Так что там за дело с похищенной печатью?
— Долгая история, — ответил Синклер, — приезжай ко мне, поговорим. Все равно рано или поздно пришлось бы тебя побеспокоить.
— Потрясающе! — воскликнул Перегрин. — Уже час я пытаюсь придумать, чем бы заняться. Как ты относишься к тому, чтобы распить сегодня бутылочку столетнего портвейна? На днях я закончил портрет Дженнет Фрейзер, и сэр Мэтью презентовал мне сей раритет.
— Столетний портвейн? — кашлянув, переспросил Адам. — Может, мне отправить Хэмфри забрать вас обоих? Не случилось бы чего в дороге…
Перегрин довольно рассмеялся.
— Не беспокойся, он надежно упакован. Обещаю, что буду ехать очень медленно. Что-нибудь еще?
— Да, пожалуй, ты можешь захватить кое-что еще, — бросив взгляд на книгу, ответил Синклер. — Посмотри, нет ли в твоих альбомах портрета Данди? У меня есть один, написанный Мельвиллем, когда виконт был двадцатилетним мальчишкой. Очаровательный юноша, но мне бы хотелось посмотреть на него в более зрелом возрасте.
— Полагаю, тебе нужен портрет Гламиса, — протянул художник. — У меня где-то была репродукция. Пойду взгляну, возможно, мне удастся найти что-нибудь еще. Жди меня минут через пятнадцать.
Глава 6
Прошло полчаса, прежде чем приехал Перегрин. Он ввалился в кабинет с огромным альбомом под мышкой, объемистым конвертом из манильского картона в руках и полной радостного предвкушения улыбкой на довольной физиономии. За ним семенил Хэмфри, обнимая темно-зеленую бутыль в соломенной упаковке. Его лицо выражало почтительное благоговение, с которым обычно люди смотрят на мощи святых.
— Ага, вот и ты, наконец, — улыбнулся Адам, поднимаясь навстречу молодому человеку. — Вижу, Хэмфри удостоился чести нести наш портвейн. Думаю, мы обязаны вознаградить старика…
— Безусловно, — рассмеялся Перегрин, сгружая на стол собственную ношу. — Плесни себе, Хэмфри.
— Большое спасибо, сэр, — ответил слуга, и довольная улыбка осветила его обычно невозмутимые черты.
Когда дворецкий удалился за такими необходимыми атрибутами, как штопор и бокалы, Перегрин устроился в кресле напротив Адама и, положив перед собой принесенный альбом, уткнулся в него в поисках отмеченной страницы.
Тридцатилетний художник, худой светловолосый мужчина, сложением и поведением напоминал юношу. Несмотря на возраст, он успел завоевать славу одного из лучших портретистов Шотландии и получал солидные гонорары. Манера одеваться отражала его врожденную страсть сочетать несочетаемое. В данный момент на нем был ирландский свитер из грубой шерсти грязно-серого цвета, надетый поверх кремовой шелковой сорочки, и широкие светло-коричневые брюки. Особую изысканность облику Ловэта придавали светлые, нарочито длинные волосы, волной спадавшие на лоб. Глаза цвета лесного ореха прятались за очками в тонкой позолоченной оправе. Всякий раз, когда Синклер видел Перегрина, взгляд молодого человека лучился радостью и сознанием собственного успеха.
Перегрин обладал даром Видения — способностью фокусировать свой взгляд на сценах далекого прошлого и запечатлевать их на холсте, погрузившись в транс. Такие «погружения» выматывали, хотя он научился контролировать их. Со временем в юноше проявился талант видеть будущее. Картины смерти клиентов, чьи портреты он рисовал, порой доводили его до умопомрачения.
Отчаяние, охватившее художника после одного из таких видений, год назад привело его в кабинет Синклера. Адам научил Ловэта управлять своими способностями, поэтому теперь они проявлялись лишь при необходимости. Время от времени к Перегрину обращались за помощью из Управления полиции, его дар видения минувших событий был просто неоценим.
— Ага, кажется, ты искал именно это, — сказал художник, поворачивая альбом к Синклеру.
Адам положил книгу на колени и кивнул. С портрета семнадцатого столетия на него смотрел виконт, лихой всадник, облаченный в камзол темного бархата, из которого выглядывали рукава белой сорочки. Подбородок виконта утопал в кружеве, а на груди поблескивал медальон. Утонченное лицо в обрамлении золотисто-каштановых локонов и чувственный рот резко контрастировали с холодным, вызывающим взглядом рыцаря. Надпись под портретом гласила: «Джон Грэхэм Клаверхаус, виконт Данди. Автор: сэр Годфри Кнеллер».
— Эта работа больше известна как «Портрет Гламиса», так как является частью коллекции замка Гламис, — объяснил Перегрин. — Виконт изображен здесь за два года до смерти. Я нашел репродукцию еще одного портрета, — добавил он, открывая альбом поменьше и кладя его поверх первого, — правда, она совсем маленькая, но общее представление получить можно. Оригинал, точнее, копия, сделанная Джоном Александром, малоизвестным шотландским художником, хранится в замке Фиви. Портрет написан сэром Питером Лилли. Мне не удалось найти упоминаний о дальнейшей судьбе оригинала, однако, если это важно, я могу завтра посмотреть в библиотеке университета.
Последняя из двух версий была менее совершенна с точки зрения мастерства, но сам образ выглядел реалистичнее. На этом портрете виконт был немного моложе. Шапку его каштановых кудрей венчал обруч овальной формы.
— Пожалуй, не стоит, — пробормотал Синклер, откинувшись в кресле, когда Хэмфри внес на подносе три хрустальных бокала в форме чертополоха, наполненных рубиновой жидкостью. — Ни на одном из них нет того, что мне нужно, а на портрете Мельвилля виконт еще слишком молод. Благодарю, Хэмфри, — добавил он, когда дворецкий подал ему бокал с вином.
— Предлагаю тост, — улыбнулся Адам. — За сэра Мэтью Фрейзера и за Перегрина, чей талант, как и щедрость, достойны всяческого восхищения.
— И за леди Дженнет, красота которой вдохновляет художника, — галантно добавил Перегрин.
— За всех, кто приложил руку к тому, что сейчас мы пьем этот чудесный напиток. — Синклер обвел собравшихся многозначительным взглядом. — Ваше здоровье, джентльмены!
Мужчины оценивающе пригубили вино, после чего на лицах всех троих появилась улыбка блаженства.
— Если можно, я хотел бы добавить: и за ваш успех, сэр! — Дворецкий вопросительно взглянул на Адама.
— Спасибо, Хэмфри.
Осушив бокал, слуга поставил бутыль на столик возле камина и удалился. Перегрин вздохнул и, потягивая следующую порцию напитка, выжидающе посмотрел на друга.
— Так какая же связь между Данди и пропавшей Печатью? — спросил художник через некоторое время. — Я правильно понял, что залоговой суммы хватило, чтобы полностью обеспечить крестьянское восстание?
Адам удивленно приподнял бровь.
— Натан связывал Печать с бунтом?
— Безусловно. — Перегрин легонько постучал по конверту. — Часть документов посвящена анализу этих событий. Разве Ноэль тебе не сказал?
— Не думаю, что у него было время прочесть их целиком, — покачал головой Адам. — Расскажи подробнее.
— Твой друг Финнс предположил, что уцелевшие члены Ордена создали нечто вроде подпольной организации и стягивали силы под прикрытием крестьянского восстания 1381 года. Отсюда он делает вывод, что мятеж не был спонтанным, и многие действия планировались заранее.
— Как Натан обосновывает свою теорию? — спросил Адам, отставляя в сторону бокал и протягивая руку к конверту.
— Профессор приводит ряд доказательств. К примеру, все мятежники имели отличительный знак — почти униформу: белый капюшон с красными кистями. В одном городе, Беверли, если не ошибаюсь, в таких капюшонах вышли сразу пятьсот человек. Такое трудно представить даже в наши дни, а шесть веков назад, когда ткань делалась вручную, а потом вручную же сшивалась… В общем, Финнс считает, что сочетание красного и белого избрано не случайно.
Пока Перегрин говорил, Адам открыл конверт, достал бумаги и сейчас быстро их просматривал. Естественно, у него было общее представление о событиях, имевших место в июне 1381 года, когда английские крестьяне, задавленные непомерно высокими налогами и жесткими ограничениями на обработку земли, подняли восстание, которое возглавили вольнодумствующий священник Джон Булл и некий человек неясного происхождения, известный как Уот Тайлер. Крестьянская армия прошла победным маршем через всю страну, взяла приступом Лондон и чуть было не свергла монархию, но Тайлер предательски бежал во время переговоров с юным Ричардом II и его министрами. В теории профессора Финнса восстание 1381 года выглядело совсем иначе. Ссылаясь на работу некоего Джона Робинсона «Рожденный в крови», Натан доказывал, что руководство мятежниками осуществляли тамплиеры. Орден также выделял средства на приобретение оружия и амуниции. Гипотезу подтверждал тот факт, что в ходе восстания ни одно владение Ордена не пострадало, в то время как госпитальеры, получившие большую выгоду от ликвидации тамплиеров, потеряли большую часть своей собственности. Следовательно, если Печать обеспечила необходимыми средствами…
— Да, в этом есть смысл, — пробормотал Адам, переворачивая очередную страницу. — Мы уже знаем, что Грэми из Темпльгранджа владел землей, в прошлом принадлежавшей Храму. Если допустить, что подпольная организация тамплиеров и их последователей действительно существовала, и он был ее членом, ему могли дать распоряжение заложить Печать, чтобы на вырученные средства восстановить былое влияние Ордена.
— Это объясняет, почему ее так и не выкупили, — согласно кивнул Перегрин. — Восстание закончилось неудачей, Грэми скорее всего был убит, а кроме того, они просто могли не найти достаточно денег. — Художник вздохнул. — Остается неясным, почему Печать оценили так высоко… Чем она является? И какое отношение к этой истории имеет Грэхэм Клаверхаус?
Адам принял более удобную позу, пошевелил пальцами и, тщательно подбирая слова, произнес:
— На последний вопрос я тоже не знаю ответа. Скорее всего Клаверхаус был членом Ордена. Но я пока не вижу связи между ним и Печатью. Что касается самой Печати… — Синклер задумчиво посмотрел на художника, — я полагал, Ноэль ввел тебя в курс дела. Хотя он мог опустить одну деталь… короче, печать, о которой мы говорим, не просто обыкновенная древняя диковинка. Натан был убежден, что это легендарная Печать царя Соломона.
Перегрин на мгновение прикрыл глаза и поражение присвистнул.
— Ну и ну… думаешь, это действительно она?
— Пока не знаю, — угрюмо бросил Синклер. — По словам профессора, Печать обладает огромным могуществом и несет великую угрозу, «Она хранит мир от величайшего зла». Предполагается, что Печать как-то связана с неким тайным обетом, который однажды дали рыцари Храма. Натан был уверен, что она имеет отношение к темным силам.
— Силам какого рода? — переспросил Перегрин.
— Тоже пока неясно. Финнса убили раньше, чем он успел это выяснить. После кошмара, который приснился мне прошлой ночью, я уже ничему не удивляюсь. Традиционно считается, будто царь Соломон обладал властью над злыми духами. Если правда, что Натанова печать действительно принадлежала Соломону, мне не хочется даже думать о том, какие силы она сдерживает, принимая во внимание, что с той поры прошла не одна тысяча лет. Если это вырвется на свободу…
— Следовательно, охрана Печати и ее тайны была доверена тамплиерам, — неуверенно произнес Перегрин несколько секунд спустя.
— Похоже на то. Если хочешь, могу зачитать тебе отрывок из дневника Натана, — сказал Синклер, потянувшись к портфелю, который привез из Йорка. — Это комментарий к воспоминаниям некоего Рено ле Клерка, свидетеля борьбы французской короны против парижской ветви Ордена, — пояснил Адам, открывая записную книжку на заложенной странице. — Натан получил эту информацию от своего помощника с инициалами А.Ж., предположительно, Анри Жерара, француза, которого полиция разыскивает для допроса. Вот: «А.Ж. прибыл утром, привез копию фрагмента воспоминаний Рено ле Клерка. В основном Рено повторяет привычные обвинения в адрес тамплиеров: идолопоклонство, сношения с дьяволом, содомия и всевозможные ереси. Но есть кое-что необычное: он утверждает, что „генерал Ордена заключил письменную сделку с темными духами, скрепив документ доисторической бронзовой печатью, на которой изображен магический знак…“ Обвинение само по себе чудовищно нелепо, но в нем заключена крупица истины. — Адам покосился на Перегрина, чтобы удостовериться, что тот не уснул. Перегрин слушал. — „…Хотя Рено не останавливается подробно на описании, нет сомнений, что тамплиеры действительно были хранителями древней печати. Принимая во внимание уже известные факты, я все больше убеждаюсь, что упомянутый артефакт является Печатью, полученной от Грэми из Темпльгранджа. По всей вероятности, она попала на британскую землю с отрядом, бежавшим из Ла-Рошели незадолго до падения Ордена. К сожалению, это не дает ответ на многие важные вопросы: что скрывает Печать, ее изначальное предназначение, откуда она, и как члены духовно-рыцарского Ордена оказались ее хранителями…“ Дальше Натан пишет, что Жерар предложил послать пробу металла на экспертизу. — Адам перевел взгляд на друга. — Я обнаружил копию письма из Сорбонны, анализ подтвердил древность Печати. Правда, это еще не доказывает, что она принадлежала царю Соломону, — закончил Синклер и отложил книжку.
Перегрин покачал головой и тихонько вздохнул.
— Ну, хорошо, предположим, что это было не просто ограбление. Допустим, что твоя цитата объясняет связь Печати с тамплиерами. Но при чем здесь виконт Данди?
— Я задаю себе тот же вопрос, — ответил Синклер. — Даже если виконт был членом Ордена, между ним и Печатью отрезок времени длиной в три столетия.
Адам пересказал свой разговор с Мак Реем, в котором тот предложил свою версию связи Ордена с Клаверхаусом. По мере того как рассказ приближался к завершению, глаза юноши округлялись, пока не достигли размера совиных.
— В книгах, которые мне доводилось читать, не было и намека на то, что ты сейчас рассказал, — потрясенно пробормотал он. — Интересно, предполагал ли бедняга Финнс подобную связь?
— Во всяком случае, он работал в верном направлении, — ответил Синклер. — Натан был уверен, что виконт каким-то образом фигурирует в этой истории. Его последние слова были о Данди и разгадке, как-то с ним связанной. Честно говоря, в то время я подумал, что он имеет в виду город, хотя надо заметить, там действительно есть замок Клейпот, когда-то принадлежавший Клаверхаусу.
— Полагаю, профессор все-таки имел в виду человека, — заметил Перегрин.
— Вероятно, — согласился Адам. — Попробуем проследить цепочку до конца. Допустим, что Данди был генералом Ордена в Шотландии, следовательно, он, возможно, единственный из всех членов владел тайнами тамплиеров. Упоминалась ли обязанность Ордена охранять Печать или то, что она запечатывает, — Бонни Данди, несомненно, знал ответы на интересующие нас вопросы.
— Поэтому ты намерен поговорить с Джоном Грэхэмом Клаверхаусом, виконтом Данди, — заключил Перегрин.
— Это наиболее простое решение, которое приходит мне в голову, — кивнул Адам. — Правда, процесс установления контакта может представлять некоторые сложности. Самый действенный способ — использовать вещь, принадлежавшую в прошлом Данди.
— К примеру, крест тамплиеров, который был на нем в момент смерти, — закончил мысль Перегрин.
— Или что-то аналогичное, с чем виконт никогда не расставался. Отчасти поэтому я хотел взглянуть на портреты. — Адам кивнул в направлении альбомов. — К сожалению, ты сам видел, ни на одном из них нет подходящего артефакта.
— Но о человеке с таким именем и положением в обществе должны были остаться какие-то свидетельства, личные вещи, украшения…
— Согласен, только что? — ответил Синклер. — Если не считать креста, которого, возможно, уже не существует, остаются медальон и шлем. И то и другое хранится в замке Блэр. Проблема в том, что через несколько лет после смерти Клаверхауса могила была разграблена. В конце концов реликвии вернули, но их энергия была испорчена. И потом у меня нет уверенности, что вещи, выставленные в замке Блэр, подлинные.
— Понятно, — кисло улыбнулся Перегрин. — Какие еще артефакты могут взаимодействовать с ним? Вдруг нам удастся выяснить местонахождение означенного креста?
— Хороший вопрос, — сказал Синклер, направляясь к телефону. — Ответить на него нам поможет человек, близко знакомый с миром британских древностей и их собирателей.
Перегрин отметил, что, кем бы ни был загадочный абонент, Адаму не требовалось смотреть в записную книжку, чтобы вспомнить номер. Последовали два коротких сигнала, тихий щелчок, и зазвучал женский голос, принадлежавший, судя по гримасе друга, автоответчику.
— Линдси, это Адам. Мне нужна информация о всех сохранившихся реликвиях Джона Грэхэма Клаверхауса, более известного как Бонни Данди, — быстро говорил Синклер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Долгая история, — ответил Синклер, — приезжай ко мне, поговорим. Все равно рано или поздно пришлось бы тебя побеспокоить.
— Потрясающе! — воскликнул Перегрин. — Уже час я пытаюсь придумать, чем бы заняться. Как ты относишься к тому, чтобы распить сегодня бутылочку столетнего портвейна? На днях я закончил портрет Дженнет Фрейзер, и сэр Мэтью презентовал мне сей раритет.
— Столетний портвейн? — кашлянув, переспросил Адам. — Может, мне отправить Хэмфри забрать вас обоих? Не случилось бы чего в дороге…
Перегрин довольно рассмеялся.
— Не беспокойся, он надежно упакован. Обещаю, что буду ехать очень медленно. Что-нибудь еще?
— Да, пожалуй, ты можешь захватить кое-что еще, — бросив взгляд на книгу, ответил Синклер. — Посмотри, нет ли в твоих альбомах портрета Данди? У меня есть один, написанный Мельвиллем, когда виконт был двадцатилетним мальчишкой. Очаровательный юноша, но мне бы хотелось посмотреть на него в более зрелом возрасте.
— Полагаю, тебе нужен портрет Гламиса, — протянул художник. — У меня где-то была репродукция. Пойду взгляну, возможно, мне удастся найти что-нибудь еще. Жди меня минут через пятнадцать.
Глава 6
Прошло полчаса, прежде чем приехал Перегрин. Он ввалился в кабинет с огромным альбомом под мышкой, объемистым конвертом из манильского картона в руках и полной радостного предвкушения улыбкой на довольной физиономии. За ним семенил Хэмфри, обнимая темно-зеленую бутыль в соломенной упаковке. Его лицо выражало почтительное благоговение, с которым обычно люди смотрят на мощи святых.
— Ага, вот и ты, наконец, — улыбнулся Адам, поднимаясь навстречу молодому человеку. — Вижу, Хэмфри удостоился чести нести наш портвейн. Думаю, мы обязаны вознаградить старика…
— Безусловно, — рассмеялся Перегрин, сгружая на стол собственную ношу. — Плесни себе, Хэмфри.
— Большое спасибо, сэр, — ответил слуга, и довольная улыбка осветила его обычно невозмутимые черты.
Когда дворецкий удалился за такими необходимыми атрибутами, как штопор и бокалы, Перегрин устроился в кресле напротив Адама и, положив перед собой принесенный альбом, уткнулся в него в поисках отмеченной страницы.
Тридцатилетний художник, худой светловолосый мужчина, сложением и поведением напоминал юношу. Несмотря на возраст, он успел завоевать славу одного из лучших портретистов Шотландии и получал солидные гонорары. Манера одеваться отражала его врожденную страсть сочетать несочетаемое. В данный момент на нем был ирландский свитер из грубой шерсти грязно-серого цвета, надетый поверх кремовой шелковой сорочки, и широкие светло-коричневые брюки. Особую изысканность облику Ловэта придавали светлые, нарочито длинные волосы, волной спадавшие на лоб. Глаза цвета лесного ореха прятались за очками в тонкой позолоченной оправе. Всякий раз, когда Синклер видел Перегрина, взгляд молодого человека лучился радостью и сознанием собственного успеха.
Перегрин обладал даром Видения — способностью фокусировать свой взгляд на сценах далекого прошлого и запечатлевать их на холсте, погрузившись в транс. Такие «погружения» выматывали, хотя он научился контролировать их. Со временем в юноше проявился талант видеть будущее. Картины смерти клиентов, чьи портреты он рисовал, порой доводили его до умопомрачения.
Отчаяние, охватившее художника после одного из таких видений, год назад привело его в кабинет Синклера. Адам научил Ловэта управлять своими способностями, поэтому теперь они проявлялись лишь при необходимости. Время от времени к Перегрину обращались за помощью из Управления полиции, его дар видения минувших событий был просто неоценим.
— Ага, кажется, ты искал именно это, — сказал художник, поворачивая альбом к Синклеру.
Адам положил книгу на колени и кивнул. С портрета семнадцатого столетия на него смотрел виконт, лихой всадник, облаченный в камзол темного бархата, из которого выглядывали рукава белой сорочки. Подбородок виконта утопал в кружеве, а на груди поблескивал медальон. Утонченное лицо в обрамлении золотисто-каштановых локонов и чувственный рот резко контрастировали с холодным, вызывающим взглядом рыцаря. Надпись под портретом гласила: «Джон Грэхэм Клаверхаус, виконт Данди. Автор: сэр Годфри Кнеллер».
— Эта работа больше известна как «Портрет Гламиса», так как является частью коллекции замка Гламис, — объяснил Перегрин. — Виконт изображен здесь за два года до смерти. Я нашел репродукцию еще одного портрета, — добавил он, открывая альбом поменьше и кладя его поверх первого, — правда, она совсем маленькая, но общее представление получить можно. Оригинал, точнее, копия, сделанная Джоном Александром, малоизвестным шотландским художником, хранится в замке Фиви. Портрет написан сэром Питером Лилли. Мне не удалось найти упоминаний о дальнейшей судьбе оригинала, однако, если это важно, я могу завтра посмотреть в библиотеке университета.
Последняя из двух версий была менее совершенна с точки зрения мастерства, но сам образ выглядел реалистичнее. На этом портрете виконт был немного моложе. Шапку его каштановых кудрей венчал обруч овальной формы.
— Пожалуй, не стоит, — пробормотал Синклер, откинувшись в кресле, когда Хэмфри внес на подносе три хрустальных бокала в форме чертополоха, наполненных рубиновой жидкостью. — Ни на одном из них нет того, что мне нужно, а на портрете Мельвилля виконт еще слишком молод. Благодарю, Хэмфри, — добавил он, когда дворецкий подал ему бокал с вином.
— Предлагаю тост, — улыбнулся Адам. — За сэра Мэтью Фрейзера и за Перегрина, чей талант, как и щедрость, достойны всяческого восхищения.
— И за леди Дженнет, красота которой вдохновляет художника, — галантно добавил Перегрин.
— За всех, кто приложил руку к тому, что сейчас мы пьем этот чудесный напиток. — Синклер обвел собравшихся многозначительным взглядом. — Ваше здоровье, джентльмены!
Мужчины оценивающе пригубили вино, после чего на лицах всех троих появилась улыбка блаженства.
— Если можно, я хотел бы добавить: и за ваш успех, сэр! — Дворецкий вопросительно взглянул на Адама.
— Спасибо, Хэмфри.
Осушив бокал, слуга поставил бутыль на столик возле камина и удалился. Перегрин вздохнул и, потягивая следующую порцию напитка, выжидающе посмотрел на друга.
— Так какая же связь между Данди и пропавшей Печатью? — спросил художник через некоторое время. — Я правильно понял, что залоговой суммы хватило, чтобы полностью обеспечить крестьянское восстание?
Адам удивленно приподнял бровь.
— Натан связывал Печать с бунтом?
— Безусловно. — Перегрин легонько постучал по конверту. — Часть документов посвящена анализу этих событий. Разве Ноэль тебе не сказал?
— Не думаю, что у него было время прочесть их целиком, — покачал головой Адам. — Расскажи подробнее.
— Твой друг Финнс предположил, что уцелевшие члены Ордена создали нечто вроде подпольной организации и стягивали силы под прикрытием крестьянского восстания 1381 года. Отсюда он делает вывод, что мятеж не был спонтанным, и многие действия планировались заранее.
— Как Натан обосновывает свою теорию? — спросил Адам, отставляя в сторону бокал и протягивая руку к конверту.
— Профессор приводит ряд доказательств. К примеру, все мятежники имели отличительный знак — почти униформу: белый капюшон с красными кистями. В одном городе, Беверли, если не ошибаюсь, в таких капюшонах вышли сразу пятьсот человек. Такое трудно представить даже в наши дни, а шесть веков назад, когда ткань делалась вручную, а потом вручную же сшивалась… В общем, Финнс считает, что сочетание красного и белого избрано не случайно.
Пока Перегрин говорил, Адам открыл конверт, достал бумаги и сейчас быстро их просматривал. Естественно, у него было общее представление о событиях, имевших место в июне 1381 года, когда английские крестьяне, задавленные непомерно высокими налогами и жесткими ограничениями на обработку земли, подняли восстание, которое возглавили вольнодумствующий священник Джон Булл и некий человек неясного происхождения, известный как Уот Тайлер. Крестьянская армия прошла победным маршем через всю страну, взяла приступом Лондон и чуть было не свергла монархию, но Тайлер предательски бежал во время переговоров с юным Ричардом II и его министрами. В теории профессора Финнса восстание 1381 года выглядело совсем иначе. Ссылаясь на работу некоего Джона Робинсона «Рожденный в крови», Натан доказывал, что руководство мятежниками осуществляли тамплиеры. Орден также выделял средства на приобретение оружия и амуниции. Гипотезу подтверждал тот факт, что в ходе восстания ни одно владение Ордена не пострадало, в то время как госпитальеры, получившие большую выгоду от ликвидации тамплиеров, потеряли большую часть своей собственности. Следовательно, если Печать обеспечила необходимыми средствами…
— Да, в этом есть смысл, — пробормотал Адам, переворачивая очередную страницу. — Мы уже знаем, что Грэми из Темпльгранджа владел землей, в прошлом принадлежавшей Храму. Если допустить, что подпольная организация тамплиеров и их последователей действительно существовала, и он был ее членом, ему могли дать распоряжение заложить Печать, чтобы на вырученные средства восстановить былое влияние Ордена.
— Это объясняет, почему ее так и не выкупили, — согласно кивнул Перегрин. — Восстание закончилось неудачей, Грэми скорее всего был убит, а кроме того, они просто могли не найти достаточно денег. — Художник вздохнул. — Остается неясным, почему Печать оценили так высоко… Чем она является? И какое отношение к этой истории имеет Грэхэм Клаверхаус?
Адам принял более удобную позу, пошевелил пальцами и, тщательно подбирая слова, произнес:
— На последний вопрос я тоже не знаю ответа. Скорее всего Клаверхаус был членом Ордена. Но я пока не вижу связи между ним и Печатью. Что касается самой Печати… — Синклер задумчиво посмотрел на художника, — я полагал, Ноэль ввел тебя в курс дела. Хотя он мог опустить одну деталь… короче, печать, о которой мы говорим, не просто обыкновенная древняя диковинка. Натан был убежден, что это легендарная Печать царя Соломона.
Перегрин на мгновение прикрыл глаза и поражение присвистнул.
— Ну и ну… думаешь, это действительно она?
— Пока не знаю, — угрюмо бросил Синклер. — По словам профессора, Печать обладает огромным могуществом и несет великую угрозу, «Она хранит мир от величайшего зла». Предполагается, что Печать как-то связана с неким тайным обетом, который однажды дали рыцари Храма. Натан был уверен, что она имеет отношение к темным силам.
— Силам какого рода? — переспросил Перегрин.
— Тоже пока неясно. Финнса убили раньше, чем он успел это выяснить. После кошмара, который приснился мне прошлой ночью, я уже ничему не удивляюсь. Традиционно считается, будто царь Соломон обладал властью над злыми духами. Если правда, что Натанова печать действительно принадлежала Соломону, мне не хочется даже думать о том, какие силы она сдерживает, принимая во внимание, что с той поры прошла не одна тысяча лет. Если это вырвется на свободу…
— Следовательно, охрана Печати и ее тайны была доверена тамплиерам, — неуверенно произнес Перегрин несколько секунд спустя.
— Похоже на то. Если хочешь, могу зачитать тебе отрывок из дневника Натана, — сказал Синклер, потянувшись к портфелю, который привез из Йорка. — Это комментарий к воспоминаниям некоего Рено ле Клерка, свидетеля борьбы французской короны против парижской ветви Ордена, — пояснил Адам, открывая записную книжку на заложенной странице. — Натан получил эту информацию от своего помощника с инициалами А.Ж., предположительно, Анри Жерара, француза, которого полиция разыскивает для допроса. Вот: «А.Ж. прибыл утром, привез копию фрагмента воспоминаний Рено ле Клерка. В основном Рено повторяет привычные обвинения в адрес тамплиеров: идолопоклонство, сношения с дьяволом, содомия и всевозможные ереси. Но есть кое-что необычное: он утверждает, что „генерал Ордена заключил письменную сделку с темными духами, скрепив документ доисторической бронзовой печатью, на которой изображен магический знак…“ Обвинение само по себе чудовищно нелепо, но в нем заключена крупица истины. — Адам покосился на Перегрина, чтобы удостовериться, что тот не уснул. Перегрин слушал. — „…Хотя Рено не останавливается подробно на описании, нет сомнений, что тамплиеры действительно были хранителями древней печати. Принимая во внимание уже известные факты, я все больше убеждаюсь, что упомянутый артефакт является Печатью, полученной от Грэми из Темпльгранджа. По всей вероятности, она попала на британскую землю с отрядом, бежавшим из Ла-Рошели незадолго до падения Ордена. К сожалению, это не дает ответ на многие важные вопросы: что скрывает Печать, ее изначальное предназначение, откуда она, и как члены духовно-рыцарского Ордена оказались ее хранителями…“ Дальше Натан пишет, что Жерар предложил послать пробу металла на экспертизу. — Адам перевел взгляд на друга. — Я обнаружил копию письма из Сорбонны, анализ подтвердил древность Печати. Правда, это еще не доказывает, что она принадлежала царю Соломону, — закончил Синклер и отложил книжку.
Перегрин покачал головой и тихонько вздохнул.
— Ну, хорошо, предположим, что это было не просто ограбление. Допустим, что твоя цитата объясняет связь Печати с тамплиерами. Но при чем здесь виконт Данди?
— Я задаю себе тот же вопрос, — ответил Синклер. — Даже если виконт был членом Ордена, между ним и Печатью отрезок времени длиной в три столетия.
Адам пересказал свой разговор с Мак Реем, в котором тот предложил свою версию связи Ордена с Клаверхаусом. По мере того как рассказ приближался к завершению, глаза юноши округлялись, пока не достигли размера совиных.
— В книгах, которые мне доводилось читать, не было и намека на то, что ты сейчас рассказал, — потрясенно пробормотал он. — Интересно, предполагал ли бедняга Финнс подобную связь?
— Во всяком случае, он работал в верном направлении, — ответил Синклер. — Натан был уверен, что виконт каким-то образом фигурирует в этой истории. Его последние слова были о Данди и разгадке, как-то с ним связанной. Честно говоря, в то время я подумал, что он имеет в виду город, хотя надо заметить, там действительно есть замок Клейпот, когда-то принадлежавший Клаверхаусу.
— Полагаю, профессор все-таки имел в виду человека, — заметил Перегрин.
— Вероятно, — согласился Адам. — Попробуем проследить цепочку до конца. Допустим, что Данди был генералом Ордена в Шотландии, следовательно, он, возможно, единственный из всех членов владел тайнами тамплиеров. Упоминалась ли обязанность Ордена охранять Печать или то, что она запечатывает, — Бонни Данди, несомненно, знал ответы на интересующие нас вопросы.
— Поэтому ты намерен поговорить с Джоном Грэхэмом Клаверхаусом, виконтом Данди, — заключил Перегрин.
— Это наиболее простое решение, которое приходит мне в голову, — кивнул Адам. — Правда, процесс установления контакта может представлять некоторые сложности. Самый действенный способ — использовать вещь, принадлежавшую в прошлом Данди.
— К примеру, крест тамплиеров, который был на нем в момент смерти, — закончил мысль Перегрин.
— Или что-то аналогичное, с чем виконт никогда не расставался. Отчасти поэтому я хотел взглянуть на портреты. — Адам кивнул в направлении альбомов. — К сожалению, ты сам видел, ни на одном из них нет подходящего артефакта.
— Но о человеке с таким именем и положением в обществе должны были остаться какие-то свидетельства, личные вещи, украшения…
— Согласен, только что? — ответил Синклер. — Если не считать креста, которого, возможно, уже не существует, остаются медальон и шлем. И то и другое хранится в замке Блэр. Проблема в том, что через несколько лет после смерти Клаверхауса могила была разграблена. В конце концов реликвии вернули, но их энергия была испорчена. И потом у меня нет уверенности, что вещи, выставленные в замке Блэр, подлинные.
— Понятно, — кисло улыбнулся Перегрин. — Какие еще артефакты могут взаимодействовать с ним? Вдруг нам удастся выяснить местонахождение означенного креста?
— Хороший вопрос, — сказал Синклер, направляясь к телефону. — Ответить на него нам поможет человек, близко знакомый с миром британских древностей и их собирателей.
Перегрин отметил, что, кем бы ни был загадочный абонент, Адаму не требовалось смотреть в записную книжку, чтобы вспомнить номер. Последовали два коротких сигнала, тихий щелчок, и зазвучал женский голос, принадлежавший, судя по гримасе друга, автоответчику.
— Линдси, это Адам. Мне нужна информация о всех сохранившихся реликвиях Джона Грэхэма Клаверхауса, более известного как Бонни Данди, — быстро говорил Синклер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29