Он дожидался, пока я уйду, проверял по телефону, кто дома... Точно".
- Вы здесь с ним разговаривали? У себя?
- А где ж еще? Здесь.
"Ерунда. Занесло меня. При ней он не мог взять дневник, читать его, а тем более вырвать страницы. Ерунда".
- Зачем тебе это?
- Так, сам не знаю.
Она не поверила мне.
- У меня ничего не пропало. Что у меня брать?
Если человека заносит, то остановиться трудно.
- А у него была такая возможность?
Я делал неловкие усилия придать своим словам оттенок шутки, а она смотрела серьезно, и глаза ее в этот момент не выглядели потухшими.
- Соседка наша болеет, я к ней выходила.
- А он один оставался? Надолго?
- Задержалась я. Минут на сорок.
Сказано было определенно, будто и время засекалось.
"Сорок минут вполне достаточно. Но зачем?"
- А когда вы дневник смотрели? После его ухода?
- После.
Вопросы мои были настолько прямолинейны, что догадаться об их сути труда не составляло, и я ждал встречных вопросов. Но ничего такого не последовало. Полина Антоновна не проявила никакого интереса к моей версии исчезновения нескольких страниц из дневника Сергея. Можно даже сказать, пропустила мимо ушей. А между тем она всегда относилась к Вадиму отрицательно, больше того, не приняла прямых доказательств Сергеева отцовства, в квартиру пустить согласилась, а жить с внучкой не хочет...
- Вы что-то не договариваете, Полина Антоновна, - вырвалось у меня, и тут же мелькнуло: "Ну, сейчас она мне покажет!"
- А что бы ты хотел услышать? - откликнулась она спокойно.
- Почему вы не верите, что Лена ваша внучка? Почему с ней жить не хотите?
Но нет, не с той Полиной Антоновной я говорил, что знал всегда.
- Как я могу не верить, если Наташа признала?
- А жить почему не хотите?
- Жить я не хочу с Вадимом. Это ведь он родство наше установил?
- Да какое значение это имеет, если родство подлинное?
- Имеет, Коля, имеет.
"Да, берут свое годы. Убежденность, принципиальность в упрямство переросли. Но в чем корень ее отношения к Вадиму? В упрямстве? Или чутье на плохого человека? Или знает то, о чем говорить не хочет?"
- Что я тебе сказать могу? - Полина Антоновна развела руками. Но я видел, она решилась что-то пояснить. - Началось-то не с родства, а с ревности.
- Как так?
- А просто. Приревновал Вадим Лену к Сергею. Ведь так бывает нестарый еще преподаватель и молодая аспирантка. Бывает.
"Вот она, старая наша версия, как отозвалась!"
- И всерьез приревновал. Даже мне скандал устроить пытался. Ну, я его осадила.
- Откуда взялось такое?
- Сергей, конечно, к ней особенно относился.
- Вот видите.
- Видеть по-разному можно.
- А она, Лена?
- Лена сначала тоже. Полувлюбленно.
- Видите, - повторил я, на этот раз вкладывая в слово другой смысл. Вадим-то имел основания дурить. Раз не знал.
- Никто не знал.
"Кроме Сергея", - отметил я про себя.
- А потом, как я понимаю, именно он узнал. Уж откуда, ума не приложу. Я тогда ничего понять не могла. Лена вдруг с Сергеем совсем иначе себя повела. Ну, я ее, конечно, не осуждаю. Легко ли такое осмыслить? Не то отец, не то подлец. И Сергей сам не свой стал.
Она замолчала.
- Дальше-то что?
- Дальше умер он. Вот что я точно знаю. И понимаю теперь, почему.
"Так вот в чем дело! Полина Антоновна считает Вадима с Леной виновниками смерти Сергея. Довели. Не выдержал потрясения. Страдал этой бедой всю жизнь, и вдруг вскрылось все... Но это же драма без виноватых!"
Потом я уже понял, что в понимании моем было одно слабое место: Полина Антоновна говорила о неожиданности происшедшего, а вела себя, будто неожиданности и не было.
Но это потом, а сейчас мне вроде бы все открылось. Я искал подходящие слова, чтобы выразить сочувствие, но она резко сменила тему:
- А приятель, что задержал тебя, Игорь Николаевич?
Куда мне было деваться!
- Да.
- И он в курсе всех наших... сплетен?
- Частично.
- Зря. Это не ты его настраиваешь?
Я сразу вспомнил, как Мазин обратил внимание на нежелание Полины Антоновны к нему обращаться.
- Ну, что вы!
Получилось не очень искренне, но она, кажется, приняла мое восклицание за достаточное оправдание.
- И еще скажи, что это фото вас так заинтересовало?
- Ну, событие трагическое, и все мы там, а кто снимал, неизвестно.
- Женька Перепахин снимал.
- И вы... вы уверены?
- Считай, да, если это важно.
Вторую половину дня я провел в занятиях, укрепляющих душевный покой. Сходил на рынок, с удовольствием приобрел хотя и поздние, но еще достаточно привлекательные осенние овощи - помидоры, сладкий и горький красный перец, чеснок и кинзу, крупный красивый лук в золотистой кожуре и, наконец, главное, упитанного цыпленка - все, что было необходимо для блюда, которое я люблю и умею готовить. Я решил попотчевать Игоря такой заманчивой штукой, как чахохбили.
Приготовление пищи - прекрасное средство отвлечься хоть на время от обременяющих мозг житейских забот, но мне не удалось использовать его полностью. Едва по кухне распространился ароматный запах и я, любуясь делом рук своих, оставил на время мысли о Сергее, Лене, Полине Антоновне и почти позабыл о спасенном медициной Перепахине, как телефонный звонок требовательно отозвал меня от плиты.
- Я вас слушаю.
- Простите, с кем я говорю? - спросил немного взволнованный мужской голос.
- Боюсь, моя фамилия вам ничего не скажет. Кто вам нужен?
"Конечно, звонят Игорю".
Но я ошибся.
- Мне нужен Николай Сергеевич.
"Вот так!.."
- Это я.
- Говорит муж Наташи, Олег Филиппович. Она дала мне этот номер. Я могу повидаться с вами?
Так вечером за столом вместо одного ценителя моего кулинарного искусства оказались двое. Впрочем, Олег Филиппович, если говорить честно, не был поглощен вкусным блюдом. Приехал он не за тем, чтобы похвалить мое чахохбили, хотя одобрительные слова и были сказаны. Я их выслушал с удовольствием, потому что Олег Филиппович нам с Игорем сразу понравился. Есть люди, которые самим своим обликом заставляют вспомнить поговорку военных лет о человеке, с кем можно идти в разведку. Такое впечатление производил и Олег Филиппович, в котором, кстати, сразу чувствовалась военная косточка. И еще собранность, присущая человеку технических занятий. Обычный костюм плотно лежал на его широких плечах, смуглое выбритое лицо красиво сочеталось с ранней сединой, глаза привычно смотрели в лицо собеседнику, большие руки свободно лежали на скатерти. На такую сильную, уверенную руку хотелось опереться.
И тем не менее заметна была в нем озабоченность и тревога. Да он и не скрывал своего состояния.
Встретиться с Мазиным предложил ему я. На свой страх и риск. Но не ошибся. Олег Филиппович охотно согласился, а Игорь, я видел, тоже был доволен его появлением в своей квартире.
- Вы уж извините, Игорь Николаевич, - сказал Олег Филиппович, разводя тяжелыми руками, - вот решились мы вас обременить.
Он посмотрел на меня, ожидая поддержки, но Мазин, снимая еще фуражку, извинения отверг.
- Очень хорошо сделали. Я, между прочим, сам обременил Николая поездкой к вам.
- Там мы не встретились.
- Знаю. Струсил он. Сбежал.
Шутка эта сразу перевела разговор в ряд доверительный, в беседу людей, испытывающих взаимное доверие и симпатию.
- Что же вас привело к нам? - спросил Мазин.
- Хочу знать правду.
Он сказал так и смутился, наверно, слова показались ему излишне приподнятыми.
- Лучше я несколько слов о себе, - как бы поправился Олег Филиппович. - Тогда понятнее будет.
- Говорите, как вам удобнее.
- Начну с самого начала. Был в моей жизни крутой перелом. Такой крутой, что боялся совсем переломиться, сломаться. Я с детства мечтал летать. Наше время вы сами помните. Раннее детство - Чкалов, Водопьянов, война - Покрышкин, Кожедуб. Конечно, к тем легендарным временам я по возрасту не успел, но ведь жизнь продолжалась. И все шло, как мечталось. Окончил училище, взлетел... Сколько лет прошло, а этого не забыть. Великое дело, когда мечта сбывается. Я такое счастье испытал. Но ненадолго. Распространяться не буду. Не о том речь. Короче, несчастный случай - и все. Больше никогда. Только пассажир рейса номер... Небо померкло для меня в буквальном смысле.
Он замолчал, провел рукой по седым волосам.
Мы молча ждали.
- Ехал поездом из госпиталя. Вышел в тамбур. Думаю, сейчас открою дверь, скоро мост через большую реку... Вышла девушка. Потом она мне признавалась, что и сама о таком же думала. Но помешали мы друг другу и спасли друг друга. Она, во всяком случае, меня спасла. Понимаете, о ком я?
Он мог бы и не спрашивать.
- Так мы познакомились. Потом у нее мать умерла. Одна осталась. И не одна. Ждала ребенка... Можно, я закурю?
Ни я, ни Мазин не курим, но сказали сразу:
- Конечно.
- Пожалуйста.
Он прикурил от зажигалки. Выпустил дым осторожно в сторону открытой форточки.
- О ребенке был разговор. Я не расспрашивал. Она говорила. Сказала: "Отец ребенка умер. Не в переносном смысле. Не для меня. Не из моей жизни ушел, а умер". Я поверил. Не думал, что надо мной посмеются...
- Посмеются? Кто? - переспросил Мазин.
- Сейчас скажу. Чуть позже. Я длинно?..
- Нет, что вы...
- Я тогда в разговоре сразу поставил точку. Ничего больше не спрашивал. Понимал, для женщины такие признания не радость. Да и не интересовали меня подробности. Мы оба новую жизнь начинали. Старое все за чертой оставалось. У меня счастливое, у нее горькое, но и то и другое в прошлом. Нужно было жить настоящим. И будущим. И мы жили. Я учиться начал, переучиваться. Хорошую специальность получил. Лена росла. О каком тут отце вспоминать, когда я и был отцом, настоящим и единственным. Наташа к Лене даже строже относилась. А Лена к нам обоим одинаково. Так и жили, пока не пришло зло. Кто бы мог подумать!..
Олег Филиппович снова затянулся. Мазин поставил перед ним пепельницу. Но курить он больше не стал. Затушил сигарету.
- Кто бы мог подумать, что зло может войти в дом в обличье умненького большеглазого мальчика, одноклассника дочери. Помню, как он нам тогда понравился... Он хорошо учился, выглядел скромником, обо всем поговорить мог. Потом я уже понял, что именно обо всем, а своего, особенного, чтобы глаза разгорелись, чтобы зажегся, такого не было. И любимого учителя не было. И предмета. Были только оценки. Но это я теперь понимаю. Ну, да сейчас не до анализа.
- Почему же? - спросил Мазин. - Это тоже важно.
- Важно. Но я о главном хочу. Жизнь их с Леной, как вы знаете, что ни день шла хуже. Наташа переживает. Я тоже. В конце концов решился. Конечно, я прекрасно понимаю, как мало дают такие вмешательства. И промучился немало, прежде чем решиться. Короче, попытался поговорить, как мужчина с мужчиной.
- С Вадимом?
- Да. Без скандала, но со всей серьезностью. "Почему ты эксплуатируешь ее доброту? Почему тебе не стыдно считаться несчастным, жить жалостью?"
Олег Филиппович прервался, потирая пальцами подбородок, а Мазин, воспользовавшись паузой, задал вопрос:
- Когда это было?
- Месяца два...
- До смерти Сергея Ильича?
- Да.
- И что же он вам?
- Разговор двух глухих. Он стал в позу, или в позицию, если хотите. "Я живу принципиально. Я не обыватель, меня мещанские ценности не интересуют, за длинным рублем гоняться не собираюсь, Елена меня не жалеет, а любит". И точка. Да разве я о длинном рубле, разве деньгами его попрекаю? Я о жизни... А он, - "Вы из другой эпохи, я не положение ценю, а независимость". - "Что же ты, говорю, хиппи какой-нибудь?" - "Вы мне ярлыки не навешивайте". Слово за слово, появилось раздражение, чувствую, перейдет разговор с ним в бесполезную стычку. "Пойми, Вадим, я с тобой как отец Лены говорю, на мне ответственность, которой ты не испытываешь".
Он взял с пепельницы погашенный окурок, снова щелкнул зажигалкой.
- Тут мне зять и выдал. "Предприятие с ограниченной ответственностью" - так он меня назвал. "Вы, - говорит, - свой долг с лихвой выполнили". - "Что ты этим сказать хочешь?" - "Сами знаете. Отец вы не родной". У меня земля под ногами качнулась. Столько лет спокойно жили. Думалось, навсегда. И вот...
- Понимаю, - кивнул Мазин.
Я тоже понимал, но не сказал ничего.
- Земля качнулась. Как тогда, в молодости. А он нагло так: "Только в обморок не падайте. Не создавайте атмосферу. Люди мы взрослые, а факты вещь упрямая. Вы папаша примерный, кто спорит? Но есть и другой, кровный". Я вскипел. "Нет такого!" - "По паспорту нет, не спорю". - "На свете нет". - "Кто это вам сказал?" И ухмыльнулся глумливо.
- Как скверно, - сказал я.
- Куда хуже! "Не смей оскорблять мать Лены!" - я ему крикнул. Наверно, понял он, что перегнул, испугался. "Что вы! Я ничего плохого..."
Эту сцену я мог представить себе без труда. Все было очень похоже на Вадима.
- В общем, несмотря на всю остроту, - продолжал Олег Филиппович, главное в разговоре сказано не было. Я не понял его. Решил, что сам факт ему стал известен, что Лена дочь моя не родная. А о живом отце речи не было. То ли не входило это в его планы, то ли струсил просто.
- Как же вы себя повели?
Олег Филиппович махнул рукой.
- Плохо. По программе минимум, как говорится. Хотел одного: уберечь семью, близких от всего этого. Доказывал ему, что отца Лены нет в живых и гнусно играть на этом.
- Но не убедили? - спросил Мазин.
- Как я его мог убедить! У него уже свои доказательства были.
- Однако вам он их не предъявил?
- Я же говорю, побоялся обострять.
- Простите за неприятный вопрос, Олег Филиппович, вас он поколебал в уверенности?
- Честно?
- Только так.
- К сожалению, нет. Я верил Наташе.
- Почему же к сожалению?
- Я бы предпринял что-нибудь.
- Что?
- Не знаю. Я не думал. Я верил, что отец умер.
- А сейчас?
Наступила мучительная пауза.
- Сейчас, как видно, отца уже действительно нет в живых.
- Что вам сказала Наташа? - не выдержал я. - Она первая этот разговор начала?
- Да.
- После моего приезда?
- Да.
- И что же?
- А вам что она сказала?
- Да, собственно, это я ей говорил... о Сергее, а она не возразила. Учитывая ее состояние, я принял это за подтверждение. Но вам-то она должна была сказать больше. Тем более по собственной инициативе.
Слово "инициатива" прозвучало как-то неуместно.
- Мне она сказала: "Крепись, Олег, грязная рука к нам потянулась". И сказала, что нужно было сразу рассказать.
- А сейчас?
- Нужно думать, Вадим был прав. Но я не хотел... уличать ее. Как бы то ни было, она хотела как лучше.
- Значит, все-таки Сергей? - повернулся ко мне Мазин.
Я не ответил. Но Олег Филиппович тоже обратился ко мне.
- Вы должны знать больше других. Фото я видел. Это снимки, и только. Что вы еще знаете?
Я взглянул на Мазина.
- Расскажи, - кивнул он.
- Еще дневник...
Пришлось повторить для Олега Филипповича, что было написано в дневнике, и сказать о вырванных страницах.
- На этот раз мне показалось, что страницы вырвали после того, как я видел тетрадь впервые.
- Вы считаете, что это сделал Вадим? - спросил Олег Филиппович.
- Больше некому. Это для него козырный туз.
Сказано было излишне громко, потому что Мазин глянул на меня, как мне показалось, насмешливо.
- Зачем ему козырный туз, если игра выиграна?
- Выиграна? - переспросил Олег Филиппович. - Не верю.
Это было неожиданно. Ведь только что Олег Филиппович говорил, "нужно думать, Вадим прав" и соглашался, что жена могла не всю правду сказать, хоть и из добрых побуждений. Но, видно, когда говорил, уступал общему мнению, а думал иначе. Есть такие люди, они выслушивают чужие доводы до конца и перед истиной склоняются, но если доводы до сердца не дойдут, на краю остановятся и станут на своем.
Я это немножко позже осознал, а в первый момент мелькнуло: "Ну, это уже упрямство!"
А Мазин, на чью логику и здравый смысл я полагался больше, чем на себя, явно со мной разошелся.
- Говорите, это интересно, - поддержал он Олега Филипповича. - Почему не верите?
- Наташа мне соврать не могла.
Аргумент не из сильных. Так я подумал. Наверно, я подсознательно был "в пользу" Сергея настроен.
- И следовательно, настоящий отец умер? Тогда еще? - спросил Мазин. Значит, Михаил?
Я бы такое предположение высказать не решился. Но оно было высказано, и оставалось принять и такую гипотезу, как ни возмущала она мои чувства. И все-таки...
- Погоди, Игорь! Я боюсь, мы на сплетни сбиться можем. Если уж есть такая необходимость, давай поступим прямо, как ты сам мне недавно советовал. Спросим у Наташи определенно - и точка. А так что-то не по-мужски получается. Перемывание косточек...
- Ты так думаешь?
- Сергей и Михаил мои друзья.
- Тогда продолжи фразу. Платон ведь тоже был друг... Но Олег Филиппович приехал узнать правду. Неужели ему не приходило в голову выяснить все напрямик, как ты предлагаешь? Олег Филиппович, я правильно вас понимаю?
- Совершенно верно. Допрашивать жену я не хочу.
Мазин посмотрел на него одобрительно.
- Вы мыслите юридически. Признание еще не доказательство.
- Вот уж об этом не думал.
Игорь улыбнулся.
- Уверен, что так и есть. Вы руководствовались постулатами нравственными. Но хороший закон тогда только и хорош, когда он совпадает с нравственной нормой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16