– Пожалуй, побуду еще немного.
– Мне не нужны посетители.
– Знаю.
Ему не только не хотелось уйти – наоборот, было приятно сидеть рядом с этой загадочной злючкой.
– Я попрошу, чтобы вас выставили.
– Действуйте.
Она не шевельнулась.
– Я вас совсем не знаю. – Девушка хмурилась, а веки ее слипались от усталости.
– Это уже другое дело. Хоть вы не – очень любезны.
– Грубая, хотите вы сказать. Так будет вернее. Но на вас это не действует, не правда ли?
– Ну, не совсем так. – Он улыбнулся. – Вы хотите, чтобы я понял, как несправедливо обошлась с вами жизнь, – я вам сочувствую. Хотите, чтобы я помолился о вашем выздоровлении, – я готов. Хотите, чтобы я знал, как вам горько и обидно, – я знаю.
– Считаете себя святым? – Она почти улыбнулась.
– Нет, я не считаю себя святым и не помню, чтобы это стояло в перечне моих служебных обязанностей. Просто я человек, исправляющий должность священника.
– Где же ваш воротничок?
– Я обязан носить его только во время службы – прихожане знают меня. Знают, что я служу им, что они меня наняли и могут уволить. Существуют в моем приходе и люди, считающие, что меня пора заменить.
– Почему? – спросила она после паузы.
– У меня есть один недостаток. – Хэмиш сказал это легко, хотя и не собирался обсуждать с ней свои личные дела. Однако, видя, что она заинтересовалась, решил отвлечь девушку от ее боли.
– А что это значит, если конкретно?
– Нас с женой наняли как бы в команде, двоих на одно жалованье. Потом у нас появилось двое детей, две девочки, и Мэрилин уже не могла уделять так много времени приходским делам, как раньше. К тому же вскоре у нее развилась болезнь сердца, и нам пришлось нанять экономку, для церкви это дополнительный расход. А два года назад жена моя умерла, и теперь я занимаюсь делами в одиночку.
Хэмиш улыбнулся, видя недоверие на лице девушки.
– Большинство прихожан вошли в мое положение и оставили все как есть. Так что в ближайшее время без работы я не останусь.
– Мне жаль вашу жену, – сказала Би Джей. – Что касается остального – не морочьте мне голову.
– Нанять священника для церкви – это обычная сделка. Когда брали нас с Мэрилин, сделка была выгодной, теперь она невыгодна. Церковный совет считает, что платит мне больше, чем получает от меня услуг. Им гораздо интереснее заменить меня супружеской парой.
– Что вы предпримете, если вас уволят?
– Видимо, найду другое место.
– А это трудно?
– Понятия не имею. Это моя первая должность в сане священника, я занимаю ее уже шесть лет. Не знаю, каков сейчас рынок услуг в этой области.
– Почему бы вам не навести справки? Следует думать о будущем. – Голос ее угасал.
– Займусь этим, если уж до того дойдет, – сказал Хэмиш, пожав плечами. Ему не хотелось обсуждать с девушкой ни трагическую смерть жены, ни весьма проблематичную опасность остаться без работы. Вопросы это серьезные, можно сказать, жизненно важные. Но он уже стал привыкать обходиться без Мэрилин, а прихожане его любят и вряд ли захотят уволить. Ведь пошел же церковный совет на то, чтобы оплачивать его экономку, когда родилась Энни. Проголосовал он и за то, чтобы взять в штат помощника священника, Медфорда Бенца. Так что он мог бы отмахнуться от вопросов Би Джей, но ее забота его тронула.
– У вас есть еще один выход, – сказала она.
– Какой же?
– Женитесь снова.
– Забавно. Знаете, наши мнения совпадают, я уже подумываю об этом.
– Вам это будет легко… Простите, я снова забыла, как вас зовут.
Хэмишу пришлось напомнить себе, что смирение – добродетель.
– Хэмиш Чандлер, – ответил он.
– Хмм, неподходящее имя для пастора. Вы нормальный парень, Хэмиш. Я впервые за свою жизнь вижу нормального парня в роли святого отца. – В глазах ее снова появилась усталость. – И все же не приходите больше, ладно? – едва слышно сказала она. – Я не выношу посетителей, и терпеть не могу молитвы.
Хэмиш непроизвольно сжал ее маленькую ладонь своей широкой рукой.
– Посмотрим, а вдруг я не смогу отказаться от этих визитов? Люблю провести время в приятном обществе.
Оставив свою карточку с домашним телефоном, он лишь позже подумал: зачем? Скорее всего, она ее сразу выбросит.
Хэмиш еще только вылезал из машины, а навстречу ему уже стремглав неслись две его дочери. Шестилетняя Эми влетела в объятия отца первой, трехлетняя Энни догнала ее, и обе уткнулись мордашками отцу в живот.
Старшая, Эми, отстранилась первой; темные кудряшки ее разметались по плечам, на худеньком, с тонкими чертами лице сияли восторгом темно-карие глаза.
– Мы поймали лягушку, она будет у нас жить, – объявила девочка.
Хэмиш засмеялся, уж очень серьезным было событие. Его старшенькая все лето пыталась набраться храбрости и взять в руки лягушку, для которой была заготовлена банка от кофе с дырочками, чтобы лягушка могла дышать. Банка давно ждала жильца на заднем крыльце.
– А я упала с качелей, – объявила младшая, Энни. Ее белокурые волосы падали прямыми прядями, обрамляя круглое личико с голубыми глазами. Глаза эти, серьезные и застенчивые, казались бы слишком большими для ее лица, если бы не пухлый рот, который их как-то уравновешивал. Уже сейчас было ясно, что Энни – будущая красавица.
– Ты ушиблась? – спросил он младшую. Энни, насупясь, кивнула, потом спросила:
– А где ты был?
– Навещал одну тетю в больнице.
– Она умрет? – спросила Эми.
– Нет, она уже выздоравливает, но очень сильно пострадала, так что, видимо, не сможет ходить.
– И что же, будет все время лежать в кровати? – Глаза Эми округлились от удивления.
– Нет, – улыбнулся отец, – ей дадут такое кресло на колесах, а потом она научится ходить на костылях. Ты видела когда-нибудь костыли?
– Да. У Джимми Кроутона. Он во втором классе.
Подхватив дочерей – по одной в каждой руке, – священник зашагал к дому. Энни, растопырив пятерню, толкнула дверь, после чего он поставил девчушек на пол на просторной застекленной террасе (она служила черным ходом), и все трое прошли в просторную кухню, типичную для фермерского дома, где миссис Биллингс готовила ужин.
Хэмиш с удовольствием втянул ноздрями аромат жареного мяса, заодно учуяв легкий запах газа – старые конфорки давали утечку. Он не замечал протертого линолеума на полу, трещин на фаянсовой облицовке плиты. Он давно уже не видел ржавых пятен на дне эмалированной раковины и не обращал внимания на журчанье воды из кранов, текущих, невзирая на то, что он регулярно меняет прокладки. Главное, что здесь всегда безукоризненно чисто и что это его родной дом, где вечно хлопочет миссис Биллингс, ставшая членом его семьи после смерти мужа четыре года назад.
– Ну как прошло свиданье? – спросила экономка, и Хэмиш поднял брови, изображая крайнее изнеможение и давая миссис Би понять, какой ужасный, сварливый характер у этой самой Би Джей Долливер.
– Не очень-то она приветлива.
Миссис Би скрестила руки на груди и недовольно поджала губы.
– Она поправится?
– Возможно. – Хэмиш уже мыл руки над раковиной. – Но ходить, видимо, не сможет.
– Никогда? – Побледнев, миссис Би уронила на пол варежку-прихватку.
– Никогда, – ответил священник, поднимая прихватку.
– О Боже, Боже! – Упав на стул, экономка уголком фартука вытирала слезы.
Хэмиша удивило неутешное горе из-за девушки, которую миссис Би не очень-то хорошо знала, а в последние несколько лет вообще не видела.
– Она была такой симпатичной, такой доброй, – причитала экономка. – Я всегда ею восхищалась. Какая трагедия, а? Жуткая трагедия.
– Да, конечно. – Он потрепал старушку по плечу, продолжая удивляться тому, что такое сострадание вызывает женщина, несгибаемая, как стальной стержень, и злющая, как загнанная рысь.
Миссис Би вытерла слезы на морщинистом лице.
– Мы с вами словно говорим о двух разных людях, – подумал вслух Хэмиш.
– Да, я знаю, Би Джей бывает очень жесткой и режет правду в глаза, – вскинулась миссис Би, но тут же смягчилась. – Какое у нее было детство! Мать умерла, отец хотел сына и ее просто не желал знать. – Миссис Би снова вытерла глаза. – А я вот помню, до чего она была живая и подвижная, я всегда хотела, чтобы Дебора походила на нее. Би Джей была очень самостоятельная и всегда отвечала добром на добро. Она могла служить примером многим молодым женщинам, хоть и росла нежеланным ребенком. Как же ей теперь быть? Боже мой, какая трагедия…
– Почему вы плачете, миссис Би? – спросила Эми голосом, полным сочувствия.
– Это из-за женщины, которую я сегодня навещал, – пояснил отец. – Миссис Би хорошо знает ее и очень жалеет.
– Но папа говорит, что она поправится, – Эми повернулась к экономке и погладила ее по колену, – ей дадут костыли, чтобы она могла ходить.
– Большое дело, – проворчала миссис Би. – Такая удивительная, живая девушка – и останется калекой на всю жизнь.
Эми взглянула вверх, на отца, чтобы узнать его мнение, но ему нечего было сказать. Собственно говоря, он и услышал-то о ней впервые только от миссис Би. Даже не знает ее имени, только инициалы: «Би Джей». Вроде бы так ее называют знакомые, а то, что у нее множество поклонников, вообще удивило его, поскольку никто ее не навещает. Впрочем, она сама виновата: скрыла аварию даже от родного отца.
– Она ведь не умрет, правда, папа? – встревожено спросила Эми.
Вместо отца ей ответила экономка:
– Может быть, она еще не захочет жить. – И снова повернулась к плите.
– Но почему же? – Эми снова обратилась к отцу, и он нежно положил большую ладонь ей на головку. Потом опустился на корточки, чтобы быть поближе к дочери:
– Видишь ли, эта женщина, Би Джей Долливер, раньше путешествовала по всему миру и везде фотографировала, ее снимки помещали в разных газетах и журналах, они иллюстрировали очень важные статьи. Ну вот, а теперь не сможет ничем таким заниматься, потому что будет ходить только на костылях. Миссис Би хотела сказать, что для такой деятельной женщины это очень грустно.
– Но у нее же будет уйма других дел, – не унималась Эми. – Ведь она может слышать и видеть, разве не так? Будет читать книги, смотреть телевизор. Будет гулять, хоть и на костылях. Может качаться на качелях, если захочет, ведь правда?
– Ну да, если захочет. А вдруг ей все это неинтересно?
– А может, она попробует, и ей понравится.
– Ты у меня умница, Эми, я горжусь тобой, – Хэмиш взлохматил волосы дочери. – Хорошо бы ты познакомилась с Би Джей и рассказала ей, как это прекрасно – жить на свете.
Слова эти вырвались сами собой, он просто хотел удовлетворить любопытство ребенка и тогда еще не думал, что эту идею можно осуществить. Было ясно, что Би Джей не помышляет о смерти. Она будет бороться изо всех сил и готова бросить вызов судьбе.
Но что, если все-таки врачи правы, если она никогда не сможет отказаться от костылей, никогда не побежит и не ударит по мячу теннисной ракеткой? Как она воспримет свое поражение, свое будущее, когда поймет его безысходность?
И все это – в одиночку. В полном, абсолютном сиротстве.
Садясь за стол ужинать, Хэмиш не мог отделаться от мыслей об этой женщине, и ему не пришлось долго копаться в своей душе, чтобы понять: он хочет быть рядом с ней, если она окончательно падет духом. Хочет подхватить ее, падающую, прижать к себе и сказать, что есть еще вещи, ради которых стоит жить.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Телефонный звонок разбудил его среди глубокой ночи.
Хэмиш ответил сразу, едва успев проснуться. Телефон стоял рядом с кроватью, и ночные звонки не были редкостью для священника.
– Привет, Хэмиш, – сказала она.
Он откинулся на подушку и застонал от досады. Они не виделись всего три дня. Не выказывая особого желания принять его дружбу, Би Джей, однако, не исполнила своей угрозы – потребовать, чтобы ему запретили посещать ее.
И он регулярно навещал ее в течение последнего месяца.
– Сейчас почти три часа ночи, – сказал он хриплым со сна голосом. – Откуда у вас мой номер телефона? – Помнится, он оставлял ей карточку, но был уверен, что она ее выбросила.
– Нашла в телефонной книге.
– Что случилось, Би Джей? Почему вы звоните среди ночи?
– Я должна уехать из этого заведения, – сказала девушка.
– Ну что ж, великолепно. Они вас отпускают, значит, вы быстро идете на поправку. Как ваша правая рука?
– Все лучше и лучше.
– Куда же вы направляетесь?
– Мне предложили выбрать, куда именно.
Хэмишу не понравилось то, как дрогнул ее голос на последнем слове, и он постарался стряхнуть с себя остатки сонливости.
– И что же вы решили?
– Я подумала: может, вы заедете ко мне и мы вместе подумаем?
– Когда?
– Ну, скажем, через час.
– Что за шуточки, Би Джей? Почти три часа ночи! А в чем проблема?
– Проблема в том, что нет никаких проблем! – выкрикнула она. – Все уже решено и подписано! Медицина отпускает меня на волю. Для следующего этапа моей жизни я должна выбрать одно из предложенных мне мест. Прекрасные места! В одном есть даже бассейн для плавания.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Хэмиш; он тер глаза, пытаясь разгадать, почему такая истерика.
– И не поймете. Даже не знаю, зачем я вам позвонила. Ладно. Пока, Хэмиш.
– Стойте! – Он испугался, что она повесит трубку. Откинув одеяло, опустил ноги с кровати, пытаясь сосредоточиться. – Дайте мне время хотя бы одеться. И еще полчаса на езду.
– Нет… не надо. – Однако голос ее смягчился.
– Что?!
– Забудьте про мой звонок. – Ему показалось даже, что в ее голосе звучат слезы. – Спите дальше, – добавила Би Джей, прочистив горло.
С закрытыми глазами он встал на холодный пол и начал одеваться, поводя плечами, чтобы размять мышцы.
– Хэмиш? – спросила она, не слыша ответа.
– Я еду, – сказал он.
– Нет… Я не хотела. Серьезно, я не хотела вас дергать. Просто… глупо с моей стороны. Я не прощу вам, если вы явитесь сюда среди ночи… Кроме того, я уже проглотила снотворное и, вероятнее всего, даже не узнаю, что вы здесь.
– Раз вы позвонили, значит, у вас трудности.
– Трудности? Плохо же вы меня знаете, – Проворчала она. В голосе уже не было прежнего напора. – Спите дальше. Я поеду туда сама.
– Нет. Подождите…
– Пожалуйста… – теперь она шептала. – Ну не будьте же вы так дьявольски серьезны. Клянусь, я не прощу вам, если вы сейчас явитесь ко мне, в такое время. Ей-Богу.
Хэмиша раздирали сомнения, а она вдруг сказала:
– Мне так хочется спать… – Слова ее звучали глухо, невнятно. – Сейчас засну… – И повесила трубку.
Хэмиш сидел на краю кровати, чувствуя сквозняк, гуляющий по ногам. Он уже совершенно проснулся, рассерженный тем, что она поставила его в дурацкое положение, и соображал, как же ему быть. Но в душе он знал, что она позвонила от отчаяния. Это был первый ее звонок за все время.
Быстро одевшись, Хэмиш выскользнул из дому в предрассветный сумрак. Ведя машину, он проклинал ее упрямство, ее безмерную гордость, ее манеру протягивать одну руку за помощью, а другой в то же время отталкивать. Потом стал думать о ее детстве и юности, о травме, нанесенной смертью матери, о равнодушии отца. Вспомнил страх, мелькавший в ее глазах, – видимо, в ее окружении совсем нет людей, которым она могла бы довериться. Несмотря на все это, она стала сильной женщиной, добилась всего, чего хотела. А ее гордость просто кокон, в который она прячется от враждебного мира.
Идя по коридору к палате, Хэмиш молил Бога о том, чтобы он вразумил его. Войдя, он увидел, что Би Джей сидит на кровати, свесив ноги. Она показалась ему очень красивой, хотя густые волосы растрепались после сна. Шрам на щеке был уже едва заметен.
Уродливая больничная рубашка сползла с одного плеча, ноги были голы до колен: Сонные зеленоватые глаза взглянули на него.
– Все-таки приехал, – прошептала девушка и опустила веки.
И Хэмиш понял, что плохо его дело: ему захотелось коснуться ее, страшно захотелось ощутить ее в своих руках…
– Вот, смотрите, – она указала на разбросанные веером проспекты.
Протянув руки, он взял сразу несколько и быстро просмотрел. Красочные брошюрки, отпечатанные на глянцевой бумаге, знакомили пациента с самыми разными пансионатами для выздоравливающих; здесь были и современные многоэтажные, и виллы в викторианском стиле, и множество обитателей – в креслах на колесах, в большинстве своем седовласые, с морщинистыми лицами и пустыми глазами.
Он вопросительно взглянул на нее, потом снова на проспекты. Она кивнула, и глаза ее наполнились слезами.
– Инвалидные дома, – прошептала Би Джей. – Мне велено выбрать один из них.
– О, Боже мой, – выдохнул Хэмиш.
Бросив проспекты, он схватил и поднял ее, словно ребенка; она обняла его здоровой рукой, а лицом уткнулась ему в шею. Наклонив голову, Хэмиш тоже уткнулся лицом в ее волосы, сердце его ныло от жалости к ней, а тело наслаждалось ее близостью. Такой она была мягкой и хрупкой, теплой и беспомощной.
– Вам не больно? – спросил он, не отрывая лица от ее спутанных волос; она покачала головой, и он ощутил влагу на ее щеке. – Они не могут отослать вас насильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15