Гарри задумался. Он успел немало узнать о Яноше — вампире, обладающем большими возможностями и силой. И все же, если верить Фаэтору, сын его не был вампиром в полном смысле этого слова, во всяком случае тогда — почти восемьсот лет назад. Таким образом этот разговор давал ему возможность больше узнать не только о самом Яноше, но и о вампирах вообще. Гарри признавал, что уже является достаточно осведомленным и признанным авторитетом в этой области, но одновременно понимал, что о подобных существах знать абсолютно все практически невозможно. Однако, когда от них зависит его жизнь и жизнь других людей, никакие дополнительные сведения не окажутся излишними.
— Ты совершенно прав, — послышался вновь голос Фаэтора. — Хорошо, тогда позволь мне продолжить свой рассказ. Я постараюсь быть как можно более кратким...
* * *
Мои зганы нашли этого пса высоко в горах, где он прятался, трясясь от страха, в одной из пещер. Он подошел к выходу из нее, расположенному на уступе отвесной скалы.
Хоть Янош был еще очень молод, ему нельзя было отказать в силе, да и ростом он был очень высок, такой же крупный и мощный, каким был в молодости Тибор и каким был я сам. Он казался испуганным, но, судя по всему, не склонным малодушно молить о пощаде.
Сломав ветку, он заострил ее и обратился ко мне:
— Ни шагу дальше, отец, или я воткну этот кол тебе в сердце!
— Ах, сынок, — ответил я без враждебности и злобы, — ты и так уже это сделал. Как же ты мог? Я думал, что ты любишь меня, точнее даже, я был в этом уверен. Я также знал, что ты любишь свою мать, хотя даже не подозревал, какова именно твоя к ней любовь. А оказалось, что я ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты — мой сын. — И с этими словами я шагнул в пещеру.
— Во всяком случае, ты знаешь, что я убью тебя, — хрипло прошептал он, отступая назад, — если ты только попробуешь наказать меня.
— Наказать тебя? — Я ссутулился к печально покачал головой. — Нет, я всего лишь жду от тебя объяснений. Ведь ты плоть от плоти моей, Янош. И неужели сейчас, когда я остался совсем один, я стану мстить собственному сыну? Не скрою, я действительно был вне себя от горя и ярости, но разве так трудно меня понять? Но к чему привела моя ярость, чего я добился? Только лишь того, что твоя мать умерла, она покинула нас, и мы, которые ее так горячо любили, навсегда потеряли ее. А теперь... теперь весь мой гнев улетучился...
— И ты... ты не испытываешь ко мне ненависти? — спросил он.
— Ненавидеть тебя? Моего собственного сына? — Я снова покачал головой. — Нет, все дело в том, что я просто ничего не понимаю. Объясни, почему ты так поступил? — И я сделал еще один шаг в глубь пещеры.
Он попятился от меня еще дальше, но не опустил кол, направленный в мою сторону. И вдруг, словно прорвало невидимую дамбу, слова хлынули из него потоком.
— Я ненавидел тебя! — воскликнул он. — Потому что ты всегда был холоден, равнодушен и жесток по отношению ко мне, и всегда... так отличался от остальных. Я был похож на тебя и одновременно не похож. Часто я наблюдал, как ты превращаешься в плотное облако и паришь в воздухе, словно оторвавшийся от дерева лист. Но когда я пытался сделать то же самое, я всегда падал. Подобно тебе, я хотел одним только словом или взглядом вселять в сердца людей страх... Но я не был вампиром и понимал, что стоит мне лишь попытаться совершить нечто подобное, люди тут же убьют меня, уничтожат, как любого другого врага. А потому я вынужден был водить дружбу с теми, кого я презирал, проникать в их умы и заставлять их любить меня, чтобы добиться их повиновения. Внутри я очень походил на тебя, но я никогда не мог стать точно таким же, как ты. Вот поэтому-то я всегда тебя ненавидел.
— И ты решил стать мною? — спросил я.
— Да, потому что ты обладаешь властью и могуществом.
— Но ты и сам владеешь немалыми возможностями, — ответил я. — Великими силами! Фантастическими способностями! И за это ты должен благодарить меня Мне ты обязан ими, и в то же время все эти годы ты скрывал их от меня.
— Я не скрывал их, — презрительно ответил он. — Наоборот, я их демонстрировал. Я пользовался ими, чтобы не подпускать тебя к своему разуму, не позволять тебе подавлять мою волю. Они всегда были для тебя закрыты. А ты считал, что мой мозг недостаточно развит, что я не способен понять твои таланты, а потому недосягаем для них. Ты думал, что я идиот и тупица, неподвластный вообще никакому влиянию! Вот почему, когда ты понял, что мой разум не поддается твоему воздействию, вместо того чтобы сказать себе:
"Он обладает силой!” — ты решил, что я ничтожество. И виноват в этом твой эгоизм, отец! Ты, безусловно, великая личность, но отнюдь не непогрешимая!
— Да-а-а-а, — задумчиво протянул я, кивая головой, — в тебе есть гораздо большее, чем я мог подозревать, Янош. Ты, несомненно, обладаешь многими способностями и возможностями.
— Но не обладаю твоей властью! — воскликнул он. — Ты... ты умеешь преображаться... ты всегда такой таинственный... и всегда такой разный. А я никогда не меняюсь!
— Что ж, теперь ты уже знаешь, — ответил я ему. — Я — вампир!
— Я решил тоже стать им, — сказал он, — а вместо этого стал лишь странным, непохожим на других человеком.
— Но разве это может служить тебе оправданием? — спросил я его. — Разве может это оправдать то, что ты использовал свою мать, как последнюю продажную девку? Одно дело — ненавидеть меня за свои собственные недостатки и совсем другое — усложнять все еще больше, нападая на... проникая...
— Да! — прервал он меня. — Это и послужило для меня причиной! Я хотел быть таким же, как ты, но не мог, а потому ненавидел тебя. Вот почему я стремился опорочить и осквернить все, что ты больше всего ценил. Сначала зганов, которых я заставил любить себя так же, как они любили тебя! А потом твою женщину, которая знала тебя лучше, чем кто бы то ни было, причем так, как может знать только любовница!
Теперь я преднамеренно попятился от него, а он последовал за мной к выходу из пещеры.
— В своем стремлении стать таким же, как я, — обратился я к нему, — ты решил делать те же самые вещи и знать то же, что знаю я. До такой степени, что ты захотел даже познать плоть собственной матери?
— Я думал, что... она может кое-чему научить меня.
— Чему? — я едва сдержался, чтобы не расхохотаться. — Умению получать плотские наслаждения? Янош! Но это же обязанность отца! Разве ты не знал об этом?
— От тебя мне ничего не было нужно, кроме как стать таким же, как ты!
— Но ты же мог постараться быть со мной более нежным и чутким, чтобы заслужить мое расположение! Теперь уже едва не рассмеялся Янош.
— О чем ты говоришь? Это все равно что искать сладость в куске соли!
— Ты очень жесток, — понизив голос, произнес я. — Похоже, мы с тобой не столь уж разные. Так значит, ты хочешь стать Вамфиром? Хорошо, но, прежде чем наступит этот день, тебе следует очень многому научиться.
— О чем это ты? — по лицу Яноша промелькнула тень сомнения и недоумения. — О чем это ты? — повторил он уже шепотом. — Не хочешь ли ты сказать, что...
— Подожди! — я предостерегающе поднял руку. Теперь, когда Янош заинтересовался моими словами, я уже мог спокойно перебивать его. — Да-а-а, не такие уж мы разные. И вот что я хочу тебе сказать, мой тупоголовый, завистливый и нетерпеливый сын: то, что ты совершил, явление не такое уж и редкое. На мой взгляд, так же, как и по мнению других, мне подобных, это нельзя даже назвать особенно гнусным или необычным. Инцест? Но среди вампиров всегда существовало кровосмешение. Говорю тебе, Янош, твое счастье, что ты родился человеком и что человеческое в тебе превалирует над остальным. Ибо, если бы ты был вампиром... о, тогда бы я знал, как лучше всего обойтись с тобой. Да, в этом случае ты получил бы возможность понять истинное значение слова “изнасиловать”!
Мои слова должны были продемонстрировать ему, что я не так склонен к всепрощению, как это могло показаться. Но он ничего не понял. Я пообещал ему лишь половину, а он хотел получить и вторую, причем немедленно.
— Ты сказал... ты имел в виду, что... ты можешь научить меня... как стать настоящим Вамфири?
— Что-то в этом роде, — ответил я. Кол, который он продолжал держать направленным на меня, задрожал в его руках. — А как ты это сделаешь?
— Не спеши, — промолвил я. — Сначала расскажи мне о том, чего ты уже успел достичь. Ты утверждаешь, что решил стать таким же, как я, точно таким же. То есть истинным Вамфири. Очень хорошо. Но, насколько я понял, кое в чем ты уже практиковался? Чего же ты добился? Каковы твои успехи?
О, он был весьма хитер и скрытен!
— Лучше спроси меня о том, чего мне не удалось достичь. А что мое — то мое, и это останется при мне!
— Хорошо. В таком случае, скажи, что именно у тебя не получается.
— Я не могу преобразовывать свою плоть, изменять форму тела, не могу летать.
— Это вопрос преобладания воли и желания над плотью, но только если это плоть Вамфири. А твоя — нет. И все же... есть возможность это исправить. Что еще?
— Ты искусный некромант. Однажды ты убил одинокого странника, проходившего через эти места. Спрятавшись в укромном месте, я видел, как ты вскрыл его тело и вырывал из него различные куски плоти, желая узнать все, что ему известно о событиях в окружающем мире. Ты вдыхал газы из его кишечника, чтобы получить информацию, скрытую в нем. Ты высасывал его глаза, чтобы увидеть все, что когда-либо видели они. Ты вливал кровь из его ушей в свои, чтобы услышать то, что приходилось слышать им. Позже, когда поблизости проходило племя чужих зганов, я украл у них девочку и попытался использовать ее таким же образом. Я делал все в точности так же, как делал это ты. Но не узнал ничего, а потом мне было очень плохо.
— Вампиры — выдающиеся мастера, они великие некроманты. Это очень редкое искусство. Но... даже этому можно научить. Если ты позволишь мне проникнуть в твой мозг, я смогу рассказать тебе, как это делается. В этом деле ты пока сам себе мешаешь, Янош. Что-нибудь еще?
— Твоя огромная сила, — сказал он. — Я видел, как ты наказал одного из своих людей. Ты, словно пушинку, поднял его и отшвырнул от себя. И я видел... я наблюдал за тобой... в постели. В то время как другие давно бы уже обессилели, твоя энергия оставалась неиссякаемой, а страсть безграничной. Я всегда думал, что она... Марилена... владеет каким-то секретом, помогающим ей всегда держать тебя в возбуждении. Это еще одна причина того, что я пошел к ней. Я твердо решил узнать все твои секреты.
Теперь наступила моя очередь спросить его кое о чем.
— Она когда-либо что-нибудь подозревала?
— Никогда, — покачал он в ответ головой. — Своим взглядом я держал ее в полном подчинении. Она знала лишь то, что я позволял ей знать, и делала только то, что я ей приказывал.
— И ты заставлял ее принимать тебя за меня! — взревел я. — Чтобы она ничего от тебя не утаила! — И я собрался было схватить его.
Но этот презренный пес прочел мои мысли. До сих пор я держал свой разум полностью от него закрытым, но едва лишь меня вновь обожгло воспоминание о том, как он был вместе с Мариленой, я потерял над собой контроль. Он тут же догадался о моих намерениях, уклонился от моей готовой схватить его руки и бросился на меня с колом.
Я стоял на самом краю уступа, но успел уклониться, и его страшное оружие, разорвав на мне одежду, слегка оцарапало мне плечо. Вырвав кол из его рук, я ударил им Яноша в лицо, разорвал ему рот и выбил зубы. Резко отскочив от меня, он ударился головой о низкий потолок пещеры и рухнул без чувств. Вот тогда-то я его и схватил. Оглушенный, он был передо мной совершенно беспомощен и не мог сопротивляться, пока я тащил его к краю пропасти. Голова его безвольно болталась из стороны в сторону, но глаза открылись, и он мог наблюдать, как изменялись мои лицо и тело, после того как я позволил вампиру в себе дать волю гневу.
— Так вот, — прорычал я, изо всех сил сжимая вылезшие в углах рта клыки. — Так вот... ты будешь настоящим вампиром! — Я показал ему свою руку, превратившуюся в когтистую лапу дикого зверя. — Ты станешь таким же, как я. Но я хочу, чтобы ты знал, Янош, что всем, что есть в тебе человеческого, ты обязан своей матери. Я хотел подарить ей ребенка, а вместо этого наградил ее чудовищем. Ты совершенно прав в том, что ты еще не вырос, точнее — ты просто ни то ни се, не человек и не зверь. Ты хочешь изменять свою плоть по собственному желанию? Что ж, да будет так!
Собрав на языке комок слизи, слюны и крови, я плюнул прямо в его широко открытый рот, после чего стал сжимать ему горло, чтобы он все это проглотил Он хрипел и задыхался, глаза его выкатились из орбит, однако сделать что-либо он был не в силах.
— Вот так-то! — воскликнул я и, как безумный, расхохотался прямо ему в лицо. — А теперь пусть псе это растет внутри тебя, образует мягкую тягучую плоть, а потом и твою переделывает по своему образу и подобию. Да будет так, ибо тебе непременно понадобится помощь внутреннего вампира, хотя бы для того, чтобы залечить твои раны и вновь срастить сломанные кости. И, не добавив больше ни слова, я без промедления сбросил его вниз со скалы.
* * *
Янош, конечно же, разбился. Как я ему и обещал, он переломал все кости, а плоть его была в клочья разорвана острыми камнями. Будь он обыкновенным человеком, он непременно умер бы. Но в нем всегда присутствовала какая-то часть меня. То, чем я плюнул в него, распространялось и разрасталось быстрее, чем рак, но в отличие от рака, это нечто сохранило, а точнее — спасло ему жизнь. Это ничтожество постепенно залечило свои раны и будет существовать дальше, беспрекословно подчиняясь мне и служа моим целям.
Прежде чем отправиться в глубь Венгрии, в Зару, я отдал приказ остававшимся в замке зганам. Вы должны хорошо заботиться о нем. А когда он выздоровеет, передайте ему мои указания. Ему следует оставаться здесь, охранять мой замок и мои земли, чтобы, когда я вернусь, меня встретили здесь с рас простертыми объятиями. До тех пор хозяин здесь — он, и его желания для вас — закон. И да будет так После этого я отправился в Крестовый поход, О том, что происходило во время этого похода и чем он закончился, тебе уже известно...
Едва голос Фаэтора затих, Гарри поднял голову и огляделся. Бульдозеры работали вовсю. Всего в каких-нибудь двухстах ярдов от того места, где он сидел, в воздух поднялось облако пыли, и во все стороны полетели обломки — это рухнуло то, что осталось от одного из полуразрушенных старых домов. Гарри показалось, что содрогнулась земля. Фаэтор тоже ощутил толчок.
— Как ты думаешь, они уже сегодня сюда доберутся? Некроскоп отрицательно покачал головой.
— Не думаю. Так или иначе, они, похоже, работают без всякой системы и, судя по всему, не слишком торопятся. Тебя это очень расстроит... ну... если они сравняют с землей это место? Правда, здесь уже и равнять-то практически нечего.
— Расстроит меня? Нет. Меня уже ничего не может расстроить или огорчить, ибо я больше не существую. Вот только подслушивать в таком шуме и грохоте разговоры мертвых довольно тяжело.
Гарри ощутил, что вампир по привычке скорчил отвратительную гримасу. Давно уже умерший монстр почувствовал приближение неизбежного — мрачной бетонной гробницы в самом центре шумного заводского комплекса. Гримаса его свидетельствовала о том, что Фаэтор не желает принимать от Гарри никакого сочувствия и даже не верит в его искренность. А потому Гарри понимал, что всякое проявление чувств окажется бесполезным, но все же не удержался и сказал:
— Что ж, я надеюсь, что у тебя... все будет в порядке. — И тут же, не позволяя себе (или, быть может, Фаэтору) смутиться, добавил:
— А теперь мне пора продолжить свой путь. Я узнал от тебя уже вполне достаточно, как мне кажется, и особая благодарность тебе за возвращение мне способности беседовать с мертвыми. Если позволишь, я все же свяжусь с тобой еще раз, возможно, издалека и, конечно же, ночью, чтобы ты мог закончить свой рассказ. Ведь мне известно, что по окончании четвертого Крестового похода ты возвратился в Валахию и покончил с Тибором, а кроме того, ты, должно быть, еще не раз сталкивался с Яношем. Поскольку он вновь возник на земле лишь недавно, полагаю, что кто-то должен был заставить его надолго исчезнуть. Подозреваю, что это был ты, Фаэтор. — Он ощутил в ответ мрачную ухмылку вампира. — Ну, то, что было уже сделано однажды, можно повторить снова, на этот раз, с твоей помощью.
— Добро пожаловать в любое время, Гарри. В конце концов, мы с тобой оба заинтересованы в том, чтобы превратить его в прах. А теперь иди своей дорогой. А мне бы хотелось отдохнуть, пока у меня еще есть такая возможность. Судя по всему, недолго мне осталось спать в тишине и покое.
В тот момент, когда Гарри поднимал с земли свой портплед, он поскользнулся на раскисших гнилых поганках. До него донесся их отвратительный запах.
— Фу-у-у! — не смог сдержать Гарри возглас омерзения, который тут же услышал Фаэтор и, возможно, догадался о его причине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64