Она тихо крякнула и, упираясь перепончатыми лапами, продиралась вперёд, на чистую воду. За ней гуськом, по пробитой дорожке, торопились пуховые утята - хлопунцы лапчатые.
Последний - самый маленький - отстал. Заспешил, подскочил - и попал шейкой между двумя стеблями тростника, заклинился и повис в воздухе. Запищал отчаянно и лапками зашлёпал по воде.
Утица, хлеща жёсткими крыльями по воде, ринулась назад. Схватила утёнка носом за мягкую шейку, подняла и понесла на чистую воду. Глупыш и в материнском клюве пищал и дрыгал ногами.
Много, ох много трудов приняла утица, пока вывела своих утят из болота, где было её гнездо, на открытый плёс. Вот и последнего брыкуна вытащила и пустила на воду. Сама окунула головку, вскинулась столбиком, забила в воздухе крыльями - и закрякала что-то своё, утиное, радостное... Да вдруг так столбиком и ушла вниз, под воду, захлебнулась на утином полслове.
Утята захлопали по воде культяпочками и бегом - лапками по воде помчались в тростники.
А там, где исчезла утица, звонко, как ладонью, хлопнул по воде рыбий хвостище - и побежали, побежали по воде круги до самого того места, где я сидел. Сердито застучали тростники друг о друга, будто костяные палочки.
Вот так сомище!
Бедные юнцы-хлопунцы! Как без утицы будете? Кто сигнал тревоги подаст, кто под крылом согреет? Кто за шейку из беды вытащит?
Завозился я в лодке, шлёпнул веслом по воде - хоть напугать губастого обжору! И вдруг радостный утиный крик!
Утица чируша стоит на воде, крыльями бьёт и крячет, крячет! Только это другая утица, не та...
Она тоже вывела хлопунцов своих на широкую воду - вот и празднует, и кричит от радости. И хлопунцы другие: совсем ещё маленькие. Плоские носики на зобок уложили, щёчки пухленькие, в жёлтом пушке.
Утица - один глаз в небо - не летит ли хищный лунь? - другой вниз нет ли под водой сома? Оглянулась по сторонам, помолчала немножко. Крякнула - и поплыла вдоль стены тростника.
И утята за ней гуськом, один за другим. И все вниз, в воду смотрят: первый раз себя в зеркале увидели. Увидели - и сами себе очень понравились.
"Где-то сейчас те сироты-утята?" - подумал я.
А они тут как тут! Выплывают из тростника, культяпочками по воде бьют - спешат вдогон за утицей.
Вот догнали, пристроились к её утятам в хвост - тоже гуськом, один за другим. Только росточком чуть побольше, а то бы и не отличить.
Утица задержалась, повернула назад. Каждого утёнка носом тронула, будто пересчитала. И то ли в счёте она слаба, или тут другое что, - только не прогнала она чужих утят. Сказала им что-то по-своему, по-утиному, и вся большая семья - свои и приёмыши - скрылась в тени нависшего над водой куста ольхи.
Тихая волна от утицы с утятами еле дошла до тростников, где я сидел. По зелёным тростникам снизу вверх - до самых серебряных метёлок наперегонки побежали улыбчивые золотые солнечные колечки. Ай да утица плоский нос!
Как хорошо!
ПОГАНЧИКИ
Ловил я на озере рыбу. Тростники тревожно стучали друг о друга, как костяные палочки.
Быть дождю!
Я стал собирать удочки.
Вдруг вижу: из густого чакана - озёрной травы - выплывают на чистую воду поганки. Поганка-папа, поганка-мама и крошечные - с жука - поганчики. Поганка, по-учёному - чомга, скрытная птица, не всегда её увидишь.
Я задержался.
Чомга-папа выплыл на середину плёса, насторожил глаз в небо - нет ли луня? - встал на караул. Чомга-мама забила крыльями, забарахталась в воде, будто курица в пыли. Да вдруг и ушла под воду.
Чомги похожи на маленьких уточек-чирков, только клюв у них не плоский, как у уток, а тонкий и острый; а уж нырять и плавать, как чомги, не сможет ни одна утка.
Нет поганки-мамы! Мохнатенькие поганчики, как чёрные жуки-вертячки, закружили по воде. Попробовали они и нырять, но были такие лёгкие, что тотчас выскакивали из воды, как пробки.
Вынырнула мама. Поганчики успокоились и стали играть в пятнашки, шлёпая по воде крыльями-культяпками.
Но не зря тревожно стучал тростник. Прорвался ветер, погнал волну с гребешком. Начали лёгкие поганчики на гребешках переворачиваться. Перевернётся - и стучит в воздухе своими лягушечьими лапками. Плохая игра получается.
Поганка-мама насторожила тонкую шейку и что-то сказала, а что - за ветром не было слышно. Поганчики все к ней, окружили её со всех сторон да вдруг и полезли к ней на спину! Лапками чик-чик, культяпочками мах-мах и ловкачи какие! - забрались. Да ещё и в перья забились, одни головки чёрные торчат. Сидит на воде многоголовая птица.
Тепло поганчикам в пере, сухо и не дует. А не сидится! Копошатся, выглядывают - видно, проголодались после купания.
Мама-чомга опять что-то сказала. Мне не слышно, а чомга-папа услыхал. Клюнул он носом воду и ушёл на дно. Теперь чомга-мама встала на караул, насторожила глаз в небо.
Вынырнул папа, в клюве что-то держит. Видно, вкусненькое - поганчики вытянули навстречу шейки. Папа-чомгич сунул вкусненькое в разинутый роток крайнего поганчика, а сам опять на дно. И до тех пор нырял, пока всех не накормил.
Сытые чомгята с головой спрятались в перо на спине. Спина у чомги-мамы стал горбиком.
Я так загляделся, что совсем забыл, о чём стучали тростники. Вдруг вся вода вспыхнула - сверкнула молния. Ударили тяжёлые капли, запрыгали по воде фонтанчики.
Хлынул дождь. Поганки заспешили в тростники. Мама за папой, как два одинаковых пароходика. Только у заднего пароходика на спине горбок. Потому что не простой это пароходик, а пассажирский.
Чомги спрятались от дождя. А я промок.
Ну да и что за рыбак, коли сухой!
СЕРЬЁЗНАЯ ПТИЦА
В лесу у болота колония цапель. Каких только цапель нет! Большие и маленькие: белые, серые, рыжие. И дневные, и ночные.
Разные цапли по росту и цвету, но все очень важные и серьёзные. И больше всех важна и серьёзна цапля-кваква.
Цапля-кваква - ночная. Днём она отдыхает на гнезде, а ночью ловит на болоте лягушат и рыбьих мальков.
Ночью на болоте ей хорошо - прохладно. А вот днём на гнезде - беда.
В лесу духота, солнце печёт. Кваква сидит на краю гнезда, на самом припёке. Клюв от жары разинула, крылья широкие свесила - совсем разомлела. И дышит тяжело, с хрипом.
Подивился я: серьёзная на вид птица, а такая глупая! В тень спрятаться - и на то ума не хватает. И гнездо построила кое-как - у птенцов ноги в щели проваливаются.
Жара. Хрипит на припёке, разинув клюв, кваква. Медленно движется по небу солнце. Медленно передвигается по краю гнезда кваква...
И вдруг кровь ударила мне в лицо - так стало стыдно. Ведь кваква телом своим птенцов от жгучего солнца закрывала!
Птенцам ни холодно, ни жарко: сверху тень, снизу в щели гнезда ветерок поддувает. Сложили они длинные носы свои один на другого, ноги в щели свесили и спят. А как проснутся и есть запросят, кваква полетит на болото ловить им лягушат и мальков. Накормит птенцов и опять на гнездо сядет. Носом по сторонам водит - караулит.
Серьёзная птица!
ТРИ ЯИЧКА
Шёл я по лесу. Вижу: лежит на земле яичко. Яичко как яичко: беленькое, круглое, небольшое.
"Что, - думаю, - за птица это яичко снесла? Хоть бы посмотреть на неё!"
Посмотрел я вокруг - нет никого. Заметил тогда я место и дальше пошагал.
По лесу ходить - не по панели шагать. Под ноги смотреть надо. А я всё по сторонам глазею. Вот и споткнулся о кучу прелых листьев.
Поднялся и вижу: белеется в листьях ещё яичко! Тоже белое, продолговатое, небольшое.
Я листьями яичко прикрыл, место заметил. И дальше пошагал. И хоть по делу иду, а не могу по сторонам не глазеть! Бабочки из цветочных вазочек нектар пьют. Кузнечик собственной ногой, как смычком, на своих же крылышках играет. Жук-листовёрт сворачивает из листьев зелёные кулёчки. Муравей под листом стадо тлей пасёт. У каждого своё дело.
Загляделся я - и кувырк с обрыва! Так в песок и зарылся. Хорошо ещё, в речку не угодил.
Встал, а в ушах песок, в глазах песок и даже в карманах песок. Отряхнулся, протёр глаза и вижу: торчит из песка яичко! Простое: беленькое, круглое, как теннисный шарик. Ну и везёт же мне сегодня!
Присыпал яичко, заметил место. Сам думаю: "Три яичка - и все без гнезда! Может, их и не птицы снесли?" Но тут же вспомнил поговорку: "Если нету птиц, то не может быть и яиц". И сразу успокоился.
Яичко в песке
Говорят: "Из яичка вылупится птичка". "Птичка-то птичка, - думаю, да вот только какая?"
День прошёл, два прошло, на третий собрался я в лес. По сторонам уж больше не глазею, спешу. Вот обрыв у воды, вот песок, в песке яичко. В самый раз поспел: яичко-то уж с трещинкой! Вот-вот высунется в трещинку птичий нос. Качнулось яичко, кусочек скорлупки выпал - высунулся птичий нос. Смешной такой, нос-коротышка. Толстый, короткий, как у попугайчика. Но попугайчики-то только в жарких странах живут!
Треснула скорлупка, яичко расселось, и... выползла из яйца черепашка! Сама с пятачок, глаза как у змейки, ножки лопаточкой. Один нос птичий. Ковыль-ковыль по песку. Да ловко так, будто всю жизнь по песку бегала. И хоть бы помедлила - сразу в поход!
Тут рядом песок зашевелился: полезли из-под него другие черепашки. Не одно яичко было зарыто в песке. Бойкие черепашата: сами из яиц вылезли, сами из песка выползли, сами в воду нырнули. Прямо как большие, хоть ростом с пуговицу.
Яичко в листьях
День прошёл, второй прошёл, собрался я снова в лес. Опять в самый раз поспел. Яичко, что в листьях лежало, набухло, стало упругим, и дырочка в нём проклюнулась. Вот-вот высунется птичий нос!
Шевельнулось яичко, дырочка раздалась, и выползла из него, как краска из тюбика, змейка! Длиной с карандаш, на затылке два белых пятна. Ужонок, конечно. И только глаза как у птички.
Подразнил меня раздвоенным языком, прошипел что-то себе под нос и пополз. Ловко пополз, будто всю жизнь по листьям ползал, За ним другие ужата: тоже не одно яичко под листьями было.
Растерялся я. Вот уже два яичка без птички. Что-то в третьем яйце будет?
Яичко на земле
День дома просидел, два просидел, на третий не вытерпел. Пошёл туда, где яичко прямо на голой земле лежит. Последнее из трёх!
Мне торопиться надо, а я опять по сторонам смотрю: столько в лесу интересного! Вот жук-навозник в старый гриб вгрызается; уж одни ноги торчат. Вон гусеницы по земле ползут, да не как попало, а стройной колонной, ряд за рядом, как солдаты на марше. А вон муравей улитку укусил - она как запищит! Вот никогда не думал, что улитки умеют пищать! Надо будет запомнить.
На этот раз я опоздал. Вот та полянка, вот моя метка, а яичка нет! Растёт на месте яичка... гриб! Здоровый, в два кулака, дождевик.
Понял я, что вовсе не яичко я тогда нашёл. Просто торчала из земли маленькая грибная шляпка, только что высунулась. Потому-то и не вылупилось из неё ничего: ни птички, ни змейки, ни черепашки. Просто гриб вырос.
И хоть бы гриб какой стоящий, а то гриб-дождевик! Это тот самый, из которого, если наступить, бурая пыль летит, ни варить его, ни солить, ни жарить. Только ногой поддать.
Я так и сделал: как наподдал, так пыль и заклубилась!
Вот вам и "простые" яички!
Вот вам "из яичка вылупится птичка".
Вот вам и "если нету птиц, то не может быть и яиц".
Всё может быть.
СКВОРЦЫ-ЗНАХАРИ
Хорошее место для гнезда выбрали себе скворцы - в щели сарая, под крышей. Крыша была земляная, и на ней, как на полянке, росла зелёная трава.
От дождя и ветра скворчата укрыты надёжно. Да вот беда - развелись в гнезде птичьи блохи. А скворцы - птички опрятные. Они любят купаться и чистить свои пёрышки. Даже скворчата, как подрастут, в гнезде не пачкают, а высовывают для этого из гнезда свои куцые хвостики.
Блохи кусали скворчат.
Скворчата бились в тесном гнезде, как рыбы в сачке. Один скворчонок даже вывалился из гнезда, и его схватила кошка.
Птичьи блохи и разные насекомые-кусаки чувствовали себя в гнезде, под чужой зелёной крышей, как у себя дома.
Но однажды утром, выйдя на крыльцо, я увидел, что зелёная крыша сарая стала голубой! На ней густо закурчавилась какая-то голубая травка. В голубой траве сидели чёрные скворцы.
Защемив жёлтыми клювами голубые листочки, скворцы изо всех сил упирались в землю ножками и отчаянно трясли головами - рвали траву.
С пучком травы в клюве сперва один скворец, за ним второй залетели в щель под крышей и выстлали травой своё гнездо.
И тут уж не скворчата, а блохи-кусачки начали выскакивать из гнезда! Да так быстро, будто начался в гнезде пожар!
Скоро блох и разных птичьих кусак не осталось в гнезде ни одной.
Скворчата успокоились и перестали биться. Потом запросили есть и такие чистюли! - снова стали показывать из щели свои куцые хвостики.
Я сорвал листок голубой травы и размял его в пальцах. В нос ударил такой резкий запах, что я чихнул. Горькая полынь!
Оказывается, запах полыни для блох пострашней, чем едкий дым для комаров.
Ай да скворцы-знахари!
НОЧНЫЕ ОХОТНИКИ
Сидел я в лесной избушке при свете лампы. В окно постучали. Я поднял глаза. На чёрном стекле, с той стороны, билась большая ночная бабочка! Она прилетела из ночного леса на огонёк и билась в стекло так отчаянно, будто за ней гнались. Я хотел открыть окно и впустить бабочку, но вспомнил про комаров и передумал.
Но только я опять взялся за дело - по стеклу зацарапали. Кот! Глазищи дикие, усы торчком, а лапой на стекле бабочку ловит. Прижал бабочку мягкой пятернёй, нос свой розовый под лапу сунул и зашевелил усами - съел. Охотничек...
- Брысь! - крикнул я.
Кот не ушёл. Он, видно, знал, что на свет прилетят ещё бабочки. Тогда я вышел во двор.
Ночь тёмная и тёплая. Свет из окна похож на луч прожектора. И в этом луче, как пылинки на солнце, толкутся ночные насекомые: мотыльки, бабочки, комары. Там, где свет из окна совсем слабый, носились быстрые тени. Мелькнёт что-то, потом слышится хруст, и сверху, сверкая, летят бабочкины крылышки. Хруст - и падают жёсткие надкрылья жуков. Летучие мыши разбойничают!
Долго я следил за ночной охотой. Увидел я ещё, как метнулся кто-то из темноты на пролетающую летучую мышь, скогтил её и пропал. Не узнать бы кто, да невидимка голос подал: "Ку-вит, ку-вит!"
Сыч! Ну и ловкач! А я раньше и не знал, что сычи летучих мышей ловят. Да и всё тут было ново: коты на бабочек охотятся, птицы на мышей...
Из чёрного ночного леса доносятся незнакомые голоса - значит, и там есть охотники. Да, может, такие, что... Лучше, пожалуй, в сторожку уйти!
ЧЕКАНЧИК
- Пора луга косить - чекан косу чеканит!
Чекан - это луговая птичка. Птичка как птичка: вострый носок, быстрый глазок, белая бровка. Чеканит - это кричит: "Чек-чек! Чек! Чек-чек!"
Будто в далёкой деревне косарь косу отбивает, косить собирается.
"Чек-чек! Чек-чек!"
За это и назван чеканом.
Живёт чекан в лугах тихо и малозаметно.
Поднимаются травы, наливаются колоски; тучнеют луга. Люди на лугах бывают всё чаще. Ходят, смотрят, прикидывают: не пора ли косить? И к этому-то времени у чеканчиков из гнёзд вылетают птенцы. Птенцы как птенцы: кургузый хвосток, глупый глазок. А брови из пуха.
Начинаются у чеканов тревоги, чеканят они целый день. Всем теперь слышны и видны.
"Чек-чек! Чек! Чек-чек!" - будто косу отбивают.
- Пора! - люди говорят. - Время косы отбивать! В самый раз: налились травы, затучнели луга. Чекан зачеканил!
ТУК-ТУК
Тук-тук!
- Да!
Тук-тук!
- Войдите!
Тук-тук! Тук-тук!
Ого! Стучат не в дверь, а в окно!
Выглядываю: дятел!
Прицепился на открытую раму и серьёзно так стучит.
- Здорово! - говорю. - Влетай!
А он как испугается! И в лес.
Бревенчатая изба для него, наверное, как огромное толстое дерево. Окно - как дупло. И в дупле кто-то страшный сидит.
Белку в дупле дятел встречал, летучую мышь встречал, даже филина видел. А такое страшилище - никогда!
Наутро дятел опять прилетел - "дерево" дуплистое выстукать. Для начала все брёвна пересчитал. Потом в каждое дупло-окно заглянул. Чудо: всё видно, а влезть нельзя.
Ступеньки пересчитал: шесть.
В трубу тюкнул: крепкая. Что бы ещё проверить?
Начал в заборе доски считать. С доски на доску, с доски на доску. Считал, считал - сбился. Начал сначала.
Считал-считал - невмоготу!
Не может больше считать - вот как наелся! На каждом брёвнышке по муравью, на каждой ступеньке по жуку, на каждой доске - по личинке. Нос набил, язык натёр. И живот из-под пёрышек вздулся. Синий такой и голый. Ну да, голый: дятел-то совсем молодой!
Крылья и хвост у него как у большого, а живот голый. Перья ещё короткие. И хоть шапка красная и нарядная, да ум в голове не тот. Это ж надо - дом с деревом спутал! Ну да ничего. Дней у него впереди - считать не пересчитать! Во всём ещё разберётся...
Тук-тук!
Будем знакомы!
БЕЖАЛ ЁЖИК ПО ДОРОЖКЕ
Бежал ёжик по дорожке - только пяточки мелькали. Бежал и думал: "Ноги мои быстры, колючки мои остры - шутя в лесу проживу". Повстречался с Улиткой и говорит:
- Ну, Улитка, давай-ка наперегонки. Кто кого перегонит, тот того и съест.
Глупая Улитка говорит:
- Давай!
Пустились Улитка и Ёж. Улиткина скорость известно какая - семь шагов в неделю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Последний - самый маленький - отстал. Заспешил, подскочил - и попал шейкой между двумя стеблями тростника, заклинился и повис в воздухе. Запищал отчаянно и лапками зашлёпал по воде.
Утица, хлеща жёсткими крыльями по воде, ринулась назад. Схватила утёнка носом за мягкую шейку, подняла и понесла на чистую воду. Глупыш и в материнском клюве пищал и дрыгал ногами.
Много, ох много трудов приняла утица, пока вывела своих утят из болота, где было её гнездо, на открытый плёс. Вот и последнего брыкуна вытащила и пустила на воду. Сама окунула головку, вскинулась столбиком, забила в воздухе крыльями - и закрякала что-то своё, утиное, радостное... Да вдруг так столбиком и ушла вниз, под воду, захлебнулась на утином полслове.
Утята захлопали по воде культяпочками и бегом - лапками по воде помчались в тростники.
А там, где исчезла утица, звонко, как ладонью, хлопнул по воде рыбий хвостище - и побежали, побежали по воде круги до самого того места, где я сидел. Сердито застучали тростники друг о друга, будто костяные палочки.
Вот так сомище!
Бедные юнцы-хлопунцы! Как без утицы будете? Кто сигнал тревоги подаст, кто под крылом согреет? Кто за шейку из беды вытащит?
Завозился я в лодке, шлёпнул веслом по воде - хоть напугать губастого обжору! И вдруг радостный утиный крик!
Утица чируша стоит на воде, крыльями бьёт и крячет, крячет! Только это другая утица, не та...
Она тоже вывела хлопунцов своих на широкую воду - вот и празднует, и кричит от радости. И хлопунцы другие: совсем ещё маленькие. Плоские носики на зобок уложили, щёчки пухленькие, в жёлтом пушке.
Утица - один глаз в небо - не летит ли хищный лунь? - другой вниз нет ли под водой сома? Оглянулась по сторонам, помолчала немножко. Крякнула - и поплыла вдоль стены тростника.
И утята за ней гуськом, один за другим. И все вниз, в воду смотрят: первый раз себя в зеркале увидели. Увидели - и сами себе очень понравились.
"Где-то сейчас те сироты-утята?" - подумал я.
А они тут как тут! Выплывают из тростника, культяпочками по воде бьют - спешат вдогон за утицей.
Вот догнали, пристроились к её утятам в хвост - тоже гуськом, один за другим. Только росточком чуть побольше, а то бы и не отличить.
Утица задержалась, повернула назад. Каждого утёнка носом тронула, будто пересчитала. И то ли в счёте она слаба, или тут другое что, - только не прогнала она чужих утят. Сказала им что-то по-своему, по-утиному, и вся большая семья - свои и приёмыши - скрылась в тени нависшего над водой куста ольхи.
Тихая волна от утицы с утятами еле дошла до тростников, где я сидел. По зелёным тростникам снизу вверх - до самых серебряных метёлок наперегонки побежали улыбчивые золотые солнечные колечки. Ай да утица плоский нос!
Как хорошо!
ПОГАНЧИКИ
Ловил я на озере рыбу. Тростники тревожно стучали друг о друга, как костяные палочки.
Быть дождю!
Я стал собирать удочки.
Вдруг вижу: из густого чакана - озёрной травы - выплывают на чистую воду поганки. Поганка-папа, поганка-мама и крошечные - с жука - поганчики. Поганка, по-учёному - чомга, скрытная птица, не всегда её увидишь.
Я задержался.
Чомга-папа выплыл на середину плёса, насторожил глаз в небо - нет ли луня? - встал на караул. Чомга-мама забила крыльями, забарахталась в воде, будто курица в пыли. Да вдруг и ушла под воду.
Чомги похожи на маленьких уточек-чирков, только клюв у них не плоский, как у уток, а тонкий и острый; а уж нырять и плавать, как чомги, не сможет ни одна утка.
Нет поганки-мамы! Мохнатенькие поганчики, как чёрные жуки-вертячки, закружили по воде. Попробовали они и нырять, но были такие лёгкие, что тотчас выскакивали из воды, как пробки.
Вынырнула мама. Поганчики успокоились и стали играть в пятнашки, шлёпая по воде крыльями-культяпками.
Но не зря тревожно стучал тростник. Прорвался ветер, погнал волну с гребешком. Начали лёгкие поганчики на гребешках переворачиваться. Перевернётся - и стучит в воздухе своими лягушечьими лапками. Плохая игра получается.
Поганка-мама насторожила тонкую шейку и что-то сказала, а что - за ветром не было слышно. Поганчики все к ней, окружили её со всех сторон да вдруг и полезли к ней на спину! Лапками чик-чик, культяпочками мах-мах и ловкачи какие! - забрались. Да ещё и в перья забились, одни головки чёрные торчат. Сидит на воде многоголовая птица.
Тепло поганчикам в пере, сухо и не дует. А не сидится! Копошатся, выглядывают - видно, проголодались после купания.
Мама-чомга опять что-то сказала. Мне не слышно, а чомга-папа услыхал. Клюнул он носом воду и ушёл на дно. Теперь чомга-мама встала на караул, насторожила глаз в небо.
Вынырнул папа, в клюве что-то держит. Видно, вкусненькое - поганчики вытянули навстречу шейки. Папа-чомгич сунул вкусненькое в разинутый роток крайнего поганчика, а сам опять на дно. И до тех пор нырял, пока всех не накормил.
Сытые чомгята с головой спрятались в перо на спине. Спина у чомги-мамы стал горбиком.
Я так загляделся, что совсем забыл, о чём стучали тростники. Вдруг вся вода вспыхнула - сверкнула молния. Ударили тяжёлые капли, запрыгали по воде фонтанчики.
Хлынул дождь. Поганки заспешили в тростники. Мама за папой, как два одинаковых пароходика. Только у заднего пароходика на спине горбок. Потому что не простой это пароходик, а пассажирский.
Чомги спрятались от дождя. А я промок.
Ну да и что за рыбак, коли сухой!
СЕРЬЁЗНАЯ ПТИЦА
В лесу у болота колония цапель. Каких только цапель нет! Большие и маленькие: белые, серые, рыжие. И дневные, и ночные.
Разные цапли по росту и цвету, но все очень важные и серьёзные. И больше всех важна и серьёзна цапля-кваква.
Цапля-кваква - ночная. Днём она отдыхает на гнезде, а ночью ловит на болоте лягушат и рыбьих мальков.
Ночью на болоте ей хорошо - прохладно. А вот днём на гнезде - беда.
В лесу духота, солнце печёт. Кваква сидит на краю гнезда, на самом припёке. Клюв от жары разинула, крылья широкие свесила - совсем разомлела. И дышит тяжело, с хрипом.
Подивился я: серьёзная на вид птица, а такая глупая! В тень спрятаться - и на то ума не хватает. И гнездо построила кое-как - у птенцов ноги в щели проваливаются.
Жара. Хрипит на припёке, разинув клюв, кваква. Медленно движется по небу солнце. Медленно передвигается по краю гнезда кваква...
И вдруг кровь ударила мне в лицо - так стало стыдно. Ведь кваква телом своим птенцов от жгучего солнца закрывала!
Птенцам ни холодно, ни жарко: сверху тень, снизу в щели гнезда ветерок поддувает. Сложили они длинные носы свои один на другого, ноги в щели свесили и спят. А как проснутся и есть запросят, кваква полетит на болото ловить им лягушат и мальков. Накормит птенцов и опять на гнездо сядет. Носом по сторонам водит - караулит.
Серьёзная птица!
ТРИ ЯИЧКА
Шёл я по лесу. Вижу: лежит на земле яичко. Яичко как яичко: беленькое, круглое, небольшое.
"Что, - думаю, - за птица это яичко снесла? Хоть бы посмотреть на неё!"
Посмотрел я вокруг - нет никого. Заметил тогда я место и дальше пошагал.
По лесу ходить - не по панели шагать. Под ноги смотреть надо. А я всё по сторонам глазею. Вот и споткнулся о кучу прелых листьев.
Поднялся и вижу: белеется в листьях ещё яичко! Тоже белое, продолговатое, небольшое.
Я листьями яичко прикрыл, место заметил. И дальше пошагал. И хоть по делу иду, а не могу по сторонам не глазеть! Бабочки из цветочных вазочек нектар пьют. Кузнечик собственной ногой, как смычком, на своих же крылышках играет. Жук-листовёрт сворачивает из листьев зелёные кулёчки. Муравей под листом стадо тлей пасёт. У каждого своё дело.
Загляделся я - и кувырк с обрыва! Так в песок и зарылся. Хорошо ещё, в речку не угодил.
Встал, а в ушах песок, в глазах песок и даже в карманах песок. Отряхнулся, протёр глаза и вижу: торчит из песка яичко! Простое: беленькое, круглое, как теннисный шарик. Ну и везёт же мне сегодня!
Присыпал яичко, заметил место. Сам думаю: "Три яичка - и все без гнезда! Может, их и не птицы снесли?" Но тут же вспомнил поговорку: "Если нету птиц, то не может быть и яиц". И сразу успокоился.
Яичко в песке
Говорят: "Из яичка вылупится птичка". "Птичка-то птичка, - думаю, да вот только какая?"
День прошёл, два прошло, на третий собрался я в лес. По сторонам уж больше не глазею, спешу. Вот обрыв у воды, вот песок, в песке яичко. В самый раз поспел: яичко-то уж с трещинкой! Вот-вот высунется в трещинку птичий нос. Качнулось яичко, кусочек скорлупки выпал - высунулся птичий нос. Смешной такой, нос-коротышка. Толстый, короткий, как у попугайчика. Но попугайчики-то только в жарких странах живут!
Треснула скорлупка, яичко расселось, и... выползла из яйца черепашка! Сама с пятачок, глаза как у змейки, ножки лопаточкой. Один нос птичий. Ковыль-ковыль по песку. Да ловко так, будто всю жизнь по песку бегала. И хоть бы помедлила - сразу в поход!
Тут рядом песок зашевелился: полезли из-под него другие черепашки. Не одно яичко было зарыто в песке. Бойкие черепашата: сами из яиц вылезли, сами из песка выползли, сами в воду нырнули. Прямо как большие, хоть ростом с пуговицу.
Яичко в листьях
День прошёл, второй прошёл, собрался я снова в лес. Опять в самый раз поспел. Яичко, что в листьях лежало, набухло, стало упругим, и дырочка в нём проклюнулась. Вот-вот высунется птичий нос!
Шевельнулось яичко, дырочка раздалась, и выползла из него, как краска из тюбика, змейка! Длиной с карандаш, на затылке два белых пятна. Ужонок, конечно. И только глаза как у птички.
Подразнил меня раздвоенным языком, прошипел что-то себе под нос и пополз. Ловко пополз, будто всю жизнь по листьям ползал, За ним другие ужата: тоже не одно яичко под листьями было.
Растерялся я. Вот уже два яичка без птички. Что-то в третьем яйце будет?
Яичко на земле
День дома просидел, два просидел, на третий не вытерпел. Пошёл туда, где яичко прямо на голой земле лежит. Последнее из трёх!
Мне торопиться надо, а я опять по сторонам смотрю: столько в лесу интересного! Вот жук-навозник в старый гриб вгрызается; уж одни ноги торчат. Вон гусеницы по земле ползут, да не как попало, а стройной колонной, ряд за рядом, как солдаты на марше. А вон муравей улитку укусил - она как запищит! Вот никогда не думал, что улитки умеют пищать! Надо будет запомнить.
На этот раз я опоздал. Вот та полянка, вот моя метка, а яичка нет! Растёт на месте яичка... гриб! Здоровый, в два кулака, дождевик.
Понял я, что вовсе не яичко я тогда нашёл. Просто торчала из земли маленькая грибная шляпка, только что высунулась. Потому-то и не вылупилось из неё ничего: ни птички, ни змейки, ни черепашки. Просто гриб вырос.
И хоть бы гриб какой стоящий, а то гриб-дождевик! Это тот самый, из которого, если наступить, бурая пыль летит, ни варить его, ни солить, ни жарить. Только ногой поддать.
Я так и сделал: как наподдал, так пыль и заклубилась!
Вот вам и "простые" яички!
Вот вам "из яичка вылупится птичка".
Вот вам и "если нету птиц, то не может быть и яиц".
Всё может быть.
СКВОРЦЫ-ЗНАХАРИ
Хорошее место для гнезда выбрали себе скворцы - в щели сарая, под крышей. Крыша была земляная, и на ней, как на полянке, росла зелёная трава.
От дождя и ветра скворчата укрыты надёжно. Да вот беда - развелись в гнезде птичьи блохи. А скворцы - птички опрятные. Они любят купаться и чистить свои пёрышки. Даже скворчата, как подрастут, в гнезде не пачкают, а высовывают для этого из гнезда свои куцые хвостики.
Блохи кусали скворчат.
Скворчата бились в тесном гнезде, как рыбы в сачке. Один скворчонок даже вывалился из гнезда, и его схватила кошка.
Птичьи блохи и разные насекомые-кусаки чувствовали себя в гнезде, под чужой зелёной крышей, как у себя дома.
Но однажды утром, выйдя на крыльцо, я увидел, что зелёная крыша сарая стала голубой! На ней густо закурчавилась какая-то голубая травка. В голубой траве сидели чёрные скворцы.
Защемив жёлтыми клювами голубые листочки, скворцы изо всех сил упирались в землю ножками и отчаянно трясли головами - рвали траву.
С пучком травы в клюве сперва один скворец, за ним второй залетели в щель под крышей и выстлали травой своё гнездо.
И тут уж не скворчата, а блохи-кусачки начали выскакивать из гнезда! Да так быстро, будто начался в гнезде пожар!
Скоро блох и разных птичьих кусак не осталось в гнезде ни одной.
Скворчата успокоились и перестали биться. Потом запросили есть и такие чистюли! - снова стали показывать из щели свои куцые хвостики.
Я сорвал листок голубой травы и размял его в пальцах. В нос ударил такой резкий запах, что я чихнул. Горькая полынь!
Оказывается, запах полыни для блох пострашней, чем едкий дым для комаров.
Ай да скворцы-знахари!
НОЧНЫЕ ОХОТНИКИ
Сидел я в лесной избушке при свете лампы. В окно постучали. Я поднял глаза. На чёрном стекле, с той стороны, билась большая ночная бабочка! Она прилетела из ночного леса на огонёк и билась в стекло так отчаянно, будто за ней гнались. Я хотел открыть окно и впустить бабочку, но вспомнил про комаров и передумал.
Но только я опять взялся за дело - по стеклу зацарапали. Кот! Глазищи дикие, усы торчком, а лапой на стекле бабочку ловит. Прижал бабочку мягкой пятернёй, нос свой розовый под лапу сунул и зашевелил усами - съел. Охотничек...
- Брысь! - крикнул я.
Кот не ушёл. Он, видно, знал, что на свет прилетят ещё бабочки. Тогда я вышел во двор.
Ночь тёмная и тёплая. Свет из окна похож на луч прожектора. И в этом луче, как пылинки на солнце, толкутся ночные насекомые: мотыльки, бабочки, комары. Там, где свет из окна совсем слабый, носились быстрые тени. Мелькнёт что-то, потом слышится хруст, и сверху, сверкая, летят бабочкины крылышки. Хруст - и падают жёсткие надкрылья жуков. Летучие мыши разбойничают!
Долго я следил за ночной охотой. Увидел я ещё, как метнулся кто-то из темноты на пролетающую летучую мышь, скогтил её и пропал. Не узнать бы кто, да невидимка голос подал: "Ку-вит, ку-вит!"
Сыч! Ну и ловкач! А я раньше и не знал, что сычи летучих мышей ловят. Да и всё тут было ново: коты на бабочек охотятся, птицы на мышей...
Из чёрного ночного леса доносятся незнакомые голоса - значит, и там есть охотники. Да, может, такие, что... Лучше, пожалуй, в сторожку уйти!
ЧЕКАНЧИК
- Пора луга косить - чекан косу чеканит!
Чекан - это луговая птичка. Птичка как птичка: вострый носок, быстрый глазок, белая бровка. Чеканит - это кричит: "Чек-чек! Чек! Чек-чек!"
Будто в далёкой деревне косарь косу отбивает, косить собирается.
"Чек-чек! Чек-чек!"
За это и назван чеканом.
Живёт чекан в лугах тихо и малозаметно.
Поднимаются травы, наливаются колоски; тучнеют луга. Люди на лугах бывают всё чаще. Ходят, смотрят, прикидывают: не пора ли косить? И к этому-то времени у чеканчиков из гнёзд вылетают птенцы. Птенцы как птенцы: кургузый хвосток, глупый глазок. А брови из пуха.
Начинаются у чеканов тревоги, чеканят они целый день. Всем теперь слышны и видны.
"Чек-чек! Чек! Чек-чек!" - будто косу отбивают.
- Пора! - люди говорят. - Время косы отбивать! В самый раз: налились травы, затучнели луга. Чекан зачеканил!
ТУК-ТУК
Тук-тук!
- Да!
Тук-тук!
- Войдите!
Тук-тук! Тук-тук!
Ого! Стучат не в дверь, а в окно!
Выглядываю: дятел!
Прицепился на открытую раму и серьёзно так стучит.
- Здорово! - говорю. - Влетай!
А он как испугается! И в лес.
Бревенчатая изба для него, наверное, как огромное толстое дерево. Окно - как дупло. И в дупле кто-то страшный сидит.
Белку в дупле дятел встречал, летучую мышь встречал, даже филина видел. А такое страшилище - никогда!
Наутро дятел опять прилетел - "дерево" дуплистое выстукать. Для начала все брёвна пересчитал. Потом в каждое дупло-окно заглянул. Чудо: всё видно, а влезть нельзя.
Ступеньки пересчитал: шесть.
В трубу тюкнул: крепкая. Что бы ещё проверить?
Начал в заборе доски считать. С доски на доску, с доски на доску. Считал, считал - сбился. Начал сначала.
Считал-считал - невмоготу!
Не может больше считать - вот как наелся! На каждом брёвнышке по муравью, на каждой ступеньке по жуку, на каждой доске - по личинке. Нос набил, язык натёр. И живот из-под пёрышек вздулся. Синий такой и голый. Ну да, голый: дятел-то совсем молодой!
Крылья и хвост у него как у большого, а живот голый. Перья ещё короткие. И хоть шапка красная и нарядная, да ум в голове не тот. Это ж надо - дом с деревом спутал! Ну да ничего. Дней у него впереди - считать не пересчитать! Во всём ещё разберётся...
Тук-тук!
Будем знакомы!
БЕЖАЛ ЁЖИК ПО ДОРОЖКЕ
Бежал ёжик по дорожке - только пяточки мелькали. Бежал и думал: "Ноги мои быстры, колючки мои остры - шутя в лесу проживу". Повстречался с Улиткой и говорит:
- Ну, Улитка, давай-ка наперегонки. Кто кого перегонит, тот того и съест.
Глупая Улитка говорит:
- Давай!
Пустились Улитка и Ёж. Улиткина скорость известно какая - семь шагов в неделю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26