Машина проверила результаты и обнаружила, что новый Анаксемандр Кокли
целиком подобен прежнему Анаксемандру Кокли, за исключением ошибки,
составляющей 0,000000023 от целого. Что, конечно, было предусмотрено. Ничего
такого, что могло бы заметно изменить его, ничего такого, что он или кто-то
другой смог бы уловить. Он по-прежнему оставался смертельно опасным
человеком.
Машина извлекла из его черепа свои ледяные пальцы и начала процесс
быстрого заживления. После него не должно было остаться никаких следов -
видимых или невидимых. Тело должно было стать гладким и лишенным шрамов -
Кокли был тщеславен.
Перед ним стояло большое зеркало, в котором он мог лицезреть свою
обнаженную фигуру: орехово-карие глаза; римский нос; тонкие губы; белые и
ровные зубы, зубы хищника; волевой подбородок; худощавое, но мускулистое
тело, очень сильное и очень быстрое.
Он прощально похлопал по поверхности Утробы, оделся и направился в
офис. Телохранители безмолвно следовали за ним. Здесь, как и повсюду, царила
суматоха. Компьютер работал на самой высокой скорости, а клерки обрабатывали
выданные им сведения вручную, перепроверяя их. Даже компьютер может
ошибаться.
Кокли плюхнулся в кресло за столом и наклонился над устройством связи с
компьютером:
- Выдать всю информацию, собранную на данный момент!
Раздался короткий низкий гудок. Из отверстия выдачи посыпались карточки
с записями. Кокли вставил их в проигрыватель. Через минуту из динамика
заговорил скрипучий голос искусственного мозга, называя имена и числа, даты
и места. Но ничего могущего принести незамедлительную пользу в этих
сообщениях не было. Точное местонахождение убежища в Аппалачах не было
раскрыто, а Кокли интересовал только этот факт. Он порвал карточки пополам и
бросил их в щель утилизатора.
- Сколько сейчас времени? - заорал он на одного из своих помощников,
работающего за складным столом чуть поодаль.
- Два, может быть, три часа, сэр.
Кокли вдавил кнопку своих часов и услышал точное время. Без пяти минут
три. Этих ублюдков обнаружат к рассвету. Выволочь их на солнышко и дать им
подохнуть, заставить их жрать грязь. Пусть их кровавые, вампирские рты
изрыгнут последнее покаяние, а потом умолкнут навеки. Это напомнило Кокли,
что аудитория уже давненько не получала хороших психических встрясок.
Возможно, ему следует привезти откуда-нибудь пациента клиники умалишенных.
Он не сможет, конечно, дать чистое излучение, но этого и не требуется. Да,
это будет хорошо. Кровопийца. Это будет очень здорово. Кокли снова нажал
кнопку часов. Без четырех минут три.
- Заставьте эту чертову машину пошевеливаться! - проревел он
раздраженно.

x x x

Грузовой аэромобиль вмещал только двадцать человек, включая водителя.
Пьер посмотрел на бойцов, сидящих в два ряда на скамьях вдоль стен,
быть может, несколько более сурово, чем они того заслуживали. В конце
концов, это не первая революция из всех, которые когда-либо совершались.
"Может быть, - думал он, - самая справедливая, но отнюдь не первая". И она
так или иначе давала ему шанс увидеть, насколько глубоко его уроки
укоренились в сознании этих людей. Сумеют ли они действовать так, как он их
учил, или же будут драться, словно шайка необученных головорезов, на одном
только голом энтузиазме? Он возлагал на них большие надежды.
Он подумал об "успехе", и тут же ассоциацией всплыло слово "провал".
Ухватившись за него, он соскользнул в пропасть воспоминаний, сквозь туман
времени, назад, в другое время, в другое место. Там была темноволосая
девушка. Ее звали Рита. Рита, Рита, Рита. Это имя было как крик одинокой
птицы над белыми гребнями волн, которые вздымает на синей поверхности моря
ветер, теплый и прохладный одновременно. Она и БЫЛА одинока. Она сидела в
кафе одна. Рита. Сидела у затененного столика, сидела, склонив голову и
глядя в чашку с кофе. И вошел он. Никто больше не был вежливым, добродушным
или романтичным. Женщины все реже и реже вступали в брак, поскольку могли
разделять телесные ощущения Исполнителя. Им все меньше и меньше нужна была
настоящая любовь, настоящий секс. И мужчинам тоже. Медленно, но верно
умирали странные отношения, называемые любовью между мужчиной и женщиной.
Однако были и такие, которые нуждались в большем, нежели аура и
искусственный час До, краткие пятнадцать минут Во Время и час ласк,
именуемый После.
Некоторым людям нужно было больше, много больше. Таков был Пьер, и
такова была Рита...
Аэромобиль подпрыгнул на выбоине, толчок сбросил Мэйлора с его места в
конце скамьи. Это происшествие на минуту сняло напряжение. Все заулыбались,
даже рассмеялись.
- За эти синяки ты не получишь медаль Отважного Сердца, Мэйлор, -
сказал Нимрон.
Медалью Отважного Сердца награждались те, кто получил ранения во время
акций, а Золотой Звездой Доблести - те, кто встретил смерть в бою. Всего
существовало пять различных наград, награжденному выдавалось удостоверение и
впечатляющего вида знак из драгоценных металлов и камней. Пьер задумался о
том, как им повезло, что с ними Роджер Нимрон. Эти медали были его идеей.
"Они нужны, чтобы внушать людям чувство гордости и славы", - сказал
Президент. Нимми пускал в ход все, чтобы пробудить в людях желание идти за
ним, и не последним фактором были его личное обаяние и дружелюбие.
Постепенно смех в грузовике затих, и Пьер позволил своему сознанию
погрузиться в воспоминания о птице, летящей над скалами и уносящейся в
огромное бездонное море. О темноволосой девушке в кафе.., о любви, взаимной
и всеобъемлющей. Всеобъемлющей - на время. Что же случилось? Что было
причиной неудачи? Три года длилось их блаженство. На пятый год она
заскучала. Не ждала ли она от их отношений слишком многого? Он подозревал,
что это так. Она была романтиком, витала в хрустальных грезах. Настоящая
физическая любовь была редкостью. Если рождаемость не удовлетворяла
стандартам Шоу, правительство отбирало некоторое количество женщин для
искусственного осеменения в целях увеличения населения. Все подчинялись,
поскольку им не оставляли другой возможности. Не вышло ли так, что Рита
рассчитывала на Горние Небеса, а нашла всего лишь Рай? Он не знал. Но его
всегда преследовал призрак Той Ночи. Той Ночи, когда он пришел домой.., и
обнаружил Риту. Пришел домой и обнаружил Риту.., обнаружил, что она мертва.
Обнаружил, что она - Эмпатист... Обнаружил...
Пьер постарался отбросить воспоминания. Что он всегда говорил людям?
Что он втолковывал им во время обучения? Перед битвой расслабься и думай о
приятном. Ощути в себе тепло и счастье, полноту жизни и спокойствие. Кроме
этого, единственной мыслью должна быть мысль о ненависти к врагу - чтобы
легче было убить его. Ну, с ненавистью к Шоу у Пьера было все в порядке. Ему
не нужно было искусственно вызывать ее в себе. Значит, он будет думать о
приятном. Через лобовое стекло он видел дорогу, несущуюся навстречу и
убегающую под днище машины. Шел густой снег. Он будет думать о снеге, о том,
какой снег красивый, холодный, мягкий и белый. Да, он будет думать о
светлоликом снеге...

x x x

- Три часа, - сказал невысокий человек в белом халате.
- Три часа, - эхом откликнулся главный техник, щелкая переключателем.
Нимрона в студии уже не было. Он и еще девятнадцать бойцов - передовой
отряд нападения - загрузились в сверхбыстрый аэромобиль и отбыли на
максимальной скорости. Президент собирался подвергать опасности свою жизнь,
так и не узнав, вышло ли что-нибудь из попытки подавить передачи Шоу или
нет. Майк посмотрел на Лизу. Они держались за руки, сидя в креслах так
близко, что их колени соприкасались. Майк увидел страх на ее лице. Похоже,
что и его лицо имело такое же выражение. Он сплел свои пальцы с ее пальцами.
- Вы на связи! - сказал кто-то.
Майк и Лиза начали излучать ненависть к зрителям. Это было нетрудно.
Майк понял, что он всегда ненавидел эту безликую массу, разделяющую с ним
его тайные мысли, его страсти, его срывы. Шоу учило его контролировать свои
основные эмоции, не выпускать ненависть наружу. Теперь, когда вечный нажим
отсутствовал, ненависть выплеснулась вовне стремительным потоком,
накопившись за многие годы. Майк видел, что Лиза испытывает то же самое.
Казалось, на лице ее больше не было страха - только облегчение. Черты ее
утратили напряжение, но зубы были стиснуты - она сосредоточилась на том,
чтобы выплеснуть все свое отвращение.
Во все эти сознания.
Майк наслаждался этим и видел, что Лиза тоже наслаждается. Что они
должны сделать со всеми этими пиявками, всеми этими мозговыми вампирами? На
этот раз все они, пожрав мысли Исполнителей, получат несварение желудка.
Все эти сознания.., со всеми рвотными мыслями о ненависти к себе.
На фоне этих мыслей у Майка появилось смутное ощущение успеха. На
огромной индикационной панели горело множество огней, каждый обозначал сотню
аур. И за одну минуту множество огней погасло. Тысячи людей разом выключали
ауры. Миллионы вскакивали с кресел потрясенные, в гневе. Они отторгали Шоу!
Грешники вырывались из ада.
Майк сконцентрировался на ненависти.
Затем он внезапно был ошеломлен странным ощущением искажения, словно
кто-то взял его голову в одну руку, его ноги - в другую и смял его, как
старую пожелтевшую бумагу. Комната поплыла. Он посмотрел на Лизу и увидел
размытый рисунок, туманный образ. Выпадение. Они попали в Выпадение, но в
один и тот же миг. Никогда с ними такого не было, чтобы попасть в Выпадение
и осознавать это. Это всегда было как-то расплывчато и нереально, не как
сейчас - определенно и ужасающе. Неожиданно комната пропала. Он попытался
закричать, но крик застрял в горле, а язык не повиновался. Со всех сторон
его окружала тьма, всеохватывающая и бесконечная. Великая ночь. Смерть? Он
не успел еще обдумать эту возможность, как раздался крик, вонзившийся в
темноту, как лезвие в руку. Лиза была здесь, с ним. Призрачная Лиза,
подобная привидению.
- Майк...
Он посмотрел на свои руки, поднес их к лицу. Он мог сквозь них видеть.
Он смотрел насквозь через свои руки и видел Лизу. И сквозь нее он видел
материальное тело ночи. Ночь тянулась в неопределенность, предвещая зло.
- Майк, - снова сказала Лиза. Она парила в нескольких футах от него,
выпрямившись, очень спокойно, но губы ее дрожали так, что было понятно:
вот-вот с них вместо его имени сорвутся рыдания.
- Лиза...
- Где мы?
Он видел, что она находится на грани истерики, готовая сломиться и
выпустить наружу все страхи и гнусные кошмары, похороненные где-то в
глубинах ее ид. Он тоже был испуган, но страх его был почти терпимым. Почти.
Майк знал, что будет лучше скрыть свой собственный страх и попытаться
успокоить Лизу, нежели находиться здесь с обезумевшей от ужаса женщиной -
где бы ни было это "здесь". Он задвигал руками, словно пытаясь плыть, но не
мог преодолеть расстояния, разделявшего их. Здесь не было трения тела о
воду, которое могло бы сдвинуть его с места. Ночь была невещественной, она
не была водой; и его тело тоже казалось нематериальным. Майк ничего не желал
сильнее, чем оказаться подле нее и коснуться ее, но он понимал, что все
усилия бесполезны. Он выругался про себя.., и неожиданно оказался рядом с
Лизой. Он едва не вскрикнул снова, но сдержался и попытался осмыслить
случившееся. Он желал быть возле нее - и он был здесь. Очевидно, перенесло
его не ругательство, хотя оно и было произнесено в тот самый миг. Они не
были заперты в Аду, где богохульства становились движущей силой. Если они и
находились в каком-либо месте, упоминаемом религией, то это было скорее
Чистилище. Но и в этом он весьма сомневался, поскольку они были здесь одни.
- Где мы? - вновь спросила она, на этот раз более настойчиво.
- Это Выпадение, - сказал он, обнимая ее. Он обнаружил, что, если
судить по осязанию, она в высшей степени реальна.
- Но мы и раньше Выпадали. И никогда не было так, как сейчас!
- Мы попали в какое-то.., другое.., измерение. Нижний мир, более
призрачный по отношению к реальному. Может быть, мы проходили через него в
любом другом Выпадении, только не помнили этого.
Лиза дрожала уже меньше, но еще не успокоилась.
- Смотри, ведь сейчас одновременно работали два передатчика глобальных
масштабов - установка Шоу и установка Революционеров. Излучаемая мощность
возросла вдвое, слилась, увеличилась. Может быть, это Выпадение - первое
Выпадение, доведенное до конца.
- Значит, мы застряли здесь?
- Не должны бы. Я пожелал, просто пожелал оказаться рядом с тобой и
неожиданно оказался рядом. Что-то вроде телепортации, вроде как продолжение
сна. Может быть, нам стоит только пожелать выйти из этой тьмы. Держись за
меня. Желай вместе со мной. Пожелай вынырнуть из этой тьмы и очутиться в
реальном мире. Пожелай этого очень сильно.
Она ухватилась за него.
Всюду была тьма.
Она скрывала все.
Они пожелали. И тут же понеслись с ужасной скоростью. Они были пулями,
несомыми ветром, дующим ниоткуда. И было множество красок. Неоновые огни.
Оранжевые, зеленые круги - пять тысяч концентрических зеленых кругов, пять
миллионов... Они пытались кричать, пытались смеяться. На краткий миг они
услышали вокруг себя голоса, жалобные голоса, которые причитали и говорили
странные фразы, почти лишенные смысла. Но они миновали эту точку и
пронеслись дальше.

x x x

"Элис Белло перевалилась через пурпурный бортик и скользнула в янтарный
бассейн, где были и другие люди. Другие люди лежали словно грешные души в
Аду. Присмотревшись, она нашла мужчину, которого уже встречала раньше.
Вокруг нее стенали и кричали.
- Почему они не остановились помочь нам? - спросила она у него.
- Это были Исполнители.
Она разозлилась. Он был благодушен. Вместо того чтобы искать ответ на
вопрос, он сдался, позволил себе попасть в янтарный бассейн безумия.
- Что это может значить? Они все-таки могут спастись. Они промчались
мимо. Как они могли промчаться мимо такого? Почему они не попались, как мы?
- Я уже сказал. Они были Исполнителями, не Эмпатисты вроде нас. Мы
падаем в центр, становясь частью коллективного сознания, которое окружает
нас.
Но Исполнители из центра стремятся вовне. Они движутся к ободу. Их
сознание распространяется, а не сжимается. Они используют это измерение как
мост между различными точками их собственного мира. Они свободны. Это
единственный возможный путь.
- Этого не может быть, - сказала она. - Мы не можем быть пойманы здесь
навсегда.
- Я боюсь, что это именно так: мы здесь навеки. - Но что мы можем
сделать?
- Мы можем сойти с ума, как все остальные, - сказал он. И он начал выть
на странно высокой ноте, и вой его сливался с голосами всех остальных,
несущих тяжкий крест своего безумия.
И она вдруг поняла, что ей нравится этот хор. На самом деле очень
нравится".

x x x

Голоса умолкли. Майк и Лиза снова видели огни, потом опять тьму. Они
летели все быстрее и быстрее. Казалось, они падают, но падают вверх и
наружу, а не внутрь и вниз. И это ощущение не было неприятным. Затем
внезапно темнота исчезла; оба они, выпав из купола ауры, рухнули на женщину
в кресле, а потом на ковер, покрывающий пол гостиной. Майк вскочил на ноги,
помог подняться Лизе.
Женщина, которую они свалили, вставала, елозя по полу коленями. Она
была осанистой, полной и седовласой.
- Что за черт? - сказала она, поворачиваясь к креслу. - Что за черт,
что за черт? - Внезапно она обратила внимание на Майка и Лизу, стоящих слева
от кресла. Женщина открыла было рот, чтобы задать вопрос, потом словно
задумалась, судорожно дернулась к креслу и упала на ковер в глубоком
обмороке.
- Она умерла? - спросила Лиза.
- Я думаю, потеряла сознание.
Они обернулись и посмотрели на ауру.
- Что с нами произошло? - задала вопрос Лиза.
Мысли Майка неслись бешеным потоком, он пытался найти ответ на ее
вопрос. Они вернулись в реальный мир - или ему так казалось, но не в то
место, где были прежде.
- Мы телепортировались в реальность.
- Что это за место?
- Не могу сказать точно.
Он взял ее за руку, и они двинулись через темную гостиную в неярко
освещенный коридор. Майк включил верхний свет, поскольку от маленького
ночника толку было мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16