Утро было как утро: не очень солнечное, но и не пасмурное. По традиции день первого звонка в их школе начинался торжественно. Первоклассников встречали выпускники. Перед новичками выступали директор, старшая пионервожатая. Затем все вместе, притихшие и взволнованные, шли в классы. Но в этом году Венька решил по-своему отметить начало учебного года. Встретив накануне Шурку, он предложил:
- А что, если мы салют устроим? - и доказал настоящую сигнальную ракету.
- Где ты взял? Покажи!
- Не лапай, не купишь, - увернулся Венька. - Я сверху конфетти насыпал. Вот фейерверк будет!
Никто тогда не знал, что перед торжественной линейкой Венька, озираясь, тайком пробрался в глубину двора. За ним - и Шурка. Оба притаились в кустах сирени и следили оттуда за первоклашками, которых учителя никак не могли построить ровными рядами. Потом они начали торопливо прилаживать ракету, нацеливая ее так, чтобы фейерверк сыпанул как раз над головами первоклассников.
Вот уже и горнист затрубил. Начинался праздник первого звонка.
- Давай! - подтолкнул Венька приятеля. А сам бочком, бочком вдоль зарослей сирени отбежал подальше и, спрятавшись за кустами, наблюдал, как Шурка чиркает коробком по спичке. У того что-то не получалось, фитилек не загорался.
- Сильнее!..
Шурка наклонился над ракетой, поправил фитилек, сменил спичку и снова начал чиркать коробком.
Наконец фитилек загорелся. Шурка все еще медлил, хотел убедиться, что система действует. Через несколько мгновений спохватился, бросился бежать, но уже было поздно.
Грохнул взрыв. С шипением, разбрасывая во все стороны огненные искры, пронеслась над головой ракета.
Шурка невольно пригнулся и зажмурил глаза. А когда поднял голову, увидел, как над ним, медленно опадая, кружится в воздухе разноцветное конфетти.
- Са-лют! Са-лют! - полнился ребячьим криком школьный двор.
Линейки как не бывало: ее ряды сразу дрогнули, рассыпались. Вместе со всеми, задрав голову, кричал и Шурка. А к нему уже бежала вожатая.
- Что ты натворил? - отчитывала Шурку Алиса Николаевна. - Ты же мог глаза себе выжечь. Пиротехник несчастный! Откуда у тебя этот самопал?
- Ракета, - тихо проговорил Шурка, потупившись.
И сколько у него потом ни допытывались - и вожатая, и Агей Михайлович, и даже директор школы, - он не выдал Веньку. Всю вину взял на себя, потому что догадался, где Старовойтенко взял ракету и что произойдет, если об этом узнают.
Дома ему еще досталось и от матери. Она долго ругала его, даже плакала, а потом сказала: "Ну что с тобой делать? Ничего путного из тебя не выйдет. Только мучаешь всех!"
Шурка переживал, но молчал. Так вот и получилось, что виноватым оказался он. О Веньке никто не вспоминал, никто не допекал его, никуда его не вызывали.
Назавтра Венька подстерег Шурку во дворе, отвел подальше от окон и, как всегда, нажимая на "р", сказал:
- Р-раззява, не мог удрать!
- Почему же ты не поджег?
- Я не мог... Смотри, никому ни слова, что эта ракета была моя. А то мне еще не так влетит. - И признался, что стащил ракету на метеостанции, где работал его отец.
С того времени между приятелями и возник холодок отчужденности.
Но сегодня Шурке было все равно. Обиженный на Казика, он даже обрадовался, что встретил Кривого Зуба. Сразу пошел навстречу, еще издалека протягивая руку.
Но Венька руки не подал, даже не соизволил из кармана вытащить. Это разозлило Шурку. Нарочно не выговаривая "р", он прогнусавил:
- Пливетик! На лаботу?
- За др-ровами, - не понял розыгрыша Венька. - А ты?
- Тоже в лес, за колышками.
- А Казик где?
- Остался топор точить.
- Пойдем вдвоем?
- Пошли.
Шурка вновь обратил внимание на какую-то неестественную улыбку Веньки. Подумал, уж не смеется ли он над его спортивными шароварами? Сегодня он их впервые надел в школу. Шаровары и впрямь были необычные - ярко-желтые, широченные. Мама купила их когда-то для Миколы в магазине уцененных товаров. Но Микола их так ни разу и не надевал.
Ребята шли посреди тротуара, нисколько не заботясь о том, чтобы кому-либо уступить дорогу. Венька, невысокий, какой-то нескладный, в форменной ученической фуражке, привезенной ему бабушкой из Москвы, семенил мелкими шажками, стараясь не отставать от длинноногого Шурки. Он болтал без умолку. О том, как они вчера играли в прятки, как потом, когда стемнело, пытались отрясти яблоню у Жминды.
- Ну и как? - спросил Шурка.
- Овчарку, гады, с цепи спустили! Едва не покусала.
- Жаль!
- Что жаль? - даже приостановился Венька.
- Что не отрясли. А Казика с вами не было?
- Нет, его вчера запрягли в работу: весь вечер воду таскал.
Венькины губы улыбка снова растянула до ушей. В зеленевато-серых глазах прыгали веселые чертики. Его прямо распирало от хорошего настроения, от того, что пока припрятано от приятеля.
- Ты что, съел кого-нибудь? - не выдержал Шурка.
- Ты про что?
- Да про то самое: чего ты весь цветешь, как майская роза?
- Гы-гы-гы! - громко захохотал Венька. Потом взглянул на Шурку сбоку и признался: - Погляди, какой подарочек!
Он остановился и осторожно вытащил из кармана зажатого в кулаке воробья.
- Зачем он тебе? - удивился Шурка.
Птаха, пытаясь вырваться, жалобно пискнула. Венька оглянулся и быстренько сунул воробья в карман, прошипев пленнику:
- Тс-с, дорогуша... Свободу надо заслужить! Потерпи чуток, и небо снова будет твое.
- Куда ты его?
- Молчи! - многозначительно подмигнул Венька. - Небольшой опыт поставим. Пусть подучится грамоте.
- Чего ты выдумываешь?
- Сам увидишь... Вот смеху-то будет!
- У нас же математика первый! Агей Михайлович!
- А в седьмом "Б"? Для них подарочек. Пусть попрыгают, задаваки.
"Вон оно что!" - сразу сообразил Шурка и даже позавидовал выдумке приятеля.
Шурка и сам недолюбливал соседей. И не без оснований. Шурка хорошо помнил тот последний совет дружины, на котором подводились итоги пионерского соревнования за год. Толпясь в коридоре, ждал результатов не только их класс. На двери пионерской комнаты нетерпеливо поглядывали и соседи, ученики шестого "Б". Они были уверены, что первенство будет за ними. Горячо доказывали свое преимущество, ссылались главным образом на учебу, на то, что первыми в школе взялись за создание ленинского музея.
- А кто больше всех собрал металлолома? - не сдавался Казик, выкладывая козырь своего отряда.
- Вы.
- А кто получил галстук от пионеров острова Свободы?
- Мы! - дружно подхватили ребята из шестого "А".
- А кто пригласил на свой сбор героя революции?..
- Вы!.. Мы!.. Мы!.. Вы!.. - гудели в коридоре голоса учеников.
За дверями пионерской комнаты была тишина. Но постепенно и там назревал спор.
Венька, которого пригласили на совет дружины как вожака по сбору металлического лома на пионерский трактор и как командира "Красных следопытов" класса, сидел рядом с Алисой Николаевной. Он важно откинулся на спинку стула и с затаенным волнением следил за Машей Васильковой, которую они в нынешнем году избрали председателем совета отряда. Ему приятно было услышать похвалу в свой адрес от вожатой. Пусть знает об этом и Маша. Вот только почему в ее синих глазах насмешка?
Старовойтенко знал, что за дверями пионерской комнаты его с нетерпением ждут Казик, друзья. Изредка кто-нибудь из них осторожно заглядывал в комнату:
- Ну, как? Что слышно?
Венька только улыбался в ответ: "Не волнуйтесь, ребята, пор-рядок! Все идет как полагается".
Но неожиданно слово взяла Алиса Николаевна и все переиначила.
- Почему вы не говорите о главном? - спрашивала вожатая. - Об учебе. Какое почетное звание носит шестой "А"? Сами знаете: "Отряд-спутник пятилетки". А как вы окончили учебный год? Не вытянули Шуру Протасевича. Остался с работой на осень. От вас мы ждали лучшего.
И как потом ни старался Венька, как ни доказывал, что переэкзаменовка вовсе не означает, что Шурка останется на второй год, ничего не помогло. Только зря распинался.
- Знаем, все знаем, - отрезала Алиса Николаевна. - Какие будут предложения?
Никто Веньку не поддержал. Даже Маша! За шестым "А" осталось второе место, а на первое выдвинули теперешний седьмой "Б".
Так что кому-кому, а у Шурки был повод обижаться на соседей. Не один упрек ему пришлось выслушать от друзей. Потому вот так рьяно и ухватился он за Венькину выдумку с воробьем, предложил Старовойтенко:
- Давай я запущу! Пусть знают, задаваки несчастные...
- Нет, я сам, - возразил Венька, резво забегая вперед. - Ты же доказал им, не остался на второй год. Снова с нами! Вот мы им и покажем наших!
Шурка прибавил шагу. Теперь он уже совсем забыл и про Казика, и про непроявленные пленки...
- Прикроешь, ладно? - предупреждал Венька, оглядываясь. - Вдвоем оно сподручней.
- Конечно! - согласился Шурка. - Только запускать надо перед самым звонком, а еще лучше, когда прозвенит. Тогда точь-в-точь успеем...
- А может, и вправду ты?
- Что - я?
- Запустишь его.
Венька вытащил из кармана воробья.
- Давай.
- Эх и допечем! - скалил зубы Венька. - Ну и поскачут...
Представив себе, как соседи будут гоняться по классу за воробьем, он аж давился от смеха. Как это удачно, что встретился Протасевич! Венька едва в пляс не пустился. Потом вдруг остановился, предупредил:
- Только смотри, чтобы никому ни гу-гу.
- Будь уверен!
Вскоре они уже были в школе. Теперь не спешили, умышленно тянули время до звонка. Венька не отходил от Шурки ни на шаг. Чуть ли не прижимался к нему, прикрывая карман, в котором тот держал воробья. А сам зорко следил за окружающими: только бы не нарваться на Агея Михайловича!
На лестничной площадке второго этажа ребята задержались. Переглянулись, словно испытывая друг друга: кому идти первым?
Мимо них с громкими криками, шутя и смеясь, неслись наперегонки ученики, спеша к дверям своих классов. Изредка кто-нибудь здоровался с ними, перебрасывался на ходу словом и мчался дальше.
Чем ближе к звонку, тем больше начинал тревожиться Шурка. Им овладела какая-то вялость, которая заставляла горбиться, прижиматься к стене. Шурке показалось, что и Венька как-то скис и слишком уж часто шарит глазами по сторонам. Он вздохнул и, поглядывая в конец коридора, тихо признался:
- Боязно немного...
- Сдрейфил?
Это Венькино "сдрейфил", как кнутом, хлестнуло Шурку, подтолкнуло к действию. Щеки его вспыхнули, он оторвался от стены и кивнул приятелю:
- Пошли!
Шурка бежал и чувствовал, что рука, в которой он держал в кармане воробья, почему-то взмокла. Ладонь неприятно липла к перышкам птицы. Даже противно стало. Подумалось: не слишком ли сильно сжал? И он ослабил пальцы.
А вдогонку уже катился заливистый звонок, торопя тех, кто запаздывал, только еще переступал порог школы, тревогой отзывался в сердцах нерадивых, плохо подготовивших уроки учеников.
Звенит школьный звонок!.. Зовет, торопит, предупреждает. И только заговорщики понимают его по-своему. Для них это сигнал к действию. Вот они уже шмыгнули в свой класс, чтобы, перед тем как незаметно подпустить воробья соседям, успеть сунуть в парту учебники.
Звенит школьный звонок, заливается...
Шурка проскользнул между партами, приостановился возле своей. Кажется, никто не обращает на них внимания.
- Давай быстрей! - жарко зашептал в самое ухо Венька. - А то поздно будет.
- Сейчас...
- Да шевелись ты!
И тут произошло неожиданное и непоправимое. То ли Шурка забыл, то ли просто машинально вытащил руку из кармана, чтобы поскорей затолкать полевую сумку в парту, только воробей, как очумелый, вырвался на волю. Вспорхнул вверх и пронзительно зачирикал, теряя в воздухе пух.
- Стой! Куда? - неуклюже подпрыгнул за птицей Шурка.
Да где там! Воробей стремглав рванулся к окну. Бедняжка летел прямо к свету. С разгона птаха сильно ударилась о стекло, затрепетала крылышками и, разинув клювик, упала на подоконник.
На какое-то мгновение Шурка остолбенел: "Как же это я? Что я наделал! Сейчас войдет Агей Михайлович и..."
Испуганно хлопал глазами Венька. Не знал, что делать: бежать к воробью или притвориться, что все это его не касается.
- Ротозей несчастный! - зло прошипел он. - Осел вислоухий! Где твои руки были?..
Деловой тишины в классе, который уже подготовился к уроку, как не бывало.
- Лови его! Лови!.. - бросились к окну ребята.
Но воробей встрепенулся и снова взлетел вверх. Снова начал биться крылышками о стекло, осыпая подоконник пухом...
"Надо что-то делать, - спохватился наконец Шурка. - Скорей, пока не пришел Агей Михайлович!.."
Невероятный шум и гам стояли в классе. Ничего нельзя было разобрать. Девчонки визжали. Кто-то из мальчишек начал, как угорелый, носиться по партам, гоняя воробья. Одни кричали, что надо заходить справа, другие слева.
Но воробышек никак не давался в руки. Каждый раз, когда казалось, что его вот-вот схватят, он в самую последнюю секунду выскальзывал из рук, взлетал под потолок, кружил в воздухе. Выбившись из сил, цеплялся коготками за стены, перелетал на плафон, искал спасения на классной доске.
- Шапкой его, шапкой! - командовал Венька, бегая по классу.
- Не пускайте к окну! - пискливо кричали девчонки. - Он убьется!
Было просто удивительно, что такой махонький серый комочек оказался проворнее всего класса.
Воробей, как видно, понимал, что к окну ему не прорваться. Решил передохнуть в самом безопасном месте - на плафоне. Зацепился за шнур и стал раскачиваться, как на ветке. Крылья у него были приспущены, клювик раскрыт.
- Теперь ему хоть соли на хвост, - устало проговорил Венька.
Никто не заметил, как в класс вошел Агей Михайлович. Он стоял в двери, с недоумением взирая из-за очков на невиданное зрелище. Потом строго спросил:
- Что это у вас творится? Кто дежурный?
- Тив-тилив! - встрепенулся под потолком воробей. Класс замер. Никто не сводил глаз с учителя. - Ти-ли-лив! Тир-рик! Чик! - Воробей покинул свое убежище и закружил над столом учителя. Снова подлетел к окну. Его обыкновенное чириканье показалось Шурке оглушительной пальбой - хоть уши затыкай! И не только ему...
- Сейчас же раскройте окна! - приказал Агей Михайлович.
Шурка бросился к окну. На помощь ему заспешил Венька. Вдвоем они никак не могли справиться с защелкой.
- Хотел бы я знать, какому это мудрецу взбрело в голову принести в класс воробья? - в голосе учителя слышался укор. - Осторожней! Не пугайте...
Наконец окна были распахнуты. Упругими струями в класс ворвался холодный воздух. Воробей сразу же почуял его. Стремительно взлетел навстречу спасению и, издав на прощание победное и радостное "ти-ли-лив?", скрылся с глаз.
Шурка с облегчением вздохнул. Прикрывая окно, он вдруг услышал, как в гулкой тишине монотонно и надоедливо зажужжала муха.
"Успела залететь!" - почему-то подумал Шурка. Встретившись с напряженным взглядом Веньки и опустив голову, пошел к своему месту. За ним, казалось, следил весь класс.
Шурка не видел, как у него за спиной, плавно кружась в воздухе, снижается возле учительского стола светло-серая пушинка - последнее напоминание о воробье. Агей Михайлович дождался, пока пушинка опустится на пол, медленно нагнулся и поднял ее. На класс смотрел помрачневший, строго насупив широкие брови.
Шурка с Венькой не выдержали взгляда Агея Михайловича. Опустили глаза. Никогда они не думали, что подведут любимого учителя. Да и от друзей, знали они, теперь непоздоровится.
Невыносимо трудной показалась заговорщикам эта минута.
- Начнем урок, - сказал наконец Агей Михайлович. - Где Марченя?
- Его нет, - тихо ответила Маша Василькова - она была сегодня дежурной. - Не пришел.
- А кто у нас еще "пионерский фонарик"?
- Поля, я... - начала перечислять Маша и посмотрела на Веньку.
Старовойтенко достаточно было этого взгляда, чтобы понять: знает, кто принес воробья! "Неужели выдаст? - беспокойно завертелся он на месте. Пусть только попробует!.."
- Вот вы и займитесь этим воробьем. А сейчас к доске пойдет Протасевич, - сказал Агей Михайлович. - Пожалуйста, Шура.
"Пока что, кажется, пронесло! - с облегчением вздохнул Венька и пожалел, что связался с этим дылдой Шуркой. - Лучше бы сам все сделал!"
Стоя у доски, Шурка впервые в этом году видел свою парту пустой - Казик так и не пришел, и не будет с кем на переменке переброситься словом, посоветоваться, поговорить об этом досадном происшествии.
Очень не хватало Шурке дружеского совета Казика, который никогда, ни при каких обстоятельствах не бросит в беде, не подведет под монастырь, как Венька.
Глава четвертая
ПОЛУНДРА
Едва только прозвенел звонок и Агей Михайлович вышел из класса, ребята обступили Шурку. Никто, как обычно на перемене, не выбежал в коридор, не завел веселой возни.
- Что ты натворил? - первой накинулась на Шурку Маша. - Зачем притащил этого воробья?
Шурка растерялся. Честно говоря, он не ждал от Маши такой решительности.
Маша Василькова была в классе, пожалуй, самой тихой девочкой. Небольшого росточка, тоненькая, хилая с виду, с большущими синими глазами, в которых теперь светилось холодное презрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15