Сначала он лежал и думал, прислушиваясь к тому, как Дик всхлипывает во сне, потом присел за тумбочку перед койкой, достал бумагу, карандаш и стал писать.
Писал Том часа два. Работа давалась нелегко. Он много раз перечеркивал написанное, один исписанный лист скомкал и вовсе выбросил, пока наконец не поставил последнюю точку, а за ней подпись. Расписавшись, Том облегченно вздохнул и стал перечитывать длинное письмо. Оно было адресовано в редакцию нью-йоркской газеты "Голос рабочего".
Том писал:
"Товарищ редактор!
Я моряк Томас Ауд. В настоящее время я нахожусь на излечении в лечебнице "Сильвия", но пишу не о себе. Я хочу рассказать вам о десятилетнем парнишке, который лежит в палате рядом со мной и которому нужно обязательно помочь. Мне кажется, что "Голос рабочего" сможет это сделать..."
Дальше Том обстоятельно рассказывал о Дике Гордоне, о несчастном случае с ним и о том, что врачи собираются сделать мальчика калекой, потому что удалить глаз стоит дешевле, чем лечить. Заканчивалось письмо так:
"Бедный Дик! Что ждет его, если родители не соберут восьмисот пятидесяти долларов на его лечение? А родители наверняка не соберут, они уже и так отдали последнее - двести долларов.
Вот поэтому-то, товарищ редактор, я пишу в вашу газету. Нельзя позволить, чтобы Дика сделали калекой. Надеюсь, редакция напечатает мое письмо, люди прочтут о Дике, и среди тех, кто прочтет, найдется немало таких, которые с радостью отдадут свой трудовой цент, чтобы спасти мальчику зрение. Цент к центу - так наберутся недостающие шестьсот пятьдесят - семьсот долларов на лечение Дика. В ожидании вашего содействия
Томас А уд, моряк"
Письмо понравилось Тому. Он щелкнул по бумаге пальцем, сказал сам себе: "Здорово!" - и стал искать в тумбочке конверт. Конверт нашелся, а марки не было. Том задумался: как быть? Посылать письмо без марки неудобно, а ждать нельзя, время не терпит.
Только моряк собрался пойти в соседнюю палату попросить у кого-нибудь марку, как услышал дробь мелких камешков по стеклу. Кто-то швырнул в окно горсть гравия, которым была посыпана дорожка палисадника перед домом.
Том выглянул. На дорожке, задрав голову вверх, стоял парнишка. Из-под кепки с помятым козырьком торчали рыжие вихры, в глазах были бойкость и нахальство.
Том осторожно приоткрыл окно.
- Тебе чего? - спросил он.
- Мистер... - шепотом заговорил рыжеволосый парнишка и покосился в сторону входной двери, где за стеклом мелькала фигура гардеробщика. - Вы не скажете, мистер, в каком окне искать мне одного мальчика? У него глаз раненый. Дик Гордон зовут.
- Дик здесь, - сказал Том. - Он спит.
- Вот попал! - обрадовался рыжеволосый. - Я с вашего окна начал - думал, может, ответят. А он как раз здесь. Вы не разбудите его, мистер?
- Смотря зачем... Ты кто?
- Я Майк, Майк Грин, товарищ Дика. Правда, что ему глаз хотят вырезать?
- С чего ты взял?
- Миссис Гордон сказала. Она так плачет, так плачет... Весь дом сбежался, когда она из больницы пришла. Она говорит, хорошо еще, если удастся собрать деньги, чтобы удалили глаз, а то Дик вовсе слепой будет.
Моряк сурово посмотрел на мальчика:
- И ты прибежал к нему с такой новостью?
- Что вы! - обиделся Майк. - Я как услышал про Дика - сразу сюда. Думал, может, ему скучно, может, развеселю его. Я ему слова про глаз не скажу. Он ничего не знает, да?
- В том-то и дело, что знает, - сказал Том приветливее. - Он парень такой, что сразу узнал. Ему никто ничего не сказал, а он узнал.
- Ну-у! - оживился Майк. - Как он ухитрился?
- Это уж у него спроси. А пока скажи вот что: ты вправду хочешь помочь приятелю, сделаешь для него что нужно?
Майк разгорячился:
- Провалиться мне на месте, всё сделаю! Что нужно, то сделаю. Вы только скажите...
- Ладно, - окончательно смягчился моряк. - Ты, видно, товарищ неплохой, да и парень не промах. Похоже, на тебя положиться можно. А если, вдобавок, Нью-Йорк знаешь, тогда совсем хорошо. Как, этот городок знаком тебе?
- Нью-Йорк-то? - Майк презрительно сощурил глаза. - Подумаешь! Конечно, знаком!.. Хотите, про нижний город спросите, хотите - про верхний... У меня даже шофера такси спрашивают, куда проехать. Я ведь газетчик, мистер, я газетами на улицах торгую. Не каждый день, а когда экстренные выпуски бывают.
- Ах, газетчик! - обрадовался Том. - Ну-ка, ответь, газетчик, про "Голос рабочего" слышал?
- "Голос рабочего"? - переспросил Майк. - Отчего же, знаю. Только эта газета без экстренных выпусков выходит. И на улицах ею не торгуют. Странно как-то... Разве так газеты продают? В газетном деле, мистер, главное - ни ног, ни глотки не жалеть. В газетном деле главное - кричать погромче. Например, посмотрели вы, какой на первой странице самый большой заголовок напечатан, и давай...
Майк сделал шаг от окна, сунул под мышку фуражку, будто пачку газет зажал, и, страшно скривив рот, крикнул не в полную силу, но громко:
- Зверское убийство на Джен-стрит! Муж избавился от жены с помощью топора! Полиция напала на след убийцы!..
Том испуганно замахал руками:
- Тише! Что ты орешь на всю улицу? Больных поднимешь.
- Ой! - прикрыл Майк ладонью рот. - Забыл... Это я объясняю, как надо газетами торговать. А "Голос" почему-то так не продают. Только разве когда митинги бывают... Так и то прямо смех берет... - Бронза прыснул в кулак. Придут взрослые: у кого двадцать газет под мышкой, у кого - тридцать, и стоят ждут, чтобы купили. Или по рядам идут... Ну и газетчики!.. Кто ж так газеты продает?
Том рассмеялся:
- Делец! Тебя бы хоть сейчас в газетный трест главным директором посадить, ты бы развернулся!.. Но пока ты еще не директор, отвези-ка, Майк Грин, письмо в "Голос рабочего". В письме про Дика написано. Может быть, редакция сумеет помочь ему.
- Письмо о Дике? Чтобы помогли?.. Могу. Давайте, я мигом...
- Постой, без горячки. А где "Голос" помещается, знаешь?
Майк пожал плечами. Есть ли смысл задавать пустые вопросы?
- Конечно, знаю. "Голос" в одном доме с "Воскресным днем". Только в "Воскресный день" с улицы ход, а в "Голос" - со двора.
- Далеко это?
- Отсюда? - Майк сдвинул фуражку на затылок... после минуты раздумья последовало заключение: - Далеко. Нужно на метро до Таймс-сквер, а там еще несколько улиц пешком. Но вы не беспокойтесь, мистер, я быстро доберусь.
Том бросил в окно запечатанный конверт. Майк на лету поймал, положил в карман.
- А кому передать? Моряк задумался:
- Лучше всего прямо редактору. Так быстрее будет. Дело срочное, затягивать нельзя.
- Передам, - пообещал Майк. - Из редакции сюда вернусь, расскажу, что там сказали.
Майк уже собрался идти, но Том задержал:
- Да, вот что: ты Дику не говори о письме. Неизвестно еще, что получится. Не надо его обнадеживать раньше времени.
- Не скажу.
Майк снова сделал шаг к калитке и снова был остановлен:
- Стоп, директор Грин! А деньги на метро у вас есть, сэр?
Денег на метро у будущего директора не оказалось. Сначала из самолюбия Майк пытался было утверждать, что они ему не нужны, что он отлично пробирается в подземку без билета. Однако, увидев в руках Тома квортер - монету в двадцать пять центов, - перестал ломаться.
- Ладно, возьму, - согласился он. - В подземке, знаете, раз на раз не приходится: иногда пройдешь, а иногда нет.
Через минуту рыжая голова приятеля Дика скрылась за углом.
Глава четырнадцатая. В ДОМЕ, ГДЕ ШУМЯТ МАШИНЫ.
ДАМА С СОБАЧКОЙ
Пройдя два квартала, Майк увидел вход в подземку. Вырезанное посреди мостовой четырехугольное отверстие было обнесено карнизом. Майк сбежал по лестнице вниз. В кармане позвякивал квортер. Разменивать новенькую монету очень не хотелось. Отдавать семь центов за билет не хотелось тем более. Но народу на станции, как назло, было немного. Одинокие фигуры торопливо проходили мимо контролера. Щелкал турникет. Это был тот же счетчик, только отщелкивал он не количество израсходованного газа, а количество пассажиров, проходящих на платформу. Пройдет один - щелк, пройдет другой - щелк. А контролер стоял и следил, чтобы люди шли по проходу, чтобы турникет поворачивался.
Майк топтался на месте. Как пройти? Время тихое, толкотни нет, проскочить незаметно трудно.
Но как раз то, что народу в подземке было мало, оказалось Бронзе на руку. Еще издали он увидел толстую женщину в широком меховом пальто. Она шла, увешанная покупками, словно новогодняя елка украшениями. За такой фигурой не только тщедушный Майк - целая футбольная команда могла бы укрыться.
Бронза приноровил свой шаг к мелким шагам толстой дамы и семеня пошел за ней. Сторону выбрал левую, потому что с правой стоял контролер. За необъятной полой пахнущего духами мехового пальто он чувствовал себя как за каменной стеной.
Но стена подвела. Стену, оказывается, стерегла собака - крохотное, величиной с новорожденного котенка, существо со злющими выпуклыми глазами-бусинками. Живая игрушка сидела в матерчатой сумочке, сумочка болталась на шнурке, а шнурок дама держала в левой руке, именно с той стороны, С какой шел Майк. Собаке было, видимо, удобно: высунув из сумочки острую, заросшую тонкой блестящей шерстью мордочку, она некоторое время подозрительно смотрела на Майка, потом беспокойно заворочалась, потом подала голос. Звонкий лай наполнил подземелье.
Дама наклонилась к своему мохнатому сокровищу. Глядя с опаской на Бронзу и приговаривая: "Ну, ну, Дези, успокойся", она стала нервно перебирать пакеты. Ей, как и ее собаке, Майк явно не внушал доверия.
Толстая дама, пес в сумочке, подозрительный рыжий мальчишка в фуражке со сломанным козырьком привлекли внимание всей станции и, что хуже, внимание контролера. Бронзе стало ясно: дело проиграно, без билета не пройти.
Больше терять было нечего. Майк решил позабавиться. Выставив в сторону лающей мордочки палец, он скривил лицо, поцокал языком и позвал:
- Дези, Дези!
Что тут началось! Дези чуть не задохнулась от ярости. Ее необыкновенно звонкий голосишко, без сомнения, пронизывал теперь все сотни километров подземных туннелей нью-йоркского метро.
Контролер стал сурово выговаривать даме, но за лаем не было слышно ни одного его слова.
Дама оправдывалась. С возмущением она показывала на Майка и что-то говорила. Майк с интересом смотрел, как шевелились ее губы, как тряслись в негодовании пакеты в руках. Это было почти как в кино, где для развлечения зрителей показывают старые немые фильмы. Только там картины крутят под аккомпанемент рояля, а тут действие разворачивалось под аккомпанемент собачьего лая. Громы, которые посылала дама по адресу скверного уличного мальчишки, так и не дошли до ушей Бронзы.
Нельзя сказать, чтобы вся эта кутерьма прошла без пользы. Нет, польза была. Во всяком случае, для Майка. Он испытал полное удовлетворение. Как-никак, даме в мехах и ее голосистой Дези крови испорчено куда больше, чем на те несколько центов, которые ему придется отдать за билет.
Утешенный, Майк пошел в кассу. Еще через две минуты он сидел в поезде и катил в сторону центра.
ВОТ ОНА, РЕДАКЦИЯ!
Поезд мчался без остановок минут пятнадцать и резко затормозил на станции в центре города. Толпа хлынула наверх. Здесь было все не так, как на 12-й Нижней, и не так, как на тех тихих, красивых улицах, по которым проезжал Дик, когда доктор Паркер вез его в лечебницу "Сильвия". Здесь во всем был избыток, всего слишком много.
Слишком много людей заполняло тротуары, слишком много машин катило по мостовым, слишком много реклам, плакатов, вывесок пестрело красками, слишком много этажей громоздилось друг на друга. Тридцати-, пятидесяти-, восьмидесятиэтажные дома буравили и скребли небо. Они поражали своими размерами, они вызывали восхищение теми умными головами и умелыми руками, которые сумели их такими построить, но они же заслоняли солнце, давили и принижали людей. Улицы с небоскребами по обе стороны казались глубокими ущельями, а люди - ничтожными песчинками, которых ветер загнал на дно и гонит и швыряет как хочет.
Вот и Майк, будто рыженькая, подхваченная ветром песчинка, вместе с тысячами других людей-песчинок несется по дну каменного ущелья. Он очень спешит. Ему хочется побыстрее передать в редакцию письмо о Дике.
Редакция газеты "Голос рабочего" ютилась где-то на задворках большого здания, за стенами которого грохотали тяжелые типографские машины. Весь дом гудел, дребезжал, сотрясался. Майк прошел один двор, другой и наконец нашел дверь со стеклянной вывеской:
ГОЛОС РАБОЧЕГО
Редакция
Майк вступил в темноватый коридор. Здесь было несколько дверей. Наугад толкнув первую, он увидел небольшую комнату, по трем стенам которой сверху донизу шли широкие полки с разложенными на них связками газет. У четвертой, сплошь стеклянной стены стоял столик, на нем - пишущая машинка, а за машинкой - немолодая женщина со строгим лицом. Пальцы ее так и мелькали над клавишами, буквы стучали о валик с бумагой, как барабанная дробь, конец каждой напечатанной строчки отмечался ударом звоночка. Получалось так: тра-та-та дзинь, тра-та-та - дзинь.
Майк вошел. Женщина оглянулась и, не переставая стучать, спросила:
- Тебе чего, мальчик? - Тра-та-та - дзинь.
- Мне - редактора. Женщина продолжала спрашивать. Говорила она коротко и отрывисто, будто отстукивала слова на машинке. Каждая ее новая фраза начиналась с повторения последнего услышанного слова.
- Редактора? - Тра-та-та - дзинь. - Зачем?
- У меня письмо к нему.
- Письмо? - Тра-та-та - дзинь. - От кого?
Майк запнулся. Он понятия не имел о том, как зовут широкоплечего беззубого соседа Дика. Как же быть? Женщина может подумать, что у него и дела-то настоящего нет к редактору.
Раздумывал Майк недолго. Он был не из тех, кто за словом в карман лезет.
- От Майка Грина, - не сморгнув, назвал Бронза сам себя. Звучало солидно.
- От Майка Грина? - Тра-та-та - дзинь. - Давай передам.
- Нет, я сам.
- Сам? - Тра-та-та - дзинь. - Подожди минутку.
Женщина вышла и скоро вернулась:
- Мальчик от Майка Грина, пройди к редактору, - сказала она.
Майк пошел к дверям, на которые указала женщина. Он и шагу не успел сделать, как из комнаты донеслись стрекочущие звуки: тра-та-та - дзинь, тра-та-та - дзинь.
В редакции, видно, умеют работать. Здесь одной минуты, видно, даром не теряют.
РЕДАКТОР НЕ ПОХОЖ НА РЕДАКТОРА
Кто такие редакторы и что они делают в газете, Майк представлял себе не очень ясно, но видеть их видел. Он видел их на снимках в журналах, видел на экране в кино. Они сидят всегда за большими столами в богатых, красиво обставленных кабинетах. Все они, сколько их ни показывали, - старики, все глядят на мир сквозь очки, круглые или будто стесанные сверху, у всех лица настороженные.
Такая уж, должно быть, стариковская редакторская работа - сидеть в кресле в большом кабинете и за всем зорко смотреть, ничего не упускать.
Но в "Голосе рабочего" было по-иному. Кабинет, куда Майк вошел, выглядел как самая обыкновенная комната, нисколько не больше той, в которой стрекотала машинка. Богатой обстановки не было: стол, кресло, диван, несколько стульев вот и всё. Что же касается редактора, то он отсутствовал - кресло за столом пустовало.
Майк огляделся. Кроме него, в редакторском кабинете выли двое. Один сидел на диване, другой, заложив руки в карманы брюк, шагал по линолеуму из угла в угол. И тот, что сидел, и тот, что шагал, выглядели молодо; и тот и другой очков не носили; глаза и того и другого смотрели весело, без хитрости. Словом, Майк пари мог держать, что ни один из них не редактор.
С минуту продолжалось молчание. Наконец тот, кто шагал, остановился перед Бронзой:
- Ты от Грина, приятель?
- Нет, я сам Грин, Майк Грин. Мне нужен редактор, у меня письмо к нему.
- Так Грин - это ты? А мы-то думали... - Собеседник Майка переглянулся с тем, кто сидел на диване, и оба расхохотались. Смеялись громко, весело, но необидно.
Однако Майку этот смех был неприятен. Он сердито насупился, покраснел.
Человек, начавший разговор, заметил смущение Майка.
- Ты не думай, мы не над тобой смеемся, - примирительно сказал он. - Тут ошибка произошла. Есть один дядя с такой же фамилией, как твоя. Вот мы и подумали, что письмо от него.
- Бывает... - сказал Бронза, польщенный тем. что перед ним оправдываются. - Мне бы вот редактору передать... - Майк вынул конверт из кармана и выжидающе посмотрел на собеседника.
- Давай, - протянул тот руку. - Я редактор.
- Вы?..
- Я.
Нерешительно помявшись, Бронза отдал письмо. Всякие, значит, редакторы бывают на свете.
- От кого же оно все-таки? - спросил редактор, не похожий на редактора.
- Не знаю, - чистосердечно признался Майк. - Человека знаю, а фамилии не знаю. Он в одной палате с Диком лежит. И он о Дике написал. Дику надо помочь. Ему, если не помочь, глаз вырежут. На то, чтобы сделать операцию, родители деньги соберут, а на то, чтобы лечить, не соберут...
- Постой, постой, - остановил редактор. - Кто это Дик?
- Мой товарищ. Ему в глаз стеклянный осколок попал, ему...
- Стоп. Ясно. - Редактор углубился в чтение письма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21