Заславская была очень бледна, под черными, неестественно блестящими глазами залегли голубые тени. Глаза занимали пол-лица. Она показалась мне еще красивее, чем в первый раз.
– У меня было достаточно времени, чтобы покончить с собой, и никто не смог бы мне помешать. Я этого не сделала, потому что умершие всегда неправы. Пожалуйста! – она подала мне пузырек с таблетками. – Мне понадобится поддержка…
Что тут – спокойствие, расчетливость или фатализм? Я не понимал эту женщину.
– Умоляю вас по возможности пощадить мужа и дочь. Они не заслужили такой жестокой участи.
Когда мы оказались в прокуратуре, Заславская попросила фенактил – то самое лекарство, которое я у нее отобрал.
При ней я позвонил в милицию, чтобы доставили гардеробщика и официанта из забегаловки с головоломной лестницей. Не сводя с Заславской взгляда, я продиктовал название ресторана.
– Не надо, – тихо сказала она. – Да, это я была там и я привела этого пьяного мужчину…
Передо мной сидела жена профессора юриспруденции, интеллигентная, рафинированная женщина, и рассказывала, как однажды вечером она отправилась в первую попавшуюся забегаловку, заманила одного из пьяных посетителей в квартиру Владислава Банащака, а потом улизнула оттуда под предлогом пополнить запасы спиртного…
У меня в голове не укладывалось. Казалось, время вдруг повернуло вспять и утонченная, образованная дама снова стала Жемчужиной, портовой девкой, которую совершенно не интересует, что произошло с беднягой, влипшим по ее милости в историю с убийством. Заславская привела его в квартиру Банащака с одной-единственной целью: чтобы свалить на чужого человека убийство, которое совершила сама.
Бог мой, да не каждая шлюха столь бессердечна и хладнокровна!
И все-таки почему-то я внутренне противился этой версии, такой логичной и простой. Это было совершенно иррациональное чувство. Может, виной всему симпатия, которую я невольно испытывал к этой красивой и гордой женщине? Не знаю. Как бы то ни было, несмотря на более чем убедительные улики и отличный мотив, мне не верилось, что Заславская – убийца.
А возможно, причиной моих сомнений являлось именно то, что слишком уж гладко все выходило? История казалась складной, чересчур складной…
Сомнения сомнениями, но Заславская не отрицала, что заманила Хмелика в квартиру Банащака, где потом обнаружили труп хозяина. Этот факт был доказан.
Но зачем ей это понадобилось, если не она убила Банащака?!
Я сообщил Заславской, что давно знаю о ее прошлом. И она снова удивила меня: низко склонила голову, щеки пошли красными пятнами.
Непостижимо! Минуту назад эта женщина равнодушно рассказывала о своей встрече с Хмеликом, о том, что изображала особу легкого поведения, но стоило упомянуть о делах давно минувших дней, как она заливается стыдливым румянцем! В поведении Марии Заславской было слишком много противоречий.
Одно я сознавал совершенно ясно: если бы пани Заславская не стыдилась своего прошлого, она вряд ли бы сидела теперь в кабинете прокурора и вряд ли бы фигурировала в качестве подозреваемой в убийстве.
– Тогда вы знаете, кем был для меня в те годы Владислав Банащак, – выдавила она наконец. – Я не видела его много лет, он появился несколько месяцев назад, тогда все и началось…
Я кивнул, хотя все это было для меня новостью.
– Как получилось, что в тот вечер вы оказались в квартире Банащака?
– Он позвонил мне… То есть не он, а какой-то человек по его просьбе.
– Женщина или мужчина?
– Вы не поверите, но я не знаю… Какой-то странный, писклявый голос.
Бригиде Костшице тоже кто-то звонил, она утверждала, что ее вызвал Банащак, но вскрытие показало, что Банащак к тому времени уже был мертв. Должно быть, барменша пыталась создать себе алиби столь неубедительной ложью. Или же… или же она говорила правду и ей действительно кто-то позвонил… А что, если и ей, и Заславской звонил один и тот же человек?
– А что было дальше?
После телефонного звонка Заславская тут же поймала такси и поспешила к Банащаку. Ей долго не открывали, и она машинально подергала за ручку. Дверь оказалась не заперта. Заславская вошла в квартиру и обнаружила на полу тело Банащака. В первую секунду она решила, что тот в обмороке, но пульс не прощупывался. Опытная хирургическая сестра не могла не понять, что Банащак мертв. Убедившись в этом, Заславская, недолго думая, накрыла тело ковром и… помчалась в ближайшую пивнуху.
– Сколько времени это все заняло?
– Не знаю… все было как в тумане, мне казалось, что я схожу с ума… В голове не умещается…
Я припомнил показания официанта и гардеробщика. Женщина произвела на них впечатление помешанной или пьяной.
– Что же именно не умещается у вас в голове? – спросил я, в голосе невольно прозвучал сарказм. Она не ответила. – Значит, вы признаетесь в убийстве Владислава Банащака?
– Нет! Когда я пришла, он уже был мертв… Я его не убивала. Хотя и могла… Мысленно я убивала его каждый день. Как только он снова возник в моей жизни и начал угрожать…
– Он вас шантажировал?
Заславская потерянно кивнула. Что я мог ей сказать? Что следовало обратиться в милицию, в прокуратуру? Разумеется, Банащак отсидел бы за шантаж, но тогда то, чего так боялась эта женщина, выплыло бы наружу, муж и дочь узнали бы о ее прошлом… Для Заславской это было хуже смерти.
– В таком случае зачем вы привели этого мужчину?
Она молчала.
Позвонил следователь и сообщил, что обыск в доме уже закончен, найдено кое-что весьма интересное. Я вышел в коридор, и мне вручили какой-то медицинский журнал. Одна статья была обведена красным фломастером.
Я бегло просмотрел страницу: аллергия на пенициллин… алкоголь… анафилактический шок… резкое падение кровяного давления…
В статье описывалась смерть, аналогичная той, какой умер Банащак. От инъекции пенициллина. Журнал был двухгодичной давности.
– Это вы обвели статью?
– Нет, в таком виде и нашли…
Я поблагодарил следователя и продолжил допрос подозреваемой:
– А если бы вам встретилась подруга Банащака или кто-нибудь другой?
Она лишь молча смотрела на меня.
– Узнаете? – Я показал ей нож с рукоятью, инкрустированной перламутром.
Ухватившись за край стола, так что побелели костяшки пальцев, Заславская подалась вперед. Ее широко раскрытые глаза впились в нож.
– Узнаю, – наконец очнулась она. – Это мой нож! Я захватила его с собой на всякий случай. Этот нож я всегда ношу с собой… – Она сплела тонкие длинные пальцы, тщетно пытаясь скрыть ужас.
– Вы знаете, как погиб Банащак?
Она покачала головой. Казалось, еще мгновение, и эта женщина потеряет рассудок. Я отчетливо видел, как она борется, не позволяя себе провалиться в омут безумия. Что питало ее силы?..
– Вам следует ответить, – сухо сказал я.
– Я не знаю, как умер Владислав Банащак, – по слогам произнесла она, глядя мне в глаза.
Я зачитал протокол вскрытия и результаты исследования ампул.
– А это из вашей библиотеки. – Я подвинул к ней журнал с обведенной фломастером статьей.
И Заславская снова повела себя совершенно непонятно. Казалось, столь неопровержимые доводы должны были ее сломить, а вместо этого она явно почувствовала облегчение. Напряжение, сковывавшее ее, отступило, она почти с благодарностью посмотрела на меня.
– Спасибо, пан прокурор, – прошептала Заславская и… разрыдалась, уткнув лицо в ладони.
Только сейчас я понял, откуда она черпала эту удивительную силу. Мне вдруг стало ясно, почему она так себя вела, почему пыталась свалить убийство на Хмелика… Заславская лишь пыталась защитить кого-то, выгородить… кого-то близкого и дорогого ее сердцу. Но если так… если так, то, выходит, она и в самом деле никого не убивала! Но откуда же все эти многочисленные улики? Неужели кто-то ведет изощренную и тонкую игру, пытаясь внушить, что убийца – Мария Заславская?!
Да, у Заславской были причины убить Банащака. И улик предостаточно, чтобы убедить любой суд. Но тот, кто старательно подсовывает нам все эти улики, перегнул палку. Журнал с выделенной статьей о смерти от пенициллина – это явный перебор… Но кто же стоит за всей этой дьявольской игрой? Где его искать? И с чего начинать поиски?..
* * *
Дорота Заславская пришла ко мне сама в тот же вечер, когда арестовали ее мать. В руке она держала небольшую сумку, под мышкой – огромный том. Девушка с грохотом водрузила книгу на стол, а саквояжик пинком отправила под стул.
Я машинально посмотрел на название книги: «Закат Римской империи» Гиббона. «К чему мне Римская империя?» – удивленно подумал я. Еще больше меня поразило сходство дочери с матерью. Должно быть, в юности Жемчужина была такой же красавицей. А сколько лет Дороте Заславской? Шестнадцать? Или у меня неточные данные?
Да, она настоящая красавица: толстая коса вьется по спине, нежное, почти детское лицо; ангел небесный, да и только.
– Пан прокурор, моя мать не совершала убийства. Это полная чушь! Прошу вас, отпустите ее, а я вам все расскажу!
– Простите… – я запнулся, не зная, как к ней обращаться.
– Зовите меня Доротой. Так будет проще.
– Ты пришла торговаться с прокурором, Дорота?
– Извините, наверное, я ляпнула глупость… Пан прокурор, мне хотелось бы предостеречь вас от ошибки. Если правда всплывет в суде, вас ждет конфуз.
Я рассмеялся.
– М-да, ты за словом в карман не лезешь. На редкость избалованное создание – в глаза бросается, что она единственный ребенок, привыкший, чтобы потакали всем ее капризам. Но и обаяния – бездна!
– Я вовсе не хотела вас обидеть, пан прокурор, но как-никак я выросла в адвокатской семье, а в последнее время целыми днями штудировала Уголовный кодекс.
– Ты не пользуешься косметикой? – задал я не слишком последовательный вопрос. У меня мелькнула одна любопытная гипотеза, и хотелось как можно скорее ее проверить.
– Ну… иногда пользуюсь, но какое это имеет отношение к делу? – смутилась девушка.
– Но сюда ты заявилась, даже не подкрасив губы.
– Решила, что так будет приличнее. – Дорота невинно смотрела на меня.
– И всегда носишь косу, как примерная гимназистка?
– Нет… иногда закалываю волосы наверх.
– Если не затруднит, сооруди-ка такую прическу. Да и подкрасься, пожалуйста. Думаю, все, что для этого нужно, найдется в твоей сумочке.
Доротка удивленно посмотрела на меня, но подчинилась. Теперь она уже не выглядела наивной девчушкой, напротив, передо мной сидела надменная юная красавица. Вот хитрюга! Решила растрогать меня своей косой и ангельски невинным ликом.
Я велел привести персонал из забегаловки. Гардеробщик с барменом долго разглядывали девушку. Дорота хранила невозмутимость.
– Что за эксперименты, пан прокурор? – холодно вопросила она, когда мы снова остались вдвоем. – В них нет никакой нужды, я готова вам все рассказать.
Я улыбнулся ей и вышел вслед за свидетелями. Те единодушно объявили, что сходство поразительное, но в тот вечер все же приходила другая, та, что постарше.
У меня словно камень с души свалился, я даже устыдился, что мог заподозрить эту девочку в убийстве, но что-то тут было… Ведь даже мать подозревала собственную дочь, поэтому готова была взять все на себя, лишь бы отвлечь внимание от Дороты.
– Пан прокурор, около восьми Банащак уже был мертв. Я была там и видела его. Он уже остыл, – напряженно выговорила Дорота.
– Ты так хорошо помнишь время?
– Да, он позвонил ровно в семь и пригласил меня.
– Голос писклявый, невыразительный?
– Откуда вы знаете?.. Но это просто, я сама могу сделать такой трюк! – Она стянула с шеи шарф, сложила вдвое и обмотала телефонную трубку. – Вот!
– Зачем ты туда пошла?
– За признанием… – И Дорота начала свой рассказ.
В тот день, когда она услышала, как Банащак шантажирует ее мать, она запомнила прозвище – Жемчужина…
Вопрос с машиной Дорота ловко обошла, но я ее не перебивал. Но когда девушка сообщила, что избила Банащака и Омеровича, я не выдержал:
– Ну и врунья же ты!
– Это была метафора!
– Натворила глупостей, так хотя бы теперь не лги!
– Пан прокурор, я могу перечислить вам все статьи УК, которые нарушила, но не спрашивайте меня про моих сообщников! Полгода назад мне исполнилось восемнадцать, все, что я делала, я делала сознательно и готова… вот, видите! – Она бухнула на колени свой саквояж, извлекла зубную щетку, расческу и… пижаму.
– А Гиббон к чему? – Я изо всех сил старался не расхохотаться.
– Чтобы с ума не сойти от безделья!
– А потом что было?
– Шантаж на шантаж. Банащак сломался! Он ведь молодец только супротив овец… Мы должны были заключить сделку в «Омаре», но потом раздался тот проклятый телефонный звонок… «Приезжай немедленно, с матерью случилась беда!»
– И ты поверила?
– Как видите. Честно говоря, я страшно перепугалась. Я ведь чувствовала себя ответственной за ту кашу, что заварила. Сказала, что приеду, но без улик, если с мамой что-нибудь случится, мои друзья тут же сообщат все прокурору.
– И тебе не было страшно?
– Еще как! В жизни так не боялась! Но еще больше я боялась за маму. Знаете, если бы ее кто пальцем тронул, я бы разорвала его на части… Я даже ножик с собой захватила.
– Этот? – Я показал ей найденный у тела Банащака стилет.
– Да… Господи, а откуда он у вас?! – Удивление девушки выглядело искренним.
– Нож был найден на месте убийства. Дорота побледнела, глаза ее округлились от испуга.
– Я потеряла его, просто жутко испугалась и не заметила, как нож куда-то подевался… Так вы думаете, что это я его… – Дорота проткнула воздух пальцем и громко сглотнула. – Минутку, – вдруг воскликнула она, – но, если бы я его зарезала, на ноже была бы кровь.
– Успокойся, крови на нем не было. Ты отправилась к Банащаку совершенно одна?
– Нет. Но своих телохранителей оставила внизу. И не спрашивайте, кто это был, все равно не скажу. А признание я для него приготовила железное! – Она положила передо мной листок бумаги.
«Я, Владислав Банащак, работающий в Монополии…»
На листок легла стопка долларов и две колоды игральных карт, таких же, как пиковый туз, который нашли возле Марыли Кулик.
– Ну что мне с тобой делать? Только не воображай, что я растрогаюсь и вытащу тебя из этой заварушки.
– Я отсижу свое… а вдруг мне дадут условно? – Дорота с надеждой посмотрела на меня. – Только я очень вас прошу, пусть мама не узнает, что мне известно ее прошлое… Я ведь только ради этого все и затеяла…
* * *
– …Это очень просто, при фасовке часть спирта испаряется. – Ревизор знакомил меня с результатами проверки в Монополии в Езерной. – Поэтому предполагаются определенные нормы потерь, они колеблются от 0,001 до 0,1 %. Разумеется, фактические потери редко достигали верхней границы, в результате чего образуются излишки. Их и собирала шайка Банащака.
– А кто непосредственно отвечал за регистрацию фактической потери спирта?
– Халина Клим, начальник отдела технического контроля. Она проводила ревизию складов, проверяла качество, принимала готовый продукт и заполняла документацию.
– А какова тогда роль кладовщика?
– Он ежедневно сдавал отчет о наличии на складе продукции, подписывал накладные и пропуска на вывоз спирта с территории завода.
Халине Клим пришлось выздоравливать после неудавшегося самоубийства в тюремной больнице. Я арестовал ее еще до того, как получил результаты ревизии. Пани Клим была совершенно сломлена и казалась тяжелобольным человеком, однако только она могла объяснить, как краденые излишки спирта вывозили за ворота завода.
Она покорно назвала охранника, также состоявшего в шайке. Поколебавшись, Халина Клим назвала еще сопровождающего и водителя. Они много лет работали на заводе.
Вахтер попросту не регистрировал грузовик с краденым продуктом, а водитель с сопровождающим доставляли груз по указанному адресу.
Я арестовал всю троицу, а чуть позже и владельца подпольного цеха в Вилянове. Во время обыска у него нашли восемьсот литров спирта, большой запас бутылок с готовыми этикетками, пробки и машину для закатки.
Обыск не обошел и Казимежа Омеровича, но у него не обнаружили ничего компрометирующего.
А вот в подвале у Халины Клим выкопали металлическую коробочку, наполненную ювелирными украшениями и золотыми монетами. В самом низу лежали две колоды карт ручной работы, завернутые в кусок газеты. Одна колода оказалась неполной. В ней не хватало… пикового туза! Того самого туза, который был найден в сумке у Марыли Кулик… Значит, Омерович был причастен к гибели бандерши из Свиноустья…
Мы долго думали, что делать с художником. Я хотел задержать его сразу после ликвидации виляновской подпольной фабрики, опасаясь, как бы он не удрал. Вряд ли Омерович предполагал, что арестованные сообщники станут молчать и покрывать его. Но неожиданно аресту художника воспротивился начальник райотдела милиции. Казимеж Омерович был единственным человеком, который мог навести нас на парижские контакты Банащака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26