Они передадут.
После четвертого вылета, когда Жуков и Константинов готовились к пятому, к ним подошел майор Хороших, сказал:
- За проявленную инициативу командир дивизии объявил вам благодарность.
Фашистские войска форсировали Оскол. Танковые и моторизованные колонны, мотоциклисты движутся на юго-восток, в сторону Дона, в направлении его большой излучины. Наши войска отступают. Вместе с ними уходит и население. Немецкая авиация неистовствует, бомбит дороги и переправы. Особенно много людей положили у переправы под Россошью, близ Острогожска, Белогорска и Богучан. Это увидели Жуков и Константинов, выполнявшие дневной полет для связи с вышестоящим командованием. Вернувшись, доложили командиру полка, комиссару. Бурмистров сразу же принимает решение провести митинг. Экипажи построились близ самолетной стоянки.
- Товарищи! - обращается к ним Бурмистров.- Сержант Константинов расскажет вам о зверствах фашистских летчиков, о том, что он и Жуков видели своими глазами...
Владимир стоит перед строем, рассказывает, и воины будто воочию видят дороги, забитые беженцами - женщинами, стариками, детьми. Война оставила их без крова, без средств к существованию. Покинув родные места, они идут вслед за своими войсками, идут в сторону Дона, туда, где нет фашистских солдат - убийц и грабителей. Идут по голой степи, по пыльным жарким дорогам. А над ними мелькают крестатые тени - фашистские истребители.
Владимир стоит перед строем. Шлем с очками держит в руке. Горячий ветер теребит светлые волнистые волосы, сушит влажную от пота гимнастерку. Обычно мягкий, неторопливый, голос его сейчас полон негодования:
- Это надо видеть, товарищи! Иначе трудно поверить. Старики, женщины, дети. Их тысячи. Нескончаемые колонны. Кто на телеге, кто сам тележку тянет. Разве не видно, что это не войско? Видно. А "мессеры" заходят, пикируют. Будто на полигоне. И бьют... бьют... Это ужасно, товарищи! Фашисты - это не люди, они хуже зверей. Их надо бить, уничтожать. Ни одной пулеметной очереди впустую, ни одной бомбы! Только в цель, только на уничтожение извергов!
И вот она, цель - техника и живая сила в деревне на правом берегу реки Оскол. Танки, самоходные установки, автомашины. На дорогах, в оврагах! Здесь же и штаб, самый большой дом в этой деревне. Жуков и Константинов опознали его по стоявшим рядом машинам-фургонам, в которых немцы возят штабное имущество, по легковушкам, на которых разъезжает командование.
- Штаб! - кричит Владимир, сбросив светящую бомбу.- Посмотри, Алеша, по-моему, я не ошибся.
- Нет, не ошибся, - подтверждает летчик.
- Разворот на курс!..- командует штурман.- Доворот влево! На боевом...
Под крылом две бомбы по сто килограммов. Деревня, если смотреть сверху, - два ряда домов, одна недлинная улица. Посередине ее под прямым углом пересекает дорога. Дом, в котором размещается штаб, справа, у самой дороги, во втором дальнем ряду улицы. В него и целит Владимир, Зенитки пока не бьют.
- Бросаю!..
Бомба упала рядом с домом. Взрывная волна подняла и разметала крышу, разрушила строение. Светящая бомба еще не погасла, и результат удара был хорошо виден.
- Вряд ли кто там из фашистов уцелел! - кричит Владимир в восторге.- А теперь, Леша, давай довернем к оврагу, бросим бомбу на технику!
Вместе с войсками отступает и авиация. Отходя к Дону, одну за другой меняет полевые площадки и полк майора Хороших. Ночью экипажи летают на боевое задание, а утром, едва позавтракав, летят на другую точку. Отдохнуть некогда, поесть негде. Обед, приготовленный на старом аэродроме, попадает на новый лишь к вечеру. Летчики, штурманы валятся с ног от усталости. Спят где придется: в кабине, на чехле под крылом самолета, в кустах возле стоянки.
Едва задремав, Владимир слышит, что кто-то зовет его по фамилии, толкает в плечо. Глаза открыл - перед ним адъютант эскадрильи Дмитрий Комаров, поясняет: надо лететь на разведку.
- Днем? На разведку? - спрашивает Владимир и чувствует, как по спине побежал холодок: дневная разведка - это явная гибель. В лучшем случае вынужденная посадка на подбитой машине.- А с кем я полечу? Жукова же нет, убыл в Воронеж, оттуда должен пригнать самолет.
- Зря тебя разбудил, - говорит Дмитрий, - досыпай и радуйся. Полетят Оглоблин и Марченко.
- А чего радоваться? - прикидывается Владимир.
- Как чего? -усмехается Комаров.- Есть возможность остаться в живых. Двое уже не вернулись.
- Кто? - вскинулся Владимир.
- Кочетков со штурманом Галичем...
На разведку ушли Оглоблин и Марченко. Согласно заданию штаба дивизии, им предстояло узнать обстановку, определить, куда продвинулись мотоколонны противника и каков их состав; где находятся железнодорожные эшелоны с войсками и техникой и в каком направлении движутся; места сосредоточения войск и их примерная численность...
Все это они определили, узнали, разведали. За эту разведку, за ценные сведения, доставленные командованию фронта, Оглоблин был потом награжден орденом Ленина. А Марченко... Это был его последний полет.
Они уже возвращались домой, шли в стороне от дороги, по которой двигались наши войска - большими и небольшими отрядами, группами. Один отряд - человек шестьдесят пеших бойцов - привлек их внимание: бойцы шли в маскировочных халатах. Увидев, что самолет идет прямо на них, они разбежались в разные стороны, вернее, рассредоточились и обстреляли его из автоматов.
Оглоблин, подумав, что его по ошибке обстреляли свои же бойцы (потом оказалось, что это были фашисты-десантники), взял курс на свой аэродром. Но спустя какое-то время почувствовал, что со штурманом что-то случилось. В беспокойстве оглянулся назад. И точно, Марченко сидел бледный, безжизненный, запрокинувшись на борт кабины. "Может быть, ранен", - подумал Оглоблин и приземлился здесь же, в степи, надеясь оказать штурману помощь. Но помощь уже не понадобилась, Марченко был мертв. Оглоблин снова взлетел и приземлился на аэродроме, где вместе с двумя полками располагался и штаб дивизии. Там он доложил о выполнении боевого задания, там и оставил Марченко. В самолете насчитали более двадцати пробоин.
Несчастье кольнуло Владимира в самое сердце: Василий Марченко был его близким другом. Хорошим штурманом был, храбрым воином, мечтал о победе. Не просто об этом мечтать в такое тяжелое время, а он ничего, крепко держался. Бывает, иной и не выдержит, расслабится: "Куда же еще отступать? За Оскол отступили. Дон уже рядом. И Волга недалеко. А куда отступать после Волги?" Марченко злился: "Никуда! Понятно? Никуда! У Волги немцам шею свернем..."
Нет уже Марченко, а он будто живой перед глазами. Жесткие черные волосы, резко очерченный рот, смелый открытый взгляд.
- Константинов! Комэск передал: пока не вернется Жуков, будешь летать с Оглоблиным...
Летчик Оглоблин... Владимир познакомился с ним в запасном полку, когда учились летать на У-2, готовились к фронту. Казарма была большая, длинная. Из дальнего угла доносились звуки гармоники, кто-то упорно, настойчиво подбирал мелодию из кинофильма "По щучьему велению". Владимиру вспомнились слова:
Ветры буйные, метели, пожалейте вы Емелю.
Ой морозец ты мороз, ты Емелю не морозь...
- Кто это там пиликает? - спросил Владимир, но ему никто не ответил: все понемногу учились играть на гармонике.
Однажды, когда он отдыхал после ночного дежурства, в казарме снова послышалась знакомая мелодия. Кто же этот упрямец? Владимир поднялся и прошел в дальний угол казармы. У печки, прислонившись спиной, сидел парень, ни дать ни взять, настоящий Емеля. Белые вихри, нежное румяное лицо, голубые глаза. Вместо гимнастерки на нем свитер.
- Ты кто? - сердито спросил Владимир.
- Я-то? Оглоблин, - последовал ответ, - Иван.
- А кто ты, Оглоблин?
- Летчик я...
- Чего спать не даешь?
- Мешаю, да?- удивился Оглоблин и уступил: - Ладно, больше не буду.
Потом познакомились ближе. Оглоблин окончил Ардатовский аэроклуб, имел небольшой налет, всего двадцать часов. Там, в запасном полку, ему присвоили звание младшего сержанта, назначили командиром экипажа, дали штурмана Василия Марченко. Оглоблин оказался способным летчиком, быстро вошел в строй, догнал в мастерстве ушедших вперед товарищей. Вместе с Марченко они хорошо летали, умело бомбили врага. А теперь Марченко нет и с Оглоблиным летит Константинов. Им предстоит бомбить переправу.
- Иван, целить будем не в середину, а ближе к берегу, - предлагает Владимир, и поясняет свой замысел: - Попадем в переправу, значит, отлично; не попадем - тоже не плохо: у переправы всегда столпотворение: техника, живая сила. Бомбы найдут себе цель. Согласен?
- Согласен. Действуй. Володя, так, как бы ты действовал с Жуковым. Ты штурман опытный, я на тебя надеюсь.
Три ночи подряд летал Константинов с Оглоблиным и был очень рад, что ему довелось летать с таким отважным, обходительным, уважающим своего штурмана летчиком.
10 июля. Полк бомбит скопление вражеских войск в районе населенных пунктов Подгорное и Россошь. Жуков и Константинов выполнили три полета в район Подгорное, теперь летят на Россошь. Прилетели. Высота семьсот метров. В первом заходе на цель сбросили две бомбы по пятьдесят килограммов.
- Повторяем заход! - командует штурман.- Остались еще две полусотки.
Начинают стрелять зенитки. Снаряды рвутся вблизи самолета. Владимир видит взрывы, слышит сопровождающие их звуки - будто рвется брезент. И вдруг удар в самолет. В ту же секунду - взрыв. Жаркий, тяжелый, ошеломляющий.
Придя в себя, Владимир сбрасывает бомбы. Сбрасывает, не прицеливаясь. Сейчас не до этого. Сильный воздушный поток прижимает его к правому борту, бьет в лицо, в голову. Владимир видит, что летчик пытается выровнять самолет, но пока безуспешно. Наконец это ему удается. Самолет вышел из крена, идет прямо и ровно, с небольшим снижением. Однако не на свою территорию, наоборот, в тыл вражеских войск.
- Алеша, ты видишь, куда мы идем? - спрашивает штурман.
- Вижу, но самолет не слушается ручки, - слышен ответ.- Очевидно, разбит руль глубины. Попробую развернуться только с помощью руля поворота. Он, кажется, действует.
"Блинчиком", без крена, потеряв уйму времени, они взяли нужный им курс. Идут со снижением, так легче держать самолет. При увеличении оборотов машина, не подчиняясь рулям, кабрирует, лезет вверх; при уменьшении опускает нос, начинает резко терять высоту. Подбирая нужный режим работы мотора, приноравливаясь к самолету, они наконец вышли на свой аэродром, с большим трудом зашли на посадку, приземлились.
- И повезло же вам, - говорит старший техник эскадрильи по вооружению Михайлов.
В самом деле. Пронзив фюзеляж рядом с кабиной штурмана, скользнув при этом по тросам управления рулем глубины и порвав их, снаряд разорвался невдалеке от машины, повредил рули.
- Вы знаете, что вас спасло? Знаете, почему снаряд не разорвался внутри фюзеляжа? - спрашивает Михайлов.- Перкаль вас спасла. Если бы фюзеляж был обшит чем-то более твердым, как например фанерой, вам бы не сдобровать.
Немцы рвутся к Дону. От аэродрома Попасное, на котором стоит полк майора Хороших, до линии фронта всего шестьдесят километров. Это тридцать минут полета. Туда и обратно - час. Двадцать минут на подготовку к повторному вылету - и снова на старт. Четыре вылета в летнюю ночь нагрузка предельная. Все упирается в дефицит времени. Чтобы сделать четыре вылета, экипажи экономят буквально на всем: на заправке самолета горючим, на подвеске бомб, на курении.
- Леша, смотри: Оглоблин запускает мотор, Коршаков взлетел, а ты все еще куришь. Неужели нельзя побыстрее? - торопит Константинов своего летчика.- Возвращаясь домой, держи скорость побольше, экономь время.
- Не ворчи, сейчас полетим. Ни поесть, ни покурить не даешь, отмахивается Жуков, но все же торопится, бросает окурок.
Немцы посадили свою авиацию в районе Ольховатка - Кулешовка, в ста километрах западнее аэродрома Попасное.
Полку поставлена боевая задача: отыскать аэродром, разбомбить самолеты. Трудность не только в том, что туда далеко лететь - сто километров, - но и в том, что на маршруте мешает сильный боковой ветер, сбивает с пути. Экипажи летят один за другим с небольшим временным интервалом. Летят и Жуков с Константиновым. Прибыв в указанный район, видят, что впереди идущий экипаж осветил местность и что-то бомбит. А что сказать трудно.
Ориентируясь по курсу и расчетному времени, Владимир сбросил светящую бомбу, осмотрел местность. Внизу только овраги. Нет ни дорог, ни населенных пунктов. Что делать? Надо искать. Если не аэродром, то хоть какую-то цель. Не в овраги же бомбы бросать. А экипажи, если вокруг посмотреть, и светящие бомбы бросают, и боевые.
- В чем дело, Алеша? Все бомбят, а я ничего не вижу.
- На горюй, - говорит Жуков, - бомбят, но все в разных местах. Аэродром, значит, не найден,
- Спасибо, Леша, успокоил. Будем ходить по кругу, искать. Может, огонек увидим. По нему и будем бомбить.
Вспышки света фар автомашины увидели сравнительно быстро, сбросили бомбы, взяли курс на свой аэродром. Возвратившись, доложили о выполнении боевого задания.
- А что бомбили? - спрашивает штурман полка Морковкин.
- Скорее всего, скопление живой силы и техники, - предполагает Жуков.Где огонек, там люди. Где люди, там техника.
Хмурый, недовольный ходит Морковкин. Экипажи доложили: аэродром не нашли, местность безориентирная, бомбы сбросили не по цели. Морковкин сел к столу, подумал, поднялся, молча пошел из палатки. Все поняли: штурман принял решение.
И точно. Морковкин вернулся: в охапке, будто поленья, четыре светящие бомбы. Положил их на стол, объявляет:
- Константинов! Возьмешь САБ, найдешь аэродром и осветишь его для всех. Задача ясна?
- Ясна, товарищ капитан.
Ответил бодро, но сразу почувствовал, как по спине побежали мурашки. Вдруг не найдет! Задачу не выполнит полк, а виноват будет он, Константинов. Виноватым, может, и не сочтут, не оправдавшим доверие - обязательно. Лихорадочно работает мысль: что делать? Как отыскать аэродром?
Вспоминает: при отступлении, когда полк перелетал в
Попасное (это было днем), Владимир обратил внимание на очень характерный ориентир - меловые разработки близ населенного пункта Подгорное, на глубокий карьер, высокую белую стену. На карьер и надо выйти прежде всего. От него, взяв курс с учетом ветра и выдержав расчетное время полета, - на аэродром.
Но где он может быть, этот аэродром? Конечно, не там, где овраги. А там, где ровное место, а рядом, по возможности, - лесок. Он нужен для маскировки самолетов. Владимир развернул карту, внимательно ее изучает. Овраги... Овраги... А вот и ровное место. Единственное в этом районе. Рядом лесок. И все это западнее Кулешовки, в двадцати пяти километрах от мелового карьера. Двадцать пять - это не сто, если считать от Попасного. Не час надо лететь, а только четверть часа. Даже при сильном ветре от линии заданного пути уклонишься ненамного.
- Командир! Все зависит от тебя, - говорит Константинов.- Надо точно выдержать курс.
- Выдержу, - обещает Жуков.
Кажется, все штурман учел, но когда вышли на Дон, уточнили маршрут, оказалось, что фактический ветер сильнее расчетного, и самолет снесло на два километра южнее. Учтя скорость и направление ветра, пошли на Подгорное. А темнота - хоть глаз выколи.
- Леша, выйдем на пункт или не выйдем? - беспокоится штурман.- Не проскочить бы.
И вдруг, по истечении расчетного времени - не сам пункт, а едва заметное белое меловое пятно.
- Карьер, Леша, карьер! - кричит штурман и снова вводит поправку в курс следования, засекает время. Просит:-Леша! Выдержи точно курс! До градуса! Аэродром впереди...
Владимир включает подсветку кабины, смотрит на карту, намечает варианты поиска аэродрома и леса. Если по истечении расчетного времени полета он сбросит светящую бомбу и увидит речушку, значит, он находится: южнее леска. Если увидит овраг, идущий в южном направлении, - западнее леска. Если увидит овраг, идущий в восточном направлении, - севернее. А если увидит сразу лесок? Владимир улыбается подвернувшейся мысли: об этом можно только мечтать.
Расчетное время вышло. Владимир бросает светящую бомбу, в ярком свете видит глубокий овраг, простирающийся с запада на восток, и.... краешек леса, его восточную оконечность.
- Командир! Разворот влево на девяносто!..
Самолет рокочет над лесом. Владимир бросает еще одну светящую бомбу и видит стоянку самолетов, один ряд - истребители; второй - бомбардировщики.
- Леша! Разворот вправо, заходим на бомбометание.
На земле вспыхивают два прожектора, лучи поднимаются вверх, тянутся к самолету. Начинают бить зенитки и "эрликоны".
- Ага! Обнаружились!..
Одну за другой Владимир бросает еще две САБ - надо ослепить зенитчиков и показать аэродром своим, экипажам. Затем бросает бомбы. Одна попала на стоянку машин. Там взметнулся огонь, поднялся багровый дым. Теперь это видно тем, кто следует сзади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35