Услышала она и несколько знакомых имен: в лагерь Освенцим на каторжные работы увезли Машу Ушакову, мать Феди Слышенкова, Степаниду Гавриловну, и его сестру - Шуру...
О судьбе этих людей партизаны еще ничего не знали.
Все названные имена Зина должна была запомнить, чтобы доложить командованию.
Узнала она и о своей бабушке, Ефросинье Ивановне. К счастью, немцы не стали ее долго держать в тюрьме, выпустили, но она была теперь совсем плоха.
- У многих были обыски, - рассказывала Вера, - и к нам приходили. Но нас не тронули.
Немного спустя, отогревшись и передав все, что было поручено, Вере, Зина вышла из избы. Накинув на плечи ватник, Вера проводила ее до калитки.
Они настороженно огляделись по сторонам. Проселочная дорога уже не была безлюдной - проехал грузовик с березовыми чурбанами, по дороге шел какой-то мужчина, от колодца две женщины, громко разговаривая, на коромыслах несли ведра с водой.
- Иди огородами. Там незаметнее, - предупредила Вера и, проследив, как Зина пошла по тропинке, вернулась в избу.
Зина уже почти дошла до околицы, но тут одна из женщин ее окликнула:
- Зина! Это ты? Бабушка-то здорова?
Пришлось остановиться, ответить. Она почти не знала говорившую. Видимо, это была какая-то очень дальняя родственница бабушки. Уже за спиной Зина услышала, как та объяснила своей соседке:
- Это Яблокова приходила, из Зуи...
К несчастью, эту реплику услышали и проходившие по дороге полицаи. Остановились. Фамилия Яблоковых им была знакома. И едва Зина, не подозревавшая об опасности, вышла на проселочную дорогу, как сзади прозвучал повелительный хриплый голос:
- Эй ты, девка!.. Куда идешь?
Полицейские уже почти настигали ее.
Зина остановилась. До леса, где дожидаются свои, говеем близко. Очевидно, Илья и Маша уже заметили, что на дороге полицаи.
- Стой! Документы есть?
От полицейских, несмотря на ранний час, разило самогонкой.
Зина спокойно вынула документы на имя Марии Козловой, предъявила:
- Вот, смотрите. Иду в поселок кирпичного завода.
Документы были в порядке, но Зина показалась полицейским подозрительной. Оглядев девушку, они приказали:
- Пойдешь с нами, там разберемся.
- Куда? - спросила Зина, немного побледнев.
- В участок, в Оболь...
И полицаи повели Зину в Оболь. Они поравнялись с лесной опушкой, когда где-то в ее глубине затрещало поваленное дерево. Сердце Зины учащенно забилось. Рядом - свои. Зина украдкой оглянулась на кустарник, где с оружием в руках ее должны были поджидать Илья и Маша.
Вот они поравнялись с этим местом... Прошли мимо... Но почему ребята молчат?.. У них же автоматы, гранаты!.. А что, если сейчас юркнуть в сторону, бежать? По в руках полицаев наганы - сразу же застрелят... Может, крикнуть, позвать ребят? Но тогда она навлечет опасность на них.
Случилось что-то непонятное! Она снова оглянулась, но полицейский грубо толкнул ее в спину и выругался сквозь зубы.
Зина никак не могла понять, в чем дело. Может быть, Маша и Илья рассчитывают стрелять полицейским в спину? Или не стреляют, боясь зацепить и ее? Стараясь идти медленнее, Зина все еще ждала помощи. Она надеялась на выручку ребят, пока не кончился лес и не началось вспаханное под озимь поле, а за ним - постройки соседней деревни. Тут она поняла: с ребятами, очевидно, что-то случилось. Иначе они обязательно стреляли бы в полицейских. Они должны были попытаться освободить ее. Ведь для этого и шли на задание втроем.
Теперь на какую-либо помощь ей надеяться не приходилось. И тут она горько пожалела, что не оставила при себе хотя бы одну гранату.
Впереди, у перекрестка, Зина заметила группу людей, и надежда вспыхнула снова: может, это свои, партизаны. Но, приглядевшись, поняла: обычная деревенская картина. На обочине дороги стояли три закутанные в какую-то ветошь старухи. Как только показалась грузовая военная машина, одна из женщин подняла руку, в которой держала берестяной коробок с куриными яйцами, другая выставила крынку молока, третья - живую курицу... Они меняли продукты у проезжих шоферов на керосин, бензин и соль...
Машина, не останавливаясь, пропылила дальше. Зину провели мимо, и старушки, кажется, не обратили на нее никакого внимания... А Оболь была уже рядом.
Илья и Маша ждали Зину, следя за дорогой и разговаривая шепотом. Сколько времени ждали - было трудно понять. Очевидно, долго. Когда разговариваешь, времени не замечаешь.
Тишину, которая царила вокруг, нарушил какой-то треск в глубине опушки. Партизаны насторожились.
- Я пойду посмотрю... - забеспокоился Илья.
- Я тоже с тобой, - пошла за ним Маша.
Выяснилось, что ничего опасного на той стороне леса не было. Просто рухнуло сломанное бурей дерево.
Илья и Маша вернулись на прежнее место. Им не пришло и в голову, что когда они отлучались, на какое-то время проселочная дорога была ими упущена.
Прошел час... другой... Зины все не видно. Ребята стали беспокоиться. Теперь они уже не спускали с дороги глаз. Погода портилась - подул сердитый северный ветер. С хмурого неба сыпался снег. Но они терпеливо ждали. А Зины не было.
- Наверное, заговорилась с Верой... Ждет, может быть, сумерек, пытался объяснить причину долгого отсутствия Зины Илья.
- Нет... Чует мое сердце, нет... - вздыхала Маша, беспокойно посматривая на лежавшее рядом в густом можжевельнике оружие Зины.
Прошел третий час, четвертый... Зины все не было.
В сумерках, запрятав в кустах свои автоматы и оружие Зины, взяв с собой только гранаты, Илья и Маша пробрались в деревню к Вере Лузгиной.
Там их огорошило известие, что Зина была еще утром и вскоре ушла.
- А что, если она ушла другой дорогой? - попыталась ухватиться за спасительную мысль Маша.
- Нет. Не могла она оставить свое оружие. Я этого не допускаю.
В этот момент у Ильи закралось сомнение, что, быть может, Зина поскольку это совсем рядом - решила побывать в своей деревне, у бабушки. Но тут же отбросил его, зная характер Зины, ее необыкновенно серьезное отношение к делу.
Ребята явились в отряд утром, когда рассвело, расстроенные, не зная, как доложить о случившемся.
Принесли с собой и оружие Зины - автомат и гранаты. У них еще теплилась слабая надежда: может, Зина уже в отряде? Но ее не было.
Пришлось докладывать командиру, что Зина пропала.
Командир смотрел на ребят испытующе. Случаи, когда партизаны, отправившись в разведку, пропадали без вести, бывали и раньше. Но случай с Зиной необычный... Снова и снова заставил он Машу и Илью рассказать все подробности, но исчезновение Зины оставалось загадочным.
Днем к Маше и Илье прибежала из госпиталя Галя:
- А Зина где? Почему она не пришла?
- Придет позднее, - тихо отозвалась Mama.
- Придет, - обнадежил ее и Илья.
Но Зина не вернулась.
Посланные командиром разведчики уже донесли, что по дороге из Мостищ в Оболь полицейскими была схвачена какая-то девушка. По описанию, она была похожа на Зину. Илья и Маша терзались догадками, но никак сами не могли понять, что же все-таки произошло. Ведь другой дороги на Оболь не было.
Но когда командир расспросил их снова, они вспомнили про короткий эпизод с поваленным деревом. Теперь командир не сомневался, что арестована именно Зина, ребята пропустили момент, когда ее вели.
Тщательно скрывали партизаны случившееся от Гали, а она каждое утро прибегала в избу, где жила Зина.
- Не пришла? - спрашивала Галька хозяйку.
Старушка отрицательно качала головой:
- Нет, милая, не возвращалась еще. Сама беспокоюсь, не случилось ли что.
В госпиталь к Гале теперь то и дело заглядывали двоюродные братья, Ленька и Нестерка, как могли, старались они успокоить сестренку.
Но когда Ленька узнал от партизан правду, пришел проститься с Галей и пообещал ей, что сам разыщет Зину, и ушел из партизанской деревни.
Глава одиннадцатая
Полицейские привели Зину в Оболь, в гестапо. Короткий допрос: кто? откуда? куда и зачем шла?
Зина старалась держаться спокойно. Полученный в партизанском отряде документ на имя Марии Козловой не вызывал еще сомнений. Зина поняла: пока она не опознана.
После допроса ее поместили в одиночную камеру.
Зина огляделась: забранное ржавой массивной решеткой окошко, загаженный пол, в углу смятая, с рыжими пятнами засохшей крови, солома. Обессиленная, Зина опустилась на нее.
Что-то теперь делает Галька? Наверное, ждет... И острая, щемящая боль охватила душу: увидит ли она еще сестренку? Ведь Галька останется одна-одинешенька, маленькая, еще глупая девчонка.
Было обидно, что так нелепо - без борьбы, без сопротивления - попала в лапы врага. Почему она не попыталась убежать? Ну пускай застрелили бы! Все же лучше, чем живой попасть к врагу.
На следующий день Зину снова привели на допрос. Увидав рядом с гестаповцем знакомую седую немку-переводчицу, бывшую соседку по бараку, Зина вздрогнула. Теперь ей вряд ли удастся вырваться отсюда. Ее опознали! Уже не было никакого смысла выдавать себя за работницу кирпичного завода Марию Козлову. Переводчица слишком хорошо знала Зину и сразу подтвердила по-немецки и по-русски:
- Да, это моя соседка по жилому дому.
- Кто же ты теперь? Мария Козлова или Зинаида Портнова? - спросил гестаповец Зину.
Зина медлила с ответом. Полученная в партизанском отряде справка на имя Марии Козловой теперь ей вредила, служила главной уликой, подтверждавшей, что она пришла из партизанского края. И она решила изменить тактику своего поведения на допросе и дать показания с большей долей достоверности.
... Да, она Зинаида Портнова, бывшая школьница из Ленинграда. Из-за войны застряла здесь, в Оболи, с младшей сестренкой.
... Да, она работала в подвале кухни в офицерской столовой. Но когда там случилось отравление и ее заставили есть отравленный суп, она, еле живая, с трудом добралась до соседней деревни, где ее отпоили молоком. Больше она в столовую не являлась, так как боялась, что опять заставят есть отравленный суп.
... Все это время она жила в находящейся в партизанской зоне дальней деревне, у родственников бабушки. Никакого участия в партизанской деятельности она не принимала, так как по возрасту еще несовершеннолетняя. А шла она в Зую. чтобы узнать о судьбе бабушки - Ефросиньи Ивановны Яблоковой.
... В подпольной группе "Юные мстители" не состояла и не знала, что такая группа существует.
... Справку на имя Марии Козловой взяла у знакомой девушки, потому что сама никаких документов не имеет, а без документов боялась идти.
Большего, сколько ее ни допрашивали, ни били, от нее не могли добиться. Ленинградская школьница оказалась девочкой с твердым характером.
После недельных пыток и допросов в обольском полицейском участке гитлеровцы повезли Зину в Горяны.
Ее ввели под конвоем в приземистое серое здание, где, как она поняла по форме стоявшего у крыльца часового, находилось гестапо. Ее ввели в большую комнату с двумя окнами, забранными частой решеткой. Два письменных стола: один большой, под зеленым сукном, - у окна; другой, поменьше, - в углу. Там рылся в бумагах офицер.
За большим столом, развалившись в кресле, сидел другой гестаповец, видно чином повыше, в черном мундире, с белой повязкой на рукаве, на которой чернела фашистская свастика. Зина почему-то подумала, что это тот самый гестаповец, который допрашивал и пытал ее погибших товарищей. Это он выкручивал руки и избивал Нину. Это он мучил Евгения, Зою, Машеньку...
Зина стояла перед ним в разорванном полушалке и в расстегнутой черной шинельке. А гестаповец смотрел на нее каким-то стылым взглядом и молчал. Так Зина стояла перед ним одну минуту, другую, третью. Самое непостижимое и страшное заключалось в том, что гестаповец ничего не спрашивал, только глядел на нее. Глядел пытливо ей в глаза, словно ощупывая острыми, черными зрачками.
Вот он расстегнул кобуру, вынул массивный пистолет, очевидно для устрашения. Положив сбоку перед собой на стол, прикрыл листом бумаги.
- Шваль! - вдруг громко, как-то трескуче крикнул он, рванувшись с кресла.
От неожиданности Зина вздрогнула, вытянулась. "Бить будет", - невольно подумала она. Но он бить не стал. Видимо удовлетворенный ее испугом, гестаповец неожиданно чисто произнес по-русски:
- В каком партизанском отряде ты была?
- Я не была в партизанском отряде, - ответила Зина и снова повторила то, что твердила на допросах в Оболи.
Гестаповец недоверчиво глядел на нее.
И тут на дороге послышался шум подъехавшей машины. Гестаповец подошел к окну. А Зина, метнувшись к столу, схватила пистолет. Очевидно уловив шорох, офицер порывисто обернулся, но пистолет был уже в ее руке. Она нажала курок. Выстрела почему-то не слышала. Только увидела, как гестаповец, схватившись руками за грудь, свалился на пол, а второй, сидевший за боковым столом, вскочил со стула и трясущимися руками торопливо отстегивал кобуру револьвера. Она направила пистолет и на этого гестаповца и снова, почти не целясь, нажала курок.
Бросившись к выходу, Зина рванула на себя дверь, выскочила в соседнюю комнату и оттуда в полуоткрытую дверь коридора на крыльцо. Там она почти в упор выстрелила в часового. Выбежав из здания комендатуры, Зина вихрем помчалась вниз по тропинке, к реке.
"Только бы добежать до реки".
А сзади уже слышался шум погони...
"Почему они не стреляют?"
Совсем рядом рябилась от ветра серо-свинцовая гладь воды. За рекой чернел лес.
Она услышала звук автоматной стрельбы, и что-то колючее пронзило ногу. Зина упала на речной песок. У нее еще хватило сил, слегка приподнявшись, выстрелить... Последнюю пулю она берегла для себя.
Когда они подбежали совсем близко, она решила, что все кончено, и наставила пистолет себе на грудь. Нажала курок. Но выстрела не последовало: осечка. Фашист вышиб пистолет из ее слабеющих рук.
Глава двенадцатая
Делом обольской подпольщицы-партизанки теперь занимались гестаповцы чином выше, чем в Горянах. Зину сразу же перевезли в Полоцк. Допрашивали ее самые изощренные в жестоких пытках палачи. Больше месяца Зину избивали, загоняли под ногти иголки, жгли каленым железом. После пыток, едва она немного приходила в себя, ее снова приводили на допрос. Допрашивали, как правило, ночью. Ей обещали сохранить жизнь, если только юная партизанка во всем признается, назовет имена всех известных ей подпольщиков и партизан. И опять гестаповцы встречались с удивлявшей их непоколебимой твердостью этой упрямой девочки, которая в их протоколах именовалась "советской бандиткой".
Зина, измученная пытками, отказывалась отвечать на вопросы, надеясь, что так ее быстрее убьют. Смерть теперь ей казалась самым легким избавлением от пыток.
Однажды на тюремном дворе заключенные видели, как совсем седая девочка, когда ее вели на очередной допрос-пытку, бросилась под колеса проезжавшего грузовика. Но машину остановили, седую девчонку вытащили из-под колес и снова повели на допрос.
... В начале января в полоцкой тюрьме стало известно, что юная партизанка приговорена к расстрелу. Она знала, что утром ее расстреляют.
Вновь переведенная в одиночную камеру, свою последнюю ночь Зина провела в полузабытьи.
Она уже ничего не видит. У нее выколоты глаза... Фашистские изверги отрезали ей уши... У нее вывернуты руки, раздроблены пальцы... Неужели когда-нибудь придет конец ее мукам!.. Завтра все должно кончиться. И все же эти палачи ничего от нее не добились. Она давала клятву в верности Родине и сдержала ее. Она клялась мстить беспощадно врагу за то горе, которое он принес советским людям. И она отомстила как смогла.
Мысль о сестренке снова и снова заставляла трепетать ее сердце. "Милая Галочка! Ты осталась одна... Вспоминай меня, если останешься в живых... Мамочка, отец, помните свою Зину".
Слезы, смешиваясь с кровью, вытекали из изувеченных глаз - плакать Зина еще могла...
Наступило утро, морозное и солнечное... Приговоренных к расстрелу, их было шесть человек, вывели во двор тюрьмы. Кто-то из товарищей подхватил Зину под руки, помог идти. У тюремной стены, окруженной тремя рядами колючей проволоки, с раннего утра толпились старики, женщины с детьми. Одни принесли арестованным передачу, другие ждали, что среди узников, которых выводили на работу, они смогут увидеть и своих близких. Среди этих людей стоял парнишка в стоптанных валенках и разодранном в клочья ватнике. У него не было никакой передачи. Его самого только накануне выпустили из этом тюрьмы. Он был задержан во время облавы, когда пробирался из партизанской зоны к линии фронта. Посадили его в тюрьму за то, что при нем не было документов.
По укатанной белыми сугробами улице проехала повозка с бочкой - в тюрьму привезли воду.
Через несколько минут ворота раскрылись снова, и автоматчики-конвоиры вывели шесть человек. Среди них в седой и слепой девушке парнишка с трудом узнал свою сестру... Она шла, спотыкаясь босыми почерневшими ногами, по снегу. Какой-то черноусый мужчина поддерживал ее за плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21