Ночью эта проклятая Маша приснилась: будто, звеня монистами и браслетами, гадает ей по руке, а Лёня смотрит на них обеих и улыбается. Утром Лиза убеждала себя, что ничего серьезного между Лёней и Машей нет. "Господи, какая я дура! Завтра экзамен, а я... Но что значит - "серьезное"? Разве близость - это так, несерьезно? Как он говорил? "Маша как бабочка..." Но представить, что они лежат рядом..."
- Можно к тебе? Есть у тебя англо-русский словарь?
Вошла Аля, и Лиза, истерзанная тяжелыми думами, торопливо и сбивчиво, повторяясь, подыскивая с трудом слова, их пропуская, проглатывая, стала говорить, говорить... Она не видела со стороны, не чувствовала себя. Ошеломленная Аля смотрела на нее во все глаза. Лиза... Такая умная, сдержанная, такая красивая - за ней же бегает полфакультета - так страдает из-за какого-то дурака!
- Да он в подметки тебе не годится, - обрела наконец дар речи Аля.
- Но мне его не хватает! - в отчаянии за-кричала Лиза.
- А тогда наплюй на все его выкрутасы, - подумав, посоветовала Аля. Тебе с ним детей не крестить. Знаешь, как делают мужики? Нравится им женщина - так они бегают за ней, унижаются, говорят слова...
Лиза невольно улыбнулась: это Алино выражение всегда ее забавляло. "Говорят слова..." Очень точно.
- Вот бы и нам так, - горячо продолжала Аля. - А мы все - гордость, чувство собственного достоинства... Добейся своего и тогда развивай это свое достоинство.
- Но я и так пришла к нему в мастерскую, - грустно напомнила Лиза.
- Да, - задумалась Аля. - Тут ты права. Идти во второй раз - уже перебор. Знаешь что? - Она села рядом. - Уезжай-ка ты к маме. Отдохни, постарайся развеяться, авось все и пройдет. Так ты дашь мне словарь?
- Конечно.
Мама стояла на узком балкончике аэровокзала, развернутом к летному полю, под огромными буквами, обозначающими название города, и махала рукой. В белом элегантном плаще, стройная, молодая. Лиза, улыбаясь, подняла в ответ руку: "Вижу, вижу". Маленькие вагончики повезли их от самолета.
- Детонька моя, - прижала ее к себе мама, и Лиза в который раз подивилась ее молодости, блеску глаз, стройности. - Как ты, маленький, похудела. Замучили тебя твои восточные языки? Ничего, я взяла на неделю отпуск, буду тебя откармливать.
- Только на неделю? - огорчилась Лиза.
- Ты же знаешь, навигация у нас короткая, - заоправдывалась мама. Летом вообще не дают отпусков. Я и неделю-то еле выпросила.
Она, прищурившись, смотрела на дочь. Веселость ее исчезла.
- Что-то случилось? - с тревогой спросила она, и Лиза ткнулась маме в плечо.
- Ах, мамочка, как мне не везет!
Они ехали уже в такси.
- Ничего себе! - возмутилась Анастасия Ивановна. - Учится в МГУ, да еще на таком удивительном факультете, живет в Москве, в шикарном таком общежитии, катается с туристами по всему Союзу, и ей - не везет! Да все мои знакомые умирают от зависти.
- Я не об этом, - понуро склонила голову Лиза.
- Ладно, дома поговорим, - решила мать.
Шофер повернул зеркальце, взглянул незаметно. Если уж этой девушке не везет... Красавица! Но печальна. А мать так и светится радостью. Еще бы: дочка приехала. Но, похоже, не только в дочке дело. Шофер наездил десятки километров, кто только не садился в его машину, каких только разговоров он не наслушался! В людях, кажется, разбирался.
Дома ждали традиционные сибирские пельмени, и еще мама раздобыла торт из мороженого - в Красноярске они только тогда появились.
- Он в холодильнике, - гордо сказала она. - Еле достала!
- Мама, мамочка, я так несчастна!
И Лиза рассказала все.
- Господи, - вздохнула мама, - как же в самом деле тебе не везет! Такая большая Москва, столько хороших мальчиков... Ты ж у меня красивая.
- Не родись красивой, - грустно улыбнулась Лиза.
Они сидели рядышком на диване, на кухне уже кипела вода. Мама обнимала доченьку свою за плечи.
- Но ты не только красивая, - возразила она. - Ты у меня еще умница. И еще ты добрая и порядочная.
- Не родись красивой, - повторила Лиза и добавила: - Не родись умной, доброй, порядочной. А родись счастливой.
Анастасия Ивановна встала, отошла к окну. Солнце скрылось за тучей, стал накрапывать дождь. Что за напасть такая: как Лизе приехать... Действительно не везет.
- Ой, там же вода вся выкипит, - спохватилась она. - Пошли бросать пельмени.
Лиза нехотя встала. На кухне был заботливо накрыт стол, посредине стояла высокая ваза. Мама открыла холодильник, вытащила пельмени, побросала их в воду. Помешивая, стала ждать, когда пельмени всплывут. Лиза смотрела на мать с надеждой, ждала, как маленькая, какого-то слова, помощи, но та, задумчиво улыбаясь, все помешивала осторожно пельмени в широкой кастрюле, будто это было самым для нее главным.
- А ты по-прежнему встречаешься с тем, из Дивногорска? - по какому-то наитию спросила Лиза. - Забыла, как зовут...
- Да. - Мать ответила торопливо, чуть виновато. - И я никогда не была так счастлива. Мы любим друг друга. А зовут его Павликом, Павлом.
Лиза опустила глаза: как-то странно... Павлик... Ему небось лет сто. Да, мама ее сейчас не поймет.
- Ты только не думай, что я тебя не пойму! - Анастасия Ивановна будто подслушала мысли Лизы. - Я все понимаю, и я бы все отдала, чтобы ты...
- Все? - улыбнулась Лиза. - Даже своего Павлика?
- Ну зачем ты так, - покраснела мать. - Я же не виновата...
- Нет, виновата! - в отчаянии закричала Лиза. - Ты меня воспитала такой... такой... Я ничего не знаю, я не умею себя вести!
- Да кто тебе всю эту чушь наговорил? - рассердилась Анастасия Ивановна, и светлые ее глаза вспыхнули гневом. - Уж не твой ли художник с его вольными нравами?
Лиза не успела ответить. Звонок у двери звенел уже на всю квартиру.
- А вот и Павлик, - радостно сказала мама, быстро сняла фартук и поспешила к дверям.
- Ну как, встретила? - раздался из прихожей густой бас.
- Да, конечно!
Пауза. "Целуются", - поняла Лиза, и ей стало неловко. Зачем мать его пригласила? Уж в этот день могла бы... Вошел высокий, грузный, немолодой мужчина, лет на пять старше матери. Тоже мне - Павлик.
- Павел Васильевич, - протянул он руку Лизе.
Лиза неохотно руку пожала.
Он поставил на стол шампанское. В руках у матери были цветы. Так вот зачем на столе ваза!
- Где тут штопор? - по-хозяйски спросил Павел Васильевич.
- Да ты же знаешь! - радостно ответила мать.
Гость выдвинул средний ящик кухонного стола, достал штопор, подмигнул Лизе, ввинтил его в пробку, предварительно сняв фольгу. Мать следила за каждым его движением. Им было хорошо вдвоем - это же видно сразу! Зачем теперь матери Лиза? Мысль эта была жестока, несправедлива, но мы часто жестоки, когда несчастны.
А Павлик оказался ничего мужиком, понимающим. Выпил бокал шампанского - "За вас, Лиза!" - откушал пельменей и откланялся: "Вам нужно побыть вдвоем". Мать проводила его до двери, снова задержалась в прихожей, вернулась с красными пятнами на щеках.
- Ты меня осуждаешь?
- Нет.
- Осуждаешь, вижу... Потому что пока не знаешь, что любовь приходит, не спрашивая, и не всегда только в юные годы...
- Но ведь он женат, - напомнила Лиза.
- Да, женат, - горестно подтвердила мать. - Что же делать? Чтобы какая-то женщина из-за меня плакала...
- Рано или поздно заплачет, - жестко сказала Лиза.
- Почему? - испугалась мать. - Она не знает.
- Узнает.
- Как?
- Рано или поздно все узнается.
Они словно поменялись местами: горе сделало Лизу мудрой. Анастасия Ивановна смотрела на нее с испугом: откуда эта жестокость?
- Давай есть торт, - примирительно сказала она. - Смотри, какой он красивый!
И с ужасом услышала в своем голосе заискивающие нотки.
Лиза не досидела в Красноярске до осени, а ведь в этом году было чудное лето! Но ей все было не в радость, хотя она вовсю купалась, каталась на пароходе, уступив матери, съездила в Дивногорск. Приходили старые друзья, но казались скучными. Лиза здорово их обогнала - не по интеллекту, а по взгляду на мир. Да, хорошо, что уехала она в свое время в Москву: провинция есть провинция, даже если это такой большущий город, как Красноярск. Школьные ее друзья и спорили на каком-то другом уровне, и общались как дети, и платья носили длинные, а вся Москва уже года три бегала в мини.
Неожиданно прислал письмо Сашка, и Лиза неожиданно этому письму обрадовалась. Кто-то думает о ней, вспоминает... Только получив письмо, поняла, как же она чудовищно одинока. Мама пропадала в порту - труженик Енисей работал и днем и ночью, и так же, денно и нощно, вкалывал отдел перевозок. Впрочем, Лиза была этому даже рада: часами валялась на диване, и никто не бросал на нее исподтишка испуганных взглядов; если не хотелось, то не шла на пляж, и никто ее не уговаривал. А потом наврала, что должны приехать туристы, и рванула в Москву.
7
В "Интуристе" Лизе обрадовались как родной.
- Прилетела! - ахнула Евгения Федоровна, старшая по африканским группам. - Да тебя нам сам Бог послал! Все в разъездах да в отпусках, и вдруг - нате вам! - Евгения Федоровна взмахнула узким, усыпанным мелкими буковками листком, словно Лиза ей могла не поверить. - Двадцать человек из Египта! А у нас даже с английским сейчас в Москве - никого, я уж не говорю про арабский...
От радости, что нашелся выход, Евгения Федоровна - грузная, немолодая, пунцовая от своего вечного давления - тарахтела как пулемет.
Лиза облегченно вздохнула: она дома, и она при деле. Невозможно два месяца валяться на пляже! Отдыхать надо от чего-то и в меру. Тем же вечером она уже встречала группу. Смуглые египтяне живо уселись в автобус, и Лиза сразу стала рассказывать им о Москве.
Как приятно после долгого перерыва снова говорить по-арабски! Как здорово, что группа в этот раз молодежная. Почти все - ровесники Лизы, и есть девушки. Немного, но есть.
- Вот программа вашего пребывания. Правда, она на английском, но вы его, наверное, знаете?
- Да-да, знаем, - дружно закивали туристы.
- Вот и прекрасно. Что бы вы хотели увидеть еще, сверх программы?
Лиза всегда спрашивала, хотя никто ей этого не поручал. Но она спрашивала и по возможности желания выполняла. Руководитель группы тут же устроился рядом, подал список своих подопечных.
- Познакомимся, - белые зубы сверкнули в улыбке. - Меня зовут Мохаммед. Имя, как видите, каноническое. Это Хани, а та красавица -Лейла. Красивое имя, да?
- Что ж, ей подходит!
- А вообще все мы - выпускники самых разных вузов, и почти все художники, будущие художники, хотя многие уже выставлялись.
- Не может быть, - растерялась Лиза.
- Почему? - не понял, конечно, ее растерянности Мохаммед. Да и как тут понять?
- Это я так... Не обращайте внимания...
- Да, художники, - с гордостью повторил Мохаммед. - И потому, если можно, сводите нас в еще какой-нибудь ваш музей, кроме означенных. Туда, где современная живопись. Ну знаете, что-нибудь типа лондонской "Тэйт гэлэри". Есть такое у вас?
Лиза даже слегка обиделась:
- Почему же нет? У нас такие выставки устраиваются постоянно. Например, в Манеже. Это в самом центре, недалеко от вашей гостиницы. Туда и пойдем. Я только позвоню и узнаю, как они там работают. Хорошо, что сказали заранее.
Мохаммед улыбнулся довольный и вернулся на свое место. Утомленные перелетом, укачиваемые автобусом, обдуваемые ветерком, насыщенным запахами августовского подмосковного леса, туристы дремали в мягких креслах с высокими, откидными спинками. Автобус приближался к Москве. Скоро Лиза заговорит снова: "посмотрите направо, посмотрите налево", - а пока можно передохнуть. Она закрыла глаза. Манеж... Может, она увидит там что-нибудь, написанное Лёней?
- Положись на судьбу, детка, - сказала ей на прощание мама. Наверное, это как-то не по-советски, но я сомневаюсь в том, что человек хозяин своего счастья. Конечно, надо стараться, делать все, что возможно, только все равно: не мы в главном определяем судьбу.
- А кто? - засмеялась Лиза. - Бог, звезды?
- И звезды - тоже, - серьезно ответила мама. - Дай я тебя поцелую.
"Если есть хоть одна его работа, - загадала Лиза, - значит, он серьезный художник". Она понимала, что это неправильно, глупо: попасть на выставку и быть настоящим художником - далеко не одно и то же, тем более у нас, с нашим ангажированным искусством. Но все-таки... Лиза так ясно вспомнила их первую встречу, его затравленный взгляд, обтрепанные брюки, рваные кеды и то, как он спорил с директором, как обрадовался бесплатному грузовику... Теперь уже все по-другому - одежда, ботинки, уверенный взгляд. Возникла и мастерская, и вступил он в какой-то союз - сказал мимоходом, но гордо, Лиза название не запомнила, поняла только, что потому и дали подвал, поэтому Лёня и выставляется, и даже картину купили поэтому. Конечно, она понравилась, но если бы не был он членом этого загадочного союза, то в музей бы ни за что не попал. Странно: везде, для всего нужна "корочка"!
- Нет, эти я им даже не показываю, - сказал он про свои любимые, странные, похожие на те, что висели тогда в фойе. - Что они понимают? Напугаю до смерти...
- Кто - они? - поинтересовалась Лиза.
Лёня нехорошо улыбнулся.
- Вершители наших судеб. Да ну их на хер!
Лиза опустила голову и вздохнула. Как он может так при ней говорить? Но Лёня не заметил молчаливого ее протеста.
- Им нужны пейзажи, - продолжал он раздраженно. - Даже "ню" их смущает. Но хоть "нюшек" своих я сумел отстоять - и на том спасибо!
Это он так про нее. В ряду прочих... Нет уж, лучше не вспоминать - как она лежит, приподняв колено, и мучается. Хорошо, что картина далеко от Москвы, в Саратове, хорошо, что смело можно идти на выставку.
- Ну вот вам и Манеж, - показала Лиза на низкое, продолговатое и очень красивое здание.
- Вы можете отдохнуть, - мягко улыбнулся Лизе Мохаммед. - Мы сами посмотрим, а потом, если захотим узнать что-нибудь о художнике или картине, спросим у вас. Пока же фамилии живописцев ничего нам не скажут.
Вошли. Огляделись. Лиза, благодарно взглянув на Мохаммеда, уселась на длинную, покрытую красным плюшем скамеечку. Сейчас она отдохнет немного, а потом встанет и поищет работы Лёни. Она посмотрела прямо перед собой и оцепенела от радостного испуга, потому что увидела Лёню, во плоти и крови. И он увидел ее, отлепился от стены, у которой стоял, и двинулся к ней, обходя людей, как препятствия, через весь огромный зал.
- Лиза...
Влажной рукой он сжал ей запястье. Синие глаза смотрели изумленно и, пожалуй, робко.
- Лизонька... Лиза... Моя ты красота! Я тебе звонил, звонил, продолжал он, и Лизе все казалось, что она видит сон, - а потом мне сказали, что ты уехала.
- Я ездила в Красноярск, к маме, - тихо сказала Лиза.
- Я так и понял.
Рядом возникла Лейла. Вот уж красавица так красавица!
- Там, в углу... Кто художник?
- Прости, - извинилась Лиза и пошла с Лейлой.
Почти вся группа стояла у большого, на полстены полотна. Море... Кипит и пенится... Где-то вдали рыбкой ныряет лодка. На небе клубятся грозовые тучи. На Лизин вкус, ничего особенного, вполне стандартно, но арабы были в восторге.
Лиза прочла фамилию живописца, поискала глазами Лёню. Он стоял на том же месте, где она его покинула, и не спускал с нее глаз.
- Лёня! - позвала Лиза, и он, поколебавшись, подошел к группе. Покажи нам что-нибудь свое. Он художник, - объяснила она по-арабски.
Арабы заговорили все разом - у них оказалось столько вопросов! Лиза быстро, почти одновременно с ними, только чуть отставая, переводила. Лёня объяснял охотно и очень толково.
- Да что там, - махнул он рукой, когда вся группа тоже стала просить показать его работы. - Мое во-он там, в углу, маленький такой этюдик. Лучше я покажу вам то, что понравилось мне, хорошо?
И он великодушно подвел группу к действительно прекрасному полотну. Но и его этюд оказался очень даже неплох - арабы наперебой хвалили, хотели даже купить, но Лёня сказал, что с выставки не продается.
- А в мастерской? - не подумав, спросила Лиза.
- Видишь того мужика в сером костюме? - вместо ответа сказал Лёня.
Лиза взглянула на высокого, с развернутыми плечами и невыразительным лицом типа.
- Стоит хоть одному иностранцу перешагнуть порог моей мастерской, невесело улыбнулся Лёня, - и я лишусь всего, что имею. Про "купить" я уж не говорю.
- Понятно, - кивнула Лиза.
Похоже, не одна она поняла Лёню, и, хоть перебросились они этими короткими фразами по-русски, арабы, переглянувшись, оставили тему покупки-продажи, но долго еще говорили о свете, тени, полутонах. Мелькали какие-то термины, и Лиза переводила их описательно, спорили о каких-то современных художниках, которых знал Лёня, а Лиза не знала.
- Нам пора, - спохватилась она, взглянув на часики-"крабы". - Мы ведь едем в Ленин-град, "Красной стрелой", а еще не ужинали, не собирались.
То же сказала Мохаммеду, по-арабски.
- Здорово ты говоришь, - уважительно заметил Лёня. - И так легко, не задумываясь. Или это только видимость?
- Нет, не видимость, - ответила Лиза. - Мне и вправду легко.
- Когда вернешься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42