Вернувшись в штаб корпуса, я позвонил командующему 5-й армией генерал-майору танковых войск М. И. Потапову и сообщил о полученных сведениях.
- Не нужно верить провокациям! - загудел в трубке спокойный, уверенный басок генерала. - Мало ли что может наболтать немец со страху за свою шкуру.
Верно, все это походило на провокацию, но на душе было неспокойно. Я доложил генералу Потапову, что, по-моему, следует все же предпринять кое-какие меры. Попросил разрешения по два стрелковых полка 45-й и 62-й дивизий, не занятых на строительстве укреплений, вывести из лагерей в леса поближе к границе, а артиллерийские полки вызвать с полигона. Генерал Потапов ответил сердито:
- Напрасно бьете тревогу.
Обосновывая свою просьбу, я сослался на возможность использовать эти полки для работы в предполье и сократить таким образом сроки окончания строительства оборонительных сооружений.
- Опасаться же, что это может вызвать недовольство немцев, нет оснований, - говорил я. - Войска будут находиться в восьми километрах от границы, в густом лесу.
Командарм, подумав, согласился.
20 июня, возвращаясь из района учений, ко мне заехал командир механизированного корпуса генерал К. К. Рокоссовский. Мы откровенно разговорились. Рокоссовский разделял мои опасения. Его тоже беспокоила сложившаяся обстановка и наша чрезмерная боязнь вызвать провокацию, боязнь, которая шла во вред боевой готовности расположенных у границы войск.
Я предложил генералу остаться ночевать, но он, поблагодарив, отказался:
- В такое время лучше быть ближе к своим частям.
В субботу, 21 июня, я лег спать довольно поздно, но долго не мог заснуть, ворочался с боку на бок. Потом встал, подошел к открытому окну, закурил. В соседней комнате мерно постукивал маятник стенных часов, Было уже половина второго ночи. "Соврал немец или нет?" - эта мысль не давала покоя.
За окном - тишина. Город спал. Неярко блестели звезды на безоблачном небе.
"Неужели это последняя мирная ночь? - думал я. - Неужели завтра уже все будет по-иному?"
Много читая о войне, которая уже почти два года полыхала в Западной Европе, в Африке, в бассейне Тихого океана, я понимал, что война с фашистской Германией будет исключительно тяжелой. Гитлеровская армия была сильной, технически оснащенной, кадровой армией, располагавшей боевым опытом и к тому же опьяненной победами. Но я, как и все советские люди, безгранично верил, что если Германия посмеет напасть на нашу страну, то получит достойный отпор.
Мы не хотели войны. Наша Родина была в лесах новостроек, еще только расправляла свои могучие крылья. Нам нужен был мир для того, чтобы советский человек с каждым годом мог жить все лучше, чтобы наши дети росли счастливыми. Коммунистическая партия и Советское правительство делали все, чтобы сохранить и упрочить мир, последовательно проводили миролюбивую ленинскую внешнюю политику.
"А если все же фашисты осмелятся развязать войну, - рассуждал я, - то они скоро убедятся, что Советский Союз не буржуазная Польша, рухнувшая под первыми ударами гитлеровской военной машины, не Франция, преданная продажными правителями, которые боялись своего народа больше, чем Гитлера. Тесно сплоченные вокруг партии, мы грудью встанем на защиту Родины. Наш народ никогда не был побежден иноземными захватчиками, а вот ключи от Берлина уже бывали в руках русских солдат".
Мне вспомнились бои на реке Халхин-Гол, вспомнилось, с каким героизмом сражались советские солдаты в бескрайних степях Монголии против японских империалистов. Да, мужества и храбрости нам не занимать!
И все же в ту последнюю мирную ночь в глубине души шевелилась мысль, что тревога напрасна, что, может быть, удастся пока избежать войны. Я невольно подумал о том, что работы по укреплению границы ещё не закончены, что в частях корпуса маловато противотанковой и зенитной артиллерии, что в ближайшие дни прибудет значительная группа молодых командиров взводов, у которых, конечно, нет ни достаточных знаний, ни опыта...
Телефонный звонок, прозвучавший как-то особенно резко, нарушил мысли. Звонил генерал Потапов.
- Где вы находитесь, Иван Иванович? - спросил командарм.
- У себя на квартире...
- Немедленно идите в штаб, к аппарату ВЧ. - В голосе генерала слышадась тревога.
Не ожидая машины, накинув на плечи кожаное пальто, я вышел пешком. Путь предстоял небольшой.
В конце переулка стояли три неизвестных мне человека. Красными точками мерцали огоньки сигарет. Люди о чем-то негромко переговаривались, но, когда я подошел ближе, смолкли...
Связь ВЧ была нарушена. Пришлось позвонить командующему армией по простому телефону. Генерал Потапов коротко, приказал поднять дивизии по тревоге, боеприпасы иметь при войсках, но на руки личному составу пока не выдавать и на провокации не поддаваться. Чувствовалось, что и в штабе армии все еще окончательно не уверены в намерении гитлеровцев начать широкие военные действия.
Отдавая частям необходимые распоряжения, я услышал несколько пистолетных выстрелов, гулко разнесшихся по тихим точным улицам. Немного спустя дежурный по штабу доложил, что машина, которую он выслал за мной, при возвращении в штаб была обстреляна, шофер ранен.
Мне сразу вспомнились те трое, что стояли в переулке. Вероятно, в темноте им не удалось опознать меня. Но они видели, как легковая машина подошла к моему дому, слышали, как шофер стучал в дверь, и, едва автомобиль развернулся, обстреляли его, полагая, что в нем находится командир корпуса. Точно такая же история произошла и с начальником штаба генерал-майором Рогозным. Он, как и я, после. звонка дежурного отправился в штаб пешком, а высланную за ним машину тоже обстреляли. Было ясно, что фашистская агентура имела задачу ликвидировать командование корпуса в первый же час войны...
Вскоре связь с армией нарушилась совсем. Над городом появились немецкие самолеты. Со стороны границы уже доносился тяжелый гул артиллерийской канонады.
Из окон ратуши виднелось кровавое зарево первых пожаров, проступавшее сквозь белесую предрассветную дымку. По улицам метались полураздетые люди.
Я отдал командирам дивизий приказ выводить полки к государственной границе и выдать личному составу боеприпасы. Зенитной артиллерии приказал открыть огонь. И хотя зенитчики стреляли в этот первый день войны не особенно хорошо, все же им удалось сбить пять или шесть гитлеровских самолетов.
Мы вначале удивлялись, что ни одна вражеская бомба не упала на ратушу, где находился штаб. Но потом догадались, в чем дело. По плану штаб корпуса должен был сразу же перейти на полевой КП. Об этом, по-видимому, была осведомлена немецкая разведка. Но на не могла знать, что из-за отсутствия на полевом КП устойчивой связи мы остались в городе. Поэтому-то фашисты усиленно бомбили пустующее расположение полевого командного пункта, а ратушу не трогали.
То, что первые эшелоны дивизии находились в нескольких километрах от границы, сыграло известную роль. К пяти часам утра основные силы корпуса вышли вплотную к границе и смогли сменить ведущих бой пограничников.
Еще накануне войска жили и работали по распорядку мирного времени, а ночью, поднятые по тревоге, с ходу вступили в бой. Развертываться и занимать оборону на широком фронте приходилось под сильным воздействием артиллерии и авиации противника. Часто нарушалась связь, порой боевые приказы и распоряжения поступали к исполнителям с опозданием.
В условиях быстро меняющейся, крайне сложной обстановки. многое зависело от выдержки и инициативы командиров полков, батальонов, рот, от стойкости всего личного состава. И надо сказать, что соединения 15-го стрелкового корпуса в этот первый трудный день войны достойно встретили врага.
Командиры частей и подразделений проявили организованность, не допустили потери управления. Дивизии своевременно вышли на намеченные рубежи обороны, где уже с необычайным упорством вели неравный бой пограничные отряды.
Мужественными оказались жены командиров-пограничников. Они находились вместе со своими мужьями на линии огня, перевязывали раненых, подносили боеприпасы, воду для пулеметов. Некоторые сами стреляли по наступающим фашистам.
Ряды пограничников таяли, силы их слабели. На заставах горели казармы и жилые дома, подожженные артиллерией врага. Но пограничники стояли насмерть. Они знали: за их спиной в предрассветном тумане к границе спешат войска, подтягивается артиллерия. И когда подошли первые эшелоны дивизий нашего корпуса, пограничники продолжали бой плечом к плечу с ними.
Корпус занял оборону на фронте примерно в 100 километров - от Влодавы до Владимира-Волынского. Здесь наступали соединения 6-й армии и 1-й танковой группы противника, входившие в состав группы армий "Юг".
Первоначально было установлено, что против двух полков 45-й дивизии (третий полк находился на подходе к границе) действует пехотная дивизия противника, наносившая удар в направлении Любомль, Ковель. Два полка 62-й стрелковой дивизии также вели бой с немецкой пехотной дивизией. А нужно иметь в виду, что по численности немецкая дивизия была чуть ли не в два раза больше нашей.
Тяжелее всего приходилось левофланговой 87-й дивизии, занявшей двумя полками укрепленный район Устилуг, строительство которого, к сожалению, мы так и не успели закончить. На этом направлении наступали пехотная и танковая дивизии противника.
В 16 часов 22 июня 87-я стрелковая дивизия частью сил контратаковала гитлеровцев. Здесь с утра находился полковой комиссар Быстров. Спокойный, не сгибающийся под пулями, он к полудню побывал в нескольких частях, вдохновляя бойцов своей смелостью и презрением к опасности. Полковой комиссар успел поговорить с солдатами, ободрить их теплым словом, укрепить веру в победу. Перед контратакой он накоротке побеседовал с коммунистами, помог им разобраться в обстановке и лучше понять свои задачи.
- Вся наша страна поднимается сейчас на борьбу с врагом, - говорил Быстров. - Мы сотрем с лица земли фашистских гадов. Наша Родина могуча. Наш народ един. Нами руководит великая Коммунистическая партия. Но борьба предстоит жестокая, и коммунисты должны показать пример остальным воинам.
В контратаке полковой комиссар участвовал вместе с солдатами. Когда я упрекнул его за неоправданный риск, он сказал, что не мог поступить иначе.
- Ведь это же была первая наша контратака...
Контратака 87-й дивизии в районе Лудзин оказалась ощутимым ударом по врагу. Солдаты и командиры действовали смело и решительно. Легкораненые оставались в строю, продолжая сражаться. Огнем противотанковых орудий, бутылками с горючей смесью удалось уничтожить много вражеских танков.
Хотя свою задачу дивизия полностью не решила, этот маленький частный успех имел большое моральное значение. После неразберихи и неясности обстановки впервые часы войны бойцы и командиры почувствовали себя значительно увереннее, убедились в своих силах, в возможностях своего оружия, в том, что врага можно бить.
Ничто так подавляюще не действует на моральный дух войск, как неясность обстановки, пассивное выжидание, под вражеским артиллерийским огнем и бомбежкой. И наоборот, даже самая небольшая победа, особенно достигнутая в первых боях, поднимает настроение, укрепляет стойкость и мужество.
Однако противник вводил в бой все новые и новые силы. Наши дивизии несли потери, и к исходу дня 22 июня врагу удалось несколько потеснить части корпуса. На левом фланге фронт проходил теперь в непосредственной близости от Владимира-Волынского, но 96-й и 283-й стрелковые полки 87-й дивизии продолжали прочно удерживать район Устилуга.
В Ковеле, где пока оставался штаб корпуса, было неспокойно. Усилились провокационные вылазки бандеровцев. То в одном, то в другом районе города вспыхивала стрельба. Фашистская авиация совершила в течение дня несколько налетов.
После полудня мне доложили, что недалеко от Ковеля 18 самолетов противника высадили десант. Пришлось направить туда подразделения из второго эшелона 45-й дивизии. Десант был окружен и уничтожен. Через некоторое время мне снова позвонили:
- Товарищ Федюнинский? Иван Иванович? Говорит председатель Кучанского сельсовета. Немцы выбросили десант! Помогите!
В названный район мы послали подразделение, но оказалось, что председатель сельсовета не звонил и никакой десант там не высаживался. Такие провокационные звонки повторялись в течение дня еще несколько раз, но мы стали бдительнее.
Цель провокаций была ясна. Враги пытались нас запугать, посеять неуверенность в безопасности тыла и флангов, принудить к отвлечению войск от выполнения боевой задачи.
Незаметно подкралась ночь. Но никто из работников штаба и не думал об отдыхе: дел было много, да и нервное напряжение отпугивало сон.
Под покровом темноты производилась частичная перегруппировка войск, уточнялись положение частей и потери.
Первые бои родили десятки и сотни героев. Быстров с гордостью показывал мне ночью политдонесения из частей, хвалил начальника отдела политической пропаганды 62-й дивизии полкового комиссара Таровика, который сумел целеустремленно и правильно построить работу. Сам человек очень смелый, Быстров и в других высоко ценил это качество.
- Нет, вы только послушайте, что докладывают из тридцать третьего отдельного зенитного дивизиона, - горячо говорил он. - Наводчик орудия Пунчук сбил два самолета противника. А ведь стрелял-то он по врагу, когда сам уже был ранен. Или вот боец тракторист Скидин. Загорелся, понимаете, прицеп со снарядами. Так этот Скидин соскочил с трактора и, рискуя жизнью, потушил огонь. Легко сказать "рискуя жизнью".
- А вот про политрука Бутарева пишут, - продолжал Быстров, пробегая глазами политдонесение из 62-й дивизии. - Помню я этого Бутарева. Невзрачный такой паренек, скромница. Бывало, выступает перед бойцами - смущается. А в бою показал себя. Заменил командира роты. Под его командованием вторая рота уничтожила восемьдесят четыре фашистских солдата и трех офицеров, да еще трофеи захватила: шесть пулеметов, сорок гранат и шесть тысяч патронов. Какие все-таки замечательные у нас люди!
Да, люди у нас действительно были замечательные!
За ночь обстановка на фронте усложнилась. Противник подтягивал новые силы и увеличивал натиск. Было отмечено выдвижение значительного количества танков и артиллерии по шоссе Брест-Ковель и из леса севернее деревни Городло, на владимирско-волынском направлении.
К утру 23 июня стало ясно, что гитлеровские войска имеют наибольший успех в стыке между нашей 5-й и соседней 6-й армиями. 124-я стрелковая дивизия находившегося левее нас 27-го корпуса с тяжелыми боями начала отходить к реке Стырь, и связь с ней нарушилась.
87-я дивизия, все еще удерживавшая район Устилуга, оказалась под угрозой окружения. Она получила задачу организованно отходить к Владимиру-Волынскому.
Положение на правом фланге тоже было трудным. Корпус прикрывал правый фланг армии и находился на стыке с Западным фронтом, левофланговые части которого не имели с нами локтевой связи.
После упорных боев 45-я дивизия тоже стала медленно отходить, одновременно ведя упорный бой за Любомль - крупный населенный пункт на ковельском направлении.
Надо отдать должное дивизиону бронепоездов, действовавшему на железнодорожной линии Любомль - Ковель. Расстреливая с близких дистанций пехоту и танки противника, он способствовал организованному отходу наших войск.
В центре положение было более прочно, здесь 62-я дивизия удерживала свои рубежи. Но за фланговые дивизии я волновался. Особенно за 87-ю. Под натиском трех пехотных и одной танковой дивизий, не имея соседа слева, она начала отходить к железнодорожной станции Войница.
На следующий день генерал Рогозный доложил, что дивизия оказалась в окружении, отойти удалось лишь 16-му стрелковому полку. Разведка доносила, что в районе Устилуга продолжается сильная артиллерийская и ружейно-пулеметная стрельба. Значит, окруженные части не сложили оружия, сражаются, обороняясь в недостроенных долговременных огневых точках.
Конечно, надо- бы им помочь! Но чем? Контратака 16-го полка совместно с частями соседнего корпуса вдоль железной дороги на Владимир-Волынский успеха не имела, резервами я не располагал, снять что-либо с других направлений не мог.
Между тем, ведя бой в окружении, полки 87-й дивизии сковывали часть сил противника, рвавшегося на Дубно, и тем самым облегчали положение нашего левого фланга. Это было особенно важно, потому что к тому времени возникла серьезная угроза и на правом фланге - фашистские части вышли на окраину Любомля.
Выполняя приказ командующего армией, 24 июня, после полудня, 15-й корпус частью сил при поддержке 41-й танковой дивизии перешел в контратаку и коротким ударом отбросил противника от Любомля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28