Птица осенило.
Он вытащил из сумки на животе неизвестно каким образом завалявшийся
там кусок сахара и протянул его русалке. Она просияла и, приблизившись,
жадно схватила белый ноздреватый кубик. Легкие, прохладные губы на секунду
прижались ко лбу Птица. Потом русалка вернулась под баобаб, и сунула сахар
в рот. Телеграфный столб радостно затрубил, и Птиц с медвежонком поняли,
что можно двигаться дальше.
Часа через два дорога привела их к замку. Вокруг него был выкопан
ров, заполненный покрытой ряской водой, из которой кое-где торчали головки
лилий. Очевидно, вечерами на берегах этого рва пели лягушки, широко
разевая рты и сладостно щуря круглые глаза, мечтая о чем-то радостном и
прекрасном, стремительном и веселом, как, например, вкусная-вкусная муха.
Подъемный мост был опущен, так что путники могли свободно пройти к
окованным железом воротам. Прежде чем это сделать Птиц и медвежонок
остановились полюбоваться сложенными из огромных блоков стенами, из-за
которых торчали украшенные вымпелами шпили башен.
- Пойдем? - спросил медвежонок.
Птиц кивнул.
Они протопали по подъемному мосту и остановились перед воротами. Над
ними из-за стены выглядывал часовой. При виде Птица и медвежонка он не
издал ни звука, а стал с любопытством их рассматривать.
Некоторое время была тишина.
Наконец стражник взмахнул алебардой, которую держал в руках, и
спросил:
- Вам чего?
Медвежонок толкнул Птица локтем в бок, и тот, прокашлявшись, начал:
- Благородные путешественники просят принять их согласно закону о
гостеприимстве.
- Ну, что же, - стражник покрутил длинный ус и еще раз внимательно
оглядел их с головы до ног.
- А вы точно благородные?
- Благороднее не бывает, - хором уверили его друзья.
- Хм, - с сомнением сказал стражник. - Неужели?
- Вот тебе истинный крест! - воскликнул Птиц. Медвежонок в
доказательство этого плюнул в сторону и три раза подпрыгнул.
- Ну ладно! - стражник повернулся к друзьям спиной и громко объявил:
- Благороднейшие путешественники просят крова!
И сейчас же два звонких голоса закричали:
- Пропустить, пропустить!
- Велено пропускать, - сообщил друзьям стражник и, нагнувшись, нажал
расположенный под правой рукой рычаг. Створки ворот со скрипом
распахнулись. Птиц и медвежонок увидели обширный, мощеный двор, в центре
которого находился колодец. Возле него стояли две девушки в розовых,
одинаковых платьях. Они были очень похожи, только одна была брюнетка, а
другая блондинка.
Удивленные Птиц и медвежонок не могли оторвать от них глаз, а девушки
тем временем подошли ближе и дружно улыбнулись. Так же синхронно они
провели руками по пышным прическам, проверяя все ли в порядке.
Птиц и медвежонок радостно переглянулись. А девушки уже кокетливо
манили их за собой. Друзья пошли. Что им оставалось делать? Они пересекли
двор, и поднявшись по высоким полустертым ступеням, вошли во дворец.
Дальше была узкая сводчатая комната с увешанными саблями и мечами,
тяжелыми лоснящимися от масла кольчугами, блестящими шлемами,
наколенниками, кривыми и прямыми кинжалами, длинными боевыми копьями
стенами. А еще на них висели луки и колчаны, прекрасные, украшенные
резьбой рога и еще много чего. Даже не дав осмотреть толком все это
богатство, друзей провели через комнаты с высокими и низкими потолками, с
узкими окнами и вообще без окон, освещаемые даже днем дрожащим светом
факелов, со стенами, украшенными портретами давно умерших предков.
Уф, наконец-то они пришли.
Их привели в зал, где были удобные сиденья и низенький, уставленный
кувшинами с вином и закусками стол. Девушки предложили им присесть и
выпить. Птиц и медвежонок снова переглянулись.
Вино было отменное, закуска что надо, девушки красивые.
Эх, гуляй!
Через полчаса друзья осушили уже по третьему кубку, узнали, что
прекрасные властительницы замка сестры-близняшки, что их зовут Бланка и
Бьянка, что они не замужем и вообще не прочь... но только с благородными
путниками. Под действием вина Птиц и Медвежонок расхрабрились. Медвежонок
подсел поближе к блондинке Бьянке и стал ей нашептывать на ушко что-то
интересное. А она весело смеялась и даже не стала протестовать, когда лапа
медвежонка, как бы случайно, перекочевала с края стола на ее талию. В это
время Бланка подсела поближе к Птицу и стала ему рассказывать историю
своего рода. О том, как их великий предок граф дю Заоликан, тот самый,
которого за победы над винными погребами и дамскими подвязками прозвали
"неистовым", который в присутствии венценосного повелителя осмелился
высказать некое суждение об одной части туалета данной особы, надо
сказать, действительно небрежно застегнутой, за что и был лишен всех
орденов, медалей и владений, остановил однажды своего разгоряченного
быстрой ездой коня на крутом берегу реки, называемой местным населением,
живущим в основном ничегонеделаньем и сбиванием разными предметами груш, в
честь какого-то из местных духов - Лаурой.
Спешившись, граф подошел к самому обрыву и долго глядел на бурные
речные воды, на угрюмый лес на противоположном берегу, на изрезанное
верхушками сосен и в агонии проваливавшееся за горизонт солнце. Неожиданно
повернувшись к своим спутникам, разглядывая их недобрыми прищуренными
глазами, подкручивая начинающие седеть усы, дю Заоликан вдруг сказал:
- Здесь! Именно здесь будут возвышаться гордые стены, за которыми
взрастут мои потомки.
В подтверждение своих слов он топнул ногой. В ту же секунду кусок
берега, на котором стоял дю Заоликан, обвалился. Даже неожиданное купание
не изменило намерений графа, да и то сказать, не зря же его герб украшали
слова "Стою на своем до самой смерти". Через пару лет на этом месте
действительно вырос замок. Воды Лауры наполнили выкопанный вокруг него
ров, и жизнь пошла своим ходом...
Птиц вынырнул из этого нежного, обволакивающего, вкрадчивого голоса.
Какие-то мысли кружились у него в голове. Ему обязательно надо было
понять, за что же мы так любим женщин? И не важно, как они выглядят. В
роскошном открывающем точеные плечи платье или же они покрыты перьями и
имеют прекрасную голову, с удивительно пропорциональным клювом и
чудеснейшим на свете хохолком. Главное - они женщины...
А Бланка продолжала рассказывать про то, как местные жители, узнав,
что с некоторых пор являются вассалами дю Заоликана, отнеслись к этому
известию более-менее спокойно, правда, хотели было для порядка побунтовать
и даже повесить парочку графских эмиссаров, но тут подошло время сшибать
груши, а потом появились другие заботы, а потом предпринимать что-то было
уже совершенно неприлично. Да и граф был не прост. С целью завоевания
авторитета у местных жителей он научил их гнать грушевый самогон,
пришедшийся, кстати, им по вкусу.
Так что в скором времени все устроилось, и наступила так называемая
мирная жизнь, состоящая из множества привычных занятий, как то: попойки,
охота, турниры, рождение детей, ссоры с хамами-соседями, утренние чаепития
и так далее...
В жены граф взял дочку предводителя местных жителей, чем основательно
укрепил свою власть. Свежеиспеченная графиня была молоденькая, красивая, а
на супруга глядела с обожанием. Что еще надо для образцовой графской жены?
Не прошло и десятка лет, как двор замка и все окрестные леса звенели и
стонали от криков и неисчислимых проказ сыновей неукротимого дю
Заоликана...
Чувство опасности.
Птиц с усилием вырвался из плена медового голоса Бланки и посмотрел
на медвежонка, со странной улыбкой пытавшегося расстегнуть корсаж задорно
хихикавшей и делавшей вид, что сопротивляется, Бьянки.
- Господи, а я-то!..
Птиц неожиданно обнаружил, что его собственные руки уже некоторое
время довольно забавным образом блуждают в вырезе платья Бланки. Он
испугался. Это было очень, очень странно. Птиц хотел вскочить, что-то
сделать, но тут Бланка погладила его руку и, расстегнув верхнюю пуговицу
своего корсажа, чтобы ему было удобнее, стала рассказывать дальше историю
своих предков, пировавших и воевавших в полной уверенности, что все это
будет вечно, по крайней мере пока мышь, в которую могущественный Ма-Хо-Ка
превратил злого бога Рдуна, не перегрызет яшмовый столб, на котором
покоится небо.
Чувствуя, что снова проваливается в розовый сироп ее голоса, Птиц
хотел было вспомнить что-то важное, но не успел... А Бланка повысила голос
и стала рассказывать о том, как девятый граф дю Заоликан по кличке
Хромоногий, налакавшись грушевого самогона, проиграл своему соседу в
нормандский пикет ползамка. Казалось, тут и пришел конец славному роду дю
Заоликанов, так как гнусный сосед являлся за своей половиной замка чуть ли
не каждую неделю и уже стал грозить судебным разбирательством. Но, к
счастью, Хромоногий, вернувшись с ночной ловли раков, слег и в одночасье
умер. К власти пришел его сын, десятый граф дю Заоликан по прозвищу
Куриный огузок. Это был суровый властитель. Он немедленно заявил, что за
долги папаши он не в ответе, а если настырный сосед не прекратит своих
смехотворных поползновений, то пустить ему "красного петуха" - плевое
дело. Сосед подумал-подумал, прикинул, что Куриный огузок выполнить свою
угрозу вполне способен, да и отступился. И правильно сделал...
- Конечно!
Птиц резко встал и, словно пытаясь взлетать, взмахнул руками.
- Все, я сказал - все!
Он увидел медвежонка, который, оторвавшись от Бьянки, ошарашенно
крутил головой. На мордочке у него было написано удивление.
А Птиц вдруг понял, что им нужно бежать. Потому, что тут опасно. В
чем кроется опасность, Птиц не хотел знать. Но он был уверен, что бежать
нужно немедленно.
Как?
Наверное, из замка их так просто не выпустят. Ну, это ничего, в
первый раз что ли? Надо схитрить. Краем глаза Птиц увидел, как у Бьянки во
рту что-то блеснуло. Словно бы клык?
Так, теперь нужно вывернуться, сделать вид, что они ни о чем не
догадываются.
Пытаясь пошутить, Птиц сморозил какую-то глупость. Поздно! Бьянка и
Бланка вскочили. Платья у них снова были застегнуты на все пуговицы.
Одновременно, словно роботы, близняшки достали широкие черные ленты и
завязали себе глаза. Птиц и медвежонок остолбенели от удивления.
Между тем сестрички с повязками на глазах, широко расставив руки
приближались к друзьям.
- Ага! - крикнул Птиц. - Жмурки! Это уже лучше!
Они с медвежонком повернулись и побежали прочь. Бланка и Бьянка не
отставали ни на шаг. Они бежали все теми же коридорами и переходами, где
стояли цветочные горшки со странными растениями, широкими залами, со стен
которых им улыбались бесконечные портреты дю Заоликанов. Казалось,
портреты что-то шептали, словно хотели предупредить, но на то, чтобы их
послушать, не было времени. Бланка и Бьянка наступали им на пятки.
Задыхаясь, медвежонок и Птиц выскочили во двор. Ворота замка были
заперты. Мельком они посмотрели на стражника. Он показался им странным,
каким-то не таким. Но главное было не в этом. Главное было в том, что
выбраться из замка не представлялось никакой возможности. Не прыгать же с
высокой стены вниз? И к этому добавлялось странное ощущение, что каждая
стена замка смотрит на них, следит за каждым их шагом, как следит кот за
беспечной мышкой. Похоже, на этот раз они действительно крепко влипли.
Птиц огляделся и, увидев раскрытую дверь погреба, бросился к ней.
Медвежонок не отставал.
В лицо им пахнуло сыростью и плесенью. Гнилые ступени чуть не
обломились под ними, а друзья, не замечая этого, стрелой летели вниз,
чувствуя, что главное сейчас выиграть во что бы то ни стало время.
Подвал был уставлен огромными, поросшими мхом бочками. Кран у одной
был завернут неплотно и на землю медленно сочились янтарные капли. На
какую землю?
Птиц наклонился, чтобы лучше рассмотреть, и замер. Пол погреба был
покрыт поникшей травой. Это была не хилая белесая, выросшая в темноте
травка, а обыкновенная, сочная, знавшая солнце трава. Получалось, что в
полутьме подвала она оказалась лишь несколько дней назад. Боже, а вон там
виднеется придавленная стеной тоненькая березка!
Что это!
Медвежонок схватил его за руку и закричал:
- Прячься, они уже здесь! Надо запутать их среди бочек!
И тут Птиц очнулся. Две пары тонких, но, наверное, очень сильных рук
уже тянулись к нему. Под черными повязками насмешливо улыбались похожие на
кровавые раны рты. Медвежонок тянул Птица куда-то за бочки, но тот вдруг
резко вырвался и шагнул навстречу близняшкам.
Какая разница?
Птиц резко метнулся в сторону, поднырнул под жадно нашаривавшие его
руки и рванул по лестнице вверх. Сзади, тяжело пыхтя, ломился медвежонок.
А внизу слышался разочарованный вой.
Быстрее, быстрее вверх!
Лестница кончилась. Друзья буквально вывалились на широкий двор замка
и остановились. Ворота были по-прежнему закрыты, и страж, глядя на них,
загадочно улыбался.
Что же делать?
Они слышали, как близняшки карабкались из подвала и еще вместе с ними
шел кто-то скрипевший когтями по плитам стен, издававший глухое ворчание.
Стражник нацелил на приятелей короткое, с широким наконечником копье. И
тут только Птиц увидел, что у него нет ног. Стражник, словно цветок рос,
из стены! Птицу стало ясно все.
- Смотри! - закричал он, показывая вверх.
Медвежонок поднял голову и обомлел. Шпили замка извивались и тянулись
вверх, словно вставшие на хвост змеи. А навстречу им, возникая прямо из
неба, падала огромная, усеянная сталактитами масса.
- Все, - едва слышно прошептал Птиц. - Это все.
Сомнений больше не было. Это был четырехмерный акулоид. Птицу еще не
приходилось с ним сталкиваться, но из рассказов других странников он знал,
что акулоиду прикинуться замком ничего не стоит. Он еще и не на такое
способен. Не было никаких сомнений, что сверху на них опускается его до
поры до времени прятавшаяся в четвертом измерении часть.
- Что делать? - растерянно спросил медвежонок.
- Что? - озлился Птиц. - Все, отпрыгались, пришла пора помирать.
Копье стражника просвистело возле головы медвежонка. Птиц отчаянно
погрозил кулаком опускавшейся на них массе и в очередной раз огляделся.
Ворот уже не было, они стали стеной, а если вернее, то уже и стены не
было. Вместо нее теперь колыхалось что-то мертвенно-бледное, живое,
покрытое броневыми пластинками и бляшками. Между тем опускавшаяся часть
акулоида закрыла небо. Сталактиты превратились в сверкающие зубы. Еще
секунда...
- Мама! - тоненько закричал Птиц. Рядом с ним медвежонок, с
искаженной от ужаса мордочкой, как зачарованный, смотрел вверх...
Что-то мягкое и цепкое опустилось им на спины. В следующую секунду
лязгнули зубы. Поздно. Невидимая рука выдернула Птица и Медвежонка из
пасти акулоида и понесла над лесом, пытавшимся дотянуться до них
остроконечными пальцами елей. Шиш с маслом!
Они летели все быстрее и быстрее. Неизвестно куда. Хотя, почему
неизвестно? Вот перед ними гостеприимно открылось окно, и они мягко
приземлились на дорогу миров...

Велимир облокотился о пульт.
А ведь это же просто! Хрустальные гадюки водятся только в мире
Алколь. В свернутом состоянии гадюку можно держать не более недели.
Остается узнать имена дорожников, побывавших в этом мире за прошедшую
неделю.
Дав компьютеру задание, он снял с пульта небольшого костяного
крокодильчика и стал его рассматривать. Крокодильчик был толстенький, с
короткими кривоватыми лапками и хитрой мордочкой.
Кто же его подарил? Вроде бы Абузар в благодарность за помощь в
Хронской черной башне.
Компьютер выдал ответ минут через пять.
Итак, за прошлую неделю в мире Алколь была лишь одна группа
дорожников из трех человек. Работала она там двое суток. Вполне,
достаточно, чтобы набрать хоть мешок хрустальных гадюк. Трое: Намгаджа,
Ансаф, Дангнур. Безусловно, Велимир их знал. Намгаджа работал дорожником
уже восемь лет, Ансаф - пять и Дангнур - три. Кто же из них подбросил
гадюку? Но откуда он может знать? Да и его ли это дело?
В конце концов, можно побиться об заклад, что настоящее
квалифицированное расследование этого происшествия уже идет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9