сказал оператор. — Но приходите утром, раньше ничего не будет.
— Нам нужно сейчас, — сказал рыжий. — Мы хотим немедленно. Сколько?
— Не будет дела, — ответил оператор. — Даже не о чем говорить. И я не могу поднять вас снова после аварийной посадки без инспекторского осмотра и заключения о том, что все необходимые ремонтные работы выполнены. Таков порядок.
— Сколько? — повторил рыжий, нахмурившись еще сильнее.
Хорн вмешался в разговор.
— Я слышал по связи шум вашего двигателя. Это старый двигатель Рикардо, верно?
Рыжий холодно посмотрел на него.
— Да. Рикардо. Тип IV. Ну и что?
— Он довольно-таки старый, — мягко сказал Хорн. — У вас на борту обязательно должен быть инженер. Когда двигатели Рикардо были в ходу, инженер был на каждом корабле.
— У нас есть инженер, — зло ответил рыжий. — Но толку от него нет. Он говорит, что не может произвести нужный нам ремонт.
— Судя по тому звуку, который издавали ваши двигатели, — сказал Хорн,
— он совершенно прав. Я думаю, что у вас почти полетел фазовый сепаратор. Это довольно-таки сложная часть оборудования. Нужен очень хороший специалист, чтобы что-нибудь с ней сделать. Так что если ваш инженер не решается лезть в нее, значит, у него есть здравый смысл. Вы сами увидите, что даже ремонтные мастерские предпочитают работать с современными двигателями. А уж они-то в этом понимают.
— А ты еще что за умник? — ядовито осведомился рыжий.
— Его зовут Хорн, — объяснил оператор. — Он конструктор двигателей, и свое дело знает. На этой планете он лучший специалист по космическим двигателям.
— Да ну? — пренебрежительно глянул на Хорна рыжий. — И что же ты еще знаешь?
— Судя по звуку ваших двигателей, — сказал Хорн, — ваши неприятности начались, вероятно, три или четыре дня назад. Может быть, ваш инженер сумел от них избавиться, но затем они появились снова. Где-то дня два назад двигатель разбалансировался полностью и начал жужжать. Если все так и было, то его уже никогда не удастся исправить без полной переборки, а это на скорую руку не делается — даже если вы и сможете найти мастерскую, которая вообще возьмется за эту работу. У вас могут быть большие проблемы, потому что двигатели Рикардо уже очень давно вышли из употребления.
— Подождите минутку, — сказал рыжий. Он поднял рацию ко рту и спросил:
— Шкипер вы слышали?
Хорн приподнял брови. Все это время рация была включена. Шкипер приземлившегося бродячего корабля слышал спор своего посланца — наверное, старпома — с оператором: он слушал весь разговор вплоть до последнего мгновения.
— Вы слышали? Что мне ему сказать? — переспросил рыжий.
Хорн увидел плетеный проводок, тянувшийся к наушнику в ухе рыжего. Старпом «Тебана» вел разговор согласно инструкциям. Теперь он получил более подробный приказ.
— Шкипер говорит, — сообщил он Хорну, полностью игнорируя теперь оператора, — чтобы вы глянули на двигатели и сказали, сможете ли их починить. Все было так, как вы сказали. Вы свое дело знаете. Пойдемте, глянете на них.
Хорн помотал головой.
— Незачем. Я их слышал. Вам нужна полная переборка машин.
— Как насчет того, чтобы хотя бы просто посмотреть их? — настаивал рыжий. — Пять сотен?
— Я бы мог их подтянуть, — сказал Хорн, — но они протянут недолго. Да и такой временный ремонт не удовлетворит контроль. Вы не сможете взлететь.
— Тысяча? — спросил рыжий.
— Нет, — ответил Хорн. — Двигатели в таком состоянии, как ваши, могут взорваться в любую секунду, и никакое подтягивание им не поможет.
— Две?
— Нет! — сказал Хорн. — Если здесь в ремонтной мастерской понадобится помощь, я постараюсь ее оказать. Но вам нужна полная переборка.
— Сколько? — тон рыжего стал угрожающим.
— Я просто не буду этого делать, — сказал Хорн. — Если вы не доберетесь до следующего порта, то эта моя помощь окажется моей ошибкой. Я не буду этого делать.
Рыжий снова поднял рацию.
— Шкипер?
Он выслушал ответ. Кивнул. Затем опустил инструмент и сказал:
— Шкипер сказал плюнуть на все. Вы упустили хорошую пачку наличных! — Он повернулся к двери, но затем обернулся снова. — Где тут выход из космопорта? И хоть какое-нибудь заведение на этой захолустной планете открыто еще, где можно выпить?
Оператор решетки подробно его проинструктировал. Рыжий вышел, сопровождаемый парой грязнуль, которые с момента появления в комнате не издали ни звука: Когда они спустились по лестнице, оператор раздраженно сказал:
— Бред сумасшедшего! Я бы потерял свою работу, а вы диплом конструктора, если бы мы нарушили правила и сделали то, о чем он просил. За кого они нас принимают?
— Бред, — согласился Хорн.
Он снова подошел к окну и посмотрел на только что севший корабль. Тот был древним и явно многое повидал на своем веку. Когда-то это мог быть хороший корабль своего класса, но с тех пор прошло много времени. У двигателей Рикардо было важное для первых дней космических путешествий преимущество: они позволяли, хотя и с огромным расходом топлива, садиться и взлетать без посадочной решетки. Для таких кораблей было несколько законных работ, но не очень много. Те, что еще уцелели, летали в основном довольно странными путями. Двигатели Рикардо больше не производились. Но в свое время «Тебан» повидал, наверное, много замечательного, и садился в замечательных местах. Но теперь…
Хорн пожал плечами. Теперь корабли летали от порта до порта строго по расписанию, и аварийные двигатели могли позволить кораблю где-нибудь сесть, но подняться он уже больше не мог. А все исследования вел Космический Патруль, и все вокруг было таким законопослушным и таким обыкновенным. Впрочем, что-то любопытное было в той спешке, из-за которой люди с «Тебана» предлагали ему взятку за то, чтобы он подтянул двигатели и они смогли бы нелегально взлететь до рассвета. Это было бы отчаянно рискованным делом. Хорн попытался было угадать, какая срочная надобность могла заставить шкипера «Тебана» пойти на такой риск, но ничего придумать не смог.
Потом его мысли снова вернулись к тому, о чем он больше всего думал в течение последних нескольких недель: конечно, к «Данае», на борту которой летела Джинни, чтобы выйти за него замуж. Он отвернулся от окна.
— Где этот «Тебан» садился последний раз? — спросил он.
— На Волкиме, наверное, — ответил оператор, — но я не уверен. Они сообщат порт отправки и порт назначения утром, когда откроется астрогаторская контора, и объяснят причину своей спешки.
Хорн пожал плечами. Он по-прежнему думал о Джинни на «Данае», а не о только что севшем корабле.
— Как бы там ни было, извещений космонавтам о новых опасностях по трассе «Данаи» не было. Во всяком случае, в этой ее части.
— Да, в нашей части не было, — согласился оператор. — С вашей девушкой все в порядке. Перестаньте волноваться.
— Нужно было бы, — согласился Хорн, — но женитьба не такое уж частое дело. Так что небольшое волнение вполне естественно.
— Вы только об этом и думаете, — хмыкнул оператор.
Хорн скривился и вышел вниз по лестнице, направляясь к воротам космопорта. Такси в это время, когда по расписанию не ожидался ни один корабль, поймать было невозможно. Приходилось идти пешком. Может быть, еще удастся сесть на ночную развозку возле ворот космопорта и добраться на ней домой.
Снаружи по-прежнему все было очень спокойно. С той стороны, где за горизонтом лежал город, в небе пылало зарево. Чувство огромной пустоты усиливалось металлической громадиной посадочной решетки. Единственным звуком было бесконечно тонкое гудение насекомых, чьи предки прибыли сюда с Земли во время создания землеподобной экологической системы. Было общеизвестно, что земные формы жизни, попадая на новые миры, неизбежно вытесняли все местные. Некоторые считали это доказательством божественного предначертания человеку подчинить со временем всю Вселенную.
Но Хорна подобные абстракции особо не занимали. Он направился к воротам космопорта, думая о Джинни. Это были довольно-таки специфические мысли: о том, как она выглядела, когда была поглощена чем-либо, и какое удовольствие проявлялось на ее лице, когда ей что-то нравилось. Перед его мысленным взором возникали и такие бессмысленные картины, как Джинни, корчащая рожицы кривляющемуся ребенку, и Джинни, играющая с собакой. Эта последовательность картин возникала в его мозгу совершенно бессистемно. Он просто думал о Джинни, и эмоции переполняли его.
До ворот было довольно далеко, но он был поглощен своими мыслями. И когда ворота наконец возникли перед ним, то это его чуть ли не удивило. Он потянулся за пропуском, чтобы показать его охране. Охранники знали его в лицо, но согласно правилам нужно было записывать всех, проходящих через ворота.
Эхо его шагов отдалось под крышей проходной. Никто не вышел, чтобы взять пропуск и вложить его в регистрационную машину. Это было необычно. Межзвездный груз должен был охраняться, особенно от мелких несунов. Неохраняемые ворота в космопорт были просто приглашением для воров. Паханы всех окрестных пивных должны были немедленно среагировать на первый же намек об отсутствии охраны ворот. Для того чтобы взволноваться от подобной перспективы, вовсе не нужно было быть фанатиком устава.
Хорн толкнул дверь, через которую должен был выйти охранник, чтобы взять его пропуск. Он вошел вовнутрь и обо что-то споткнулся. На полу лежал человек, мертвый или без сознания — один из охранников. Он увидел рядом и второе тело.
Затем услышал звук парализующего пистолета, похожий на жужжание осы, и почувствовал нестерпимую боль от уколов, которую вызывало такое парализующее оружие. Но слышал и ощущал он лишь какую-то долю секунды. Однако за эту долю секунды рассвирепел. Он понимал, что произошло и почему, и ему ужасно хотелось кого-нибудь убить — лучше всего рыжего со свирепым лицом.
Он почувствовал, что падает.
Потом уже не чувствовал ничего.

2

Сознание возвращалось к нему очень медленно. Поначалу это было ощущение дремоты и полной расслабленности. Он осознавал, что существует, но это были чувства духа, покинувшего тело. Его разум работал, но органы чувств ничем его не питали. Он был в сознании, но отсутствие ощущений не позволяло его мыслям сориентироваться. Они были в смятении: не перепутаны, а как будто в дреме. Разум работал очень четко, но без конкретного направления. Мысли перескакивали с одного на другое без какой бы то ни было цели или логики. Перед глазами всплывали картины беспорядочных воспоминаний. Он чувствовал запахи и видел изображения, что-то слышал — но все совершенно безо всякого смысла и логики. Но часть разума понимала его реальное состояние. Все это было похоже на сон, когда человек осознает, что он спит.
Это ощущение создавало смутный дискомфорт в душе, и он начал с ним бороться. Борьбой руководила способность разума к самоанализу и принятию решений относительно самого себя — эти уникальные таланты человеческой расы. Хорн сражался, пытаясь подчинить своей воле спокойные, но мелькающие как в калейдоскопе мысли. Сначала у него не было ясной цели. Он не ощущал своего тела. У него не возникало никаких чувств, свидетельствующих о том, что он по-прежнему владеет руками, или ногами, или глазами, или губами. Он был разумом в пустоте, и его сознание просто неслось с бешеной скоростью, игнорируя поначалу все попытки навести хоть какой-то порядок в мозгу.
Затем он что-то услышал. Это была странная отрывистая пауза в шуме, которого он до сих пор не замечал. Шум, казалось, совершенно прекратился. Но это было не так. Он начался снова и уже не прерывался. А затем Хорн пришел в себя целиком и полностью. У него снова было тело, и по спине бежали струйки холодного пота. Он знал, что с ним произошло. Он помнил только часть происшедшего, но и то, что лежало в области догадок, не подлежало ни малейшему сомнению.
Он пребывал в абсолютной темноте, и в ушах у него звенел звук разваливающихся двигателей Рикардо. Он лежал на небрежно расставленных коробках и тюках. В спину ему упиралось что-то острое, наверное, угол коробки. Воздух был насыщен разными запахами, которые легко узнавались. Это были запахи смазки, грязи, металла и краски, корабельных упаковок и оберток, всего того, что давно истлело и высохло до такого состояния, когда от запахов остались лишь следы. А воздух был затхлым — воздух закрытого помещения.
Остатки покалывания в руках и ногах быстро исчезали. Он снова слышал шум, перебой в котором и привел его в чувство — последние конвульсии устаревшего космического двигателя.
Он находился в грузовом трюме космического корабля. Больше нигде во всей галактике нельзя было найти такой бездонной черноты и такой смеси запахов в мертвом, застоявшемся, неосвежаемом воздухе. Он попытался подняться из кучи тюков с грузом, как попало сваленных в трюме. Его бросили в этот трюм после того, как оглушили из парализующего пистолета в проходной космопорта. Охранники были либо без сознания, либо мертвы. Он не помнил, как его сюда принесли, но знал, что был похищен, и знал, командой какого корабля. Еще он знал, что корабль находился в космосе, а двигатель был в таком состоянии, что у любого понимающего специалиста мурашки по коже бегали.
Нет, это было не похищение. Это, скорее, была насильственная вербовка в старом шанхайском стиле. Шанхайская вербовка означала похищение человека для того, чтобы он выполнял работу против своей воли и участвовал в делах, не имея свободы выбора. С ним так поступили, чтобы он наладил не поддающийся наладке двигатель космического бродяги «Тебана».
А сейчас «Тебан» уже был в космосе. Решетка не подняла бы его ни при каких обстоятельствах, так что бродяга явно стартовал в аварийном режиме — на что способны только двигатели Рикардо, если корабль хоть немного больше, чем спасательная шлюпка — и теперь находился где-то в системе Фомальгаута. Налицо были все шансы взорваться. Шкипер «Тебана» рисковал попасть в катастрофу, взлетая прямо с площадки на таких двигателях.
Хорн попал в скверный оборот. Его похитители нарушили несколько законов сразу: они не могли теперь высадить его, не рискуя надолго угодить в тюрьму. Действительно, поскольку было известно, что это дело рук людей с «Тебана», то не было для корабля такого места, где бы об этом не знали. Патруль к подобным вещам относился очень-очень строго. И, помимо всего прочего, двигатели корабля были в ужасном состоянии. Если они пробьют обшивку корабля, то от удушья умрут и Хорн, и те, кто его похитил.
А Джинни тем временем летела на Фомальгаут, чтобы выйти за него замуж. Она прилетит и обнаружит, что его нет.
Он поднялся, хотя еще несколько мгновений голова и кружилась. Но потом последние следы поражения из парализующего пистолета исчезли, и он начал пробираться сквозь темноту. Он переползал через тюки и ящики с неизвестным грузом. Темнота была абсолютной. Со всех сторон слышался кошмарный, изматывающий нервы звук сдающих двигателей Рикардо. Звучал сам корпус корабля.
Хорн полз, ощупывая дорогу, пока не наткнулся на металл — это был боковой загрузочный люк трюма. Он начал внимательно ощупывать всю внутреннюю поверхность помещения, ставшего его тюрьмой. В углу оказалась дверь, но закрытая наглухо. Он приложил к двери ухо. Открыть ее с этой стороны было невозможно, но она вела в служебные помещения корабля.
Он снова пополз по ящикам и тюкам, дергая те, которые могли двигаться. В одном из ящиков послышался шум от незакрепленных предметов, и Хорну удалось его взломать. Он узнал маленькие тяжелые предметы в нем — это были подшипники с покрытием из искусственного сапфира для каких-то механизмов. Каждый мог стоить несколько сот кредитов, с такой великолепной точностью они изготавливались. Но для Хорна вся их ценность заключалась в том, что это были маленькие тяжелые предметы.
Он подтащил коробку в удобное положение и уточнил, где находится дверь, а затем запустил в нее двухкилограммовым дорогим изделием точной механики. Грохот показался ему вполне удовлетворительным. Эхо несколько раз прокатилось по трапу. Его наверняка можно было услышать по всему кораблю.
В дверь врезался второй дорогой подшипник. Подшипники из синтетического сапфира очень твердые. В этом-то, вместе с высокой точностью изготовления, и заключается их ценность. Но швырять их в стальную дверь, как теннисный мячик, — это было явно чересчур. Хорн бросал их один за другим. Каждый бросок сопровождался шумом, как от взрыва. Грохоту было не меньше, чем от удара кувалдой, и его должны были бы услышать даже в глубоком трюме громадного корабля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18