Лоуренс был отправлен в Индию. Он очень хотел избежать той известности, которая, конечно, должна была последовать после организации "Восстания в пустыне". Он ехал туда на военном транспорте "Девоншир" и по прибытии явился в распределительный пункт воздушных сил в Карачи. Здесь он находился большую часть своего пребывания в Индии и, судя по некоторым из его писем, нашел жизнь менее привлекательной, чем в Крэнвелле. Если бы его пребывание стало известно правительству Индии, то вследствие тех диких слухов, которые могли в силу этого возникнуть, он оказался бы в затруднительном положении, а поскольку официальные круги Индии смотрели на него как на ловкого нарушителя политики, проводившейся ими во время войны, он считал более разумным избежать повода для возникновения жалоб. В связи с этим он добровольно "приговорил себя к отбыванию наказания" в казармах в течение всего времени пребывания в Индии. Поэтому, когда после 18 месяцев пребывания в Карачи, где жизнь была чрезвычайно скучной, он был переведен на границу, это было большим облегчением. В Пешаваре он провел лишь несколько дней, а затем отправился в свой отряд, находившийся в форту Миранша, представлявшем собою изолированный пограничный пост, который обычному человеку показался бы более похожим на место для отбывания наказания. У меня создалось впечатление, что этот двухгодичный период пребывания Лоуренса в Индии, за время которого он ни разу не покидал лагеря, кроме тех случаев, когда ему приходилось летать, скорее замедлял, чем ускорял его поправку от умственного напряжения прошлого. Он ни разу не болел и не чувствовал жары. Пребывание в Индии было засчитано ему за пять лет действительной службы в резерве.
Однако, несмотря на все принимавшиеся им меры предосторожности, его служба в Индии была прервана совершенно неожиданным обстоятельством. Сведения о пребывании на границе "рядового авиационной части Шоу" просочились в американские газеты и породили обвинения в русских газет, что "полковник Лоуренс" ведет таинственную работу в Афганистане как агент британского империализма в осуществлении большого заговора против Советского Союза. Говорят, что в связи с этим афганское правительство опубликовало сообщение, что в случае обнаружения он должен быть немедленно арестован, и другое, в котором говорилось, что в случае его обнаружения он будет расстрелян. В то время отношения между Афганистаном и правительством Индии были настолько щекотливыми, что в связи с повторными обращениями британского посла в Кабуле сэра Фрэнсиса Хемфи в начале 1929 г. Лоуренс был отправлен обратно в Англию.
Он был доставлен на самолете до побережья, где сел на пароход ".Раджпутана". Его незаметное возвращение в Англию в феврале как раз совпало с моментом выступления против него друзей Советского Союза. Члены лейбористской партии только что сделали ряд запросов в парламенте в отношении предполагаемых активных действий Лоуренса в Афганистане. В демонстрации, организованной коммунистами, во время которой в Тауэр Хилле было сожжено изображение Лоуренса, особую активность проявил Саклатвала. Все эти инциденты закончились неожиданной "новостью" о том, что Лоуренс был принят Мэкстоном в ряды лейбористской партии. Возможно, причиной этого удивительного сообщения послужил тот факт, что после своего возвращения Лоуренс отправился в парламент и представился Третлу и Мэкстону. Если его очевидное пребывание в Лондоне и убедило их в том, что он не занимается шпионской деятельностью в Афганистане, оно все же оставило их в недоумении, почему человек, имеющий полную свободу выбора себе профессии, решил остаться служить, в рядах армии.
Находясь в Лондоне, Лоуренс виделся с Тренчардом, который спросил его, куда он хотел бы направиться, и со своей стороны предложил Шотландию, как удаленную от центра. Однако это было не особенно желательным для Лоуренса, и вместо Шотландии он был назначен в Кэттуотер у Плимут-Саунд, где имелась станция морской авиации. Хотя последняя и находилась далеко от Лондона, а следовательно, и от его друзей, он нашел такие условия, которые в значительной мере компенсировали эти недостатки. Когда он имел несколько свободных часов, которые мог провести за пределами станции, он всегда встречал в доме леди Астор самое разнообразное общество.
К несчастью, с приходом нового министра авиации или, вернее, с возвращением старого - лорда Томпсона - на горизонте появилось новое облако. Несмотря на таланты Томпсона и доказанную им готовность пожертвовать своей военной карьерой из-за политических убеждений, он был одним из многих лиц, которые не могли понять Лоуренса. В разговоре, который произошел вскоре после возвращения Томпсона в министерство, он выказал заметное предубеждение против оставления Лоуренса в рядах авиации. Это было им сделано не по личным мотивам, но все же было ясно, что досада, вызванная отказом Лоуренса написать историю авиации, сделала Томпсона более восприимчивым к враждебным выступлениям в отношении Лоуренса со стороны некоторых офицеров.
Тренчард сознавал моральное значение присутствия Лоуренса в рядах новой службы, для создания и поддержания которой он приложил столько стараний. Это мнение разделяли и его лучшие помощники. Однако людям меньшего кругозора, которые всегда болезненно относились к тому, чего они не понимали, не нравился факт нахождения в их рядах критически настроенного человека, каким был Лоуренс.
Подобные люди, не умеренные в самих себе, испытывали острое беспокойство перед лицом подчиненного, который заставлял их чувствовать себя ниже его. Они инстинктивно искали выхода, обвиняя Лоуренса в недисциплинированности или... если это было невозможно, в том, что его присутствие "скверно отражается на дисциплине".
Дотошная корректность Лоуренса производила поразительное впечатление. Я никогда не забуду, как однажды, когда Лоуренс в военной форме был со мной в деревенском отеле, к нам подошел в несколько "приподнятом" настроении офицер, недавно назначенный к нему на станцию. Узнав Лоуренса, офицер попытался проявить по отношению к нему покровительственную фамильярность. Лоуренс вытянулся во фронт и на все попытки офицера заговорить с ним отвечал с холодным уважением, которое трудно было долго выдержать. Для постороннего наблюдателя инцидент был в высшей степени забавным и поучительным.
30 сентября Лоуренс виделся с Тренчардом, который заявил ему, что впредь он должен будет выполнять обязанности обыкновенного рядового авиационной части. Ему запрещалось летать и куда-либо выезжать из Англии, даже в Ирландию. Он не должен был посещать или разговаривать с кем-либо из "больших людей". Когда Лоуренс просил для примера указать последних, то ему были названы имена Уинстона Черчилля, Остина Чемберлена, лорда Биркенхеда, сэра Филиппа Сассун и леди Астор, т. е. виднейших членов политической партии, находившейся в то время в оппозиции.
Лоуренс решил лучше согласиться на эти тяжелые условия, чем покинуть любимую им службу.
Вынужденное воздержание от умственной работы дало ему возможность продолжать урывками перевод в прозе "Одиссеи", который был поручен ему американским издателем за гонорар, значительно превышавший тот, который он когда-либо получал за оригинальный труд.
Вначале он рассчитывал сдать перевод к концу 1929 г., но вынужден был отложить свою работу, о чем решил не особенно сожалеть. "Говоря по правде, мне было гораздо приятнее выполнять что-либо для авиации, чем заниматься своей личной работой; поэтому я охотно освобождался от всего, когда на меня нажимали". Хотя на святках он и "сидел в прохладной штабной канцелярии и корпел над Гомером", к новому году работа не была готова и наполовину. В конце года он снова отметил у себя в дневнике: "Я работаю над "Одиссеей", как тигр, в надежде закончить ее следующей весной; она отнимает у меня все вечера, а иногда и дни, и я решил не отдыхать, пока не закончу этой работы. Учитывая перерывы, она должна быть готова .в апреле, а когда наступит целое лето для отдыха, я буду с кучей денег в кармане и без всяких стесняющих меня обязательств". Если Лоуренс и надрывался над работой, то он, во всяком случае, убедился, что столь тщательное чтение греческих классиков было очень полезным занятием.
Вскоре после этого работа была, наконец, закончена. Последний период был прерван требованием выполнить задание для авиации и флота. На протяжении двух лет Лоуренс пытался различными способами убедить министерство авиации в необходимости и возможности постройки новых типов катеров, пригодных для обслуживания гидросамолетов, - катеров, которые могли бы быстро приходить к ним на помощь в случае аварии, спасать экипаж и не дать самолетам утонуть. В этом деле ему помогли вновь появившийся энтузиазм и его знание техники, которые, наконец, в 1931 г. принесли свои плоды. Поставщики изготовили опытные катера, и Лоуренсу было поручено произвести испытание катера конструкции Скотт-Пэйна. В процессе испытания Лоуренс хорошо изучил побережье Англии. В результате проведенных опытов была заказана большая партия. Катера могли идти со скоростью 45 км в час, что вдвое превышало быстроходность старых катеров; они обладали прекрасной мореходностью, обслуживались двумя человеками и имели застекленную каюту для медицинского персонала. Корма была сконструирована таким образом, чтобы иметь возможность подойти между поплавками и удержать тонущий самолет на воде. Удобство, простота и доступность внутренних частей были продуманы и рассчитаны поразительно или, вернее, были бы поразительны для тех, кто не знал, что частично это было делом Лоуренса.
Уже давно чувствовалось, что единственный способ, который позволил бы Лоуренсу примирить его возродившееся стремление к конкретной работе с постоянным отказом от присвоения ему какого-либо чина, заключался в том, чтобы использовать его на независимой работе, где отсутствовали бы старшие начальники.
То обстоятельство, что быстроходные катера были в некотором отношении чуждыми для авиации, облегчило возможность применения правил службы, не связанных с чином. Достижение этого удачного разрешения вопроса об использовании Лоуренса обязано главным образом сэру Джеффри Сальмонду, который в арабскую кампанию был всегда готов прийти ему на помощь.
Работа заставила Лоуренса перебраться в Саутгемптон, откуда он совершил свои длительные морские переходы к восточному побережью и в Шотландию, доставляя катера по мере их приемки на соответствующие станции морской авиации. Однако осенью 1932 г., когда одна из воскресных газет опубликовала сведения о новой деятельности Лоуренса, опять произошел перерыв в его работе. Статья настолько повлияла на министерство авиации, что оно временно отстранило Лоуренса. Оно боялось гласности, которая им воспринималась болезненно, в отношении же "рядового авиационной части Шоу" министерство авиации было особенно чувствительно. Министерство мало считалось с ценностью службы в авиации "полковника Лоуренса", оно больше беспокоилось о возможности ответа на запрос любого члена парламента, выступающего с критикой деятельности министерства, что ни одной отрасли военного дела не удалось столько сэкономить на зарплате, как авиации, которая имеет технического специалиста по ставке рядового авиационной части.
К счастью, здравый смысл Джеффри Сальмонда заставил его вскоре вернуть Лоуренса к исполнению его прежней работы. Одним из последних мероприятий Сальмонда перед его преждевременной кончиной было обещание предоставить Лоуренсу средства для производства дальнейших опытов. Хотя непосредственной целью этих опытов являлось обеспечение еще более быстрой помощи морским самолетам, но результаты, несомненно, смогли оказать косвенное влияние на достижение безопасности и в будущей подводной войне.
Несколько лет тому назад единственным желанием Лоуренса было продлить до конца жизни свою службу в авиации, срок которой истекал в 1935 г. Но он сомневался в возможности этой пожизненной службы, говоря, что чувствует себя старым, а жизнь становится все более трудной.
Совсем недавно, когда умер Фейсал, Лоуренс был предупрежден по телефону о том, что к нему за интервью выехало несколько репортеров из Лондона. Для того чтобы избежать встречи с ними, он моментально сел на поезд, который шел в Лондон, и разъехался с репортерами. Для того чтобы усилить пыл погони за ним, он направил репортеров по ложному следу, и им пришлось совершить, правда, непродолжительное, но не бесцельное путешествие на остров Уайт.
По окончании срока службы Лоуренс собирался обосноваться в своем коттедже в Уессексе - жилище отшельника, откуда он смог бы при желании поехать навестить своих друзей, посещать концерты, театры или просто повидать Лондон. Что касается работы, то он склонен был заняться переводами и ничем больше.

Эпилог
Пытаясь охарактеризовать Лоуренса как человека, мне остается мало что добавить к тому, что я рассказал на страницах этой книги. Представление, которое у меня сложилось о его характере, неизбежно оказалось не больше того, что я смог сам увидеть и размышляя о тех сторонах. какие он проявлял по отношению к другим людям. Контакт со многими людьми, которых мир характеризует как великих людей, приводит к разочарованию или, во всяком случае, к сознанию ограниченности их сил.
Последнее справедливо также и при ближайшем изучении их карьеры. В противоположность этому знакомство с Лоуренсом и более близкое изучение его карьеры повысило мою оценку его успехов как личных, так и общественных.
Такое впечатление производит Лоуренс (или Шоу) при ближайшем знакомстве с ним. Однако всегда имеется другой Лоуренс (и Шоу), который остается неуловимым. Его действия порой настолько сбивают с толку, а его позы настолько изменчивы, что вызывают раздражение даже у друзей, знающих его приемы, насколько же раздражающими они должны казаться людям, относящимся к Лоуренсу с предубеждением! Но когда кто-либо пытается обвинить его в безрассудстве, ответом на это является его собственная характеристика арабов: "Их умы работают так же, как и наши, но в других направлениях. В арабах нет ничего безрассудного, непонятного, непостижимого". Лоуренс не мог бы так хорошо разыгрывать из себя араба, не восприняв их мышления, и араб остался в нем, хотя и в менее сильной степени, чем прежде.
Он обладал самоуверенностью, которая иногда приобретают оттенок высокомерия, но мне еще не удалась обнаружить тех случаев, когда Лоуренс проявлял ее неподобающим образом. В нем была склонность к романтике, но признаки ее были едва уловимы. Сознание бесплодности своих усилий приостановило активность Лоуренса, которая, по-видимому, была очень большой.
Ни один человек не сумел достигнуть подобного соответствия между мышлением и действием, как Лоуренс. Без той полноты понимания, которая была у Лоуренса, достигнутые им успехи могли бы сделать его общественно опасным человеком типа Наполеона. С другой стороны, возникает вопрос, смогли ли его достижения оказаться столь великими без этого понимания, так как ресурсы, которыми он располагал, были значительно меньше, а обстановка значительно труднее, чем у большинства тех людей, которые создавали историю мечом. Легенда, которая создалась вокруг личности Лоуренса, скорее затемнила, чем усилила значение его военных успехов. Значение арабской кампании для мировой войны я уже выявил.
Между арабской кампанией в том виде, как ею руководил Лоуренс, и обычной иррегулярной войной прошлого имеется существенная разница. Она велась против неприятеля, который хотя и являлся отсталым, но, так же как и любое государство в Европе, целиком зависел от железнодорожного сообщения и был вынужден применять механические средства современной войны, а в случае исчерпания своих материальных ресурсов утратил способность к сопротивлению. Против подобного неприятеля арабская кампания велась на основе теории, которая настолько опрокинула условную военную доктрину, что превратила слабость арабов в их силу, а силу турок в слабость.
На первый взгляд самая полнота подобной метаморфозы заставляет предполагать, что она еще более углубляет разрыв, существующий между регулярной и иррегулярной войнами. Однако при ближайшем рассмотрении можно увидеть, что успех ее зависел от новых материальных условий, которые при современных военных действиях заметны еще более. Ни одна страна не может долго продержаться без железных дорог или вести войну без снарядов. То, что вчера делали арабы, завтра сможет таким же образом, но гораздо быстрее сделать авиация. Ее успех смогут разделить моторизованные сухопутные силы, например танки и бронемашины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37