Появляется Машка:
- Ты думал - мама?
- Да, я думал - мама.
Страшно ей понравилось, что ее за маму могут принять.
- Давай еще подумай. Хорошо? - говорит она и быстро выходит из комнаты, чтобы еще раз постучаться и спросить:
- Мож-на?
* * *
Скучаю без тебя, Машка. Скоро, надеюсь, увидимся. До свиданья, дружочек. Маруська моя курносая!..
3.7.60. Луга.
Уже четвертый день папа в Луге. Ехал сюда автобусом. После двух с половиной часов качки и тряски вышел, пошатываясь, на привокзальную площадь, огляделся: никого нет, никто не встречает.
И вдруг - где-то далеко-далеко - разглядел голубую мамину кофточку, а рядом с мамой - человечка в белой панамке. Еще издали увидел, как покраснела, залилась румянцем Машутка, когда мама сказала ей:
- Смотри, папа приехал!
Бежала со всех ног. В протянутой ручонке букетик полевых колокольчиков.
Все эти дни не отходила от меня.
К сожалению, погода с моим приездом испортилась - холодно, льет проливной дождь.
Вчера выдался небольшой просвет, и мы с Машей пошли на прогулку, знакомиться с окрестностями. Тут, на берегах Луги, довольно красиво, а местами и очень красиво, но не так дико, безлюдно и пустынно, как нам казалось, когда мы снимали дачу.
Нашли одну большую сыроежину. Машка ликовала, все время заглядывала в свою новую корзиночку и любовалась грибом.
На берегу Луги встретили пятерку больших (лет по восемь-десять) девочек. Все они с кружками и бидончиками в руках. Идут по ягоды. Девочки местные, я разговорился с ними. Они только что видели очень большие желтые лилии (кувшинки), но не могли дотянуться до них. Я отговорил их охотиться за лилиями в глубоких местах. Машка слушала нас, смотрела на девочек, ноздри у нее раздувались. И вдруг она обращается к девочке, которая стоит рядом с ней:
- Тебя как зовут?
- Оля.
Делает шаг к следующей:
- А тебя как зовут?
- Вера.
- А тебя?
- Галя.
Перебегает полянку:
- А тебя? А тебя?
- Наташа.
- Ира. А тебя как?
- Маша.
Одна из девочек показывает мне крохотный грибок с круглой, плотно натянутой шапочкой.
- Дядя! Правда, это белый гриб?
- Нет, - говорю. - Это не белый гриб. Это горькушка.
Другая девочка:
- Ну вот! Я говорила!..
- Тогда я брошу его, - говорит первая.
- Зачем же бросать? - говорю. - Ты лучше его моей дочке отдай.
- На!
Машка замирает от счастья.
Потом поворачивается ко мне, сует руку в корзинку, где лежит большая сыроежка, и говорит:
- Можно, я им гриб отдам?
- Конечно, можно.
- На! - говорит Маша и протягивает сыроежку большой девочке.
Девочки ошарашены.
- Она не жадная, - говорит кто-то из них.
Маша сияет. И папа тоже.
* * *
Обратно шли мимо еврейского кладбища. Кладбище маленькое, 30-40 могил, два-три стандартных дачных участка.
- Вот кладбище, - говорю. - Отсюда, говорят, близко наш дом.
- А что такое кладбище? - спрашивает Маша.
Я увожу ее - и от этой темы и от этого места.
Тема эта (смерть) по-прежнему занимает и волнует ее.
Часто вспоминает тетю Машу.
Сегодня сказала мне:
- Знаешь, когда мы пойдем встречать мамочку, ты напиши письмо тете Маше... Она больная, у нее Вася... брат, что ли... Она к нему уехала.
Уже год прошел с тех пор, как тетя Маша уехала в Новгород к сыну Васе и умерла там, у этого непутевого сына.
Я молчу.
* * *
Вчера, перед тем как идти на прогулку, показал ей компас. Объяснил, зачем он и что он показывает. После этого отбоя не было.
- Папа, а где Тбилиси? А где Комарово? Юг там? Когда я в Тбилиси к бабушке поеду, ты мне эту стрелочку дашь?
- Дам, конечно.
- И ты поедешь! Хорошо?
3 ГОДА 11 МЕСЯЦЕВ
4.7.60.
Погода как будто разгуливается. Дождит помаленьку, но все-таки и просветы бывают: нет-нет и солнышко выглянет.
* * *
Вечером ходили втроем на прогулку, в места, которые показала нам мама. Нашли 5-6 маслят, один моховичок. Земляника не в счет, ее тут очень много.
Маша превращается в обжору. Все время просит "добавочки". Только утром, за завтраком, ест похуже.
Когда собирали грибы, она заранее смаковала и предвкушала удовольствие:
- Ох, как вкусно будет! Грибы - их знаешь как надо? С картошечкой зажарить, сметанки туда положить... еще огурчика, лука зеленого, укропчика... хлебца...
Это она мне подражает. А я - каким-то чеховским героям.
5.7.60.
Вчера вечером после проливного дождя ходил с Машей в лесок. Нашли 7-8 маленьких белячков. Правда, наша мама, весьма опытная грибница, не всех их признала за белые. Тут много ложных. А хозяева наши их едят, разницы не видят.
Машка наша пошла в родителей. Человек она азартный, за грибами охотится страстно. Может быть, поэтому с трех часов дня до половины седьмого вечера не могла уснуть. А вечером опять, уже с мамой, пошли в лес.
* * *
Сегодня меня разбудил ее голос за окном. Отдернул занавеску, вижу голенькая бегает спортивным шагом по саду.
В двенадцатом часу мама и тетя Минзамал уехали в Лугу на рынок. Машку оставили на моем попечении. Я работал, а она лепила куличики под моим окном. Для этого мы натаскали с нею с берега Луги ведерок сорок хорошего желтого песка.
* * *
Приходит давеча к мамочке голая, с растопыренными руками и с выражением крайнего ужаса на лице.
- Мама! Мама!
- Что?
- Сними!
- Что снять?
- По мне комар ходит!
- Где? Маша! Это же не комар.
- А кто?
- Это маленький паучок. Это дочка паука.
Почти рыдая:
- А чего ж она ко мне ходит, чего она к своей маме не идет?
6.7.60.
Ходили вчера встречать маму. Впрочем, "ходили" - это не очень честно по отношению к Маше. Я ехал на велосипеде, стараясь ехать как можно медленнее, а она бежала по тропинке сзади и кричала:
- Папа! Папычка! Не уезжай! Боюсь! Петуха боюсь.
Маму и тетю Минзамал мы встретили на полпути к автобусной остановке. Я погрузил корзину с продуктами на велосипед, отвез ее быстро домой, вернулся и посадил на багажник Машу.
Вечером вчетвером ходили на прогулку. Спускались вниз, к роднику, где необыкновенно вкусная вода. Собирали какие-то небывалые, огромные колокольчики.
* * *
Сегодня ночью я несколько раз просыпался: за окном стоял тот самый туман, что называется молочным. А утром - яркое солнце.
Нашли в саду два гриба: моховик и белый!
День летний, солнечный. Обидно уезжать. А в 13. 10 должны - все трое автобусом выехать в Ленинград.
9.7.60.
Вечером вчера вместо прогулки в лес ходили в соседнюю деревню, к медицинской сестре, которая уже несколько дней делает папе уколы.
В деревне много детей и очень почему-то много маленьких, двух-трехлетних, очень разбитных, очень живых и самостоятельных. Девочки пяти и шести лет везли нарядную немецкую кукольную коляску, в которой спала большая и нарядная немецкая кукла. Не успели мы к ним приблизиться, Маша - с очень серьезным и даже деловым видом - к девочкам:
- Тебя как зовут? А сколько тебе лет? А тебя как зовут? А сколько тебе лет?
Девочки дали ей покатать коляску, и Машка ее катала, пока папа не сказал "довольно".
* * *
Перед сном ходили ненадолго за калитку и в соснячке у дороги нашли два моховичка и одну горькушу.
Машке очень понравилось, как я потом рассказывал об этом событии, и она заставила меня много раз повторять этот рассказ:
- Идем мы с Машей, она говорит: "Папа, смотри - грибы!" Я говорю: "Нет, это поганки". - "Да нет, ты посмотри!" - "Нет же, Маша, я же тебе говорю: это поганки!" - "Да ты посмотри!" - "Оставь, пожалуйста! Я ж говорю тебе это поганки". - "Ты посмотри, пожалуйста". - "Ну хорошо, ну пожалуйста... Посмотрю. Я ж говорил тебе... я ж говорил, что это пог... гм... гм... да нет, это не поганки!"
Приблизительно так и было. Машка действительно лучше меня разглядела, что моховики.
Заливалась, покатывалась, когда я "в лицах" изображал эту сценку.
* * *
На днях - чрезвычайное происшествие. Машка сорвала с хозяйской грядки маленький огурец. После она объяснила мне, что нечаянно наступила на огурец, когда прогоняла с грядки кошку. Но тут, не разобравшись в чем дело, на нее все накинулись: укоряли, стыдили, ахали и охали. И она не успела слова сказать в оправдание. И как раз в эту минуту в саду появился старик с седой щетиной на щеках, с пьяными мутными глазами и в защитной солдатской пилотке на голове. Старик пришел к хозяину подряжаться - насчет колодца, кажется. Но Машка страшно перепугалась, уверенная, что старик пришел за ней.
Вечером она мне рассказывала:
- Сегодня дядя с мешком приходил, который непослушных детей забирает. Такой страшный... настоящий страшный.
А вчера, возвращаясь из леса, мы проходили мимо еврейского кладбища, где всегда отчаянно лает мохнатая рыжая собачка. Сейчас эта собака лежала на стоге сена, а рядом с ней стоял тот страшный старик. Машка узнала его, и ей стало еще страшнее. Страшный старик стоял рядом со страшной собакой.
* * *
Луна вчера вечером была золотисто-красная, большая.
Машу раздевали, готовили ко сну, когда она увидела в окошко это чудо природы.
- Ой, мама? Что это? Солнце?
- Нет, Машенька, это луна.
- А почему она такого цвета?
- Не знаю, Маша.
- Наверно, она гуляла много и потому румяная стала?
Пришла в долгополой ночной рубашке ко мне:
- Папа, ты видел, луна какая толстая?!
А часа через два проснулась, лежит в своей кроватке и думает.
- Ты что, Маша?
- Я все думаю, почему луна такого цвета.
* * *
Идем домой - полем по узкой тропинке.
- Ой, я крапивой укусилась!..
* * *
Жгучая тайна жизни и еще более страшная, волнующая тайна смерти.
- Папа, что такое "марка"?
- А это вот такая картинка, которую наклеивают на конверт, на письмо.
- А зачем?
- А затем, чтобы письмо дошло по адресу.
- Кому?
- Кому мы напишем. Вот я напишу, например, бабушке, или Павлику, или тете Ляле...
- А Васе?
- Что Васе?
- А где он?
- Кто?
- Вася?
- Какой Вася?
- Маленький который... когда ты маленький был.
- Мой брат?
- Да.
- Он умер... погиб на войне.
Пауза. Маша напряженно думает. Потом говорит:
- Ты знаешь, у меня была книжка. Там было написано: птичка умерла. Ей не давали пить и есть, и она умерла.
10.7.60.
Кто-то при Маше сказал, что в Луге она спит гораздо лучше, чем спала в Ленинграде.
Она мне объяснила, почему это так:
- В Ленинграде я один раз очень страшный сон видела... А в Лугу он не может приехать - у него денег нет.
- У кого денег нет? Кто не может приехать?
- У сна. Он билет не может купить.
11.7.60.
На днях ей сказали, что у ее троюродной сестры Иры будет ребеночек и что Маша после этого станет тетей.
Не хочет быть тетей. Чуть не плачет.
- Нет, нет! Я хочу быть девочкой.
Думает, что если тетя, - значит, будет мазать губы, ходить на каблуках и поддерживать скучные разговоры с другими тетями. И в куклы нельзя играть, и на одной ножке прыгать.
* * *
Огорчают меня ее необъяснимые и непобедимые страхи. Боится, например, насекомых: мух, комаров, пауков. Пять минут назад я обнаружил на веранде полураздавленного жука. Взял его в руки. Что было с Машкой! Воет так, что губы дрожат:
- Бою-у-у-усь!!
И в рев:
- Хочу ма-аму! Ма-аму хочу!
Объяснил ей, что плакать следовало бы не ей, а жуку. Ведь он теперь или умрет, или хромать будет.
Перестает плакать.
- А дети у него есть?
- Есть, наверное. Вот они ждут папу, а папа не идет.
Слезы почти уже высохли. Только одна слезинка, расплываясь, ползет по щеке к губам.
- Знаешь что? Надо его смазать йодом.
- Да, - говорю, - пожалуй.
Пошел искать жука. Но ей уже опять страшно. Кричит вдогонку:
- Не надо! Не надо йодом!
12.7.60.
Забыл вчера записать окончание истории с жуком.
Я пришел посмотреть, как поживает раненый жук, и обнаружил, что он уже мертв. Закопал его. Сказал об этом Маше.
- Не бойся. Он уже умер.
- А что он делает?
- Он ничего не делает. Он не может ничего делать. Он уже не двигается.
- А как люди умирают?
- Так же.
- Как?
- Перестают дышать, руками и ногами не двигают и глаз не открывают.
Сам испугался, что позволил себе коснуться этой темы.
Но Машка - и тут играет. Я ей сказал:
- Жалко маленьких жучков. Они одни остались.
Машка:
- У них и мама умерла. И братик умер. Ему укол делали, грязь попала, разрезали живот - и он умер.
* * *
Позже возвращается к той же теме...
Мы играли в девочку Люсю и в Марью Алексеевну. Марья Алексеевна говорит Люсе про тетю Олю:
- Тетя Оля попала под трамвай! Ее всю разрезали. И живот разрезали, и глаза! Она теперь никогда больше не будет жить.
Спрашиваю:
- Когда это, недавно случилось?
- Нет, она еще маленькая попала под трамвай.
13.7.60.
Вчера мама купила в Луге томик грузинских сказок - для Маши. Чтобы "приобщить девочку к родной грузинской культуре". Позже мама должна была признаться, что купила эту книгу себе и мне на голову.
Книгу иллюстрировал народный художник Грузии Гудиашвили. Фронтиспис сделан в манере, которая отвечает вкусу таких читателей, как, скажем, наш племянник Павлик: огромная трехглазая голова страшенного дэва. Из оскаленной пасти его выскочил мальчик, одна его нога осталась в зубах чудовища.
Маша посмотрела, посмотрела: "А это что? А это кто?" И вдруг расчухала, что к чему, и заявляет:
- Я боюсь! Я дэва боюсь!
Потом как будто забыла о нем. А вечером мы ходили втроем в лес. Возвращались домой в девятом часу. До этого Машка была веселая, шумная. А тут вдруг подошла, взяла меня за руку и говорит:
- Боюсь дэва.
И дома весь вечер плакала и в отчаянии восклицала:
- Боюсь дэва! Он во сне придет ко мне. Не уходите! Мама! Не уходи. Я боюсь его.
Пришлось прибегнуть к заклинаниям.
- Тук-тук-тук. Дэв, улетай в Тбилиси!
- Нет, далеко-далеко пусть улетит.
- Лети дальше, лети в Ереван и дальше - в Иран, в город Тегеран.
- Такого нет.
- Нет, есть. Ну вот, улетел дэв. Не бойся теперь.
- А книга?
- И книга улетела (пришлось попросить маму надежно спрятать этот симпатичный подарок).
- Скажи, чтобы он в сон ко мне не приходил...
- Хорошо. Тук-тук-тук. Дэв, не приходи к Машеньке в сон!
Проделал все, что требуется. Все-таки засыпала неспокойно.
* * *
А утром, в восьмом часу, прибежала ко мне в одной ночной сорочке веселая, тепленькая, румяная.
- Добрым утром!
- Ну, что ты во сне видела?
- Цветочки видела.
* * *
В восемь часов утра занимались гимнастикой. Было уже порядочно жарко. Ушли гимнастировать далеко в лес...
На обратном пути собирали землянику. Машка собирала ее в потную пригоршню. Придя домой, одаривала земляникой маму и тетю Минзамал.
* * *
Из старых заметок.
Ей дали ломтик мяса. Она видела, как я только что ел бутерброд с мясом, и говорит:
- Не так! Постели его на хлеб!
14.7.60.
Дни идут своей чередой, каждый день похож на предыдущий.
Нет, простите, это - беллетристика. Машкины дни не похожи один на другой, каждый день и каждый новый час ее жизни приносят с собой что-нибудь новое.
Вчера, например, она научилась прыгать на одной ножке. Для нее это значительнейшее событие. Прежде всего ей это нужно, конечно, для игры в "классы".
Прыгает она, правда, не совсем ловко, придерживает согнутую левую ногу правой рукой. Вчера делала 2-3-4 прыжка, сегодня во время гимнастики сделала уже двенадцать. Ликует:
- Еще! Еще! Мама, посмотри! Тетя Минзамал, смотри! Я прыгать научилась!
* * *
Недавно вспоминали с ней стишки, которым научила ее когда-то бабушка: "Вечер был, сверкали звезды, на дворе мороз трещал". Машка знает эти стихи года полтора, и только сейчас, сегодня, я понял, догадался, что мороз для нее - это мороз с большой буквы, Дед Мороз.
Вчера она сказала мне:
- Мороз трещал, трещал... Когда он вытрещался, он принес всем детям елки...
* * *
Выдумает какую-нибудь нечисть и боится ее.
Вчера сидела у меня в комнате на кровати.
И вдруг:
- Ой, кто это?
Пока еще с лукавой улыбкой.
- Кто? - я говорю. - Где?
- Талафик!
- Какой Талафик? Где Талафик?
И через полминуты она уже объята страхом.
- Па-пыч-ка-а-а-а-а! Бою-у-у-усь!
Опять совсем как Мурочка у Чуковского.
15.7.60.
С увлечением прыгает на одной ножке. Вчера проскакала на правой ноге 24 раза подряд. Надо было видеть счастье, написанное на ее лице. На левой прыгать не могла совсем. Но я посоветовал попробовать, и она, после недолгой тренировки, прыгнула четыре раза!
* * *
Ходила с тетей Минзамал за керосином. Его раз или два в неделю привозят в соседнюю деревню. Позже я куда-то уходил. Машка догоняет меня у калитки.
- Папа! Я забыла тебе сказать... Я сейчас видела твою сестру.
- Как сестру? Тетю Лялю?
- Нет. Другую сестру. Которая тебя колет.
* * *
Вчера вечером Машка несколько раз:
- Мама, мне скучно что-то.
И за ужином, когда мы все были вместе, вдруг со слезами на глазах:
- Мне скучно. Мама, мне очень скучно почему-то...
Тоскливо? Грустно?
Что такое? Меня это огорчило, испугало даже...
18.7.60.
Сделал не очень приятное открытие. Не всегда мое общество полезно Маше. Вчера мы с ней немножко поссорились, она была почти весь день с матерью, и это благотворно сказалось на ее самочувствии. И спала хорошо, и с аппетитом ела. По-видимому, я ее взвинчиваю. С нею мы все время живем воображением; оба мы, по выражению мамы, фантазеры, а это, как видно, не всегда хорошо, иногда и плохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32