Им двигал лишь голод. Даже безмозглая амеба обладает потребностью в еде. Если бы Юлиан чуть опоздал, оно, несомненно, сожрало бы Джорджа, поглотило его, потому что для него это была всего лишь пища, и ничего больше.
Юлиан зарычал и мысленно отдал запрещающее приказание вялым, бесформенным псевдопальцам, ротикам и выпуклым глазкам.
— Нет, оставьте его! Убирайтесь! — резкая команда Юлиана на уровне сознания ударила по нервным окончаниям существа, лишенного возможности что-либо понимать, но, вне всякого сомнения, отлично понимавшего Юлиана.
Как будто от ожога, отростки резко дернулись, сжались и с хлюпающим звуком исчезли под землей. На это им потребовалось не более секунды. Но они были лишь частью другого существа. Юлиану очень хотелось знать, каких размеров достигло за прошедшее время само существо, сколько места занимает оно там, внизу...
Взяв в руки нож, Юлиан опустился возле Джорджа и положил руку на середину его грудной клетки, как раз под тем местом, куда вошел кол. И мгновенно ощутил, как внутри что-то извивается, конвульсивно дергается. Джордж казался мертвым, он должен был погибнуть, но он не умер, ибо был бессмертным. То существо, которое находилось внутри его и когда-то принадлежало Юлиану, теперь владело телом и разумом Джорджа и выжидало. Одного кола оказалось недостаточно. Впрочем, Юлиан не удивился — он этого и ожидал.
Он поднял с пола нож и вытер лезвие о закатанный рукав рубашки. Лицо Джорджа было серым, его исказила гримаса боли, а желтые глаза, окруженные кроваво-красными пятнами, неотрывно следили за каждым движением Юлиана. Словно пирующая пиявка вампир присосался не только к телу, но и к разуму Джорджа.
И тогда Юлиан нанес удар, а потом еще, и еще... Он изо всей силы ударил трижды, разрубая на шее сначала плоть, а затем с необыкновенной легкостью и кость. Через минуту голова Джорджа покатилась по полу.
Схватив отрубленную голову за волосы, Юлиан заглянул в зияющую рану. Что-то пятнистое, зеленовато-серое быстро уползало внутрь, исчезая в мозговом веществе. Юлиан такого еще никогда не видел. Лежавшее перед ним существо лишь внешне напоминало человека, представляя собой в действительности только оболочку, укрытие для того, кто жил внутри него. Когда Юлиан коленом надавил на обезглавленное тело, что-то мягкое, извилистое быстро скользнуло внутрь окровавленной трубки пищевода, торчавшей из раны.
Возможно, разрубленный на части вампир со временем погибнет, но пока он еще жил. А значит, оставалось лишь одно средство, лишь один проверенный путь — огонь.
Юлиан ногой подтолкнул голову в сторону печи. Она прокатилась мимо Анны, в изнеможении распростертой на куче угля и от ужаса едва ли сознававшей, что вокруг нее происходит, хотя она видела все, что сделал Юлиан. Голова ударилась в основание печи, слегка откатилась назад и замерла. Подтащив обезглавленное туловище, Юлиан распахнул дверцу топки. Внутри бушевало оранжево-желтое пламя, оттуда дохнуло жаром, и язык пламени рванулся в дымоход.
Юлиан быстро схватил голову и как можно дальше зашвырнул ее в огонь, потом приподнял тело и тоже затолкал в топку. Ему потребовалось немало сил, чтобы справиться с конвульсивно дергающимися ногами, пока, наконец, удалось впихнуть их в бушующее пламя и захлопнуть дверцу. Однако она распахнулась и наружу свесилась дымящаяся ступня. Юлиан снова задвинул ее в топку, закрыл дверцу и на этот раз защелкнул задвижку. Печь еще долго сотрясалась изнутри, и причиной тому служил отнюдь не бушевавший в топке огонь.
Наконец звуки стали тише. Теперь слышалось только продолжительное глухое шипение, а вскоре из топки стал доноситься лишь гул пламени. Но прежде чем повернуться и уйти, Юлиан еще долго стоял перед печью, погруженный в собственные мысли.
* * *
В ту же субботу в одиннадцать часов вечера Алек Кайл, Карл Квинт, Феликс Кракович и Сергей Гульхаров летели ночным рейсом компании «Al Italia» в Бухарест. Самолет должен был приземлиться после полуночи.
Наиболее напряженным был прошедший день у Краковича. Ему пришлось взять на себя организационную сторону поездки, оформление виз и других документов, необходимых для въезда двоих англичан в страну, являвшуюся союзницей Советского Союза. С этой целью он позвонил в особняк в Бронницах и попросил своего заместителя Ивана Геренко, чрезвычайно одаренного «дефлектора», обратиться за помощью к высокопоставленному посреднику между ним и Брежневым, посвятив его в некоторые подробности. Он также попросил передать, что ему, вероятно, необходима будет помощь «румынских товарищей», а значит, нужно связаться с ними и предупредить. Румыны по-прежнему оставались «отрезанным ломтем», поэтому в отношениях с ними ни в чем нельзя быть уверенным заранее... Таким образом, почти весь день Кракович провел в переговорах между Генуей и Москвой, почти не отходя от телефона, пока, наконец, все необходимые вопросы не были решены и все приготовления закончены.
Неоднократно в телефонных беседах возникало имя Тео Долгих. При обычных обстоятельствах Кракович пожаловался бы самому Брежневу, как и приказал ему генсек, но в данном случае он не мог так поступать. Прежде всего, потому, что Долгих был временно, а не навсегда выведен из игры, — Краковичу приходилось полагаться лишь на слово Кайла. До тех пор, пока ему якобы ничего не известно об агенте КГБ и его работе, все пойдет хорошо. И если с Долгих действительно ничего не случилось и он на данный момент всего-навсего «обезврежен»... что ж, тогда у Краковича еще будет время на то, чтобы выступить с обвинениями в адрес Юрия Андропова. Краковича непрестанно мучила одна мысль — он недоумевал, каким образом КГБ удалось прознать о совершенно секретной поездке в Италию. Неужели КГБ ведет постоянную слежку за всеми сотрудниками отдела экстрасенсорики?
Алек Кайл, в свою очередь, тоже сделал международный звонок — он связался по телефону с дежурным офицером отдела экстрасенсорики, но лишь во второй половине дня, когда не осталось сомнений в том, что поездка вместе с русскими в Румынию состоится.
— Это Грив? — спросил он. — Как дела, Джон?
— Алек? Я ждал вашего звонка.
Грив обладал сразу двумя талантами. Один из них — дар экстрасенса — еще не раскрылся до конца, и, как говорили в отделе он оставался пока «темной лошадкой», а второй талант можно было считать выдающимся, даже уникальным.
Первым даром был дар предвидения — Грив являлся живым магическим кристаллом. Единственная проблема состояла в том, что ему необходимо было знать, где и что следует искать. В противном случае он ничего не видел. Его дар не срабатывал самостоятельно, его следовало направлять, руководить им — он нуждался в конкретной цели.
Вторая особенность натуры делала Грива особенно ценным сотрудником Ее можно было бы воспринимать и как часть первого таланта, но в случаях, подобных этому, она являлась поистине даром Божим. Грив был телепатом, но телепатом необычным. Для проявления его дара требовалась конкретная цель: он мог читать мысли человека только находясь с ним лицом к лицу или во время разговора, пусть даже телефонного, если объект был ему знаком. Джону Гриву бесполезно было лгать, но, с другой стороны, в разговоре с ним не было нужды в использовании шифра. Вот почему на время своего отъезда Кайл всегда оставлял его в штаб-квартире в качестве дежурного.
— Джон, — спросил Кайл, — как дела дома?
(А на самом деле вопрос состоял в следующем: «Что происходит в поместье в Девоне?»)
— Ну, в общем, хорошо, знаете ли... — ответ прозвучал весьма неопределенно.
— Вы можете объяснить подробно?
(«Что случилось? Только отвечайте осторожно».)
— Видите ли, речь идет о молодом Ю. Б., — последовал ответ. — Кажется, он умнее, чем мы предполагали. Говоря конкретнее, он излишне любопытен. Видит и слышит намного больше, чем следует.
— Что ж, нужно отдать ему должное. — Кайл старался говорить непринужденно, но при этом мысленно старался передать совершенно иное: «Вы хотите сказать, что он человек одаренный? Телепат?»
— Полагаю, что так, — ответил Грив, точно реагируя на мысленные импульсы.
(«Господи, неужели он нас обнаружил?»)
— Что ж, мы и раньше сталкивались с серьезными покупателями. А наши продавцы обладают высокой квалификацией...
(«Насколько хорошо они вооружены?»)
— Да, конечно, у них есть стандартный набор. Однако он весьма агрессивно настроен. Натравил собаку на одного из наших посланцев. К счастью, пес не причинил никакого вреда. Как вам известно, это был один из наших старейших коммерсантов, а вы знаете, что он очень осторожен. Практически ему невозможно причинить вред.
(«Дарси Кларк? Это был он? Слава тебе, Господи!»)
Кайл с облегчением вздохнул, а вслух произнес:
— Послушайте, Джон, лучше бы вам прочитать мой доклад относительно нашего молчаливого партнера. Вы знаете, тот, что был написан мною восемь месяцев назад.
(«Речь идет о первом появлении Кифа».)
— Нашим сотрудникам, возможно, потребуется максимальная помощь. Не думаю, что в этом случае стандартной экипировки окажется достаточно. Мне следовало позаботиться обо всем раньше, но я не предполагал, что молодой Ю. Б, настолько хитер.
(«Оружие 9-миллиметрового калибра не сможет остановить ни его, ни кого-либо другого из обитателей этого дома. Но в бумагах, касающихся Гарри Кифа, есть кое-что способное помочь нашим людям. Их следует вооружить арбалетами».)
— Как прикажете, Алек. Я немедленно займусь изучением этих бумаг, — в голосе Грива не слышалось удивления. — А как ваши дела?
— О, вполне хорошо. Сегодня вечером мы собираемся отправиться в горы.
(«Мы едем в Румынию вместе с Краковичем. Надеюсь, с ним все будет в порядке. Как только у меня будут какие-либо конкретные сведения, я с вами свяжусь. И тогда, возможно, вам удастся продвинуться вперед в деле Бодеску. Но это может произойти не раньше, чем нам станет доподлинно известно, с чем именно мы столкнулись» )
— Удачи вам! — ответил Грив. — Значит, вы едете в горы? Там в это время очень красиво. Что ж, кому-то из нас придется поработать. Если будет возможность, пришлите мне открыточку, черкните пару слов. И будьте осторожны.
— Вы тоже, — Кайл говорил быстро и весело, хотя на душе у него было очень неспокойно.
(«Ради Бога, сделайте все, чтобы наши люди в Девоне хорошо знали свое дело и обеспечьте им максимум безопасности. Если что-нибудь произойдет, я...».)
— Мы сделаем все возможное, чтобы избежать неприятностей, — перебил его Грив, желая сказать таким образом:
«Мы можем сделать только то, что в наших силах, и не более».
— О'кей, я буду связываться с вами.
(«Удачи вам!»)
И он повесил трубку.
После этого разговора Кайл еще долго, закусив губу, стоял перед телефоном. Обстановка накалялась — это Кайл хорошо понимал. В эту минуту из соседней комнаты вышел Квинт, до сего момента дремавший там. Одного взгляда на выражение его лица Кайлу оказалось достаточно, чтобы убедиться в правоте своего предположения. Квинт был очень возбужден и выглядел совершенно измученным. Он сжал руками виски.
— Обстановка становится напряженной.
— Знаю, — кивнул Кайл. — У меня такое впечатление, что она становится напряженной повсюду...
В маленькой комнатке, окнами выходящей на кладбище, в квартире, в которой когда-то жил в Хартлпуле Гарри Киф, засыпал его сын, Гарри Киф-младший. Мама Бренда укачивала его и тихо что-то напевала, успокаивая ребенка. Ему исполнилось всего пять недель от роду, но он уже был очень сообразительным. В мире происходило множество событий, в которых ему хотелось участвовать. Ему предстояло потрудиться, чтобы как можно скорее вырасти и оказаться в гуще жизни. Бренда это чувствовала. Мозг его словно губка впитывал в себя новые ощущения, новые впечатления, жаждал узнать как можно больше, и мальчик смотрел вокруг отцовскими глазами так, как будто старался вобрать в себя весь окружающий мир.
Бренда была уверена, что такой ребенок мог быть сыном только Гарри Кифа, и была счастлива оттого, что он у нее есть. Ах, если бы и Гарри был жив! Однако в определенном смысле он продолжал жить, воплотившись в Гарри-младшем. На самом деле она даже и представить себе не могла, в какой мере Гарри благодаря сыну оставался рядом с ней.
Бренде ничего не было известно о том, какого рода деятельностью занимался Гарри Киф в Британской разведке (она только предполагала, что он работал на эту организацию) Она знала лишь то, что эта работа стоила ему жизни. Его гибель, однако, никто по достоинству не оценил, во всяком случае официально. Тем не менее ежемесячно Бренда получала чистый конверт со вложенным чеком и сопровождающей запиской, в которой указывалось, что это «вдовья пенсия». Бренда не переставала удивляться, думая в том, как высоко, должно быть, они ценили заслуги Гарри. Суммы, указанные в чеках были всегда большими, по меньшей мере в два раза превышающими то, что Бренда могла когда-либо заработать. И это было великолепно, ибо она получила возможность все свое время посвящать маленькому Гарри.
— Бедный малютка Гарри, — вполголоса напевала она старинную песенку, которую она слышала от своей матери, а та от своей...
— Нет у тебя мамы, нет у тебя папы... родился ты в яме с углем...
Что ж, в действительности дело было не так уж плохо, но все же им очень не хватало Гарри. Хотя... иногда Бренда чувствовала уколы совести. Прошло меньше девяти месяцев, с тех пор как они с Гарри виделись в последний раз, а она почти пришла в себя. Ей казалось, что это нехорошо. Нехорошо, что она больше не плачет, вспоминая его, нехорошо, что она вообще не слишком много плакала, а еще хуже то, что он ушел и присоединился к огромному числу тех, кто так любил его. К мертвым, давно исчезнувшим, рассыпавшимся в прах.
Дело даже не в моральном аспекте, а в самой сути, в принципе. Она не могла думать о Гарри, как о мертвом. Возможно, она воспринимала бы все иначе, если бы увидела его тело. Но она была рада, что этого не произошло. Мертвый, он уже не был бы Гарри.
Ладно, хватит печальных мыслей.
— Пик! — тихонечко произнесла она, нежно коснувшись кончиком указательного пальца похожего на пуговку носика. Маленький Гарри уже спал...
* * *
Гарри почувствовал, что сила, притягивавшая его к младенцу, ослабла, что крошечный мозг уже не владеет его сознанием. Он направился к двери, ведущей из одного измерения в другое, и вновь оказался в абсолютной темноте бесконечности Мебиуса. Представляя собой чистый разум, он летел в метафизическом потоке, свободный от воздействия гравитации и массы, тепла и холода. Он двигался, как пловец, в огромном черном океане, простирающемся от «никогда» до «вечно», от «никуда» до «повсюду», и с одинаковым успехом мог оказаться как в прошлом, так и в будущем.
Отсюда Гарри мог направиться куда угодно и когда угодно. Для этого ему необходимо было выбрать направление и нужную дверь. Открыв двери времени, он увидел голубое сияние линий жизни миллиардов обитателей Земли. Эти линии устремлялись в бесконечность в неведомое, непредсказуемое будущее. Нет сюда он не пойдет. Гарри открыл другую дверь. Здесь мириады голубых линий уходили прочь, сокращались, сходились в мерцающую голубую точку. Эта дверь вела в прошлое, к истокам существования жизни на Земле. Но и не это ему нужно сейчас. Он понимал, что, на самом деле, ему не подойдет ни одна из дверей, — он просто тренировал свои способности.
Дело в том, что, если бы перед ним не стояла конкретная задача. Его нынешняя миссия была сродни той, которая лишила его материального существования и которая по-прежнему оставалась невыполненной. Отбросив в сторону посторонние мысли и предположения, Гарри воспользовался своей безошибочной интуицией и постарался выбрать нужное направление, взывая к тому, кого искал.
— Тибор! — разнесся в черной пустоте его голос. — Откликнись, чтобы я смог отыскать тебя. И тогда мы поговорим.
Прошла минута, а может быть, секунда или миллион лет — в бесконечности Мебиуса это не имело никакого значения.
Мертвым не было дела до времени «А-а-а-а-х! — наконец послышался ответ. — Это ты, Га-а-а-рри?»
Раздавшийся в его голове голос подземного существа стал для Гарри ориентиром, следуя за которым, он приблизился к одной из дверей Мебиуса, открыл ее и переступил через порог.
...На крестообразных холмах стояла полночь, на две сотни миль вокруг вся Румыния была охвачена сном. Ни Гарри, ни изображению младенца не было нужды материализоваться здесь, ибо их все равно никто не мог видеть. Однако сознание того, что, будь здесь чьи-нибудь глаза, они смогли бы увидеть его, придавало Гарри сознание материальности. Он остановился на площадке, окруженной неподвижно стоявшими деревьями, устроившись на куче каменных обломков вблизи разрушенного входа в бывший склеп Тибора Ференци, и создал вокруг себя небольшой круг света. Потом мысленно устремился в черноту ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Юлиан зарычал и мысленно отдал запрещающее приказание вялым, бесформенным псевдопальцам, ротикам и выпуклым глазкам.
— Нет, оставьте его! Убирайтесь! — резкая команда Юлиана на уровне сознания ударила по нервным окончаниям существа, лишенного возможности что-либо понимать, но, вне всякого сомнения, отлично понимавшего Юлиана.
Как будто от ожога, отростки резко дернулись, сжались и с хлюпающим звуком исчезли под землей. На это им потребовалось не более секунды. Но они были лишь частью другого существа. Юлиану очень хотелось знать, каких размеров достигло за прошедшее время само существо, сколько места занимает оно там, внизу...
Взяв в руки нож, Юлиан опустился возле Джорджа и положил руку на середину его грудной клетки, как раз под тем местом, куда вошел кол. И мгновенно ощутил, как внутри что-то извивается, конвульсивно дергается. Джордж казался мертвым, он должен был погибнуть, но он не умер, ибо был бессмертным. То существо, которое находилось внутри его и когда-то принадлежало Юлиану, теперь владело телом и разумом Джорджа и выжидало. Одного кола оказалось недостаточно. Впрочем, Юлиан не удивился — он этого и ожидал.
Он поднял с пола нож и вытер лезвие о закатанный рукав рубашки. Лицо Джорджа было серым, его исказила гримаса боли, а желтые глаза, окруженные кроваво-красными пятнами, неотрывно следили за каждым движением Юлиана. Словно пирующая пиявка вампир присосался не только к телу, но и к разуму Джорджа.
И тогда Юлиан нанес удар, а потом еще, и еще... Он изо всей силы ударил трижды, разрубая на шее сначала плоть, а затем с необыкновенной легкостью и кость. Через минуту голова Джорджа покатилась по полу.
Схватив отрубленную голову за волосы, Юлиан заглянул в зияющую рану. Что-то пятнистое, зеленовато-серое быстро уползало внутрь, исчезая в мозговом веществе. Юлиан такого еще никогда не видел. Лежавшее перед ним существо лишь внешне напоминало человека, представляя собой в действительности только оболочку, укрытие для того, кто жил внутри него. Когда Юлиан коленом надавил на обезглавленное тело, что-то мягкое, извилистое быстро скользнуло внутрь окровавленной трубки пищевода, торчавшей из раны.
Возможно, разрубленный на части вампир со временем погибнет, но пока он еще жил. А значит, оставалось лишь одно средство, лишь один проверенный путь — огонь.
Юлиан ногой подтолкнул голову в сторону печи. Она прокатилась мимо Анны, в изнеможении распростертой на куче угля и от ужаса едва ли сознававшей, что вокруг нее происходит, хотя она видела все, что сделал Юлиан. Голова ударилась в основание печи, слегка откатилась назад и замерла. Подтащив обезглавленное туловище, Юлиан распахнул дверцу топки. Внутри бушевало оранжево-желтое пламя, оттуда дохнуло жаром, и язык пламени рванулся в дымоход.
Юлиан быстро схватил голову и как можно дальше зашвырнул ее в огонь, потом приподнял тело и тоже затолкал в топку. Ему потребовалось немало сил, чтобы справиться с конвульсивно дергающимися ногами, пока, наконец, удалось впихнуть их в бушующее пламя и захлопнуть дверцу. Однако она распахнулась и наружу свесилась дымящаяся ступня. Юлиан снова задвинул ее в топку, закрыл дверцу и на этот раз защелкнул задвижку. Печь еще долго сотрясалась изнутри, и причиной тому служил отнюдь не бушевавший в топке огонь.
Наконец звуки стали тише. Теперь слышалось только продолжительное глухое шипение, а вскоре из топки стал доноситься лишь гул пламени. Но прежде чем повернуться и уйти, Юлиан еще долго стоял перед печью, погруженный в собственные мысли.
* * *
В ту же субботу в одиннадцать часов вечера Алек Кайл, Карл Квинт, Феликс Кракович и Сергей Гульхаров летели ночным рейсом компании «Al Italia» в Бухарест. Самолет должен был приземлиться после полуночи.
Наиболее напряженным был прошедший день у Краковича. Ему пришлось взять на себя организационную сторону поездки, оформление виз и других документов, необходимых для въезда двоих англичан в страну, являвшуюся союзницей Советского Союза. С этой целью он позвонил в особняк в Бронницах и попросил своего заместителя Ивана Геренко, чрезвычайно одаренного «дефлектора», обратиться за помощью к высокопоставленному посреднику между ним и Брежневым, посвятив его в некоторые подробности. Он также попросил передать, что ему, вероятно, необходима будет помощь «румынских товарищей», а значит, нужно связаться с ними и предупредить. Румыны по-прежнему оставались «отрезанным ломтем», поэтому в отношениях с ними ни в чем нельзя быть уверенным заранее... Таким образом, почти весь день Кракович провел в переговорах между Генуей и Москвой, почти не отходя от телефона, пока, наконец, все необходимые вопросы не были решены и все приготовления закончены.
Неоднократно в телефонных беседах возникало имя Тео Долгих. При обычных обстоятельствах Кракович пожаловался бы самому Брежневу, как и приказал ему генсек, но в данном случае он не мог так поступать. Прежде всего, потому, что Долгих был временно, а не навсегда выведен из игры, — Краковичу приходилось полагаться лишь на слово Кайла. До тех пор, пока ему якобы ничего не известно об агенте КГБ и его работе, все пойдет хорошо. И если с Долгих действительно ничего не случилось и он на данный момент всего-навсего «обезврежен»... что ж, тогда у Краковича еще будет время на то, чтобы выступить с обвинениями в адрес Юрия Андропова. Краковича непрестанно мучила одна мысль — он недоумевал, каким образом КГБ удалось прознать о совершенно секретной поездке в Италию. Неужели КГБ ведет постоянную слежку за всеми сотрудниками отдела экстрасенсорики?
Алек Кайл, в свою очередь, тоже сделал международный звонок — он связался по телефону с дежурным офицером отдела экстрасенсорики, но лишь во второй половине дня, когда не осталось сомнений в том, что поездка вместе с русскими в Румынию состоится.
— Это Грив? — спросил он. — Как дела, Джон?
— Алек? Я ждал вашего звонка.
Грив обладал сразу двумя талантами. Один из них — дар экстрасенса — еще не раскрылся до конца, и, как говорили в отделе он оставался пока «темной лошадкой», а второй талант можно было считать выдающимся, даже уникальным.
Первым даром был дар предвидения — Грив являлся живым магическим кристаллом. Единственная проблема состояла в том, что ему необходимо было знать, где и что следует искать. В противном случае он ничего не видел. Его дар не срабатывал самостоятельно, его следовало направлять, руководить им — он нуждался в конкретной цели.
Вторая особенность натуры делала Грива особенно ценным сотрудником Ее можно было бы воспринимать и как часть первого таланта, но в случаях, подобных этому, она являлась поистине даром Божим. Грив был телепатом, но телепатом необычным. Для проявления его дара требовалась конкретная цель: он мог читать мысли человека только находясь с ним лицом к лицу или во время разговора, пусть даже телефонного, если объект был ему знаком. Джону Гриву бесполезно было лгать, но, с другой стороны, в разговоре с ним не было нужды в использовании шифра. Вот почему на время своего отъезда Кайл всегда оставлял его в штаб-квартире в качестве дежурного.
— Джон, — спросил Кайл, — как дела дома?
(А на самом деле вопрос состоял в следующем: «Что происходит в поместье в Девоне?»)
— Ну, в общем, хорошо, знаете ли... — ответ прозвучал весьма неопределенно.
— Вы можете объяснить подробно?
(«Что случилось? Только отвечайте осторожно».)
— Видите ли, речь идет о молодом Ю. Б., — последовал ответ. — Кажется, он умнее, чем мы предполагали. Говоря конкретнее, он излишне любопытен. Видит и слышит намного больше, чем следует.
— Что ж, нужно отдать ему должное. — Кайл старался говорить непринужденно, но при этом мысленно старался передать совершенно иное: «Вы хотите сказать, что он человек одаренный? Телепат?»
— Полагаю, что так, — ответил Грив, точно реагируя на мысленные импульсы.
(«Господи, неужели он нас обнаружил?»)
— Что ж, мы и раньше сталкивались с серьезными покупателями. А наши продавцы обладают высокой квалификацией...
(«Насколько хорошо они вооружены?»)
— Да, конечно, у них есть стандартный набор. Однако он весьма агрессивно настроен. Натравил собаку на одного из наших посланцев. К счастью, пес не причинил никакого вреда. Как вам известно, это был один из наших старейших коммерсантов, а вы знаете, что он очень осторожен. Практически ему невозможно причинить вред.
(«Дарси Кларк? Это был он? Слава тебе, Господи!»)
Кайл с облегчением вздохнул, а вслух произнес:
— Послушайте, Джон, лучше бы вам прочитать мой доклад относительно нашего молчаливого партнера. Вы знаете, тот, что был написан мною восемь месяцев назад.
(«Речь идет о первом появлении Кифа».)
— Нашим сотрудникам, возможно, потребуется максимальная помощь. Не думаю, что в этом случае стандартной экипировки окажется достаточно. Мне следовало позаботиться обо всем раньше, но я не предполагал, что молодой Ю. Б, настолько хитер.
(«Оружие 9-миллиметрового калибра не сможет остановить ни его, ни кого-либо другого из обитателей этого дома. Но в бумагах, касающихся Гарри Кифа, есть кое-что способное помочь нашим людям. Их следует вооружить арбалетами».)
— Как прикажете, Алек. Я немедленно займусь изучением этих бумаг, — в голосе Грива не слышалось удивления. — А как ваши дела?
— О, вполне хорошо. Сегодня вечером мы собираемся отправиться в горы.
(«Мы едем в Румынию вместе с Краковичем. Надеюсь, с ним все будет в порядке. Как только у меня будут какие-либо конкретные сведения, я с вами свяжусь. И тогда, возможно, вам удастся продвинуться вперед в деле Бодеску. Но это может произойти не раньше, чем нам станет доподлинно известно, с чем именно мы столкнулись» )
— Удачи вам! — ответил Грив. — Значит, вы едете в горы? Там в это время очень красиво. Что ж, кому-то из нас придется поработать. Если будет возможность, пришлите мне открыточку, черкните пару слов. И будьте осторожны.
— Вы тоже, — Кайл говорил быстро и весело, хотя на душе у него было очень неспокойно.
(«Ради Бога, сделайте все, чтобы наши люди в Девоне хорошо знали свое дело и обеспечьте им максимум безопасности. Если что-нибудь произойдет, я...».)
— Мы сделаем все возможное, чтобы избежать неприятностей, — перебил его Грив, желая сказать таким образом:
«Мы можем сделать только то, что в наших силах, и не более».
— О'кей, я буду связываться с вами.
(«Удачи вам!»)
И он повесил трубку.
После этого разговора Кайл еще долго, закусив губу, стоял перед телефоном. Обстановка накалялась — это Кайл хорошо понимал. В эту минуту из соседней комнаты вышел Квинт, до сего момента дремавший там. Одного взгляда на выражение его лица Кайлу оказалось достаточно, чтобы убедиться в правоте своего предположения. Квинт был очень возбужден и выглядел совершенно измученным. Он сжал руками виски.
— Обстановка становится напряженной.
— Знаю, — кивнул Кайл. — У меня такое впечатление, что она становится напряженной повсюду...
В маленькой комнатке, окнами выходящей на кладбище, в квартире, в которой когда-то жил в Хартлпуле Гарри Киф, засыпал его сын, Гарри Киф-младший. Мама Бренда укачивала его и тихо что-то напевала, успокаивая ребенка. Ему исполнилось всего пять недель от роду, но он уже был очень сообразительным. В мире происходило множество событий, в которых ему хотелось участвовать. Ему предстояло потрудиться, чтобы как можно скорее вырасти и оказаться в гуще жизни. Бренда это чувствовала. Мозг его словно губка впитывал в себя новые ощущения, новые впечатления, жаждал узнать как можно больше, и мальчик смотрел вокруг отцовскими глазами так, как будто старался вобрать в себя весь окружающий мир.
Бренда была уверена, что такой ребенок мог быть сыном только Гарри Кифа, и была счастлива оттого, что он у нее есть. Ах, если бы и Гарри был жив! Однако в определенном смысле он продолжал жить, воплотившись в Гарри-младшем. На самом деле она даже и представить себе не могла, в какой мере Гарри благодаря сыну оставался рядом с ней.
Бренде ничего не было известно о том, какого рода деятельностью занимался Гарри Киф в Британской разведке (она только предполагала, что он работал на эту организацию) Она знала лишь то, что эта работа стоила ему жизни. Его гибель, однако, никто по достоинству не оценил, во всяком случае официально. Тем не менее ежемесячно Бренда получала чистый конверт со вложенным чеком и сопровождающей запиской, в которой указывалось, что это «вдовья пенсия». Бренда не переставала удивляться, думая в том, как высоко, должно быть, они ценили заслуги Гарри. Суммы, указанные в чеках были всегда большими, по меньшей мере в два раза превышающими то, что Бренда могла когда-либо заработать. И это было великолепно, ибо она получила возможность все свое время посвящать маленькому Гарри.
— Бедный малютка Гарри, — вполголоса напевала она старинную песенку, которую она слышала от своей матери, а та от своей...
— Нет у тебя мамы, нет у тебя папы... родился ты в яме с углем...
Что ж, в действительности дело было не так уж плохо, но все же им очень не хватало Гарри. Хотя... иногда Бренда чувствовала уколы совести. Прошло меньше девяти месяцев, с тех пор как они с Гарри виделись в последний раз, а она почти пришла в себя. Ей казалось, что это нехорошо. Нехорошо, что она больше не плачет, вспоминая его, нехорошо, что она вообще не слишком много плакала, а еще хуже то, что он ушел и присоединился к огромному числу тех, кто так любил его. К мертвым, давно исчезнувшим, рассыпавшимся в прах.
Дело даже не в моральном аспекте, а в самой сути, в принципе. Она не могла думать о Гарри, как о мертвом. Возможно, она воспринимала бы все иначе, если бы увидела его тело. Но она была рада, что этого не произошло. Мертвый, он уже не был бы Гарри.
Ладно, хватит печальных мыслей.
— Пик! — тихонечко произнесла она, нежно коснувшись кончиком указательного пальца похожего на пуговку носика. Маленький Гарри уже спал...
* * *
Гарри почувствовал, что сила, притягивавшая его к младенцу, ослабла, что крошечный мозг уже не владеет его сознанием. Он направился к двери, ведущей из одного измерения в другое, и вновь оказался в абсолютной темноте бесконечности Мебиуса. Представляя собой чистый разум, он летел в метафизическом потоке, свободный от воздействия гравитации и массы, тепла и холода. Он двигался, как пловец, в огромном черном океане, простирающемся от «никогда» до «вечно», от «никуда» до «повсюду», и с одинаковым успехом мог оказаться как в прошлом, так и в будущем.
Отсюда Гарри мог направиться куда угодно и когда угодно. Для этого ему необходимо было выбрать направление и нужную дверь. Открыв двери времени, он увидел голубое сияние линий жизни миллиардов обитателей Земли. Эти линии устремлялись в бесконечность в неведомое, непредсказуемое будущее. Нет сюда он не пойдет. Гарри открыл другую дверь. Здесь мириады голубых линий уходили прочь, сокращались, сходились в мерцающую голубую точку. Эта дверь вела в прошлое, к истокам существования жизни на Земле. Но и не это ему нужно сейчас. Он понимал, что, на самом деле, ему не подойдет ни одна из дверей, — он просто тренировал свои способности.
Дело в том, что, если бы перед ним не стояла конкретная задача. Его нынешняя миссия была сродни той, которая лишила его материального существования и которая по-прежнему оставалась невыполненной. Отбросив в сторону посторонние мысли и предположения, Гарри воспользовался своей безошибочной интуицией и постарался выбрать нужное направление, взывая к тому, кого искал.
— Тибор! — разнесся в черной пустоте его голос. — Откликнись, чтобы я смог отыскать тебя. И тогда мы поговорим.
Прошла минута, а может быть, секунда или миллион лет — в бесконечности Мебиуса это не имело никакого значения.
Мертвым не было дела до времени «А-а-а-а-х! — наконец послышался ответ. — Это ты, Га-а-а-рри?»
Раздавшийся в его голове голос подземного существа стал для Гарри ориентиром, следуя за которым, он приблизился к одной из дверей Мебиуса, открыл ее и переступил через порог.
...На крестообразных холмах стояла полночь, на две сотни миль вокруг вся Румыния была охвачена сном. Ни Гарри, ни изображению младенца не было нужды материализоваться здесь, ибо их все равно никто не мог видеть. Однако сознание того, что, будь здесь чьи-нибудь глаза, они смогли бы увидеть его, придавало Гарри сознание материальности. Он остановился на площадке, окруженной неподвижно стоявшими деревьями, устроившись на куче каменных обломков вблизи разрушенного входа в бывший склеп Тибора Ференци, и создал вокруг себя небольшой круг света. Потом мысленно устремился в черноту ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57