В кабинете часто собирались красноармейцы, командиры и политработники. Вельяминов читал им лекции по истории развития стрелкового оружия, культуре стрельбы, учил владеть различными приборами.
С нашими стрелками и специалистами стрелкового дела считались и в наркомате. Помню, раздался однажды телефонный звонок из штаба Красной Армии. Звонил Филатов:
- О ваших оружейниках и стрелках хорошо отзываются. Так вот сегодня в Кускове испытываем пулеметы советских конструкторов Колесникова и Токарева. Обязательно приезжайте. Пригласите лучших техников-оружейников, знатоков стрелкового дела.
В тот же день начальник штаба полка Факторович, комбат Вельяминов, начальник оружейной мастерской Козлов, командиры передовых рот Кобяков, Кученев, Ливанов и я выехали в Кусково.
Вскоре на испытательный полигон прибыли Тухачевский, Буденный, Егоров, начальник артиллерии Шейдеман и Филатов. Еще издали, заметив нашу группу, Тухачевский крикнул:
- Особистам привет!
Затем он подошел, со всеми поздоровался. Начались испытания. Уже после нескольких отстрелов один из лучших оружейников полка Козлов сказал:
- Сравнивая оба новых пулемета с пулеметами англичанина Льюиса и француза Шоша, могу заметить, что наши изобретатели добились лучших успехов. Как английский, так и французский страдают неточным боем. При автоматической стрельбе у них получается большое рассеивание. У наших же кучность хорошая. Некоторые недоделки не имеют большого значения и легко исправимы.
Вельяминов, Факторович, Кученев и другие специалисты-оружейники также высоко оценили работу Колесникова и Токарева. Они высказали несколько замечаний и дали советы, которыми конструкторы воспользовались при совершенствовании пулеметов.
После этого полковых оружейников и военных специалистов часто приглашали для участия в испытаниях. Наш полк стал экспериментальной базой по опробованию и освоению нового стрелкового оружия.
* * *
У него красивые черты лица. Одет во френч с четырьмя большими карманами. Портупея плотно облегает грудь. Вошел тихо, как-то незаметно. Доложил:
- Брусин Александр Алексеевич. Прибыл на должность командира батареи.
- Специальное артиллерийское образование имеете?
- Да. Окончил высшую артиллерийскую школу. Отделение бронепоездов.
Узкая специальность Брусина меня смутила. Я прямо сказал:
- Полк наш стрелковый. Бронепоездов в нем нет. Нам нужен командир батареи Так что с лошадьми придется дело иметь.
Брусин промолчал. Но что делать? Ведь он не виноват в том, что назначен к нам. Поживем - увидим. Может, сумеет командовать обыкновенной батареей.
- Приступайте к работе, товарищ Брусин,- сказал я, подавая ему на прощание руку.- Будет трудно - заходите, посоветуемся.
Прошло немного времени, и мое мнение о Брусине в корне изменилось. Командир батареи показал себя превосходным организатором, хорошим знатоком артиллерии, чутким товарищем.
Днем Брусин занимался с красноармейцами, а вечерами помогал командирам изучать материальную часть орудий, теорию артиллерийской стрельбы. Позже он преподавал даже правила ухода за конем, которые сам изучил, уже будучи в полку.
Командир батареи Брусин, его заместитель Анисимов, командиры взводов Муращенко,Спицын, политрук Белов- это те товарищи, благодаря чьим заботам и труду батарея во время стрельб всегда добивалась отличных результатов. Она считалась образцовой, и мы ею гордились. Но кипучая энергия и неуемная инициатива Брусина иногда вызывали ненужное беспокойство. Однажды к нам со Славиным пришел командир второго батальона.
- Что угодно делайте, а молчать не могу. Прямо скажу - завелись у вас любимчики. Среди командиров и красноармейцев идут нездоровые разговоры. Дескать, кто угоден начальству, тот и в глянцевых сапогах ходить будет.
- Что-то не понимаю вас. О чем вы толкуете?- спрашиваю.
- Как о чем? О брусинских щеголях.
- Только вчера был в батарее и ничего особенного не видел.
- Не знаю, как вчера, товарищ командир, но сегодня батарейцы вырядились как на праздник. И это вызывает у других недовольство.
После этого разговора мы со Славиным пошли в батарею и глазам своим не поверили. На всех красноармейцах новенькие сапоги, синие суконные брюки, аккуратные гимнастерки, артиллерийские шинели, клинки. У командиров шпоры.
- Где это вы раздобыли? Насколько мне известно, на полковом складе такого обмундирования нет,- спрашивает Славин.
- Хотите ругайте, хотите наказывайте. Пошел в интендантское управление округа, расплакался. Нет того, нет этого. Все батарейцы - настоящие русские богатыри, в плечах косая сажень. А одеты плохо. Брюки не на каждого подберешь. Шинель чуть ли не до пупа. Один срам в таком виде на людях показываться. Вот интенданты и помогли. Дали сапоги, гимнастерки, шинели, клинки... Только брюк на всех не хватило.
- Ну и как же вы вышли из положения?
- Я, товарищ командир, увидел на складе попоны из синего сукна. Попросил у интендантов. Дали. Привез в полк, в портняжную мастерскую. Договорился, чтобы потихоньку сшили из попон брюки. Хотел сделать сюрприз, а получилось как-то неловко...
Мы, конечно, пожурили Брусина за самовольство, но наказывать не стали. Благодаря его инициативе и отзывчивости интендантов батарея выглядела лучше всех в полку.
Я всегда любил присутствовать на полигоне, когда полковая батарея проводила стрельбы. Меня радовали отличная организованность батарейцев, завидная слаженность при выполнении боевых задач, взаимозаменяемость орудийной прислуги, бережное отношение к боеприпасам.
Однажды во время очередных артиллерийских стрельб я обратил внимание, что батарея как бы "растягивает" огонь. Спрашиваю у Брусина:
- Почему не увеличите темп стрельбы?
- А я, товарищ командир, нарочно его придерживаю. Если дать интенсивный огонь, снарядов не хватит. Сразу все израсходую и не на чем будет учить людей.
Такое рачительное, хозяйское отношение он проявлял ко всему, и это отличало его от многих других командиров.
1925 год. У нас идет подготовка к празднованию седьмой годовщины Красной Армии. Полк должен участвовать в военном параде. Встретил Брусина, спрашиваю:
- Как идут дела в батарее?
- Нормально. Завтра очередные стрельбы.
- Это хорошо. Одно меня беспокоит: скоро парад, а наши лошаденки уж больно плохи. С ними не то что на Красную плошадь, а за водой стыдно выезжать.
- Пусть это вас не беспокоит, товарищ командир. Как-нибудь выкрутимся.
Своей идеей он тут же поделился
- В Кремле, в военной школе ВЦИК, имеются хорошие артиллерийские лошади. Надо бы обратиться к командованию школы с просьбой выделить нашему полку на время подготовки и участия в параде необходимое количество лошадей. Наверно, не откажут. А там посмотрим, может, начальство оставит их у нас навсегда.
Я разрешил Брусину официально, от имени командования полка, обратиться в школу. И уже на следующий день, заглянув на конюшню батареи, увидел там коней-красавцев.
В день праздника Московский стрелковый полк впервые участвовал в параде на Красной площади. Помню, как тепло встретили москвичи наше появление. Когда на площадь въехала батарея, раздался гром аплодисментов. Впереди на резвом скакуне гарцевал Брусин. За ним - командиры и красноармейцы батареи. У всех до блеска начищены сапоги, шинели ладно сидят на богатырских фигурах.
С трибуны Мавзолея нас приветствуют руководители партии и правительства. Минопали площадь, поравнялись со Спасскими воротами, и запевала, красноармеец Федор Чернов, затянул, а все подхватили:
Веселитеся, ребята,
Эх, гармошка весела!
Подвела меня граната,
Но винтовочка спасла
С бодрой песней, веселой частушкой возвращались домой, в Замоскворечье, в Чернышевские казармы.
А вечером мне позвонил командующий Московским военным округом:
- Товарищ Фрунзе просил передать благодарность личному составу полка за участие в параде. Хвалил батарею. Она действительно превосходно выглядела.
Затем командующий поздравил нас от своего имени.
Недавно, перебирая свой архив, я неожиданно обнаружил несколько дневников. Вел их в период службы в Московском стрелковом. Среди записей разыскал стихотворение. Дневник помог восстановить в памяти ото автора Якова Кочетова и нашу беседу с ним.
Красноармеец Кочетов прибыл к нам из Ярославской губернии, может быть, прослужил в полку с полгода. И вот как-то вечером я застал его в клубе. Он сидел за столом, на котором лежала большая бухгалтерская книга в тяжелом узорчатом переплете.
- Чем занимаетесь?
Кочетов растерялся, но быстро встал и скороговоркой выпалил.
- Учусь, товарищ командир,- и подальше убрал книгу.
- Чему учитесь?
Красноармеец замялся.
- Можно посмотреть книгу?
Кочетову ничего не оставалось, как протянуть ее мне. На титульной странице чернильным карандашом было выведено: "Я. Кочетов. Стихотворения. Начато 6 дня января месяца 1925 года". Каллиграфической четкостью надпись не отличалась. Буквы, точно пьяные, падали в разные стороны.
- Значит, поэт?- спрашиваю.
- Какой там поэт, так, для себя... В деревне как следует учиться не мог, но к стихам тянуло. Бывало, хожу за скотиной, слова в ряд в уме слагаю, а записать не умею. В полку, как грамоте научился, стараюсь побольше своих стихов записать. Обидно, память не все удержала, позабыл многое.
- Это хорошо, что душа у вас к красивому тянется. Почитать можно?
Кочетов, краснея, разрешил, только попросил.
- Вы уж, товарищ командир, пожалуйста, никому не рассказывайте об этой моей слабости. Узнают товарищи - засмеют.
Я стал перелистывать страницы. Читал одно стихотворение за другим. В те минуты я не думал о грамотности автора, его умении владеть словом и правилами стихосложения. Ничего этого у него и не было. Но я безгранично радовался, прямо-таки был счастлив от сознания, что вчерашний безграмотный пастух в нашем Московском полку научился писать и читать. В нынешнее время армейской молодежи, да и не только армейской, трудно понять, какое это было огромное событие в те далекие дни.
Спрашиваю Кочетова:
- А сегодня вы сочиняли?
- Сочинял. О дисциплине.
- Почитайте-ка, - и передаю красноармейцу книгу. Он замялся, но потом преодолел смущение и начал читать:
Наш товарищ командир
От сохи, от плуга,
Слушать мы его должны,
Как старшего друга.
Наша главная задача - Ленина заветы:
Красну Армию крепить
И наши Советы.
Последние строки он прочел с пафосом. Куда девалась его робость!..
В те далекие годы большинство красноармейцев не умели ни читать, ни писать. И в полку многое делали, чтобы ликвидировать неграмотность.
Большую помощь в этом благородном деле оказывали нам студенты Московского университета и института имени Плеханова. В полку была штатная учительница, энергичная и веселая, находчивая и остроумная Регина Страшун екая.
В конце концов наши труды дали свои плоды. Пришло время, когда в Московском стрелковом была полностью ликвидирована неграмотность.
Не только у красноармейцев-у командиров и политработников тоже была огромная тяга к знаниям. У нас все занимались. Регина Страшунская многим нашим товарищам, и в том числе секретарю партбюро Пономареву, командиру хозяйственной роты Волкову, политруку Уздину, помогла подготовиться к поступлению в военные академии. Да и сам я с благодарностью вспоминаю, как готовила она меня к экзаменам в Академию имени М. В. Фрунзе.
Думая о прошлом нашего красноармейца, я вижу его сына, внука сегодняшнего солдата. Совсем недавно, в мою бытность заместителем командующего войсками Киевского военного округа, посетил я одну часть. Командир доложил о делах части, а затем с гордостью вручил папку рапортов
- Товарищ генерал, это солдатские. Все об одном. Просят разрешить заочно учиться в институте.
Когда я вспоминаю славный путь, пройденный родной армией, путь от малограмотного красноармейца Кочетова до сегодняшнего культурного солдата, владеющего самой совершенной техникой и оружием, я думаю о том, как было бы хорошо, если бы наш молодой офицер, а вместе с ним и каждый солдат в совершенстве знал историю развития Советской Армии. Ведь не зная прошлого, немыслимо постичь величие сегодняшнего дня!
Наш клуб! Сегодняшнему молодому офицеру или солдату трудно понять в полной мере, чем был для нас полковой клуб.
Как сейчас, помню его начальника Михаила Ройзена. Он был энергичным, весь в движении. Почти всегда ходил с непокрытой головой. И глядя на его огромный шар вьющихся волос, даже трудно было представить себе, какого же размера нужен ему головной убор.
За время совместной службы я ни разу не слыхал от начальника клуба слова "не могу". Все ему было под силу, все он умел. Его знали на многих заводах и фабриках столицы, в театрах и клубах. Это был неутомимый организатор культурно-массовой и просветительной работы.
Как можно забыть чудесные спектакли на полковой сцене, в которых участвовали наши добровольные артисты, командиры и красноармейцы. Под стать начальнику клуба оказалась и Леночка Логинова, наш штатный организатор художественной самодеятельности. А сколько радости своим талантом доставлял нам лучший артист полка политрук Алексей Груздев.
Наш клуб стал средоточием всей просветительной работы. Здесь происходили встречи с выдающимися деятелями Коммунистической партии и Советского государства, с мужественными борцами международного рабочего движения. В гости к нам приезжали видные деятели науки, литературы, искусства.
Благодаря клубу мы наладили крепкую связь с шефами - коллективами заводов имени Ильича, "Каучук", фабрик "Свобода", "Красная заря", театра имени Мейерхольда и многими другими. Клуб содействовал растущим связям личного состава полка с трудящимися Москвы.
На торжественном собрании артиста Всеволода Эмильевича Мейерхольда избрали почетным красноармейцем. Полковая мастерская сшила ему полную военную форму. И в день первомайского парада на Красной площади в 1925 году рядом со знаменосцами полка шагал красноармеец Мейерхольд.
Он часто бывал у нас, выступал в клубе с лекциями для участников полковой художественной самодеятельности. Многих из них он привлекал к участию в массовых сценах своего театра, и мы ходили смотреть наших артистов на профессиональной сцене.
Большую культурную работу в полку вели также ныне выдающиеся мастера советской сцены, тогда еще совсем молодые артисты Бабанова, Ильинский и многие другие.
Клуб проводил значительную санитарно-просветительную работу. Первым энтузиастом этого дела был полковой врач Дынкин.
Наш клуб! О нем можно писать и писать. Как он помогал армейской молодежи, да и всем нам, кто был постарше, приобщаться к культуре!
Этой встречи я ждал давно. Произошла она в памятный для меня с той поры январский день 1925 года. Тогда в полк впервые приехал Михаил Васильевич Фрунзе. Появился он почти незаметно и направился в одну из казарм. Узнав об этом, мы со Славиным опрометью бросились туда.
Я немного волновался. Думал, понравится ли ему полк? Знай мы заранее о его приезде - могли бы подготовиться. А впрочем, так даже лучше. Пусть оценит нас такими, как мы есть, натуральными, неприпудренными.
Михаил Васильевич встретил нас лукавой улыбкой. Пожал руки.
- Что ж, товарищи, показывайте свои владения, - предложил он. Командующий округом хвалит полк. Все ему у вас нравится. Боюсь, как бы не перехвалил. Чего доброго, загордитесь...
Переходим из казармы в казарму, из класса в класс, из мастерской в мастерскую. Товарищ Фрунзе всем интересуется. Беседует с красноармейцами, расспрашивает, как живут, учатся, что читают. Ничто не ускользает от его внимательного взгляда.
Осмотрев оружейную мастерскую, он воскликнул:
- Да у вас здесь прямо Тульский завод! Небось и свои Мосины имеются? - А затем добавил: - Правильно делаете. Оружие нам нужно отличного качества. С автоматом Федорова познакомились?
- Знаем его, сами испытывали,- ответил я.
Фрунзе попросил пригласить специалистов, чтобы узнать их мнение об автомате.
В мастерской собрались лучшие командиры, мастера-оружейники. Михаил Васильевич снял шинель, фуражку, повесил на вешалку, причесался, слегка разгладил усы и расположился за большим рабочим столом, на котором лежали различные инструменты и несколько разобранных винтовок. Предложил всем занять места на длинных скамьях. Меня и Славина усадил рядом с собой.
- Как вы считаете, товарищ Болдин, автомат Федорова можно взять на вооружение? - спросил нарком.
- Внешний вид у него приличный, меткость огня неплохая, но автомат имеет много недостатков.
- Интересно знать какие? У вас в полку служит опытный оружейник товарищ Козлов. Он здесь?
Со скамьи поднялся худенький Козлов, расправил гимнастерку.
- А каково ваше мнение об автомате? - обратился к нему Михаил Васильевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28