не то что озвучить кому-то, даже Динке) – что Бог не хочет дать нам с Костей дом. Потому что Костя не заслужил такого – купить дом неверной жене, которая носит под сердцем чужого ребенка. И когда в моей голове появлялись такие идеи, мне хотелось кричать от ужаса. Я, конечно, не была представительницей сильно продвинутого духовного слоя населения. Я могла с одинаковым интересом вкушать истин индуистской культуры в исполнении свежеобращенных в Кришноитство друзей, гадать на кофейной гуще, раскладывать с Аллочкой простыни Таро, а потом истово ставить свечки в православном храме, если, скажем, туда случайно понесло Динку, которая от скуки захватила меня с собой. Так что было невозможно даже определить, что это за невиданная птица – мое мировоззрение. Но в одно я верила свято – что каждый в жизни получает то, что он заслужил. И в этом контексте меня не могло ждать ничего хорошего.
Глава 5.
Про дежавю
В детстве я очень любила сказки, они как-то примиряли меня с суровой прозой жизни типа огорода с его поливом, прополкой и окучиванием (ненавижу). Родные Петушки обеспечивали массу свежего воздуха и самый минимум острых ощущений. Недостаток приходилось восполнять своими силами. Мы с ватагой таких же праздношатающихся ребятишек залезали в старые заброшенные дома, коих у нас в округе полным полно. А там, под завывание ветра и собственные охи-ахи томительно пугали друг друга всякими небылицами, всякий раз начинавшимися со слов «однажды в черном-черном городе, черной-черной ночью шел черный-черный…» кто-то. Или «жила-была девочка, обычная девочка, но только у нее не было одной ручечки…». Было так сладко визжать от страха, сидя на старых, пропылившихся досках в доме. Где много разных неизвестных нам людей жило, радовалось, грустило, умирало, а потом и вовсе оставило этот дом ветшать и исчезать в одиночестве. Мне до сих пор кажется, что нет на свете ничего более одинокого и трогательного, чем эти брошенные деревянные дома. Покосившиеся, старые, скрипучие. После них было так уютно, так тепло в нашей квартире. На ночь мама развлекала меня чтением потрепанных от многократного пользования сказок народов мира, под которые я засыпала, сколько себя помню. Завывал ветер, мир казался бесконечно большим и непознанным, а собственная кровать такой надежной и мягкой, что хотелось завернуться в одеяло с головой и слушать, слушать, слушать размеренный мамин голос, читавший каждый раз новую, но все же знакомую мне сказку. Некоторые сказки были родными, такие, как серый волк, несущий нашего отечественного царевича выкрадывать очередной раритет для батюшки-царя. Сказка про царевну, молчаливо плетущую рубахи из крапивы для заколдованных братцев, будила во мне жажду подвига. Мне хотелось немедленно отдать кому-то мою жизнь, силу и любовь. Впрочем, моего порыва обычно не хватало даже для того, чтобы помочь маме помыть посуду. Все или ничего. Я соглашалась только плести рубахи. Причем здесь помощь по хозяйству. Еще мне очень нравился «аленький цветочек». Я тоже была не прочь осчастливить собой подходящее чудище со всеми удобствами. Я имею в виду замок, сады и прочие атрибуты сладкой жизни. А вообще интересно, какие стереотипы закладывают в сознание наши сказки. Впервые мне эту мысль подала Динуля, с которой мы самозабвенно играли в пресловутых принцесс.
– Давай, я буду принц, а ты будешь плести рубахи братьям, – однажды предложила я, но подруга внезапно засопротивлялась.
– Плети сама свою крапиву, – сказала она. Я была не против, тем более что втайте предложила роль ей только из внутреннего благородства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28