Казакам, которые поили лошадей, верблюдов и быков, жгло подошвы раскаленным песком; такой страшной жары мы еще никогда не испытывали. Пустыня Каракум почти не менялась. Песчаные холмы, солончаки, солончаковые растения, кусты саксаула и тамариска чередовались между собой.
25-го мы прошли 17 верст по бесконечной песчаной пустыне и расположились у колодцев Чик-Кудук при 35° в тени. Термометр нашего врача Якмина показывал на солнце 57°. В раскаленном песке можно было бы сварить вкрутую яйца, если бы таковые имелись у нас среди провианта.
При всем этом с северо запада дул сильный горячий ветер, как из жаркой печи, и покрывал все предметы мелким песком. Такого рода изнурительные переходы по пустыне Каракум поистине лишены удовольствия, но мои подчиненные были всегда бодры и веселы; каждый вечер в лагере звучали песни. Я не требовал слишком многого от моих бравых казаков и солдат, давал им полную свободу действий, насколько позволяла дисциплина, и они ежедневно вдоволь ели.
Один из киргизских проводников рассказал мне курьезный случай, происшедший с его верблюдом, который оставался без воды 67 дней; он провалился в глубокую яму, поросшую влажным камышом, и находился там до тех пор, пока его не нашел хозяин.
26-го из-за жары колонна двинулась в путь уже в 2 1/2 часа утра и проделала 24 1/2 версты по сильно пересеченной равнине, держа направление на северо-восток. Мы миновали много высохших соленых луж, а также зарослей тамариска и расположились у озер Аксакал и Таубе, в которых теряются воды реки Иргиза; воды в озерах в это время года было очень мало, и она была солоноватой на вкус. В моей кибитке термометр показывал 34 1/2°, а на солнце - 57° по Реомюру. К 8 1/2 часам утра мы были уже на месте, так как при такой ужасной жаре, чтобы щадить людей и скот, я делал по возможности короткие переходы, используя для них прохладное утреннее время - от 3 до 9 часов.
Камыши, которыми заросли озера, кишели дичью, и мои казаки настреляли бекасов, уток и несколько диких кабанов. Мы видели также много пеликанов, но не трогали их, так как их мясо сильно отдает рыбой.
31-го после трех изнурительных переходов я снова добрался до Иргиза, который сливается здесь с рекой Тургаем.
1 августа я рассчитался с погонщиками верблюдов. За 2 1/2 месяца пути от поклажи освободилось 400 верблюдов, и я отослал в аулы 40 киргизов, которые служили мне погонщиками, предварительно заплатив им и выдав на дорогу достаточное количество крупы. С ними уехал и племянник султана Бай-Мухаммеда поручик Мухаммед-Али со своими 160 киргизами. Они также возвращались домой.
Из-за скудных пастбищ я был вынужден перенести лагерь дальше. 2-го мы двинулись вверх вдоль правого берега Тургая; его русло состояло из отдельных озер, в которых было полным-полно рыбы, и мои казаки и солдаты вытащили сетями несколько пудов разнообразной рыбы.
Здесь ко мне вновь присоединился поручик Романов, удачно закончивший свою экспедицию вверх вдоль Сырдарьи. Он привез хороший план своего маршрута. Таким образом, он и я пересекли в четырех различных направлениях на юг и север огромную пустыню Каракум и проложили по ней дорогу для передвижений войск в будущем.
5-го мы выступили в путь в 4 часа утра, взяв направление на запад; обошли огромную соляную лужу Айбугир-Сор, а также озера Калдыколь и Жарколь. По дороге мы наткнулись на большое сводчатое киргизское захоронение, на стенах которого внутри обнаружили грубую цветную роспись, изображавшую группу лошадей, верблюдов, людей и домашний скарб. Покойный, сын богатого султана, был убит здесь из-за вражды (баранты). Проделав 19 верст, мы расположились у озера Майколь, где нашли хорошие пастбища для лошадей и верблюдов. Температура воздуха была равна 22°. 6-го колонна обогнула упомянутое озеро и подошла к Тилькара, широкому ручью, который во время половодья соединяет Тургай с Иргизом. Мы следовали по его течению около 15 верст и расположились, пройдя в общей сложности 30 верст, в пункте, где имелся брод. Однако сначала нам пришлось построить небольшую дамбу длиной 10-12 саженей из камыша через илистый ручей, чтобы обеспечить переправу лошадям и верблюдам. Днем температура еще составляла 22°, вечером после грозы она упала.
7-го мы переправились через Тилькара и прошли широкую равнину с отлогими песчаными откосами; слева от нас осталось озеро Тирисколь. Затем мы перешли Улькаяк, степную реку, состоящую из множества небольших озер, которые связаны между собой болотистыми, поросшими камышом низинами. Эта река впадает в большое озеро, которое с одной стороны соединяется с Тургаем протокой. Вода Улькаяка имеет соленый привкус. В камыше водится много диких гусей, уток, бекасов, дроф и розовых пеликанов, а также сайгаков. В 10 часов мы снова расположились у Тургая, русло которого здесь узкое, с крутыми берегами. Ширина его только 4 сажени, но глубина значительна, вода пресная. Температура воздуха 24°. Всего колонна прошла 18 ?? версты. Вечером снова была гроза.
8-го мы пересекли холмистую песчаную равнину. Слева и справа от нас остались озера Сасиколь и Балыкчиколь. Совершив переход в 25 верст, мы расположились в полдень у озера Айнегун-Калали, против холмов Карсак-Баши. Было 20°. Вечером грозы немного освежили воздух, а ночью выпала сильная роса. Здесь мы снова соединились с поручиком Романовым, который тем временем заснял левый берег Тургая.
9 и 10 августа были днями отдыха. Термометр показывал в тени 23°. Мы снабдили отряд Романова свежим провиантом, и я дал ему задание следовать по течению Тургая далее на восток, к его истоку, заснять свой маршрут, потом повернуть на северо-запад, заснять водораздел между Улькая-ком, Иргизом, Камышаклы (приток Ори) и Кумаком, а затем двинуться на запад до крепости Орск, где он должен был дожидаться меня. Он покинул наш лагерь 10-го, а 11-го я с колонной выступил в северо-западном направлении прямо по степи к верхнему течению Иргиза. Мы совершили пять дневных переходов по 28-33 версты каждый по волнообразной степи, мимо озер, песчаных холмов и соляных озер. Повсюду нам попадались хорошие пастбища. Температура воздуха была утром 7-8°, днем 18-20°. Во время этих маршей мои казаки настреляли много степных лис, называемых здесь корсаками.
16-го при 7° тепла колонна отправилась в путь. Пройдя 41 версту по холмистой степи, мы в 1 1/2 часа дня прибыли на верхний Иргиз, где расположились у пересохшего ручья Жар-Сай. Воздух прогрелся до 20°. За шесть дней, таким образом, я прошел однообразную степь между реками Тургаем и Иргизом и добрался до Иргиза, примерно в 50 верстах выше того места, где в него впадает Талдык и где колонна останавливалась двумя месяцами раньше (14 июня). 17-го мы сделали дневку. 18-го я отправил в Оренбург почту, а поручика Емельянова с 2 топографами и 50 казаками послал вниз по Иргизу, до устья Талдыка, чтобы произвести съемку реки. Термометр показывал 23° в тени.
Поскольку султан Бай-Мухаммед со своими киргизами решил меня здесь покинуть, чтобы вернуться в свой осенний лагерь на нижнем Илеке, я устроил ему прощальное пиршество, которое приготовили его киргизские повара. Для этой цели я послал ему шесть баранов, пуд риса, необходимое количество изюма, перца и соли; со своей стороны, киргизы закололи несколько жеребят и начали варить, жарить и тушить, как если бы готовили праздничный пир.
Я принимал участие в этом прощальном пиршестве в качестве зрителя. В большой, устланной коврами кибитке сидел Бай-Мухаммед, вокруг него расположились 18 старейшин и султанов. Перед каждым стояла большая деревянная чаша, куда слуги положили большую порцию риса с вареной бараниной. Затем подали тушеную баранину, а также особым, образом приготовленную конину. Каждый гость погружал правую руку в блюдо и ел с большим аппетитом; мясо разрывали руками, не признавая ни вилок, ни ложек, ни ножей. После обеда каждый старейшина приближался к своему начальнику, Бай-Мухаммеду, который клал ему в рот полную горсть вареного риса из своей собственной чаши, после чего тот низко кланялся и уступал место следующему. Эта церемония очень почитается киргизами и является древним, патриархальным обычаем кочевников Центральной Азии. В то время как султаны и баи ели в кибитке, свита устроилась на зеленом ковре степи недалеко от лагеря и поглощала пищу с таким же аппетитом. Было уничтожено много баранины и конины. Люди пили горячий, расплавленный жир из бараньих курдюков, как воду.
19-го колонна прошла несколько верст вверх вдоль левого берега Иргиза, преодолев скальные холмы - последние отроги Мугоджарских гор. Река образовала здесь небольшие озера (плесы). Так как тут располагалось много киргизских аулов, пастбища были скудными. После того как полковник Бай-Мухаммед угостил меня на прощание замечательным кумысом, он покинул колонну со своими султанами, баями, слугами и множеством кобылиц и двинулся в западном направлении на родину. Поручик Емельянов вернулся позднее, привезя съемку 50 верст вдоль Иргиза.
20-го колонна прошла 27 1/2 версты по волнообразной равнине. Повсюду возвышались гранитные и кварцевые валуны. Мы сделали привал на Иргизе, ширина и глубина которого постепенно уменьшались. По выщипанной траве было видно, что здесь недавно располагались большие киргизские аулы. Термометр показывал 20°.
22-го мы двигались по равнине вдоль Иргиза, который все больше вырождался в маленькие озера, не соединявшиеся между собой. Нам встретилось несколько киргизских захоронений. Пройдя 21 1/2 версты, мы остановились у одного из них. Оно заросло кугой - видом камыша, который не едят ни лошади, ни верблюды. Земля в окрестностях насыщена солью. Термометр показывал 21°. 24-го я сделал дневку и послал поручика Емельянова с топографами на северо-восток, чтобы заснять истоки Иргиза.
25-го, на рассвете, был только 1° тепла. Мы прошли 24 1/2 версты по волнообразной равнине, покрытой замечательной травой, и в 11 часов раскинули лагерь у ручья Утиис. Было 15° тепла. 26-го я вынужден был снова сделать дневку, чтобы подождать поручика Емельянова, который вернулся лишь 27-го, сделав съемку истоков Иргиза. Истоки находятся на возвышенности (плато) Текитау; там же расположены истоки Улькаяка и Камышаклы. Стояла прекрасная погода, несмотря на то что по утрам было прохладно; к полудню воздух прогревался до 18°. 28-го мы двигались через небольшие холмы, на вершине которых выступали выходы полевого шпата. Пройдя 31 ?? версты, мы спустились в долину Камышаклы и расположились здесь в окружении гор. Термометр показывал 19° тепла, но горизонт заволакивало.
29-го мы продолжали наш путь на северо-запад по сильно пересеченной местности, дважды форсировали Камышаклы, которая катила свои кристально-чистые воды по галечному руслу. На поверхность почвы выходили скалы из кварца и зеленого камня. Пройдя 26 верст, мы остановились на вышеупомянутой речке. Было 20° тепла. Стояла хорошая погода, но небо заволокли тучи. 31-го мы перешли вброд Аще-Бутак, миновали широкую лощину Кум-Сай, в которой находилось несколько озер. Затем мы постепенно спустились в долину Ори и, проделав переход в 36 ?? версты, расположились на правом берегу реки Орь, южного притока Урала. По пути нам попадалось много невозделанных полей. Тут проходит также большая караванная дорога из Орска на Яксарт. Бесчисленные стаи диких гусей тянулись над нашими головами на юг.
1 сентября я сделал последнюю дневку и объявил ее банным днем, так как на следующий день колонна должна была вступить в Орск. Повсюду виднелись развешанное белье, кители, панталоны и т. д. Мои подчиненные были веселы, бодры и радовались тому, что почти четырехмесячное однообразное и часто трудное путешествие по киргизским степям подходит к концу. Смех и шутки слышались повсюду, особенно после того, как к выходному дню я приказал выдать двойную порцию водки. Сегодня был первый осенний день; в 6 1/2 часов утра в моей кибитке было около 5°, небо пасмурное. Позднее температура поднялась до 17°. В полдень я послал поручика Емельянова с квартирмейстером в Орск, чтобы подготовить квартиры.
2-го, в 7 часов утра, мы начали последний переход. Густой туман, окутавший всю степь, рассеялся лишь к полудню. Мы пересекли необозримую равнину, усеянную полями и киргизскими аулами, и после марша в 36 ? версты около часу дня достигли лагеря под Орском, где меня ожидал поручик Романов, благополучно прибывший сюда со своим отрядом два дня назад. Его казаки приветствовали меня громким "ура!", а комендант крепости полковник Д. Н. Исаев вышел мне навстречу и поздравил с окончанием экспедиции. Войска с пением проследовали в крепость. Часть солдат и казаков устроилась на квартирах, остальные вернулись в лагерь. Полковник Исаев пригласил меня на обед. Я был принят с обычным гостеприимством, которое является прекрасным качеством всех русских.
У полковника Исаева я познакомился с майором Тютчевым, суворовским ветераном, который получил три памятные медали за участие в штурме Очакова, Измаила и Праги. Кроме того, он был с Суворовым в Италии и Швейцарии. В сражении у Цюриха он попал в плен. Тютчев был еще бодрый старик, никогда не спал в кровати, а всегда на полу, на ковре или на войлоке и укрывался шинелью - настоящий русский солдат XVIII столетия. Он был одним из последних оставшихся в живых сподвижников знаменитого русского полководца и рассказал мне много интересного о своей молодости. Удивительно, что он помнил все детали сражения при Цюрихе, однако то, что с ним было позднее, т. е. до 1830 г., он абсолютно забыл; впрочем, его память сохранила все, что происходило после этого года.
3 сентября я попрощался со своими бравыми солдатами, казаками и артиллеристами, которые теперь возвращались на зимние квартиры в Оренбург и Уральск. Затем я передал 920 верблюдов коменданту Орска; около 80 животных во время долгого степного путешествия охромели или пали; охромевших забили киргизские проводники и погонщики. Во время четырехмесячного степного похода я не потерял ни одного человека; не было ни одного тяжелобольного, и все подчинение заверяли меня в том, что экспедиция была для них скорее прогулкой.
Из Майлибаша на Сырдарье колонна совершила обратный марш до Орска за 37 переходов с 11 дневками, пройдя путь в 973 версты, а с продвижением до Яксарта - 2112 верст и делая ежедневно в среднем 26 5/7 версты.
Закончив служебные дела и отослав курьеров в Оренбург к генерал-адъютанту Перовскому с известием о моем благополучном прибытии в Орск, я подробнее познакомился с крепостью, построенной при слиянии Урала с Орью. По площади она невелика, имеет ту особенность, что стены ее выложены из яшмы, запасы которой в здешних местах огромны. В Орске, в доме полковника Исаева, жил в свое время мой персидский попутчик Виткевич, и здесь же молодой поляк познакомился с Александром Гумбольдтом, когда тот путешествовал по Сибири. Знакомство это, как было рассказано ранее, положило конец его печальной судьбе и дало возможность сделать блестящую карьеру, которая, к сожалению, была оборвана самоубийством. Полковник Исаев сообщил мне много подробностей о службе молодого Виткевича в качестве простого солдата в Орске, а я, в свою очередь, рассказал ему о нашей совместной поездке в Персию и о его ранней смерти. Мир праху его.
4-го, в 7 часов утра, ко мне неожиданно явились 18 моих боевых уральских офицеров. В полной парадной форме, с шарфами, они предстали передо мной, чтобы поблагодарить за заботу о них во время степного похода и попрощаться. Я обещал им похлопотать перед шефом о наградах, что мне и удалось сделать по прибытии в Оренбург. После возвращения моих 400 уральцев на родину я получил от тогдашнего атамана уральских казаков полковника Кожевникова очень лестное письмо, в котором он высказал мне самую теплую благодарность за заботу о его подчиненных. Это письмо, как и многие другие письма от моих начальников, полученные за время долгой службы, я храню как дорогую реликвию.
Попрощавшись с полковником Исаевым и его гостеприимной супругой, я в легком тарантасе, сопровождаемый только поручиком Емельяновым, полетел по почтовому тракту из Орска в Оренбург. Мой багаж и слуги должны были прибыть туда с войсками. Недалеко от Орска я догнал пехоту, которая сопровождала меня в степи. Солдаты выстроились вдоль дороги, чтобы отсалютовать мне с оружием в руках и прокричать громкое "ура!". Я был тронут привязанностью этих храбрых воинов; это был знак удовлетворения и благодарности мне, их временному начальнику. На первой почтовой станции я встретил нового атамана оренбургских казаков генерал-майора графа Цуккато (итальянца по происхождению), с братом которого, служившим адъютантом у барона Розена, я был очень хорошо знаком по Тифлису в 1831-1835 гг. Граф совершал свое первое инспектирование казачьих полков и станиц вдоль старой и новой Оренбургских линий. Позднее, вплоть до самой его кончины в 1868 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
25-го мы прошли 17 верст по бесконечной песчаной пустыне и расположились у колодцев Чик-Кудук при 35° в тени. Термометр нашего врача Якмина показывал на солнце 57°. В раскаленном песке можно было бы сварить вкрутую яйца, если бы таковые имелись у нас среди провианта.
При всем этом с северо запада дул сильный горячий ветер, как из жаркой печи, и покрывал все предметы мелким песком. Такого рода изнурительные переходы по пустыне Каракум поистине лишены удовольствия, но мои подчиненные были всегда бодры и веселы; каждый вечер в лагере звучали песни. Я не требовал слишком многого от моих бравых казаков и солдат, давал им полную свободу действий, насколько позволяла дисциплина, и они ежедневно вдоволь ели.
Один из киргизских проводников рассказал мне курьезный случай, происшедший с его верблюдом, который оставался без воды 67 дней; он провалился в глубокую яму, поросшую влажным камышом, и находился там до тех пор, пока его не нашел хозяин.
26-го из-за жары колонна двинулась в путь уже в 2 1/2 часа утра и проделала 24 1/2 версты по сильно пересеченной равнине, держа направление на северо-восток. Мы миновали много высохших соленых луж, а также зарослей тамариска и расположились у озер Аксакал и Таубе, в которых теряются воды реки Иргиза; воды в озерах в это время года было очень мало, и она была солоноватой на вкус. В моей кибитке термометр показывал 34 1/2°, а на солнце - 57° по Реомюру. К 8 1/2 часам утра мы были уже на месте, так как при такой ужасной жаре, чтобы щадить людей и скот, я делал по возможности короткие переходы, используя для них прохладное утреннее время - от 3 до 9 часов.
Камыши, которыми заросли озера, кишели дичью, и мои казаки настреляли бекасов, уток и несколько диких кабанов. Мы видели также много пеликанов, но не трогали их, так как их мясо сильно отдает рыбой.
31-го после трех изнурительных переходов я снова добрался до Иргиза, который сливается здесь с рекой Тургаем.
1 августа я рассчитался с погонщиками верблюдов. За 2 1/2 месяца пути от поклажи освободилось 400 верблюдов, и я отослал в аулы 40 киргизов, которые служили мне погонщиками, предварительно заплатив им и выдав на дорогу достаточное количество крупы. С ними уехал и племянник султана Бай-Мухаммеда поручик Мухаммед-Али со своими 160 киргизами. Они также возвращались домой.
Из-за скудных пастбищ я был вынужден перенести лагерь дальше. 2-го мы двинулись вверх вдоль правого берега Тургая; его русло состояло из отдельных озер, в которых было полным-полно рыбы, и мои казаки и солдаты вытащили сетями несколько пудов разнообразной рыбы.
Здесь ко мне вновь присоединился поручик Романов, удачно закончивший свою экспедицию вверх вдоль Сырдарьи. Он привез хороший план своего маршрута. Таким образом, он и я пересекли в четырех различных направлениях на юг и север огромную пустыню Каракум и проложили по ней дорогу для передвижений войск в будущем.
5-го мы выступили в путь в 4 часа утра, взяв направление на запад; обошли огромную соляную лужу Айбугир-Сор, а также озера Калдыколь и Жарколь. По дороге мы наткнулись на большое сводчатое киргизское захоронение, на стенах которого внутри обнаружили грубую цветную роспись, изображавшую группу лошадей, верблюдов, людей и домашний скарб. Покойный, сын богатого султана, был убит здесь из-за вражды (баранты). Проделав 19 верст, мы расположились у озера Майколь, где нашли хорошие пастбища для лошадей и верблюдов. Температура воздуха была равна 22°. 6-го колонна обогнула упомянутое озеро и подошла к Тилькара, широкому ручью, который во время половодья соединяет Тургай с Иргизом. Мы следовали по его течению около 15 верст и расположились, пройдя в общей сложности 30 верст, в пункте, где имелся брод. Однако сначала нам пришлось построить небольшую дамбу длиной 10-12 саженей из камыша через илистый ручей, чтобы обеспечить переправу лошадям и верблюдам. Днем температура еще составляла 22°, вечером после грозы она упала.
7-го мы переправились через Тилькара и прошли широкую равнину с отлогими песчаными откосами; слева от нас осталось озеро Тирисколь. Затем мы перешли Улькаяк, степную реку, состоящую из множества небольших озер, которые связаны между собой болотистыми, поросшими камышом низинами. Эта река впадает в большое озеро, которое с одной стороны соединяется с Тургаем протокой. Вода Улькаяка имеет соленый привкус. В камыше водится много диких гусей, уток, бекасов, дроф и розовых пеликанов, а также сайгаков. В 10 часов мы снова расположились у Тургая, русло которого здесь узкое, с крутыми берегами. Ширина его только 4 сажени, но глубина значительна, вода пресная. Температура воздуха 24°. Всего колонна прошла 18 ?? версты. Вечером снова была гроза.
8-го мы пересекли холмистую песчаную равнину. Слева и справа от нас остались озера Сасиколь и Балыкчиколь. Совершив переход в 25 верст, мы расположились в полдень у озера Айнегун-Калали, против холмов Карсак-Баши. Было 20°. Вечером грозы немного освежили воздух, а ночью выпала сильная роса. Здесь мы снова соединились с поручиком Романовым, который тем временем заснял левый берег Тургая.
9 и 10 августа были днями отдыха. Термометр показывал в тени 23°. Мы снабдили отряд Романова свежим провиантом, и я дал ему задание следовать по течению Тургая далее на восток, к его истоку, заснять свой маршрут, потом повернуть на северо-запад, заснять водораздел между Улькая-ком, Иргизом, Камышаклы (приток Ори) и Кумаком, а затем двинуться на запад до крепости Орск, где он должен был дожидаться меня. Он покинул наш лагерь 10-го, а 11-го я с колонной выступил в северо-западном направлении прямо по степи к верхнему течению Иргиза. Мы совершили пять дневных переходов по 28-33 версты каждый по волнообразной степи, мимо озер, песчаных холмов и соляных озер. Повсюду нам попадались хорошие пастбища. Температура воздуха была утром 7-8°, днем 18-20°. Во время этих маршей мои казаки настреляли много степных лис, называемых здесь корсаками.
16-го при 7° тепла колонна отправилась в путь. Пройдя 41 версту по холмистой степи, мы в 1 1/2 часа дня прибыли на верхний Иргиз, где расположились у пересохшего ручья Жар-Сай. Воздух прогрелся до 20°. За шесть дней, таким образом, я прошел однообразную степь между реками Тургаем и Иргизом и добрался до Иргиза, примерно в 50 верстах выше того места, где в него впадает Талдык и где колонна останавливалась двумя месяцами раньше (14 июня). 17-го мы сделали дневку. 18-го я отправил в Оренбург почту, а поручика Емельянова с 2 топографами и 50 казаками послал вниз по Иргизу, до устья Талдыка, чтобы произвести съемку реки. Термометр показывал 23° в тени.
Поскольку султан Бай-Мухаммед со своими киргизами решил меня здесь покинуть, чтобы вернуться в свой осенний лагерь на нижнем Илеке, я устроил ему прощальное пиршество, которое приготовили его киргизские повара. Для этой цели я послал ему шесть баранов, пуд риса, необходимое количество изюма, перца и соли; со своей стороны, киргизы закололи несколько жеребят и начали варить, жарить и тушить, как если бы готовили праздничный пир.
Я принимал участие в этом прощальном пиршестве в качестве зрителя. В большой, устланной коврами кибитке сидел Бай-Мухаммед, вокруг него расположились 18 старейшин и султанов. Перед каждым стояла большая деревянная чаша, куда слуги положили большую порцию риса с вареной бараниной. Затем подали тушеную баранину, а также особым, образом приготовленную конину. Каждый гость погружал правую руку в блюдо и ел с большим аппетитом; мясо разрывали руками, не признавая ни вилок, ни ложек, ни ножей. После обеда каждый старейшина приближался к своему начальнику, Бай-Мухаммеду, который клал ему в рот полную горсть вареного риса из своей собственной чаши, после чего тот низко кланялся и уступал место следующему. Эта церемония очень почитается киргизами и является древним, патриархальным обычаем кочевников Центральной Азии. В то время как султаны и баи ели в кибитке, свита устроилась на зеленом ковре степи недалеко от лагеря и поглощала пищу с таким же аппетитом. Было уничтожено много баранины и конины. Люди пили горячий, расплавленный жир из бараньих курдюков, как воду.
19-го колонна прошла несколько верст вверх вдоль левого берега Иргиза, преодолев скальные холмы - последние отроги Мугоджарских гор. Река образовала здесь небольшие озера (плесы). Так как тут располагалось много киргизских аулов, пастбища были скудными. После того как полковник Бай-Мухаммед угостил меня на прощание замечательным кумысом, он покинул колонну со своими султанами, баями, слугами и множеством кобылиц и двинулся в западном направлении на родину. Поручик Емельянов вернулся позднее, привезя съемку 50 верст вдоль Иргиза.
20-го колонна прошла 27 1/2 версты по волнообразной равнине. Повсюду возвышались гранитные и кварцевые валуны. Мы сделали привал на Иргизе, ширина и глубина которого постепенно уменьшались. По выщипанной траве было видно, что здесь недавно располагались большие киргизские аулы. Термометр показывал 20°.
22-го мы двигались по равнине вдоль Иргиза, который все больше вырождался в маленькие озера, не соединявшиеся между собой. Нам встретилось несколько киргизских захоронений. Пройдя 21 1/2 версты, мы остановились у одного из них. Оно заросло кугой - видом камыша, который не едят ни лошади, ни верблюды. Земля в окрестностях насыщена солью. Термометр показывал 21°. 24-го я сделал дневку и послал поручика Емельянова с топографами на северо-восток, чтобы заснять истоки Иргиза.
25-го, на рассвете, был только 1° тепла. Мы прошли 24 1/2 версты по волнообразной равнине, покрытой замечательной травой, и в 11 часов раскинули лагерь у ручья Утиис. Было 15° тепла. 26-го я вынужден был снова сделать дневку, чтобы подождать поручика Емельянова, который вернулся лишь 27-го, сделав съемку истоков Иргиза. Истоки находятся на возвышенности (плато) Текитау; там же расположены истоки Улькаяка и Камышаклы. Стояла прекрасная погода, несмотря на то что по утрам было прохладно; к полудню воздух прогревался до 18°. 28-го мы двигались через небольшие холмы, на вершине которых выступали выходы полевого шпата. Пройдя 31 ?? версты, мы спустились в долину Камышаклы и расположились здесь в окружении гор. Термометр показывал 19° тепла, но горизонт заволакивало.
29-го мы продолжали наш путь на северо-запад по сильно пересеченной местности, дважды форсировали Камышаклы, которая катила свои кристально-чистые воды по галечному руслу. На поверхность почвы выходили скалы из кварца и зеленого камня. Пройдя 26 верст, мы остановились на вышеупомянутой речке. Было 20° тепла. Стояла хорошая погода, но небо заволокли тучи. 31-го мы перешли вброд Аще-Бутак, миновали широкую лощину Кум-Сай, в которой находилось несколько озер. Затем мы постепенно спустились в долину Ори и, проделав переход в 36 ?? версты, расположились на правом берегу реки Орь, южного притока Урала. По пути нам попадалось много невозделанных полей. Тут проходит также большая караванная дорога из Орска на Яксарт. Бесчисленные стаи диких гусей тянулись над нашими головами на юг.
1 сентября я сделал последнюю дневку и объявил ее банным днем, так как на следующий день колонна должна была вступить в Орск. Повсюду виднелись развешанное белье, кители, панталоны и т. д. Мои подчиненные были веселы, бодры и радовались тому, что почти четырехмесячное однообразное и часто трудное путешествие по киргизским степям подходит к концу. Смех и шутки слышались повсюду, особенно после того, как к выходному дню я приказал выдать двойную порцию водки. Сегодня был первый осенний день; в 6 1/2 часов утра в моей кибитке было около 5°, небо пасмурное. Позднее температура поднялась до 17°. В полдень я послал поручика Емельянова с квартирмейстером в Орск, чтобы подготовить квартиры.
2-го, в 7 часов утра, мы начали последний переход. Густой туман, окутавший всю степь, рассеялся лишь к полудню. Мы пересекли необозримую равнину, усеянную полями и киргизскими аулами, и после марша в 36 ? версты около часу дня достигли лагеря под Орском, где меня ожидал поручик Романов, благополучно прибывший сюда со своим отрядом два дня назад. Его казаки приветствовали меня громким "ура!", а комендант крепости полковник Д. Н. Исаев вышел мне навстречу и поздравил с окончанием экспедиции. Войска с пением проследовали в крепость. Часть солдат и казаков устроилась на квартирах, остальные вернулись в лагерь. Полковник Исаев пригласил меня на обед. Я был принят с обычным гостеприимством, которое является прекрасным качеством всех русских.
У полковника Исаева я познакомился с майором Тютчевым, суворовским ветераном, который получил три памятные медали за участие в штурме Очакова, Измаила и Праги. Кроме того, он был с Суворовым в Италии и Швейцарии. В сражении у Цюриха он попал в плен. Тютчев был еще бодрый старик, никогда не спал в кровати, а всегда на полу, на ковре или на войлоке и укрывался шинелью - настоящий русский солдат XVIII столетия. Он был одним из последних оставшихся в живых сподвижников знаменитого русского полководца и рассказал мне много интересного о своей молодости. Удивительно, что он помнил все детали сражения при Цюрихе, однако то, что с ним было позднее, т. е. до 1830 г., он абсолютно забыл; впрочем, его память сохранила все, что происходило после этого года.
3 сентября я попрощался со своими бравыми солдатами, казаками и артиллеристами, которые теперь возвращались на зимние квартиры в Оренбург и Уральск. Затем я передал 920 верблюдов коменданту Орска; около 80 животных во время долгого степного путешествия охромели или пали; охромевших забили киргизские проводники и погонщики. Во время четырехмесячного степного похода я не потерял ни одного человека; не было ни одного тяжелобольного, и все подчинение заверяли меня в том, что экспедиция была для них скорее прогулкой.
Из Майлибаша на Сырдарье колонна совершила обратный марш до Орска за 37 переходов с 11 дневками, пройдя путь в 973 версты, а с продвижением до Яксарта - 2112 верст и делая ежедневно в среднем 26 5/7 версты.
Закончив служебные дела и отослав курьеров в Оренбург к генерал-адъютанту Перовскому с известием о моем благополучном прибытии в Орск, я подробнее познакомился с крепостью, построенной при слиянии Урала с Орью. По площади она невелика, имеет ту особенность, что стены ее выложены из яшмы, запасы которой в здешних местах огромны. В Орске, в доме полковника Исаева, жил в свое время мой персидский попутчик Виткевич, и здесь же молодой поляк познакомился с Александром Гумбольдтом, когда тот путешествовал по Сибири. Знакомство это, как было рассказано ранее, положило конец его печальной судьбе и дало возможность сделать блестящую карьеру, которая, к сожалению, была оборвана самоубийством. Полковник Исаев сообщил мне много подробностей о службе молодого Виткевича в качестве простого солдата в Орске, а я, в свою очередь, рассказал ему о нашей совместной поездке в Персию и о его ранней смерти. Мир праху его.
4-го, в 7 часов утра, ко мне неожиданно явились 18 моих боевых уральских офицеров. В полной парадной форме, с шарфами, они предстали передо мной, чтобы поблагодарить за заботу о них во время степного похода и попрощаться. Я обещал им похлопотать перед шефом о наградах, что мне и удалось сделать по прибытии в Оренбург. После возвращения моих 400 уральцев на родину я получил от тогдашнего атамана уральских казаков полковника Кожевникова очень лестное письмо, в котором он высказал мне самую теплую благодарность за заботу о его подчиненных. Это письмо, как и многие другие письма от моих начальников, полученные за время долгой службы, я храню как дорогую реликвию.
Попрощавшись с полковником Исаевым и его гостеприимной супругой, я в легком тарантасе, сопровождаемый только поручиком Емельяновым, полетел по почтовому тракту из Орска в Оренбург. Мой багаж и слуги должны были прибыть туда с войсками. Недалеко от Орска я догнал пехоту, которая сопровождала меня в степи. Солдаты выстроились вдоль дороги, чтобы отсалютовать мне с оружием в руках и прокричать громкое "ура!". Я был тронут привязанностью этих храбрых воинов; это был знак удовлетворения и благодарности мне, их временному начальнику. На первой почтовой станции я встретил нового атамана оренбургских казаков генерал-майора графа Цуккато (итальянца по происхождению), с братом которого, служившим адъютантом у барона Розена, я был очень хорошо знаком по Тифлису в 1831-1835 гг. Граф совершал свое первое инспектирование казачьих полков и станиц вдоль старой и новой Оренбургских линий. Позднее, вплоть до самой его кончины в 1868 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52