Так что ехать на природу недалеко. Пересек реку по высокому мосту, спустился с моста, и ты уже не в городе, а он рядом, тянется по высокому противоположному берегу старыми и новыми зданиями. Там шумно, суетливо, скученно, а тут просторно, воздух другой, и тишина, и даже безлюдье.
Безлюдье это в некоторой степени удивительно. Мои земляки как-то особенно чтут календарь. Дата первое сентября для них священна. Сказано, осень, значит, лето кончилось. Пусть вода теплее двадцати градусов, нас это не касается. Приезжие северяне понять ничего не могут, по их представлениям, почти июль, а у нас пляж пустой...
- Верны себе, - сказал я, оглядываясь. - Психологическая загадка.
- Легко разгадывается, - возразил Мазин. - Лето жаркое, устаем от зноя, вот и рады сезон закрыть.
- Действительно. А я и не подумал. Я ведь уехал в том возрасте, когда от жары еще не устаешь.
Мы поставили машину и пошли по берегу, оставляя неглубокие следы на влажном песке, усеянном ракушками. Стекла высотных башен в городе светились в косых вечерних лучах солнца.
- Одно хорошо, смерть легкая...
- Быстрая, - сказал Игорь. - Легких смертей, по-моему, не бывает.
- А во сне?
- Во сне снится страшное, вот сердце и не выдерживает, я так думаю.
- Какая нелепость, случайный кошмар...
- Но Сергей умер не во сне.
- Что ты хочешь сказать?
Мазин остановился и провел носком ботинка черту по песку, как бы ограничивая себе путь.
- Не идет из головы выключенный телефон.
- Не понимаю.
Игорь улыбнулся.
- Ладно! Не будем уподобляться Моржу из "Зазеркалья". Помнишь?
И молвил Морж: "Пришла пора
Подумать о делах:
О башмаках и сургуче,
Капусте, королях..."
У меня этой "капустой" вечно голова набита. А профессия всегда влияет на психику. Иногда даже деформирует.
- Преступники мерещатся?
- Ну, нет. Однако раздражает, если что-то остается непонятным.
- Да так у каждого человека бывает. И у меня... Зудит какая-нибудь мелочь занозой.
- Спасибо, успокоил.
- Мне тут все понятно.
- Например?
- Ну, вначале я тоже удивился, - заметил я великодушно, - а потом, когда все выяснилось... Собственно, какое это вообще имеет значение?
- Это и есть объяснение? - усмехнулся Мазин.
- Да, профессия у тебя тяжелая, ничего не скажешь.
- Это я знаю.
- И я знаю. Телефон отключил Сергей или...
- Или?..
- Знаешь... я, конечно, не сыщик. Я только детективы смотрю по телевизору. Но мог выключить и Перепахин.
- Зачем?
Он спрашивал очень ровным, невыразительным каким-то тоном, так что я не мог понять, интересует ли его в самом деле мое дилетантское мнение или он просто подсмеивается надо мной.
- Ты же его видел. Представляешь, что это за человек. Наверняка перепугался до смерти. Он сам об этом говорил. Милицию боялся. Вызвал "Скорую" и решил - баста, больше времени будет унести ноги...
Мазин ответил вполне серьезно.
- Да, он перепугался. Даже паниковал. Например, телефонную трубку на пол бросил, однако...
Я перебил.
- Вот видишь! Даже трубку снял. Я-то думал, ее Сергей уронил. А это Женька.
- Зачем? - повторил Мазин.
- Чтобы связь затруднить, пока он монеты вытащит.
Мазин не выдержал, усмехнулся чуть-чуть.
- Ты, однако, у телевизора много времени проводишь.
- Не смейся, пожалуйста. Я всего лишь отвечаю на твои вопросы.
- Прости. Я тоже отвечу. На твое предположение. Трубку он бросил с досады, потому что телефон не работал.
- Но он же звонил...
Эта загадка оказалась проста.
- Из автомата.
- Это он так сказал? Не соврал?
- На трубке есть его отпечатки, а на вилке и на розетке нет.
- Ну, тогда же ясно, что это сам Сергей. Может быть, с вечера еще выключил, чтобы рано утром не беспокоили. Работал допоздна... Да мало ли что! У тебя телефон разве в печенках не сидит?
- Сидит. Но сейчас больше Сергеев.
- Оставь, Игорь. Или ты что-то знаешь, о чем мне не говоришь, или у тебя в самом деле профессиональная аберрация.
- На вилке отпечатков Сергея тоже не было.
- А чьи же были?
- Не было никаких.
Мы так и стояли у черты, проведенной им по песку. Крошечная канавка постепенно наполнялась влагой.
- И что это, по-твоему, значит?
- Все что угодно. Например, он мог выдернуть вилку прямо за шнур...
- Вот видишь!
- ...но он не мог этого сделать, потому что розетка еле держится, и отскочила бы, если ее не придерживать. А розетка тоже чистая.
- Слушай, ты меня разыгрываешь! Хочешь спровоцировать на детективные домыслы и посмеяться? Пожалуйста. Он был в перчатках.
- Еще достаточно тепло, и мужчины перчатки не носят. А некоторые женщины надевают.
- Теперь таинственная незнакомка?
Мазин поднял руки.
- Все, все. Виноват. Больше не буду. И так заморочил тебе голову. Иногда возникает такое желание - послушать здравомыслящего человека. Спасибо. Ты прав, и эксперты в таких случаях не ошибаются. Мне, во всяком случае, здесь делать нечего. Аберрация. Вместо причины преступления, кое не обнаружено, ищу причину инфаркта. Может быть, потому, что с самим домом у меня связано чувство поражения, первой неудачи...
- Даже поражения?
- Именно. И тебе эта история известна. Помнишь, там, во дворе, убили вашего однокурсника?
- Еще бы! Михаила. Он был наш друг, не просто однокурсник.
- Вот как? А я принимал участие в расследовании. Еще практикантом. Конечно, ответственности большой не нес, но ведь мнил себя пинкертоном. А получил щелчок по носу. Убийцу-то не нашли.
- Амнистированный подонок убил проездом. Ищи-свищи...
- Так и сочли. Но это же не оправдание.
- Разве все преступления раскрываются?
- Нет, - сказал он жестко. - И у меня эта неудача не единственная. Но я утешаться такой мыслью не могу. Мне слова "куда смотрит милиция?" поперек горла. Вот так...
И он провел ладонью у шеи.
- Ну, это постановка вопроса обывательская, куда смотрит...
- Когда со стороны судачат. А если мать спрашивает, жена, сын?.. Того, кого потерпевшим называем...
Я не ожидал такой горячности.
- Послушай, Игорь. Но ведь человек привыкает к обстоятельствам. Да и в литературе, в кино, на телевидении, там же сплошь и рядом следователь с преступником беседует...
- По душам?
- Вроде того. И в самом деле, не можешь же ты каждого преступника ненавидеть? Дау тебя никаких нервов не хватит в личные с ним отношения вступать.
Мазин поостыл.
- Я зло не терплю, а особенно подлость, - сказал он, не повышая больше голоса. - Подлость за то, что остается часто неподсудна.
Наш разговор, взявший было детективный крен, качнулся в сторону философского отношения ко злу, но Мазин, как видно, не особенно любил распространяться на общие темы, и разговор выровнялся, пошел о предметах обычных - общих знакомых, пролетевших годах и тому подобном. Короче, в тот осенний чистый вечер ни морж, ни плотник не поймали ни одной устрицы. Неподвижные ракушки остались на берегу, а мы, подышав воздухом, вернулись в город. Я, собственно, и не придал особого значения той части разговора, что коснулась "сургуча и капусты". Тогда я думал, что это всего лишь инерция нашего отношения к смерти Сергея, вернее, к ее обстоятельствам.
Подвозя меня, Мазин, между прочим, спросил:
- Ты обратил внимание на девушку на кладбище?
- Ты, кажется, тоже.
- Интересная девушка. И переживала искренне.
Мы оба подумали об одном.
- Нет, Сергей не был способен увлекаться, - сообщил я.
Сплетничать не стали. Попрощались мы в машине.
Я поднялся по лестнице и позвонил, но открыла мне не Полина Антоновна. На пороге стояла Лена, та самая, о которой только что вспоминали. Впрочем, удивляться не приходилось, она же сама говорила, что собирается зайти. Я, правда, не думал, что так быстро. А с другой стороны, когда же, если не сегодня?
- Заходите, пожалуйста.
Я вошел и повесил плащ в прихожей.
- А мы с Леночкой сумерничаем, - сказала Полина Антоновна. - Посидишь с нами?
- Конечно.
Я присел на кушетку (Лена и тетя Поля сидели за столом) и посмотрел на гостью. Да, она была старше, чем показалось мне вначале. Хотя сейчас и нелегко определять женские годы, ей, видимо, было около тридцати. Выдавали не морщинки или другие приметы внешности, а глаза, взгляд женщины, оставившей позади юношеский рубеж.
- Лена писала под Сережиным руководством, - повторила Полина Антоновна то, что я уже знал.
- Вас тоже интересовал восемнадцатый век?
У Сергея сохранились пристрастия деда.
- Представьте.
- Время пудреных париков и мушек?
- Сергей Ильич считал, что это было время сильных характеров.
Она смотрела прямо, широко открытыми серыми глазами.
- Сильные характеры встречаются в любое время.
- К сожалению, не всем.
Я вдруг сообразил, что оговорился, сказал "интересовал", а не "интересует" и она, возможно, неправильно поняла, даже обиделась. Потому и говорит с каким-то сдержанным, но ощутимым вызовом.
- Теперь вам труднее будет работать? - спросил я по возможности доброжелательно, стремясь загладить оплошность.
- Да.
Разговор, очевидно, не клеился. Я сделал последнюю попытку.
- Ваш муж тоже научный работник?
Попытка провалилась. В ответ прозвучало так же коротко:
- Нет.
- Простите. Я, кажется, слишком много спрашиваю?
- Почему? Обычные анкетные данные.
Это было не так уж точно и несправедливо. Что-то во мне отталкивало ее. А она мне между тем нравилась, привлекала. Но чем? Непонятно было. Вижу человека безусловно впервые, а ощущение такое, будто знакомый, чем-то тобой обиженный. Во всяком случае, не обрадовал я ее своим приходом, и так она себя и повела.
- Я пойду, Полина Антоновна.
Она поднялась, и ясно было, что не нужно ее удерживать. И в то же время... она сама задержалась. Ненадолго, правда.
- Полина Антоновна!
- Да, деточка. Пора тебе? Что ж... иди.
- Вы обещали... Помните?
- Ах!.. Голова дырявая. Конечно, конечно.
И старушка торопливо подошла к шкафу, отворила дверцу, наклонилась и достала из нижнего ящика что-то завернутое в газету, плоское, небольшое.
- Вот, Леночка.
Она уже протянула сверток, сверху он был крест-накрест перевязан черной тесьмой, - но тут посмотрела на меня и опустила руку.
- Ты, Коля, наверно, хочешь взглянуть?
- Что это?
- На, развяжи.
Лена смотрела куда-то в пространство.
Я с некоторым трудом одолел туго стянутый узелок и развернул газету Под ней оказалась всего лишь фотография, старый снимок, застекленный в рамочке. Но зато какой! - три молодых человека, положив руки на плечи друг другу, улыбались бездумными улыбками безмятежной юности... Да, да, тот самый, на котором слева во вздутом ватой пиджаке стоял и я вместе с Сергеем и Михаилом. Тот самый, который помнил и не нашел на стене, потому что Сергей снял его.
- Вот не ожидал...
- Если вы хотите взять эту фотографию себе, возьмите.
Лена произнесла слова четко, будто прочитала, но не дочитала. Дальше ясно слышалось: "Не берите! Она нужна мне!"
И, подчиняясь этим непроизнесенным словам, я запротестовал:
- Что вы! Пожалуйста! Мне было просто любопытно взглянуть.
Хотя внутренне я был в полном недоумении. Зачем? Почему? Нашел один только аргумент. Девушка может быть полезной одинокой Полине Антоновне. Забежит, поможет. Вот и уступает она капризу, желанию Лены иметь юношеский снимок покойного учителя. И я, так подумав, уступил первородство.
- Пожалуйста.
Фотография была снова завернута, но на этот раз обошлось без тесьмы Лена уложила ее в сумку.
- Заходи, девочка.
- Обязательно, Полина Антоновна.
Они вышли в прихожую, а я снял пиджак и повесил на спинку стула. Чувствовалась усталость. Все-таки день был не из легких.
- Удивился, что я фото отдана? - спросила Полина Антоновна, возвращаясь в комнату.
- Вам виднее.
- Себе взять хотел? Понимаю. Не сообразила. Раньше ей обещала. А я привыкла слово держать.
- Зачем ей этот снимок?
- Для матери попросила.
- Для кого?
Мне показалось, что ослышался.
- Лена-то Натальина дочь.
Это распространенное имя мне ровным счетом ничего не сказало.
- Неужто забыл Наташу?
- Наташу?
- Кузьмину. Наташу. Помнишь?
- Да вы что? Неужели?
- Дочка это ее, - подтвердила Полина Антоновна.
Так вот чем привлекла меня эта девушка! Она была похожа на мать, даже очень похожа. Только прическа другая. У той коса, а у Лены волосы по-современному разбросаны по плечам. А заплети она их в косу... Впрочем, это я зря. Я уже привык к тому, что с возрастом все чаще видишь случайно, встречаешь людей, похожих на тех, кого знал в свое время молодым. Идешь по улице, вдруг - он! Сделаешь шаг навстречу и поймешь - ошибся, у того давно уже и комплекция другая, и шевелюра пореже... Так и привыкаешь постепенно, понимаешь, что природа во всем многообразии не столь уже неисчерпаема, и каждое поколение состоит из давно протиражированных типов лиц. Правда, природа всегда мудра, и это повторение тоже свой смысл имеет. Рассматриваешь, например, в музее кавалера в жабо и вдруг замечаешь, что сними он шляпу с пером и постригись по-человечески, и окажется не на виконта, а на техника из домоуправления похожим. Так и ощутишь преемственность поколений от "Ночного дозора" до нашей простой ПМГ.
Но это шутки, конечно, которыми я свой мозг от перегрузки дня начал уже предохранять, а по сути родство Лены с Наташей впечатление на меня, конечно, произвело серьезное, вновь отбросило в атмосферу прошлого, тех лет, когда вместе со мной, Сергеем и Михаилом в одной группе училась Наташа Кузьмина.
- Не ожидал.
- Разве Сергей не говорил никогда?
- Что?
- Что Наталья рядом живет.
И Полина Антоновна назвала ближний городок, куда минут за тридцать можно было добраться электричкой.
- Нет, никогда... Да ведь я и бывал-то не так часто.
- Верно. Лена у него заниматься стала уже после твоего приезда последнего.
Конечно, зачем ему было говорить о Наташе? Приезжал я ненадолго, хватало и более важных дел. А Наташа что? Она ведь даже до выпуска не доучилась вместе с нами. Исчезла как-то неожиданно. Кажется, мать тяжело заболела, переводиться пришлось. Помню только, что произошло это сразу после трагической смерти Михаила.
- Вот, понимаешь, и попросила она карточку для матери. Ты уж не обижайся.
- Ну, о чем вы...
- А у меня к тебе просьба есть.
- Охотно, все что могу...
- Можешь.
Это Полина Антоновна произнесла уверенно, а вот в самой просьбе как бы затруднилась. Во всяком случае, мысль свою первоначально выразила не очень ясно.
- Говорили тут уже со мной. Приходили. С кафедры. Короче, бумагами, архивом интересуются.
- Сергея?
- Да. Ты в этом понимаешь?
- Ну, можно сказать...
- Я так и думала. Посмотри, сделай милость.
- Бумаги? С какой целью?
- Посмотри. Труд-то вроде бесхозный остается. А аарод пошел бойкий...
- Ваши права...
Она махнула рукой.
- Какие права? Зачем они мне! Не о себе пекусь.
- О ком же? О Сергее?
Я подумал, она опасается, что кто-нибудь присвоит его труд.
- Погляди в общем виде Что к чему. Если есть что интересное, лучше я Лене отдам.
- Лене?
- Не удивляйся. Она умница. До ума доведет.
Я почувствовал, что не только практические соображения движут Полиной Антоновной.
- Вы привязаны к ней?
- Сережа был привязан... И она к нему.
Как было понимать эти слова, я не спросил, не решился.
- И все-таки вопрос щепетильный.
- А если проходимцу достанется? Думаешь, они только на базах орудуют?
По существу я не возражал. "Оставь надежды, сюда входящий" на вратах храма науки пока не написано. Для проходимцев, я имею в виду. Однако же...
Полина Антоновна видела мои колебания.
- Ты думаешь, я твою щепетильность не понимаю? Понимаю прекрасно и уважаю. Но помочь Елене хочу Да и справедливо это. Сергей-то ее не довел... Теперь у нее дела усложнятся. Сам слышал. А ей нужно поскорее на ноги встать. Защититься. Жизнь у нее очень даже нелегкая. Муж... Ты тут спрашивал, научный работник? А он вообще не муж, а так...
- Что значит "так"?
- А ничего не значит. Пустое место.
Допытываться подробностей я не стал Для меня вопрос не в этом заключался. Семейные дела Лены и научное наследие Сергея у меня в голове, в отличие от Полины Антоновны, были вещами разными.
- Почему вы сразу не сказали, что Лена дочь Наташи?
Этот вопрос тоже не был главным. Он сиюминутно возник и вроде бы не по существу разговора. Скорее я задал его, чтобы ослабить немного натиск Полины Антоновны, заранее предполагая ответ со ссылкой на старческую память.
Ответ, однако, оказался другим.
- Лена не захотела.
Я удивился.
- Чтобы я знал?
- Чтобы ты знал.
- Почему?
- Выходит, тоже щепетильная.
- Ну, знаете...
- Да что тут знать! Ты посмотри бумаги, а там и видно будет, стоит щепетильность соблюдать или нет.
В этом отказать я не мог. Хотя и не представлял, какой объем работы предстоит и как это скажется на моем отъезде. Впрочем, большого архива я у Сергея не ждал. Он никогда не говорил, что зарылся в бумагах. В науке он был больше преподаватель, чем исследователь.
- Договорились, Полина Антоновна. Завтра и займусь.
- Займись, займись, пожалуйста. Помоги.
"Кому? Ей или Лене?"
Но это я спрашивать не стал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16