- Ладно, потом, - попытался Юнга хоть ненадолго продлить свое пребывание в такой славной компании.
- Поторопись, моя булочка.
- Иду! - взревел Ваню, готовый расколотить витрину кондитерской, откуда мать почерпнула все свои нежные сравнения. За "булочкой" обыкновенно следовали "рахат-лукумчик", "бисквитик", а под конец шел "батончик ты мой шоколадный".
Юнга обернулся к честной компании и жалостливо проговорил:
- Надо идти.
Вздохнул.
Он взял картонную коробку и двинулся к двери с таким унылым видом, что всем стало жаль его.
- Нет, это не жизнь! - сказал Еж, когда Ваню вышел.
А Султан грустно сжевал еще одно печенье.
Внезапно дверь отворилась. Ваню, встревоженный, запыхавшийся, прижал палец к губам и прошептал:
- Ш-ш-ш! Бабы идут!
Первой вошла Лиляна. Она приходилась Капитану двоюродной сестрой и держалась как дома. Физиономия Мичмана стала похожа на выжатый лимон. Румяна улыбнулась Султану мило и скромно, но Султан сделал вид, что вообще ее не замечает. Девчонок становилось все больше. Донка с Росицей вошли, держась за руки. Маргарита. Лена...
Лена, спрятав руки за спину, нервно сжимала две веточки роз. Укололась о шип, вытянула уколотый палец. Вообще-то розы принесла Лиляна, но получилось так, что в последний момент они оказались у Лены. Она не смела взглянуть на Капитана. Почему все молчат? И чего это Мичман и Петька-Седой смотрят на нее с неприязнью?
В комнате было совсем тихо. По дороге она продумала, что скажет, но теперь все вылетело из головы.
- Ты сильно болен?
Капитан улыбнулся:
- Нет, не сильно.
В комнате будто двое их и осталось.
Зашла тетя Софа:
- Садитесь, девочки. Боян, ты угостил их?
- Момент! - предложил свои услуги Торпеда.
Он потянулся к миске и окаменел - она была абсолютно пуста.
- Ничего, я сейчас еще принесу.
Мичман и Седой пошептались между собой.
- Мы пойдем, - сказал Мичман, - в шарики поиграем.
Мальчишки один за другим потянулись к двери.
- Мы еще зайдем, - добавил Пират.
- Какие чудесные цветы! - порадовалась, вернувшись, тетя Софа. - Кто ж тебе их принес, Боян?
- Лена, - быстро проговорила Лиляна.
- Это от всех, - покраснела Лена. - А вообще цветы из сада Лиляны.
- Понимаю, понимаю. - Тетя Софа погладила ее по голове. - Сейчас принесу вазочку.
- Если ты не устал, Маргарита расскажет тебе, что мы проходили сегодня.
- Я не устал, - подчинился Капитан.
Лена присела к письменному столу, затихла. Так ей было радостно, а сейчас все изменилось. Идя сюда, она знала, что мальчики тут, хотела поговорить с ними об отряде. Без учителей, без вожатой. Пусть не думают, что она нарочно выставляется. Пусть знают, не так уж ей приятно выступать с докладами. Она предложит изучать что-нибудь. Неважно что - лишь бы заняться каким-нибудь делом. Она надеялась, что Капитан ее поддержит. И Пират. Все их слушаются. Почему же ни один пальцем не шевельнул, чтобы задержать мальчиков? Почему? На столе перед собой она увидела книжку, которую два дня назад дала Капитану. И с чего это Лиляна соврала про розы? Не знает она, что ли, что это не по-дружески?
8. ОДНА
Старшая пионервожатая выскочила из шестого "В". Нет, не заплачет она перед этими врунами и притворщиками! Не стоят они ее слез! В памяти, словно в калейдоскопе, мелькали картины последнего сбора. Петька-Седой, говоривший упавшим голосом. Султан. Еж. А как он побледнел, как побледнел! "Аппендицит"!.. И как невинно смотрел на нее этот толстяк, сын доктора. До чего же смешно небось выглядела она в глазах заговорщиков! Надо проводить Петю, да? А холодное можно положить ему на живот? А холодное? А холодное? Кто ее об этом спрашивал?
Она заперлась в пионерской комнате и только теперь, прижавшись лицом к красному сукну стола, дала волю слезам. Мерзкая ложь! Воспользовались ее доверчивостью, решили поиздеваться над ней. Ничтожество, ничтожество, ничтожество... Она здесь никому не нужна. Все, что она делает, бессмысленно. Не лучше ли махнуть на все рукой... Она мечтала совершить чудо, верила всем сердцем, но все время чувствовала, что какие-то неизвестные ей раньше железные правила сковывают ее замыслы, мешают им осуществиться.
Вечером она возвращалась вконец разбитая от беготни, с ощущением без толку проведенного дня. Она всегда ждала чего-то особенного, чего раньше не случалось. Нет, все безнадежно...
В дверь постучали, послышались тихие шаги и голоса девочек. Она не отворила, даже не отозвалась. Ей полегчало, но еще не прошло. Веки покраснели от слез. Она не приняла никакого решения.
Она чувствовала себя одинокой, совершенно одинокой, никого вокруг не осталось. Она не рискнула обратиться к классному руководителю шестого "В". Пожилой и строгий человек, он мог сурово наказать мальчиков. А уж это полностью оттолкнуло бы от нее ребят. Нет, она ничего не скажет, но и ноги ее больше не будет в этом шестом "В". Вот если бы нашелся человек, который увлек бы их, который...
Она подобрала две заколки, выпавшие у нее из прически. Поднялась. Она вспомнила про Димо.
- Слушай, Катя! - сказал Димо. - Я простой рабочий, для меня ваша педагогика - темный лес.
Они шли по улице.
- Надо же, надумала - пионервожатый отряда, - продолжал он, обеспокоенный ее молчанием. - Чересчур длинное название для меня.
- А ты попробуй, сначала попробуй - потом отказывайся.
- Ну ладно, скажу откровенно, не по душе мне такое занятие.
Они проходили по маленькому скверу.
- Присядем, - предложила она.
Его упорство утомило ее. Она на Димо так рассчитывала. Познакомились они давно. Сначала занимались вместе в драмкружке клуба. Потом Димо ушел поступил на курсы машинистов. А как начал работать, не показывался на репетициях. Но их знакомство и дружба не прерывались.
- Значит, отказываешься, - проговорила она, нарушив наконец продолжительное молчание.
Когда вожатая подошла к дому бате Димо, она чуть было не столкнулась нос к носу с мальчишками. Те вовремя ее заметили и по-кошачьи припустились в сторону.
- Увы, увы! - вздохнул Чичо Пей. - Опоздали. Видно, не судьба!
Мальчишки двинулись следом за бате Димо и вожатой, наблюдали за каждым их шагом. Это было не так-то просто: ведь не могли же они идти по той же улице. Им приходилось выбирать прилегающие переулки, издали обмениваться условными знаками, подсматривать, таиться за углами. Это было похоже на игру в сыщиков, и, когда бате Димо с вожатой уселись вдруг на скамейку в скверике, ребята были очень недовольны. Расположившись на стратегическом отдалении, они терпеливо наблюдали. Потом им надоело вытягивать шеи. Установив дежурство наблюдателей, свободные от наряда мальчишки вытащили из карманов стеклянные шарики и стали играть.
- А если бы ребенок утонул? - спросила вожатая.
- Ну, так уж и утонул.
- Конечно, по-твоему, раз все окончилось благополучно, нечего и беспокоиться, смешно просто подымать тревогу. Так ведь? Вот уж действительно, пока гром не грянет, мужик не перекрестится.
- Ребята играли...
- Они себе играли, а ты на них любовался со стороны. Так ведь легче - со стороны. К чему загружать себя? По крайней мере, хоть бы вернули лодку на место.
- Послушай, Катя!..
- Значит, отказываешься?
- Хочу сказать тебе...
- Что ж, и на том спасибо!
Она встала.
- Но, Катя, выслушай меня!
- Я уже наслушалась. Теперь ты слушай. Ты, конечно, имеешь полное право. Совесть твоя может быть спокойна. Это ведь мне платят деньги за то, чтобы я заботилась о воспитании ребят, это только моя работа, ребята только мои. Погоди, не перебивай! Успокойся, я уже привыкла к мысли, что я одна. Жалко только, я-то думала, что мы друзья.
И она быстро пошла прочь, почти побежала.
- Катя! - крикнул вслед Димо.
Преследователи не могли видеть этой сцены. Они были заняты тем, что случилось с ними самими.
Пират нацелился в шарик Торпеды. Цель находилась далеко - почти в метре. Все ожидали удара.
Дзинь!
Шарик Торпеды отлетел в сторону.
- Браво! - восхитился Мичман. - Да ты мастер!
- Еще бы! - напыжился Петька-Седой. - А ваш Капитан такой же меткий?
Пират, все еще сидя на корточках, поднял голову, резко проговорил:
- Нет теперь ваших, наших! Нет пиратов, моряков! Понял? И в тот же миг в их компанию вторгся Цыган - словно с неба свалился. Когда и откуда он появился, никто не видел. Рука его хищно скользнула по земле, подобрала шарики. Цыган выпрямился, с вызовом показал всем полную горсть. Присвистнул. К нему подскочил Чико. Высунув язык, он весело глядел на мальчишек.
- У вас есть разрешение? А?
- Какое разрешение? - спросил Пират.
- А вот на то, что расчертили улицу. Она ведь не ваша.
- Уж не твоя ли?
Мичман на полшага выступил вперед - он махнул рукой на последствия. Чико еще ничего не понял, вертел себе хвостом. Подошел, обнюхал Мичмана.
Цыган тоже шагнул вперед - на полный шаг.
- Есть у вас разрешение, спрашиваю, или, может, хотите боя? А?
- Цыган, отдай шарики. Что это ты такой сегодня? - умоляюще, пытаясь смягчить его, сказал Еж.
- Какой это такой? Я всегда такой, - огрызнулся Цыган. И резко, неприятно засмеялся.
- Ладно, так и быть, верну шарики. Ну, подходи-поспешай, две стотинки за штуку! Я сегодня добрый. Ну, быстрей, а то раздумаю!
Ребята не торопились. По глазам их Цыган понял: кто-то у него за спиной. Он резко обернулся, бате Димо схватил его за руку. Цыган рванулся, но босые ноги словно приросли к земле - ни на сантиметр он не сдвинулся. Он зажал шарики в кулаке.
- Не стыдно тебе, герой?
Парень молчал, стиснув зубы.
- Верни шарики!
Димо слегка заломил ему руку. Чико заворчал, поднял торчком уши, насторожился.
- Чико!
Мальчишки разом вспомнили о секретном слове.
- Домой, Чико! Домой!
Пес колебался.
- Домой! - приказал Цыган.
Чико, поджав хвост, послушно пошел прочь. Мальчишки глядели ему вслед, все еще не веря своим глазам.
Машинист ослабил хватку.
- Верни шарики! Не мешай им играть!
Он отпустил руку, и она повисла как безжизненная. Пальцы разжались шарики со стуком попадали на тротуар. Еж наклонился, быстро собрал их.
- Пошли! - крикнул мальчишкам Димо.
Ваню ухватил его за руку. Зашагали. Никто не оборачивался назад. Только Юнга. Цыган все стоял на прежнем месте - дышал тяжело, взволнованно. И глаза у него были пустые-пустые. Ему бы хотелось, чтобы Димо его ударил, он бы тогда ответил, они бы схватились. Без собаки! В поединке! Он не нападал только на тех, кто слабее его. И чего он не попытался загнуть машинисту руку? Ничего, еще загнет в другой раз!
- Это Цыган, - сказал Ваню.
- Знаю, - ответил Димо.
Только теперь некоторые из мальчишек оглянулись.
- Все еще стоит, - проговорил Еж.
- Знаешь, какой он? Левой рукой тебе в правый карман залезет - не заметишь.
Ваню показал, как это делается. Димо шел, погруженный в раздумья, ничего не ответил.
- Почему он такой, бате Димо?
- Не знаю. Вам-то что понадобилось на этой улице?
Мальчишки принялись подталкивать друг друга. Потом выпихнули вперед Пирата, но он смутился, никак не решался начать. Юнге была невыносима эта нерешительность.
- Бате Димо, мы хотим строить корабль. Поможешь нам?
- Какой корабль?
- Взаправдашний, плавать будет.
Катя, Цыган, корабль... Машинист нахмурил брови: не мог он думать о стольких вещах сразу. Юнга испугался - для него сведенные брови означали отказ Недружелюбно взглянув на этих притихших верзил, он продолжал атаку:
- И Капитан тоже с нами.
Стиснув руку машиниста, он прижался к нему. Только сейчас Димо опомнился, смысл слов наконец дошел до него.
- Какой корабль? - переспросил он.
- Ты только скажи, что согласен! А потом мы все объясним.
Ваню отвел глаза и покосился на остальных:
- Ну, вы, чего молчите?
9. ВСи В ОДИН ДЕНЬ
Бывают такие пустые дни - ничего не случается ни с тобой, ни вокруг тебя. В школе ни к доске тебя не вызовут, ни с места не спросят. Как будто тебя и в классе-то вовсе нет. Выйдешь после обеда - на улице ни души. Картину в кино показывают неинтересную, и болтаешься туда-сюда, пока не придет вечер. Ложишься - и не о чем даже подумать. Загубленные это дни, о них потом ни разу в жизни не вспомнишь,
Но уж нынешний день не чета тем. Сегодня случилось так много всякого, до того день заполнился, что к вечеру даже голова разгуделась. Ребята допоздна заснуть не могли. Петух попробовал было все припомнить - ничего не вышло: то пропустит что-нибудь, то очередность перепутает, то не знает, важно это или не важно. Произошли великие события! В тот вечер только у Пейчо было тяжело на душе, и к тому была причина, да Стручка постигло большое несчастье.
В этот день их распустили. Ребята едва дождались последнего звонка. Из дверей все вылетели пулей, и только Султан не торопился. Ваню с раннего утра дожидался их в школьном дворе. Он радовался и от радости прыгал вместе со всеми, - теперь целыми днями все будут вместе. Мальчишки тотчас же отправились со двора.
Лена и другие девочки остановились на ступеньках. Мимо них пестрой шумной вереницей пробежала ребятня, заполняя двор.
- А мальчишки-то!.. - возмутилась Румяна. - Даже не попрощались.
Лена стояла рядом. От всего этого шума и мелькания у нее даже голова закружилась. Раньше Капитан часто находил предлог отстать от остальных, проводить ее, поговорить с ней. Теперь он переменился Даже не смотрит в ее сторону...
- Пошли, девчата! - потянула их Лиляна.
Ей-то было все равно.
Все вышли. Спокойствием веяло теперь от распахнутых настежь дверей.
- Сходим к вожатой? - предложила Росица.
В коридоре - полнейшая тишина. Шаги их звучали громко и отчетливо. Их милая школа была уже на летних каникулах. Лиляна подхватила Лену под руку, почти тащила ее за собой.
Вожатая встретила их улыбкой.
- Катя, мы надумали устроить театр для маленьких. Раскрыли журнал, показали ей пьесу.
- Хорошая?
- Вы одни или мальчики тоже примут участие?
- Одни.
- Они целыми днями с машинистом Димо с кирпичного завода, - надула губы Росица.
- В самом деле?
Вожатая листала журнал, стараясь скрыть свое волнение.
- И что же?
- Задумали что-то, а от нас скрывают, - ответила Лена.
- Очень хорошая пьеса, молодцы, девочки. Кто же будет Солнцем?
- Я, - скромно отозвалась Маргарита.
- Мы вас пригласим на премьеру, - загалдели девчонки.
- Непременно приду.
Мальчишки шли по улице, голоса их сплетались в клубок, и этот клубок намного опережал шагающих. Они спешили, порой готовы были пуститься в бег, толкали друг друга, и разговор их, во всяком случае для постороннего уха, разворачивался самым невероятным образом.
- Э-э-э-э, восемь метров! А ты знаешь, сколько это - восемь метров?
- Капитан, после обеда пойдем на рыбалку?
- Пейчо, письмо написал?
- Капитан, пойдем, а?
- Готово.
- Стой здесь! Вот от тебя до столба - раз, два, три...
- Двадцать человек, но как только Султан взойдет - бумс! - все на дно.
- Под навесом есть верстак.
- Нечестно это, Торпеда, нечестно!
- Я уж и червей набрал, больших, как под камнями.
- А инструменты?
- Не выйдет, Ваню!
- У отца их целый ящик.
- Во-первых, письмо, во-вторых, обход пионерского контроля...
- Как же так, вас же распустили?
- Не выйдет. Дело есть. Ты тоже понадобишься - для перископа.
- Для чего?
- Если закроют школьную мастерскую, где мы станок найдем?
- Для чего, Капитан?
- Велика забота! Найдем.
- Да и не закроют ее. Я спрашивал у мастера.
- Скажи, для чего?
- Для перископа. Остановились.
- На лекарственных травах тоже можем заработать. Что, не веришь?
- Пообедаем - и на дамбу!
- На дамбу!
Самое замечательное детом то, что можно ходить босиком. Пыль и камешки обжигают тебе пятки, иной раз колючка вонзится, иной раз пальцем на камень наткнешься, заноет палец, поболит немного, и снова чувствуешь себя великолепно. Хорошо шагать босиком! Шлепаешь через канавы возле речки и не боишься, что забудешь где-нибудь кеды или ботинки. Они себе стоят преспокойно дома под вешалкой. Трусы да майка - вот и весь твой летний наряд.
Мальчишки сидели на дамбе среди маргариток. Стоял только Пейчо. Он читал письмо:
- "Дорогой товарищ адмирал! Велики подвиги героического болгарского флота, который днем и ночью бдит и охраняет любимые родные берега..."
- Бум! - прервал Торпеда.
- Так нельзя, - подал голос Султан.- Надо писать: "Уважаемый товарищ адмирал!"
- И потом, как там у тебя - "днем и ночью бдит"?
- "Днем и ночью бдит и охраняет родные берега".
- Нужно написать так: "и хранит как зеницу ока".
- Браво, Стручок! - хлопнул его по спине Мичман. - Пиши, Пейчо! Так ведь лучше, верно?
- "Зеница" у меня дальше есть.
- Подумаешь! Можно и два раза. А то нет?
- Постой! Пусть он до конца прочтет, - сказал Капитан.
- "Дорогой товарищ адмирал, - начал опять Пейчо. - Велики подвиги..."
- Зачем он нам опять читает, мы же не чокнутые.
- Говорю вам: здесь нужно "уважаемый" поставить. Так солиднее, а с этим "дорогим" ничего у нас не получится. Адмирал скажет: "Э! Детские забавы".
- Тихо! Валяй, Пейчо!
Чичо Пей продолжал. Письмо занимало две страницы. Дальше в нем была "зеница", а кроме нее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13