Кофе. Секс. Алкоголь. Черт, если бы я курила, полагаю, что продолжала бы затягиваться и интересоваться ценой на сигареты.Я размешала сливки в своем кофе. Дэвид к сливкам относился неодобрительно, это было видно по хмурому взгляду и складке между бровями.– Я не иду? – я повторила это спокойно, но его внимание немедленно сместилось с моего бедного кофе на то, что я произнесла.– Нет, – ответил он, – и мы не будем об этом спорить, хорошо? – Его брови приподнялись, но потом лоб вновь разгладился.– Конечно, нет, – улыбнулась я, и мое дыхание вызвало легкую рябь на поверхности кофе.Мы сидели на кровати, сложив ноги по-турецки, задрапировав все чувствительные места простынями, больше из благоразумия – кофе был горячий – чем из скромности.– Между прочим, это классическая ошибка мужчин.– Что, прости?– Считать, что если ты спишь со мной, то можешь указывать, что мне делать.Его брови были достаточно красноречивы. Они поднялись вновь, едва не смыкаясь в одну линию.– Я этого не делал.– Делал.– Ты имеешь в виду, спал с тобой? Тогда да. Это факт.– А потом решил, что можешь распоряжаться мной по своему усмотрению.– А вот это – нет.– И это тоже.Он поднял руку раскрытой ладонью вперед.– Ну, хорошо. Я не это имел в виду. Я просто хотел сказать, что прямо сейчас появляться среди людей для тебя слишком опасно. Особенно среди Хранителей.– И поэтому я должна согласиться с тобой и не пойти. Потому, что это слишком опасно.– Именно поэтому, – подтвердил он.Мы потягивали кофе. Было что-то странно расслабляющее в его запахе – богатом, пряном, заключающем самую суть земли – я вдыхала его и просто наслаждалась мгновением. Еще одно преимущество того, что ты джинн – нет необходимости в душе. Никаких мертвых клеток кожи, нуждающихся в скрабе, никаких бактерий, создающих неприятный аромат. Джины всегда чисты. Собственный запах, мы выбираем сами, на неком подсознательном уровне. Мой, как я полагала, напоминал один из сортов жасмина. Нечто, обладающее неярким ароматом с оттенком сильных чувств.Наконец Дэвид вздохнул и поставил свою чашку с тем красивым звуком, что издает хороший фарфор.– Значит, ты собираешься проигнорировать предупреждение и пойти туда, что бы я ни сказал, так?Я старалась быть здравомыслящей, но мой рот мне не подчинялся. Губы сами изогнулись в провокационной улыбке.– Ты сам это понял?Он снова нахмурился. Господи Боже, он был прекрасен, даже когда хмурился. Я хотела наклониться к нему и поцелуями разгладить эту складку между бровями.– Пожалуйста, послушай меня. Я серьезно. Это слишком опасно.– Да, я тебя услышала.– И?– И… я все равно туда пойду, если ты не собираешься управлять моей жизнью до скончания веков, что, как мне кажется, не понравится ни мне, ни тебе. Если ты хочешь, чтобы я не ходила, ты должен высказываться более определенно, чем «это слишком опасно».Он спас мне жизнь, и это сформировало между нами вполне определенные отношения, но я чувствовала необходимость прояснить правила игры. Я сделала большой глоток напитка, насыщенного вкусом лесных орехов, слегка смягченного сливками, и покатала его на языке.Яркие ощущения.Мне казалось, что если я сконцентрируюсь, то смогу проследить весь путь кофейных зерен от щедрой колумбийской земли, где они выросли – к плантации, где их собирали – назад, сквозь века через все поколения. То же самое с лесными орехами, с водой… Даже фарфоровая чашка имела свою историю. Хорошо, плохо, интересно, пугающе… Мне не требовалось сосредотачиваться, чтобы погрузиться в водоворот ощущений.В мире так много всего происходит. И так много возможностей сулит будущее.Почему, будучи человеком, я не понимала ни того, ни другого?– Джо? – снова Дэвид. Он уставился на меня своими прекрасными карими глазами, испещренными апельсиновыми прожилками. Он что-то сказал? Да, возможно. Я отвлеклась.– Я говорю не о физической опасности. Сейчас очень немногое может причинить тебе вред. Но только быть сильной – это еще не все. Ты должна научиться использовать свою силу. И до тех пор, пока этого не произошло, будет не слишком хорошей идеей оказаться в ситуации, когда тебе придется…– …что-то делать как джинну?Мне показалось, что он вздохнул с облегчением.– Именно.– А что, если я буду действовать как обычный человек?– Не стоит.– Почему?Он встал и подошел к окну. Когда он отодвинул штору, в комнату ворвался солнечный луч и заиграл на его коже. Дэвид сделал глубокий вдох – я услышала это, оставаясь в кровати – и довольно долго так там и стоял, разглядывая что-то снаружи.Я попыталась привлечь его внимание. Он полуобернулся и наградил меня ласковой грустной улыбкой.– Если вдруг ты еще не заметила, ты больше не являешься обычным человеком. И если ты впутаешься в неприятности, то можешь раскрыть, кто ты есть на самом деле. Случись это однажды, и твоя свобода долго не продлится.– Потому, что меня могут заточить.Его улыбка исчезла.– Точно.Дэвид был заключен дважды, насколько я знала. Не слишком приятный опыт. Его последней хозяйкой была… ну ладно, она являлась моей лучшей подругой – а перед этим он находился во власти милого парня по имени Плохой Боб Бирингейнин. Я знала по собственному опыту, что Дэвид делал по приказу Плохого Боба вещи, способные у кого угодно вызвать рвотный рефлекс.Это было ужасно. И он пытался меня предупредить именно об этой опасности.– Я буду осторожна, – тихо сказала я. – Но, слушай, если бы у тебя появилась возможность увидеть собственные похороны, неужели бы ты ей не воспользовался?– Нет. – Ответил он и снова вернулся к созерцанию вида, расстилавшегося за окном, весь Нью-Йорк – не больше, чем собрание зданий.Солнечный свет ласкал Дэвида. Он скользил по изгибам его тела, по гладкой коже и блестел золотыми искрами на мягких завитках его волос. Он протянул руку и открыл окно, впуская тепло в комнату.– Твоя человеческая жизнь закончилась, Джо. Отпусти ее. Сосредоточься на будущем.Я оставила в прошлом множество людей. Мою сестру. Кузин. Семью, которую я выбрала сама – Хранителей. Например, моего наставника Пола Джанкарло, или моего друга Льюиса Левандра Оруэлл, самого сильного из Хранителей. Чью жизнь я спасла ценой собственной. Между мной и Льюисом были долгие и запутанные отношения, не столько любовь, сколько страсть. Один из основополагающих законов магии – подобное притягивает подобное. Нас тянуло друг к другу как противоположно заряженные частицы. Или, возможно, материю и антиматерию. Если бы не Дэвид…Я потрясенно осознала, что хочу снова увидеть Льюиса. Какая-то часть меня будет всегда его желать. И это не та часть, о которой мне бы хотелось информировать Дэвида.– А что станет следующим из того, с чем мне придется расстаться? – спросила я во весь голос, – Я не смогу этого сделать без некоего… прощания. Это больше воспоминания для меня, чем обо мне. А значит, я не могу не пойти.– Ты просто хочешь подслушать, что будут говорить о тебе люди.Хм, а кто не хочет? Я попробовала подкуп.– Там, скорее всего, будут пирожные. И пунш. Может быть, хорошее шампанское.Трудно подкупить джинна. Поражен он не был. Он продолжал стоять, отвернувшись к окну, подставив лицо солнцу и закрыв глаза. Через несколько мгновений он спросил:– Ты собираешься идти в любом случае, со мной или без меня, так?– Ну, мне бы хотелось идти с тобой. Потому, что, как ты точно отметил, это может быть небезопасно.Он тряхнул головой и обернулся. Я почти видела сияние энергии, расходящейся от него лучами, как будто он запасся солнечным светом. Живое тепло его проходило сквозь меня через небольшой океан берберского пледа вплоть до белого хлопка пуховой перины.Я чувствовала, что одержала победу, но он не стал тратить слов, чтобы сообщить мне об этом.– Ты не можешь идти в таком виде, – заметил он, приближаясь.– Ой!Я оглядела себя и поняла, что не имею даже самых смутных соображений, как надеть что-нибудь из одежды, Да и где она вообще.– Помочь?Дэвид положил руки мне на плечи, и я почувствовала, как на моей коже появилась ткань. Одежда. Черные бархатные штаны, сшитый на заказ жакет из черного же бархата, строгая белая атласная рубашка. На ногах обнаружились туфли-лодочки на низком каблуке. Он нагнулся и закрыл мои губы теплым нежным поцелуем, и я почти буквально растаяла.Когда я разомкнула объятия, он тоже был одет. Черный костюм, голубая рубашка, черный галстук. Очень изыскано. Круглые очки, которые он носил на публике, сейчас также присутствовали. Они скрывали энергию его глаз лучившуюся, невзирая на то, что он снизил интенсивность цвета до более человеческого. Изображая смертного, Дэвид был очень, очень хорош.А я… ну да, имелись причины, по которым я и не пыталась одеться самостоятельно. Я пока еще недостаточно хорошо освоилась с тем, как быть джином. Он создал еще одни солнечные очки и вручил их мне. Я надела.– Как я выгляжу?– Опасно, – сказал он отрезвляюще, – итак, правила. Ты ни с кем, ни разговариваешь, ты никуда не уходишь без моего ведома. Ты делаешь только то, что я говорю, и тогда, когда я говорю это сделать. И самое главное…– Да?– Не используй магию. Никакую. Понятно?– Вполне.Он предложил мне руку. Я ее приняла и, повернувшись, поставила пустую чашку из-под кофе на прикроватный столик из красного дерева.– Это очень плохая идея, – вздохнул он и потом……потом мы оказались где-то в другом месте.Здесь было темно. И пахло чистящими средствами.– Хм… – начала я.– Ш-ш, – горячие губы слегка задели мои, нежно, как солнечный луч. – Я держу нас вне поля человеческого восприятия, но ты не должна вновь в него попасть. Люди не увидят тебя, если ты с ними не столкнешься.– Хорошо.– И ничего не касайся.– Ладно.– И не разговаривай. Людям тебя будет слышно.Я не стала утруждать себя проверкой. Он, должно быть, принял это как данность, потому что в следующую секунду темноту разорвала трещина теплого лимонно-желтого света, дверь открылась, и мы вышли из подсобки на площадку между этажами. Большая широкая лестница справа спускалась в просторный мраморный холл – к обширному пространству, застеленному ковром, стоившим больше чем валовой национальный продукт большинства южноамериканских стран. Множество дверей, снабженных латунными табличками. Персонал в униформе, и мужчины, и женщины стояли по стойке смирно. Они выглядели вышколенными до блеска, как и положено высокооплачиваемой прислуге, работающей на очень богатых людей.Дэвид вел меня через узоры цвета красного вина. Мимо комнаты с табличками «Площадь Рокфеллера», «Уолл-стрит», «Бродвей». В юнце холла узкий коридор заканчивался просторным залом. Охранники в бордовой униформе стояли с обеих сторон от двери. Шелест голосов повис, как дым в слегка пахнущем гвоздикой воздухе.Внезапно мне очень захотелось остановиться и пересмотреть план. Неожиданно все стало слишком… реально.– О боже, – пробормотала я. Рука Дэвида под моей рукой напряглась. – Я помню. Никаких разговоров.– Ш-ш, – согласился он. Его губы были возле моего уха.Я сглотнула, кивнула и вздернула подбородок повыше.Мы медленно прошли прямо между двумя охранниками, которые сосредоточенно уставились куда-то в пространство. Дэвид как-то объяснял мне, что гораздо легче отвести глаза, чем стать по-настоящему невидимым. Однажды он это весьма ярко продемонстрировал, в бассейне в Оклахоме. Мне хотелось бы узнать, как он это делает. И это только одна из тысячи вещей, которые я должна бы уметь, будучи джином.Зала была достаточно просторной для того, чтобы с комфортом вмещать около сотни человек. Примерно столько здесь и было. На первый взгляд все казалось похожим на офисную вечеринку, только слишком много людей в черном и уровень звука несколько ниже обычного. Большая выставка цветов у полированных дверей из красного дерева в конце комнаты, в основном, хризантемы, лилии и розы. Рядом гостевая книга. Множество людей, стоящих в очереди. Чтобы написать несколько слов.Дэвид опытной рукой увел меня с дороги высокой стройной женщины в черном, в которой я узнала Хранителя Земли с Западного побережья, Марию как-там-ее, фамилии я не помнила. Она разговаривала с Рэйви Сабранованом, Хранителем Огня, контролирующим территорию вокруг Чикаго.Всюду я видела знакомых. Не многих из них я бы назвала друзьями, но, по крайней мере, они были моими коллегами. Циник внутри меня предположил, что собрались они здесь только ради бесплатной выпивки, но, по правде говоря, большинство из них для того, чтобы оказаться здесь, должны были предпринять некоторые усилия – найти себе замену, передать полномочия, выдержать длительную поездку на автомобиле или даже самолетом. Слишком много неудобств ради бесплатного шампанского, стакана или двух, даже если происходило все в Драк-отеле.Я продолжала оглядываться в поисках людей, которых мне хотелось увидеть, но, ни Пола Джанкарло, ни Льюиса Оруэлла не было. Я обнаружила Мэрион Медвежье Сердце, потягивающую шампанское в компании Шерл – одной из ее агентов. Мэрион была мягкой доброй женщиной и при этом невероятно опасной. В ее функции входило выслеживание и убийство преступивших закон Хранителей. Да, к убийству она прибегала в исключительных случаях, но она не только готова пойти на него, она чертовски хорошо умела убивать. Черт, она почти поймала меня. Но, несмотря на столь неприятные воспоминания, я почувствовала прилив сил при виде ее. У нее была очень приятная аура.Она прекрасно выглядела – отдохнувшая, одетая в хорошо сидящий черный кожаный жакет, окаймленный замшевой бахромой. Голубые джинсы, ботинки. Ожерелье цвета дробленой бирюзы, достаточно большое для того, чтобы выглядеть в традиционной манере, и достаточно миниатюрное, чтобы оставаться элегантным. Она изменила стрижку, обрезав сожженные концы длинных прямых волос.Шерл смыла часть своего панковского макияжа и оделась более сдержано, но пирсинг остался в неприкосновенности. Что ж… И никаких признаков Эрика, третьего члена команды, преследовавшей меня через полстраны. Возможно, он не чувствовал особого почтения к моей памяти. Когда я об этом подумала, то почувствовала себя слегка уязвленной.Дэвид резко сменил курс, чтобы не столкнуться с элегантно одетым мужчиной с пепельными волосами. И я потрясенно осознала, что моя маленькая вечеринка привлекла внимание и тяжелой артиллерии. Мартин Оливер – Главный Хранитель Соединенных Штатов. Не последний игрок на международной арене. Он разговаривал с кем-то из Хранителей Погоды Бразилии, с одним из африканских Хранителей и еще с одним парнем, предположительно, из России. Моя панихида начинала выглядеть так, словно я являлась важной персоной.Дэвид рванул меня вправо, чтобы избежать стайки хихикающих молодых женщин, украдкой бросающих взгляды на группу молодых мужчин, сохраняющих преувеличенно серьезный вид – неужели я знала всех этих людей? Мне казалось, что они слишком молоды для того, чтобы держать судьбы мира в своих руках. Но тут мы прошли через двери в просторную комнату, заставленную рядами стульев.Мои колени подкосились. Я почувствовала слабость. Здесь, в завершение общей картины, должен был стоять мой гроб, но вместо него располагался огромный, увеличенный во много раз портрет – нечто умеренно льстивое, слава богу.На фотографии я выглядела… задумчиво. Немного грустно. «Она мертва , – подумала я. – Эта женщина умерла. Я больше не она». Цветы были расставлены настолько продуманно, что напоминали витрину цветочного магазина. Основным лейтмотивом являлись лилии и розы, но, так как дело происходило весной, я получила ассортимент всех цветов радуги. Фиолетовые ирисы, флоксы, маргаритки всех видов и расцветок.Мысли о людях, потративших время и деньги для создания этой невероятной выставки, одновременно и причиняли боль и излечивали.В комнате мы были не одни. Впереди, склонив головы, сидели два человека. Я сжала руку Дэвида и отпустила ее. Я шла по длинному проходу к своей зловещей черно-белой фотографии и к двум мужчинам, сидевшим возле нее. К тем, ради кого я сюда приехала.Пол Джанкарло сидел, сгорбившись, спрятав голову в больших широких ладонях. Он не плакал – такие люди, как Пол, не плачут, это против правил мужского кодекса чести – но он раскачивался вперед и назад, скрипя стулом, и я чувствовала его горе, как жар от горячей печи. Он был не толстым, но мускулистым, и сшитый на заказ костюм подчеркивал форму его тела. Я прежде никогда не видела его в галстуке. Это было странным образом приятно. Мне хотелось заключить его в кольцо своих рук, обнять как можно крепче. Я хотела погрузиться в теплоту его медвежьих объятий и никогда больше не покидать их, потому что только одно его присутствие вселяло в меня покой и безмятежность.Забавно, но сцена чем-то напоминала «Крестного отца».– Ты должен был что-нибудь сделать, – его слова заглушались руками, так и не отнятыми от лица, но он разговаривал с человеком, сидевшим рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31