1453".
Из богатой рамы в простенке за странным поведением м-ра Мак-Кинли
наблюдает упитанный, с абстрактным, как коленка, лицом джентльмен в
жокейском кепи с козырьком,- видимо, сам лошадник, малопочтенный м-р Шамуэй.
Д и к т о р. Хорошо еще, что ты не повредил топором подушку... Это сразу
насторожило бы твою красавицу. Но теперь она может вернуться каждую минуту. Марш
пока в чуланчик, только тише!
Мистер Мак-Кинли возвращается в прихожую и мужественно пристраивается
в душном стенном шкафу, на вместительном, в латунных обручах, кофре, с
неразлучным теперь инструментом на коленях, под ворохом навешанной одежды.
Ба, да он еще и фонариком запасся вдобавок; как добросовестно все
предусмотрено у привыкшего к аккуратности клерка,- буквально все, кроме
ничтожных мелочей!.. Постепенно теплое пальто и теснота помещения становятся
источником изнурительных страданий м-ра Мак-Кинли. Весь в поту, вконец
измученный, он выбирается наружу - избавиться от пальто и парой
гимнастических приемов поразмяться кстати. Но, боже, как же проголодался он
за один этот час ожидания, да и от прогулки по городу, как видно! По
счастью, кухня рядом, так что он вполне успеет подкрепиться чем бог пошлет и
затем добежать с топором до прихожей, едва заслышит звук ключа в замке. И
тут вместе с носовым платком - вытереть досадную испарину со лба - на
плиточный пол со звоном вылетает украденный ключ. Снова шикая и держась за
словно обезумевшее сердце, м-р Мак-Кинли созерцает лежащую под ногами улику.
Д и к т о р. Перестань!.. Ведь не в канаве же спала твоя старуха всю эту
неделю! Значит, на другой же день она просто обзавелась другим ключом! Ничего,
подкрепись пока... Она может вернуться и вдвоем с каким-нибудь верзилой.
Впрочем, раньше утра не заявится теперь.
Пользуясь световыми бликами с потолка, м-р Мак-Кинли разогревает себе
старый кофе. Повезло: в шкафчике поблизости нашлась черствая булочка,
молоко, еще какая-то снедь. Бессонное, бездельное сидение - худшая мука на
свете. Хорошо еще, что на полке виднеется крохотный радиоприемник... Как
трудно иногда под старость устоять перед даже таким ребячьим соблазном. Что
ж, всякий пожилой человек имеет право на какие-то сравнительные удобства!
Проголодавшаяся кошка трется о ногу м-ра Мак-Кинли, он наливает ей в
блюдечко молока. Так он проводит в темноте бесценное в его возрасте время, с
головой набочок и придерживая наготове свой убойный прибор. Слабая музычка,
подобно живительной росе, сочится в его истомленную ожиданием душу. Пожалуй,
лучше всего сопроводить его переживания этюдом "Блуждающие огни" Листа.
Стрелки кружатся по циферблату... И вот гран-гиньоль превращается в
заправскую буффонаду.
Тем временем рассвет уже глядится в окна. Вдруг желанный и пугающий
звонок... Бросай, пора на работу, дорогой Мак-Кинли!
Д и к т о р (шепотом и сбиваясь с дыхания). Только не спеши, ради бога,
дай ей войти в прихожую, а то она у тебя вывалится наружу, а потом хлопочи!..
Лучше переждать. И берегись: это злонамеренное существо непременно выкинет
очередную гадость в последнюю минуту!
Изготовившийся м-р Мак-Кинли терпеливо, с поднятым топором ждет
старуху за портьеркой.
Д и к т о р (в раздумье). А впрочем, за каким чертом и, главное, кому же,
кому было ей звонить, раз у нее имеется запасной ключ, а мисс Брэйк уехала в
отпуск? Ну-ка, высунь нос наружу, кто еще там?..
Через дверную щель м-р Мак-Кинли осторожно выглядывает на лестничную
площадку. Там стоят три бутылочки с молоком.
Мистер Мак-Кинли машинально плетется с ними в спальню миссис Шамуэй -
еще раз удостовериться в чем-то, на всякий случай. В самом деле, обреченная
миссис пока не возвращалась. В томлении духа он раздвигает оконную штору:
воздуха!.. За окном роскошное пробуждение осеннего неба, города и, в
туманном просвете между сорокаэтажными громадами, не очень далекой реки.
Хороши работяги-буксиры в утренней дымке! Лишь теперь, изнуренный бессонной
ночью и ожиданием, герой примечает на туалетном столе прислоненное к зеркалу
письмо со своим именем на конверте: послание от М-с Шамуэй. Он вскрывает его
трясущимися руками. Смутным подозрением прищуренные глаза пробегают строку
за строкой, и потом память монотонно и голосом самой беглянки повторяет их
слово в слово окончательно раздавленному м-ру Мак-Кинли.
Некоторые слова звучат неразборчиво, произнесенные бегло и как бы
издалека.
П и с ь м о
"...но я все объясню вам. Меня искренне привлекли некоторые очаровательные
странности в вашем всегда таком загадочном поведении, особенно ваш глубокий,
бархатный взор, каким смотрят в могилу какого-нибудь осточертевшего лица.
Подобно вам, я увлеклась азартной игрой постоянно находиться в смертельной
опасности и благодарна вам за восхитительные минуты высшего ужаса в ту ночь, у
подъезда, когда вы так страшно наступили на подброшенный мною ключ. Я
рассчитала, что раньше среды вы не соберетесь убивать меня; и, как ни хотелось
мне пережить мгновение заключительного страха, мой ревнивый друг не позволяет
мне этого маленького наслаждения... Словом, уже два дня я нахожусь с ним в одном
из тихоокеанских сальваториев: говорят, под толщей воды безопасней всего!
(Чтение письма прерывается могучим стоном м-ра Мак-Кинли, который искренне
полагает себя ограбленным.) Сожалею также, дорогой, что не успела уплатить вам
свой безумный проигрыш на скачках: мой друг торопит меня, а оставлять деньги в
пустой квартире я не имею привычки, чтобы не развращать прислугу. Но я дала
распоряжение адвокату, и вы можете взять себе в возмещение и благодарность
оставленную мне мужем единственную в мире коллекцию подков..."
Раздирающий мужской вопль душевной скорби и обманутых вожделений
оглашает квартиру, после чего м-р Мак-Кинли опускается на кровать и
разражается почти детскими слезами о жестоко поломанной игрушке.
Д и к т о р. Какая досада в самом деле!.. И главное, кто же он, твой
соперник, кто? Тот проповедник со сладким голосом и вставными зубами?..
смазливый коммивояжер, который однажды подозрительно переглянулся с м-с Шамуэй
на церковной паперти?.. нахальный официант с глазами, как вишня в мадере?.. или
боксер, на которого она целый вечер поглядывала, как девчонка на лакомство?
Все эти возможные соперники чередой проходят на экране и в памяти
м-ра Мак-Кинли. Вслед за тем он вскакивает и с безумной энергией, навзрыд
выкрикивая, почему-то по-французски, "канайй", "канайй", что означает в
переводе "мошенница", "каналья", начинает образцовый погром в квартире
обманщицы. Он проходит вихрем по квартире, опрокидывает зеркало, топчет
интимные дамские принадлежности беглянки, каминными щипцами протыкает
господина в жокейском кепи, приводит в непоправимый беспорядок коллекцию
подков, сокрушает своим топором ценный диван... Потом стоит с опущенными
руками, истерзанный и постаревший, в позе крайнего утомления,- ограбленный
грабитель.
Весь тот гиблый, черный свой день м-р Мак-Кинли дотемна проводит на
улице. Это первый прогул в его жизни... То и дело он оказывается в самых
неподходящих местах, откуда его выдворяют не всегда вежливо. Наполовину уже
бродяга, он ест пирожок в сквере. Дремлет, прислонясь к мачте с проводами
высокого напряжения. А то, подобно пьяному, виснет на перилах набережной,
зачарованно смотрит с виадука на соблазнительный, грохочущий под ним в этот
час поезд.
Настроению м-ра Мак-Кинли вполне соответствует и погода: холод,
слякоть, дождь. Уж вечер, и м-р Мак-Кинли бредет наугад по парку, сквозь
усилившийся к ночи туман. Его никто нигде не ждет, он не нужен никому на
свете, так что у него уйма свободного времени. Навстречу ему попадаются лишь
такие же отчаявшиеся искатели шальной удачи и, взглядом оценив по
достоинству шансы на ничтожный от Мак-Кинли барыш, тают за спиной в плывучей
мгле.
Только ветер, неотступный покровитель бродяг, волочит за м-ром
Мак-Кинли кучу палой листвы - постель бездомных. Порою листья с дружным
шелестом перегоняют его и ждут впереди, чтобы дальше тронуться вместе.
Неразличимые в отдельности, они сливаются в сплошное грязное пятно, за
исключением лишь одной, белеющей поверх вороха, непонятной пока бумажки.
Остается впечатление, что последняя в особенности ластится к м-ру Мак-Кинли,
непременно хочет пригреться в тепле его ладони. Вот он дремлет - и она
терпеливо ждет возле его ботинка, двинется в путь - она не отстает.
Потом происходит сюжетно обоснованное, потому что с последующей
отменой, чудо. М-р Мак-Кинли замечает наконец и поднимает неотвязную: билет
государственной лотереи!.. И м-р Мак-Кинли устремляет благодарный взор к
непогодному небу. Сверка с помещенной в газете таблицей при рассеянном свете
фонаря, хотя заранее ясно, что билет выиграл и сумма выигрыша - в обрез на
покупку места в сальватории... И тут все должно обернуться праздничной
стороной. Но м-р Мак-Кинли никуда не торопится пока, он все сидит на своей
мокрой скамье в безлюдном парке, недоверчиво поглядывая на подсунутую
судьбой бумажку.
Д и к т о р. Вот видишь: провидение раскаялось! Все они т а м страсть
любят помучить, прежде чем наградить... если только не собираются испробовать на
тебе еще более сумасшедшую затею. Все равно, убегая от несчастий, выпей во
второй раз в жизни самую большую рюмку за предстоящее тебе будущее!
Держа в кармане квитанцию на свое чем-то сомнительное счастье, м-р
Мак-Кинли спускается в ярко освещенный бар, вертеп на средний вкус и цену.
Он бредет среди полупустых столиков, привлекая всеобщее внимание своим
необыкновенным видом: чего стоит одна его бесповоротно испорченная шляпа!
Среди полупустых столиков он выбирает себе укромное местечко в углу: здесь
стол большой, как двуспальная кровать, есть на чем справить победу.
Подошедшему официанту м-р Мак-Кинли без выражения в лице заказывает вино,
много вина, поочередно все названия из прейскуранта, повешенного в рамочке
на стене. По необъяснимой прихоти новичка в этом деле некоторые он
заказывает даже в двойном количестве - самое название ему нравится, форма ли
бутылок или цвет жидкостей в них?
По мановению его руки гарсон разливает вино в бокалы - и вот их уже
целая шеренга, цветных и полных доверху. Заказав музыку необыкновенно
повелительным жестом, м-р Мак-Кинли пьет свое вино покамест только
равнодушными, тоскующими глазами. Несмотря на удачу, у него неспокойно на
душе.
Постепенно м-р Мак-Кинли становится центром внимания, загадкой данной
ночи. Прислуга и оркестр из четырех подозрительных персон услужливо ловят
его желания, чтобы с каким-то изуверским восторгом и немедля выполнить их:
обычно подобные господа щедро оплачивают свои ночные фантазии. Такие же
подпольной внешности молодцы откровенно обсуждают у заднего выхода фарт и
достоинства м-ра Мак-Кинли. Уже певица, тянущая в микрофон очередную порцию
мунлайта, смотрит на возможную жертву влажным взглядом, полным практических
предложений пополам с обещанием самых волшебных причуд... И хотя оркестр
играет свое, м-р Мак-Кинли слышит только одну и ту же, бессчетно
повторяемую, отоваренную наконец музыкальную формулу блаженства и бессмертия
"BS".
Он сутуло сидит с полузакрытыми глазами, с головой набочок, почти
неживой, словно его вовсе и нет адесь. Тогда с улицы приходит потаскушка. Ее
не гонят, она вполне прилична, даже шикарна - издали. Только мокрая немножко
- в такую подлую погоду не убережешься - и не слишком молода. Ее независимая
прогулка между столиками, как бы в поисках места. У ниши с группой уныло
веселящихся молодых людей она задерживается на мгновение.
- Мальчики, вам нравятся блондинки? - осведомляется она, щурясь и лаская их
покровительственно-распутным взором.
Молокососы разом замолкают; уж она-то хорошо понимает причину их
испуга! Ей самой предпочтительней клиенты постарше, которым хмель несколько
позастлал глаза на второстепенные подробности и у которых немощи как бы
уравнены с ее отцветшей прелестью. С трагическим величием она движется
дальше, пока не замечает царственно-изобильный стол м-ра Мак-Кинли.
Прикидываясь, будто красит губы, она косит глаза, ждет, когда владелец
обратит на нее внимание. Это длится долго, она терпит, сердится,
нервничает... но вот столь ожидаемый ею взгляд. Нет, он не гонит, а
молчанием в таких делах обычно выражается позволение! Женщина шумно
присаживается, закуривает с помощью подоспевшего гарсона, презрительно
разглядывает ярлыки бутылок, а на самом деле ей профессионально требуется
хоть вкратце охватить историю душевной болезни этого подбитого маньяка,
характер его несомненной беды, чтобы разведать по-паучьи, где у него тоньше
кожа.
С вопросительной для первого знакомства улыбкой женщина тянется к
одному из налитых бокалов м-ра Мак-Кинли. Да, он парень покладистый, надо
становиться здесь на якорь. Только ее немножко пугает неизлечимая тоска в
его глазах.
Ж е н щ и н а. Сколько всего, а не тронуто! Почему не пьешь?.. Сердце,
жена, придирчивое начальство?
Мистер Мак-Кинли молчит, и та пренебрежительно пожимает плечами:
"Хорошо, я справлюсь пока и одна... Дай знак, мигни, когда потребуюсь!"
Судя по непроизвольным, чуть не каждую минуту содроганиям, эта женщина
до костей прозябла на своем углу в гадком и гнилом тумане. Один за другим с
волчьей дерзостью она опустошает два бокала из уже налитых, взялась было за
третий... Но нет, и с двух успела захмелеть непозволительно быстро для своей
профессии.
Ж е н щ и н а. А может, ты собираешься смешивать в себе для опыта все это?
Смотри не взорвись! Ты кто, слушай, ты не химик? Я тоже не специалистка, но мне
все кажется, что самая-то главная, водородная бомба составляется из людского
горя, согласен? Так какое же торжество ты справляешь так буйно?.. Поминки,
проигрыш, рождение сына? Ха, от любовника, разумеется!
Д и к т о р. Поговори с ней, Мак-Кинли, скажи ей что-нибудь
ободрительное... Она ужасно озябла и трусит, что ты ее прогонишь.
М а к - К и н л и (спокойно). Видишь ли, я прощаюсь с этим миром.
Ж е н щ и н а. Собираешься умереть?
М а к - К и н л и. Нет, я уезжаю.
Ж е н щ и н а. О... И далеко? (Пряча под развязной усмешкой страх за
допущенную смелость и немножко зависти.) Верно, секрет... извини. Но когда же?
М а к - К и н л и. Завтра.
Ж е н щ и н а. Так скоро?.. А ничего: у нас с тобой пропасть времени,
успеем до драки надоесть друг другу! (Несколько мгновений она смотрит на дымок
своей сигаретки, потом с каким-то детским нахальством.) Не хочешь ли взять и
меня с собой... разумеется, если тебе нравятся блондинки, правда, с несколько
печальным житейским опытом? Ладно, забирай меня с собою хоть в собаки. Не
хочешь? А то, знаешь ли, так осточертело все кругом. И куда-нибудь подальше
забирай, где уже нет ничего - ни людей, ни горького тумана этого... ну, и меня
тоже в том числе!
М а к - К и н л и. Видишь ли, я уеду еще дальше...
Ж е н щ и н а (догадавшись). О!.. Но зачем тебе туда, безумный? Гори
здесь...
Д и к т о р (с ожесточением). Ну же, доверься, откройся кому-нибудь хоть
раз в жизни, непреклонный человек с фамилией Мак-Кинли!
М а к - К и н л и. Видишь ли... Мне непременно надо попасть в будущее.
Ж е н щ и н а. Понятно, в сальваторий. Здесь скоро будет шумно. Ты трус?
М а к - К и н л и. Нет, я хочу завести детей.
Ж е н щ и н а (со смешком на такое чудачество). Тогда зачем же... ты
можешь заняться этим и здесь. Ты еще ничего. Если тебя побрить, недельки полторы
подержать у моря, я уверена, у тебя еще вполне могут получаться дети.
М а к - К и н л и. Здесь их убьют. Самой большой бомбой, которую ученые
построят завтра. Одною на всех детей мира. Для экономии. А я, знаешь, не выношу
глядеть на мертвых детей. Можно умереть от одной совести. Лучше сбежать
заблаговременно.
Ж е н щ и н а. Вот я и говорю, что трус, раз бежишь от драки. Значит,
шибко испугался!.. Но, знаешь, ты не горюй: подлецы тоже живут. Иные даже
поправляются с этого. (С интересом.) Ты что же, в самом деле богач?
М а к - К и н л и. Почему ты так думаешь?
Ж е н щ и н а. Ну как тебе сказать... Видишь ли, богачи всегда
дальновиднее бедных... (Доверительно и уже заплетающимся языком.) Но я тебе
раскрою твой секрет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13