Что замышлял, пока готовил ужин?
Подошел к окну у раковины. Так как сегодня он ел раньше обычного, а летом солнце заходит поздно, то сумерки еще не наступили, и можно было ясно разглядеть замаскированного наблюдателя. Тот был на заднем дворе, сидел на задних лапах, и присматривал за домом.
Осторожно обойдя бедное создание на полу, эдуардо спустился в холл, отпер переднюю дверь и шагнул наружу, желая выяснить, караулит ли еще другой часовой. Зверь был не во дворе; где он оставил его, а на крыльце, в нескольких футах от двери. Он лежал на боку, кровь натекла из того уха, которое было видно, она была на ноздрях, а глаза широко распахнулись и остекленели.
Эдуардо переключил внимание с енота на нижний лес у начала луга. Заходящее солнце, зависнув между двух горных пиков, бросало косые оранжевые лучи на стволы тех самых деревьев, но не могло разогнать непокорные тени.
Когда он вернулся на кухню и поглядел снова за окно, енот на заднем дворе бешено носился по кругу. Вышел на крыльцо и услышал, как зверь скулит от боли. Через несколько секунд, споткнувшись, упал. Его бока некоторое время колыхались, а потом зверь замер без движения.
Эдуардо поглядел вверх, мимо мертвого животного на луг, на лес, который окаймлял каменный домик, в котором он жил, когда был управляющим. Темнота среди этих деревьев была гуще, чем в нижнем лесу, так как опавшее солнце теперь освещало только верхние ветки, и медленно скользило за Скалистые Горы.
Нечто находилось в лесу.
Эдуардо не думал, что странное поведение енотов объясняется бешенством или вообще какой-то болезнью. Нечто... управляло ими. Может быть, средства, с помощью которых оно это делало, оказались настолько физически невыносимыми для животных, что привели к их внезапной, судорожной смерти?
А может быть, существо в лесу намеренно убило их, чтобы показать, насколько сильна его власть, продемонстрировать Эдуардо свою мощь и дать понять, что вполне может расправиться с ним так же легко, как оно погубило зверьков.
Он почувствовал, что за ним наблюдают - и не только глазами какого-нибудь другого енота.
Голый пик самой высокой горы завис, как приливная волна гранита. Оранжевое солнце медленно опустилось в каменное море.
Все густеющая, как чернила, тьма поднялась над сосновыми ветками, но Эдуардо знал, что даже самая черная мгла в природе не может сравниться с мраком в сердце лесного наблюдателя - если, конечно, у него вообще было сердце.
* * *
Хотя Эдуардо был убежден, что болезнь не играла никакой роли в поведении и не она довела до смерти енотов, он не мог быть совершенно уверенным в своем диагнозе, и поэтому предпринял кое-какие меры предосторожности; возясь с телами.
Повязал бинт на нос и рот и надел пару резиновых перчаток, не соприкасался прямо с тушками, а поднял каждую из них лопаткой с короткой ручкой, а затем опустил в три пластиковых пакета для мусора. Закрутил верх каждого пакета, завязал узел, и положил в багажник своего "чероки" в гараже. Смыв водой из шланга маленькие липкие пятна с крыльца, извел несколько тряпок, чтобы оттереть чистым лизолом пол на кухне. Наконец отбросил тряпки в ведро, содрал перчатки и швырнул их поверх тряпок, а ведро поставил на заднее крыльцо, чтобы разобраться с ним позже.
Также он положил в машину заряженный дробовик двенадцатого калибра и пистолет двадцать второго. Взял с собой видеокамеру, потому что не знал, когда точно она может понадобиться. Кроме того, находившаяся в ней лента содержала запись агонии енотов, а он не хотел потерять ее так же, как и ту кассету, на которой запечатлел светящийся лес и черную дверь. Из тех же соображений захватил и желтый блокнот, который был наполовину заполнен его рукописным отчетом о недавних событиях.
К тому времени, когда он приготовился ехать в Иглз Руст, долгие сумерки сменились ночью. Он совсем не жаждал возвращаться в темный дом, хотя никогда раньше о таком не тревожился. Поэтому включил свет в кухне и нижнем холле. Подумав еще немного, зажег лампы в гостиной и кабинете.
Он запирал двери, выводил "чероки" из гаража и слишком много думал о том, что дом остался темным. Вернулся снова внутрь, и включил еще пару верхних ламп. Когда тронулся по полумильному выезду к сельской дороге на юг, то каждое окно на обоих этажах дома ярко сияло.
Простор Монтаны казался теснее, чем был прежде. Миля за милей вверх, с одной стороны черные холмы, а с другой за вечными долинами, несколько крошечных соцветий огоньков, которые он видел всегда на большом расстоянии. Они, казалось, дрейфуют в море, как будто огни кораблей, которые непреклонно движутся вперед, от одного горизонта к другому.
Хотя луна еще не взошла, не думалось, что ее сияние сделает так, что ночь покажется менее ужасной и более приветливой. Чувство отчуждения, которое волновало его, более всего вызывалось маленьким, внутренним ландшафтом, а не монтанской округой.
Он был вдовцом, бездетным, и больше всего за последнее десятилетие своей жизни отделенным от своих приятелей и приятельниц возрастом, судьбой и своими склонностями. Ему никогда никто не был нужен, кроме Маргариты и Томми. Потеряв их, он смирился с тем, что придется жить по-монашески, и был уверен, что сможет выдержать, не поддавшись скуке и отчаянию. До недавнего времени это удавалось достаточно успешно. Однако теперь ему захотелось завести друзей, хотя бы одного, и не оставаться столь преданным своему отшельничеству.
Одна пустая миля за другой, а он все ожидал особого шелеста пластика в багажнике за задним креслом.
Он был уверен, что еноты мертвы. Но не понимал, почему ждет, что они возродятся и вырвутся из мешка.
Хуже было то, что знал - если послышится звук пластика, деловито раздираемого острыми маленькими коготками, то, значит, он погрузил в пакеты не енотов, не совсем енотов, может быть, вовсе не похожих на них, а нечто измененное.
- Глупый старый простак, - сказал он, пытаясь пристыдить себя за подобные нездоровые и несвойственные ему мысли.
Через восемь миль после того, как покинул выезд с ранчо, он, наконец попал на большую сельскую дорогу. С этого времени, чем ближе он был к Иглз Руст, тем оживленнее становилось движение на двухполосном асфальте, хотя никто никогда бы не спутал округу с подъездом к Нью-Йорку - или даже к Миссури-Валли.
Ему пришлось ехать через весь город к доктору Лестеру Иитсу, который расположил свою контору и дом на пяти акрах земли в том самом месте, где Иглз Руст вновь переходил в поля. Иитс был ветеринаром, и в течение нескольких лет заботился о лошадях Стенли Квотермесса. Это был седой, с сивой бородой, веселый человек, из которого бы получился хороший Санта-Клаус, будь он толстым, а не сухим, как щепка.
Дом представлял из себя беспорядочное серое нагромождение досок, с голубыми ставнями и шиферной крышей. Так как свет горел и в одноэтажном сарае - видном здании, где помещалась контора Йитса, и в примыкающей к нему конюшне, где держались четвероногие пациенты, Эдуардо проехал еще несколько сотен футов за дом, до конца дорожки, посыпанной гравием.
Когда Эдуардо вылез из "чероки", передняя дверь сарая-конторы открылась, и вышел человек, омываемый лучами флюоресцентной лампы, оставив дверь полураспахнутой. Он был высок, лет тридцати, с грубоватым лицом и густой каштановой шевелюрой. На лице появилась широкая и простая улыбка:
- Здрасте! Чем могу вам помочь?
- Я ищу Лестера Йитса, - сказал Эдуардо.
- Доктора Йитса? - улыбка исчезла. - Вы его старый друг или как?
- Я по делу, - сказал Эдуардо. - У меня несколько животных, я хотел бы, чтобы он взглянул на них.
Явно заинтригованный, незнакомец произнес:
- Ну, сэр. Я боюсь, что Лес Йитс больше не занимается такими вещами.
- Как? Он оставил дела?
- Умер, - сказал молодой человек.
- Как так?
- Около шести лет назад.
Это потрясло Эдуардо.
- Мне жаль это слышать.
Он совершенно не осознавал, что прошло столько времени с тех пор, как они виделись с Йитсом.
Поднялся теплый ветерок и расшевелил лиственницы, которые расположились группками в разных местах по всему имению.
Незнакомец сказал:
- Мое имя Тревис Поттер. Я купил этот дом и практику у миссис Йитс. Она переехала в меньший дом в городе.
Они обменялись рукопожатиями, и вместо того, чтобы представиться, Эдуардо сказал:
- Доктор Йитс занимался лошадьми на ранчо.
- А какое это ранчо?
- Ранчо Квотермесса.
- Ага, - сказал Тревис Поттер, - тогда вы, должно быть, мистер Фернандес, так?
- Извините, да. Эд Фернандес, - у него возникло тяжелое чувство, что этот ветеринар собирался прибавить - "о котором говорили..." или что-то в этом роде, как будто он был местным чудаком.
Он подумал, что, должно быть, так и есть. Получивший имение в наследство от своего богатого нанимателя одиночка. Затворник, который редко обменяется словечком с кем-либо, даже когда выбирается в город, вероятно, стал маленькой загадкой для жителей городка. От этой мысли он поежился.
- А как давно у вас были лошади? - спросил Поттер.
- Восемь лет назад. До самой смерти мистера Квотермесса.
Он подумал, как все это кажется странным - не говорить с Йитсом восемь лет, затем появиться через шесть лет после его смерти, как будто прошла только неделя.
Они постояли некоторое время в молчании. Июньская ночь вокруг была полна стрекотания сверчков.
- Ну, - сказал Поттер, - где эти животные?
- Животные?
- Вы сказали, что у вас есть животные, которых вы бы хотели показать.
- А! Да!
- Он был хорошим ветеринаром, но уверяю вас, я не хуже.
- Я уверен в этом, доктор Поттер. Но это мертвые животные.
- Мертвые?
- Еноты.
- Мертвые еноты?
- Три.
- Три мертвых енота?
Эдуардо подумал, что если у него была репутация местного чудака, то теперь он ее только увеличил: так долго не имел практики общения, что теперь не мог ничего толком объяснить.
Глубоко вздохнул и рассказал, то, что было необходимо, не входя в описание двери и других странностей:
- Они вели себя забавно, бегали кругами среди бела дня. Затем померли один за другим. - Он сжато описал их смерть в агонии, кровь на ноздрях и ушах. - Я просто подумал - не было ли это бешенством?
- Вы живете наверху, у подножия, - сказал Поттер. - Там всегда встречается небольшой процент бешеных животных среди диких популяций. Это естественно. Но у нас не было таких случаев уже долгое время. Кровь на ушах? Это не симптомы бешенства. А пена изо рта у них не текла?
- Этого я не видел.
- Они бегали по прямой?
- Кругами.
Мимо проехал пикап, музыка "кантри" неслась из радиоприемника так громко, что заполнила всю заднюю часть поместья Поттера. Но это была печальная музыка.
- Где они? - спросил Поттер.
- Я положил их в пакеты, здесь, в машине.
- Они вас покусали?
- Нет, - ответил Эдуардо.
- Поцарапали?
- Никаких других контактов.
Эдуардо объяснил, какие меры предосторожности он предпринял: лопатка; бинт, резиновые перчатки.
Тревис Поттер выглядел недоверчивым и удивленным, когда спросил:
- Вы рассказали мне все?
- Ну... Думаю, что да, - солгал старик. - То есть, их поведение вообще было так странно, но я вам сообщил все важное, никаких других симптомов я не заметил.
Взгляд у Поттера был испытующий и пронизывающий, и на мгновение эдуардо решил раскрыться ему и рассказать всю причудливую историю.
Вместо этого сказал:
- Если это не было бешенство, тогда, похоже... может быть, чума?
Поттер нахмурился.
- Сомнительно. Кровь из ушей? Это несвойственный симптом. Вас не кусали блохи, когда вы были рядом с ними?
- Никакого зуда не чувствую.
Теплый бриз перерос в порывистый ветер, закачал лиственницы и спугнул ночную птицу с ветки. Он подул низко над их головами, с гулом, который их сильно позабавил.
Поттер сказал:
- Что ж, почему вам не оставить этих енотов у меня, а я потом погляжу.
Они вынули три пластиковых пакета из машины и перенесли их внутрь. Комната ожидания была пуста; Поттер, очевидно, занимался бумажной работой в конторе. Они прошли через дверь и вниз по маленькому коридору в операционную с белым кафелем, где поставили пакеты на пол рядом с чистейшим смотровым столом со стальной крышкой.
В комнате было прохладно, и выглядела она холодной. Резкий белый свет падал на эмалированные, стальные и стеклянные поверхности. Все блистало, как снег и лед.
- Что вы с ними сделаете? - спросил Эдуардо.
- У меня нет препаратов, чтобы провести тест на бешенство. Возьму образцы тканей, и отошлю их в государственную лабораторию, получим результаты через несколько дней.
- Это все?
- Что вы имеете в виду?
Пихнув один из пакетов носком ботинка, Эдуардо спросил:
- Вы не собираетесь вскрывать хотя бы одного из них?
- Я помещу их в холодильник и подожду анализа из лаборатории. Если результаты теста на бешенство будут отрицательные, тогда сделаю аутопсию одному.
- Дадите мне знать, если что найдете?
Поттер снова бросил на него пронизывающий взгляд.
- Вы уверены, что вас не укусили и не поцарапали? Потому что, если - да и есть хоть какая-то причина подозревать бешенство, вам придется отправиться к врачу и начать принимать вакцину, прямо сейчас.
- Я не дурак, - сказал Эдуардо. - И сказал бы вам, если бы подозревал, что как-то заразился.
Поттер продолжал смотреть на него.
Оглядев операционную, Эдуардо заметил:
- Вы и вправду модернизировали это место.
- Пойдемте, - позвал ветеринар, поворачиваясь к двери. - У меня кое-что есть, хочу вам показать.
Эдуардо прошел за ним в коридор и последовал в личный кабинет Поттера. Ветеринар порылся на полке белого стенного шкафа из эмалированного металла и подал ему пару брошюр - одна о бешенстве, другая о бубонной чуме.
- Прочтите симптомы обеих болезней, - произнес Поттер. - Если заметите что-нибудь у себя, даже отдаленно похожее, сразу идите к врачу.
- Я не очень люблю врачей.
- Это не правильно. У вас есть личный врач?
- Никогда не требовался.
- Тогда позвоните мне, и я найду вам врача, тем или иным образам. Договорились?
- Хорошо.
- Вы сделаете так?
- Конечно.
Поттер сказал:
- У вас есть там телефон?
- Разумеется. У кого сегодня нет телефона?
Вопрос, казалось, подтверждал, что у него репутация отшельника и чудака. Что, может быть, и заслужил. Так как он теперь об этом подумал, то вспомнил, что не звонил сам и ему не звонили по крайней мере уже пять или шесть месяцев. Это вообще случалось не больше чем три раза за все прошедшие годы, а один из этих звонков произошел из-за неправильного соединения.
Поттер подошел к своему столу, взял ручку, вытащил блокнот и записал номер, который продиктовал ему Эдуардо. Он вырвал другой листок из блокнота и подал его: там были уже напечатаны адрес конторы и его домашний телефон.
Эдуардо сложил листок в бумажник.
- Сколько я вам должен?
- Нисколько, - ответил Поттер. - Это же не ваши домашние еноты, так почему вы должны платить? Бешенство - проблема всей общины.
Поттер проводил его до автомобиля.
Лиственницы шелестели под теплым бризом, сверчки трещали, а лягушки квакали, как умирающие люди, пытающиеся что-то сказать.
Открыв дверь у водительского места, Эдуардо повернулся к ветеринару и сказал:
- Когда вы будете делать вскрытие...
- Да?
- Вы будете искать признаки известных болезней?
- Болезненных патологий, травм.
- Это все?
- А что еще я могу искать?
Эдуардо поколебался, пожал плечами и произнес:
- Что-нибудь... странное.
Снова взгляд.
- Ну что ж, сэр, - сказал Поттер. - Теперь буду.
* * *
Весь обратный путь по темному заброшенному краю Эдуарда размышлял, правильно ли поступил. Насколько он понимал, существовало только две альтернативы той тактике, которую он выбрал, и обе были проблематичны.
Он мог избавиться от енотов на ранчо и ждать дальнейших происшествий. Но тем самым уничтожил бы важное свидетельство того, что нечто не с этой земли прячется в монтанском лесу.
Или мог рассказать Тревису Поттеру о светящихся деревьях, дрожащем звуке, волнах давления и черной двери.
Поведал бы ему о том, как еноты держали его под наблюдением, - и свое чувство, будто они служили глазами-заменителями неизвестному наблюдателю в лесу. Если его действительно считают за старого отшельника с ранчо Квотермесса, то тогда никто всерьез этих слов не воспримет.
Хуже, если ветеринар начнет сплетничать об этом визите, и тогда некоторым хлопотливым представителям власти может прийти в голову, что бедный старый Эд Фернандес впал в старческое, а может быть, даже и совершенное слабоумие, опасен для себя и общества. Со всей мыслимой сострадательностью, с печалью в глазах и тихими голосами, грустно качая головами и говоря себе, что делают это для его же блага, они могут устроить ему против воли медицинский осмотр и психиатрическое освидетельствование.
Ему была отвратительна одна мысль о том, что его уволокут в больницу, будут ощупывать, прокалывать и обсуждать, как будто он впал в детство. Он не будет хорошо себя вести: знал себя. Будет отвечать им с упрямством и презрением, раздражаясь на благодетелей с такой силой, что те захотят побудить суд взять на себя его дела и прикажут перевести в частную лечебницу, создать ему другие, благоприятные условия до конца дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39