– Любой суд подтвердит это!
– Суд примет во внимание жизненно важные интересы ребенка. Мать с наркотической зависимостью, которая бросила своего сына, не заслуживает доверия.
Конечно, Лия ожидала этого, но тем не менее ее затрясло, и она сжала пальцы в кулаки, чтобы скрыть нервную дрожь.
– Я не бросила его, и у меня нет наркотической зависимости.
– Ты не страдаешь наркоманией? – Зандро бросил на нее острый взгляд. – Действительно, вид у тебя сейчас получше. Но как долго ты сможешь продержаться без наркотиков?
Она стиснула зубы.
– Я никогда не была наркоманкой. У меня было… спутанное сознание.
– Это мягко сказано, – сухо процедил Зандро. – Ты не знала, какой был день, а уж что касается ухода за новорожденным младенцем… Если бы я не вмешался, Ники оказался бы в детском приюте.
– У меня был шок! Я горевала о твоем брате, моем… моем…
– О твоем любовнике, – подсказал Зандро.
– Об отце моего ребенка! Ребенка, которого ты забрал!
После того как это произошло, все потеряло для нее значение. Она принимала таблетки, чтобы облегчить боль, забыться и уснуть. Это продолжалось до тех пор, пока время и эмоции не слились в одно смутное пятно и она не стала жить в другом измерении, в благословенном затуманенном мире, в котором не было ни чувств, ни воспоминаний, и оставалась лишь одна потребность в таблетках…
– Я пытался помочь тебе, – проговорил Зандро.
В ней снова вспыхнул гнев, но она поняла, что ей нужно сохранять спокойствие и четкость мыслей.
– Я не помню, чтобы ты хотя бы один раз предложил мне помощь.
– Не думаю, что ты вообще что-нибудь помнишь, поскольку была в полной отключке.
У нее возникло неприятное чувство. Неужели произошло нечто такое, о чем она не знает?
Их разговор прервали звуки у парадной двери. Вскоре в холле послышались голоса.
Лия инстинктивно повернула голову и увидела, как прошла няня с ребенком на руках.
В дверях появился старик. Заметив Лию, он замер на месте, тяжело опираясь на трость. Бросив на нее ледяной взгляд, он повернулся к Зандро.
– Что делает здесь эта женщина? – осведомился он с сильным итальянским акцентом.
Его слова произвели на нее эффект пощечины. Лия, расправив плечи, в упор посмотрела на него.
– У меня есть имя, мистер Брунеллески, – с вызовом сказала она. – И право на моего сына.
– У тебя нет никаких прав! – Он стукнул тростью о пол и, войдя в комнату, угрожающе взмахнул ею в направлении Лии. Ему пришлось снова опереться на палку, и он сжал рукоятку с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев. – Как ты посмела снова явиться сюда?
– Папа, – спокойным, властным тоном обратился к нему Зандро, – не расстраивайся. Я сам разберусь с этим.
Старик перевел на сына сердитый взгляд. Если он и стал с возрастом мягче, сейчас этого явно не было заметно. Наконец Доменико кивнул. Презрительно посмотрев на Лию, он пробормотал по-итальянски что-то вроде «сука». Повернувшись, Брунеллески-старший вышел, и стук его трости постепенно затих вдали.
– Сядь, пожалуйста, Лия.
После недолгого колебания она снова опустилась на диван.
– Как он назвал меня?
Зандро отмахнулся от ее вопроса.
– Это неважно. Как твое запястье?
Онемело.
– Все в порядке, – сказала Лия. Но она подержит компресс еще немного. Ему будет труднее выгнать ее в таком виде. – Твой отец ненавидит меня.
– Он любит Ники.
Как будто одно вытекает из другого!
– Ты считаешь, что это любовь? – спросила она. – Или чувство собственности? – Доминик, по желанию Рико названный так в честь деда, – единственный внук старшего Брунеллески. – Ты еще не женат, не так ли? Если у тебя появятся дети, что случится с Домиником?
Зандро нахмурился.
– Он по-прежнему будет сыном Рико Брунеллески. Ничто не может изменить этого.
– Он ведь и мой сын. Этого тоже ничто не может изменить.
В ледяной враждебности его взгляда на мгновение промелькнуло признание ее правоты. Но затем он холодно поджал губы.
– Ты отказалась от своих прав.
– Ты запугал меня и заставил подписать те бумаги, когда я не могла противостоять тебе!
– Запугал? – В его глазах тоже вспыхнул гнев. – Подкупил – да, но не запугал! Мне не нужно было прибегать к запугиванию. Ты была счастлива получить деньги и немедленно скрыться.
От этого обвинения у нее перехватило дыхание.
– Деньги здесь ни при чем! В то время мне казалось, что это самое лучшее для него. Но для ребенка есть более важные вещи, чем деньги.
– Согласен, – сказал Зандро. – Семья, например.
– Я – его семья!
Он скептически скривил губы.
– Прости, но мне трудно поверить в твою внезапно пробудившуюся материнскую заботу.
– Ты не знаешь, как мне было трудно, сколько горя и глубокой печали… – Лия умолкла и, быстро отвернувшись, сильно прикусила нижнюю губу. Было бы слишком унизительно разрыдаться на глазах у этого бесчувственного мужчины.
Одна слеза все-таки скатилась у нее по лицу, и, машинально подняв обернутую полотенцем руку, девушка вытерла ее, сердясь на собственную слабость.
Ощущение влажного холода привело Лию в себя. Она перевела вызывающий взгляд на Зандро. Он слегка повел плечами, переступил с ноги на ногу.
– Пожалуй, у тебя есть некоторые доводы в свою пользу. Я поставлю условия, при которых, если это не повредит Ники, мы сможем обсудить возможность предоставить тебе право навещать ребенка.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Право навещать ребенка? Он снизойдет до того, чтобы предоставить матери право навещать ее собственного ребенка? Какое великодушие!
– Этого недостаточно. – Лия заставила себя ограничиться этой репликой, напомнив себе, что, потеряв самообладание, она ничего не добьется. – Неужели ты действительно думаешь, будто я соглашусь с этим?
– А ты? Неужели ты думаешь, что я безропотно передам Ники тебе, чужому человеку?
Ее сердце затрепетало от страха и гнева, вызванного этими жестокими словами.
– Его матери , – возразила Лия. Если она будет часто повторять эти слова, они будут казаться более реальными и ей, и ему.
Внезапно Зандро потерял свою железную выдержку и взорвался:
– Тебя не было с ним с тех пор, как ему исполнилось два месяца!
– Это не моя вина! – Неужели Зандро смог забыть о том, как вырвал у нее отказ и заставил подписаться под ним! – Ты не подпускал меня к нему!
– Учитывая состояние, в котором ты находилась, я делал это ради мальчика.
Действительно ли он верит в то, что говорит? Скрывалось ли что-то еще за семейной гордостью и чувством собственности, когда он настоял, что сын Рико имеет право воспитываться как Брунеллески и что Лия должна отказаться от своих прав на ребенка?
Нет, напомнила она себе. Зандро и его родители могли помочь ей, не отнимая у нее Доминика. Если бы он действительно имел в виду интересы малыша, то нашел бы способ поддержать его мать, вместо того чтобы лишить ее всех контактов с сыном.
– Я сделала ошибку, – сказала Лия, – когда оставила его тебе.
Зандро презрительно посмотрел на нее.
– Ты бы забрала его и лишила ребенка всего и всех, кого он знает?
– Я надеялась, что вы – ты и твои родители – проявите понимание и дадите ему время привыкнуть ко мне, прежде… прежде чем я заберу его домой.
– Его дом здесь, – заявил Зандро тоном, не терпящим возражений, – и Ники останется с нами до тех пор, пока не станет достаточно взрослым для того, чтобы самостоятельно принять решение.
Проведя кончиком языка по губам, Лия сказала, тщательно подбирая слова:
– Возможно, твои родители будут другого мнения. Ты не знаешь, что такое иметь ребенка. Твоя мать, наверное, понимает.
– Я знаю, что это такое.
Лия почувствовала неприятное волнение.
– У тебя есть ребенок?
– У меня есть Ники, – ответил Зандро, – и я не намерен расставаться с ним.
Это тупик. Лия не сдается, но сейчас ей нет смысла биться головой о кирпичную стену его непреклонности.
– Я бы хотела увидеть его, – сказала Лия.
– Сейчас он спит.
– Я подожду.
Зандро несколько секунд смотрел на нее, вероятно, взвешивая, какое сопротивление она окажет, если он попытается силой вытолкать ее вон. Затем он хмыкнул, подошел к внутреннему телефону на стене и нажал кнопку.
– Две чашки и кофейник, миссис Уокер, – сказал он. – И что-нибудь поесть, пожалуйста.
Закончив разговор, Зандро подошел к окну, но решив, что невежливо стоять спиной к гостье, какой нежеланной она ни была, резко повернулся.
– Когда ты начала следить за домом?
– Вчера.
– Ты давно находишься в Австралии?
– Два дня.
– Где остановилась?
Лия сказала ему, но он не знал, где находится этот пансион. Небольшое, дешевое заведение – несомненно, не то место, которое может быть известно Зандро или людям его круга.
– Там чисто, – пояснила она. – И спокойно.
Зандро взглянул в окно и снова повернулся к ней.
– Я старался не потерять тебя из виду, когда ты уехала отсюда. Ты много путешествовала. О твоем возвращении в Новую Зеландию я ничего не знал.
– Ты устроил за мной слежку? – В голосе Лии прозвучало раздражение, вызванное вторжением в ее личную жизнь. Он надеялся обнаружить что-нибудь порочащее, что могло сыграть против нее и укрепить его позиции? – Почему?
Зандро поджал губы.
– Мне нужно было знать, что с тобой все в порядке. В конце концов, ты мать Ники. И Рико был привязан к тебе, каким бы заблуждавшимся человеком он ни был.
Рико, его младший брат, который любил жизнь и жил настоящим моментом, которого раздражали запреты, ограничения и ожидания, возлагаемые на него семейством Брунеллески. Он поплатился за это и умер слишком молодым, попав в автокатастрофу и оставив младенца и убитую горем, отчаявшуюся мать своего ребенка, не сумевшую справиться с тем, что произошло.
Неужели, получив законное опекунство над сыном своего брата, Зандро беспокоился о Лии? Трудно поверить.
– Я справилась, – сказала она. – Мне помогли… друзья, когда я вернулась в Новую Зеландию.
– Надеюсь, это не такие друзья, как в Сиднее.
В Сиднее Лия познакомилась с Рико: она была в отпуске, а он, по его словам, сбежал от удушливой семейной атмосферы и ненавистного бизнеса.
Это была настоящая любовь, по крайней мере, так им казалось. Стремительность, с какой развивался их роман, соответствовала образу жизни обоих – легкомысленному, неистовому, иногда необузданному. Они были молоды, беспечны, поглощены друг другом, желали насладиться каждым мигом, как будто чувствуя, что у них мало времени. Возможно, в глубине души они знали, что опаляющему чувству, переполнявшему их ощущением легкости, счастья и радости, не суждено продлиться долго.
– У вас травма? Могу я чем-нибудь помочь? – войдя в комнату, спросила экономка.
– Нет, спасибо. Все уже прошло. Но, может быть, вы унесете это? – Лия развязала компресс и, когда экономка вышла, спросила: – Где миссис Стрикленд?
– Она оставила работу и уехала к дочери в Сидней. – Подойдя к столу, Зандро налил кофе в чашки и кивком указал на сахар и молоко на подносе. Когда Лия положила сахар в свой кофе, он добавил: – Мне хотелось бы верить, что ты изменилась. Это возможно?
– А ты как думаешь? – сухо спросила Лия, сопровождая свой вопрос уничтожающим взглядом. – Я потеряла Рико, у меня забрали его ребенка…
Какое-то новое выражение промелькнуло в его глазах, но она не успела понять, что это было. Досада, наверное, – уж конечно, не сочувствие.
Лицо Зандро вновь превратилось в непроницаемую маску. Опустившись на стул напротив Лии, он сказал:
– Факт остается фактом – теперь у тебя нет никаких прав. Ты дала согласие, и все сделано честно и законно.
Зандро оказался намного умнее Лии. Отвез ее к адвокату – своему адвокату, – чтобы она подписала бумаги, передающие ему права на ребенка. Несомненно, все сделано по правилам.
– По моим сведениям, – проговорила Лия, – родитель может аннулировать опекунство.
– Ты готова пойти на то, чтобы суд решил, способна ли ты заботиться о Ники?
Сознавая, что она теряет почву под ногами, Лия отхлебнула кофе.
– Да, если ты будешь настаивать на том, чтобы довести дело до суда. Мне нечего скрывать.
Откровенная ложь. Но отчаянные ситуации требуют принятия отчаянных решений.
– Нечего? – переспросил Зандро, и Лия вновь ощутила неуверенность, вызванную нервным напряжением и страхом.
Не может быть, что он проник в ее тайну! Скорее всего, его скептицизм основывается на тех скудных сведениях о ней, которые стали известны ему после смерти брата.
Если ее опасный блеф не удастся, она обратится в. суд, расскажет правду и бросит все денежные средства, которые ей удастся собрать, чтобы одолеть семейство Брунеллески и забрать Доминика домой. В тот дом, где любовь и понимание важнее денег. Где ему позволят самому избрать карьеру, а не проникаться идеей, что, будучи одним из Брунеллески, он должен погрузиться в корпоративную политику различных холдингов своей семьи. И где его никогда не заставят играть роль, которая оглупит его и лишит воли.
Зандро пристально смотрел на нее.
– Мать-одиночка, – заявил он, – с сомнительными связями. Была ли у тебя работа с тех пор, как ты уехала отсюда?
– Да, – ответила Лия. Не нужно паниковать. Она не обязана отвечать ему. Предвосхищая его следующий вопрос, она сказала: – Денег у меня не так уж много, но зато есть дом. – После смерти родителей у нее осталось обычное четырехкомнатное бунгало в пригороде Окленда, но все же это дом. Недвижимое имущество. Конечно, ей придется продать его, но она не собирается посвящать Зандро в свои планы. – Я могу создать Доминику хорошие условия. Я все отдам, чтобы ему было хорошо.
– И как же долго продлится этот альтруизм?
– Это не альтруизм. Это любовь. Материнский инстинкт. – Лия смело посмотрела ему в глаза.
Зандро недоверчиво хмыкнул.
– Здесь он счастлив, у него есть все, что нужно, и если ты действительно такая любящая мать, какой прикидываешься, то оставишь Нико здесь. Я предлагаю тебе навещать его столько, сколько захочешь, пока ты не убедишься, что ему нигде не может быть лучше, чем в моем доме. Если это получится, мы сможем обговорить право на посещения Ники в будущем, – проговорил Зандро.
– Посещения не заменят проживания в одном доме с моим сыном.
Она не увидит, как он растет, не сможет укладывать спать – у нее не будет ничего, что связано с проявлением материнской заботы.
После недолгой паузы Зандро сказал:
– Хочешь пожить здесь?
Лия удивленно моргнула.
– Ты приглашаешь меня?
Черты неподвижного лица Зандро стали резче.
– Мне хочется, чтобы ты, убедившись, что твой сын находится в прекрасных руках, со спокойной душой отправилась домой.
Даже не рассчитывай . Но Лия не произнесла вслух эти слова. До приезда сюда она говорила себе, что условия содержания Доминика, несомненно, удовлетворительны. Возможно даже, что к нему относятся с добротой. И в то же время ее преследовал образ ребенка, лишенного матери, который, вероятно, находится в одиночестве в какой-нибудь комнате большого мрачного дома.
Зандро утверждает, что его племянник не испытывает недостатка любви. Но, несмотря на то, что Доминик еще слишком мал, чтобы понять это, он, должно быть, заметил внезапное отсутствие матери и чувствует себя покинутым.
– Хорошо, – сказала Лия. И, сделав над собой усилие, добавила: – Спасибо.
Она прекрасно понимала, что не будет желанной гостьей в этом доме. Как отнесутся родители Зандро к неожиданному приглашению сына? Судя по реакции его отца, ей окажут холодный, возможно, даже оскорбительный прием.
Но Доминик нуждается в ней, и она должна выполнить свой долг.
Зандро с силой сжал подлокотники и затем медленно разжал пальцы.
– Я попрошу маму, чтобы тебе приготовили комнату.
Лия была ошеломлена. Все идет быстрее, чем она ожидала, хотя Зандро не пообещал ничего, кроме того, что не отдаст ей Доминика. Неужели он действительно полагает, будто, пожив в его доме некоторое время, она объявит, что удовлетворена условиями, в которых находится ребенок его брата, и безропотно уедет?
– Когда мне прийти?
Куй железо пока горячо, подумала Лия. Нельзя, чтобы Зандро нашел предлог отказаться от своего предложения.
– Дай мне время… сообщить родителям, что ты останешься – ненадолго.
Зандро выделил последнее слово. Ему не нужно беспокоиться, подумала Лия. У нее нет желания задерживаться в доме Брунеллески дольше, чем потребуется для того, чтобы убедить их, что материнские права имеют приоритет перед любыми другими.
Лия постаралась подавить угрызения совести. По собственному признанию Зандро, его мать слишком стара, а он обременен делами, чтобы уделять много внимания малышу. Несмотря на то, что Доменико питает некоторый интерес к внуку, он, несомненно, оставляет заботу о нем жене и няне.
Что бы они ни думали, женщина, которая получает плату за заботу о ребенке, не может быть так безгранично предана Доминику, как она. Ее сын – это все, что у нее осталось.
Лией овладели горестные чувства, и, стараясь скрыть их, она отвернулась, делая вид, будто любуется большой картиной, писанной масляными красками, – молодая девушка в белом платье сидит на стуле перед окном, на котором невидимый ветерок шевелит прозрачные занавеси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
– Суд примет во внимание жизненно важные интересы ребенка. Мать с наркотической зависимостью, которая бросила своего сына, не заслуживает доверия.
Конечно, Лия ожидала этого, но тем не менее ее затрясло, и она сжала пальцы в кулаки, чтобы скрыть нервную дрожь.
– Я не бросила его, и у меня нет наркотической зависимости.
– Ты не страдаешь наркоманией? – Зандро бросил на нее острый взгляд. – Действительно, вид у тебя сейчас получше. Но как долго ты сможешь продержаться без наркотиков?
Она стиснула зубы.
– Я никогда не была наркоманкой. У меня было… спутанное сознание.
– Это мягко сказано, – сухо процедил Зандро. – Ты не знала, какой был день, а уж что касается ухода за новорожденным младенцем… Если бы я не вмешался, Ники оказался бы в детском приюте.
– У меня был шок! Я горевала о твоем брате, моем… моем…
– О твоем любовнике, – подсказал Зандро.
– Об отце моего ребенка! Ребенка, которого ты забрал!
После того как это произошло, все потеряло для нее значение. Она принимала таблетки, чтобы облегчить боль, забыться и уснуть. Это продолжалось до тех пор, пока время и эмоции не слились в одно смутное пятно и она не стала жить в другом измерении, в благословенном затуманенном мире, в котором не было ни чувств, ни воспоминаний, и оставалась лишь одна потребность в таблетках…
– Я пытался помочь тебе, – проговорил Зандро.
В ней снова вспыхнул гнев, но она поняла, что ей нужно сохранять спокойствие и четкость мыслей.
– Я не помню, чтобы ты хотя бы один раз предложил мне помощь.
– Не думаю, что ты вообще что-нибудь помнишь, поскольку была в полной отключке.
У нее возникло неприятное чувство. Неужели произошло нечто такое, о чем она не знает?
Их разговор прервали звуки у парадной двери. Вскоре в холле послышались голоса.
Лия инстинктивно повернула голову и увидела, как прошла няня с ребенком на руках.
В дверях появился старик. Заметив Лию, он замер на месте, тяжело опираясь на трость. Бросив на нее ледяной взгляд, он повернулся к Зандро.
– Что делает здесь эта женщина? – осведомился он с сильным итальянским акцентом.
Его слова произвели на нее эффект пощечины. Лия, расправив плечи, в упор посмотрела на него.
– У меня есть имя, мистер Брунеллески, – с вызовом сказала она. – И право на моего сына.
– У тебя нет никаких прав! – Он стукнул тростью о пол и, войдя в комнату, угрожающе взмахнул ею в направлении Лии. Ему пришлось снова опереться на палку, и он сжал рукоятку с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев. – Как ты посмела снова явиться сюда?
– Папа, – спокойным, властным тоном обратился к нему Зандро, – не расстраивайся. Я сам разберусь с этим.
Старик перевел на сына сердитый взгляд. Если он и стал с возрастом мягче, сейчас этого явно не было заметно. Наконец Доменико кивнул. Презрительно посмотрев на Лию, он пробормотал по-итальянски что-то вроде «сука». Повернувшись, Брунеллески-старший вышел, и стук его трости постепенно затих вдали.
– Сядь, пожалуйста, Лия.
После недолгого колебания она снова опустилась на диван.
– Как он назвал меня?
Зандро отмахнулся от ее вопроса.
– Это неважно. Как твое запястье?
Онемело.
– Все в порядке, – сказала Лия. Но она подержит компресс еще немного. Ему будет труднее выгнать ее в таком виде. – Твой отец ненавидит меня.
– Он любит Ники.
Как будто одно вытекает из другого!
– Ты считаешь, что это любовь? – спросила она. – Или чувство собственности? – Доминик, по желанию Рико названный так в честь деда, – единственный внук старшего Брунеллески. – Ты еще не женат, не так ли? Если у тебя появятся дети, что случится с Домиником?
Зандро нахмурился.
– Он по-прежнему будет сыном Рико Брунеллески. Ничто не может изменить этого.
– Он ведь и мой сын. Этого тоже ничто не может изменить.
В ледяной враждебности его взгляда на мгновение промелькнуло признание ее правоты. Но затем он холодно поджал губы.
– Ты отказалась от своих прав.
– Ты запугал меня и заставил подписать те бумаги, когда я не могла противостоять тебе!
– Запугал? – В его глазах тоже вспыхнул гнев. – Подкупил – да, но не запугал! Мне не нужно было прибегать к запугиванию. Ты была счастлива получить деньги и немедленно скрыться.
От этого обвинения у нее перехватило дыхание.
– Деньги здесь ни при чем! В то время мне казалось, что это самое лучшее для него. Но для ребенка есть более важные вещи, чем деньги.
– Согласен, – сказал Зандро. – Семья, например.
– Я – его семья!
Он скептически скривил губы.
– Прости, но мне трудно поверить в твою внезапно пробудившуюся материнскую заботу.
– Ты не знаешь, как мне было трудно, сколько горя и глубокой печали… – Лия умолкла и, быстро отвернувшись, сильно прикусила нижнюю губу. Было бы слишком унизительно разрыдаться на глазах у этого бесчувственного мужчины.
Одна слеза все-таки скатилась у нее по лицу, и, машинально подняв обернутую полотенцем руку, девушка вытерла ее, сердясь на собственную слабость.
Ощущение влажного холода привело Лию в себя. Она перевела вызывающий взгляд на Зандро. Он слегка повел плечами, переступил с ноги на ногу.
– Пожалуй, у тебя есть некоторые доводы в свою пользу. Я поставлю условия, при которых, если это не повредит Ники, мы сможем обсудить возможность предоставить тебе право навещать ребенка.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Право навещать ребенка? Он снизойдет до того, чтобы предоставить матери право навещать ее собственного ребенка? Какое великодушие!
– Этого недостаточно. – Лия заставила себя ограничиться этой репликой, напомнив себе, что, потеряв самообладание, она ничего не добьется. – Неужели ты действительно думаешь, будто я соглашусь с этим?
– А ты? Неужели ты думаешь, что я безропотно передам Ники тебе, чужому человеку?
Ее сердце затрепетало от страха и гнева, вызванного этими жестокими словами.
– Его матери , – возразила Лия. Если она будет часто повторять эти слова, они будут казаться более реальными и ей, и ему.
Внезапно Зандро потерял свою железную выдержку и взорвался:
– Тебя не было с ним с тех пор, как ему исполнилось два месяца!
– Это не моя вина! – Неужели Зандро смог забыть о том, как вырвал у нее отказ и заставил подписаться под ним! – Ты не подпускал меня к нему!
– Учитывая состояние, в котором ты находилась, я делал это ради мальчика.
Действительно ли он верит в то, что говорит? Скрывалось ли что-то еще за семейной гордостью и чувством собственности, когда он настоял, что сын Рико имеет право воспитываться как Брунеллески и что Лия должна отказаться от своих прав на ребенка?
Нет, напомнила она себе. Зандро и его родители могли помочь ей, не отнимая у нее Доминика. Если бы он действительно имел в виду интересы малыша, то нашел бы способ поддержать его мать, вместо того чтобы лишить ее всех контактов с сыном.
– Я сделала ошибку, – сказала Лия, – когда оставила его тебе.
Зандро презрительно посмотрел на нее.
– Ты бы забрала его и лишила ребенка всего и всех, кого он знает?
– Я надеялась, что вы – ты и твои родители – проявите понимание и дадите ему время привыкнуть ко мне, прежде… прежде чем я заберу его домой.
– Его дом здесь, – заявил Зандро тоном, не терпящим возражений, – и Ники останется с нами до тех пор, пока не станет достаточно взрослым для того, чтобы самостоятельно принять решение.
Проведя кончиком языка по губам, Лия сказала, тщательно подбирая слова:
– Возможно, твои родители будут другого мнения. Ты не знаешь, что такое иметь ребенка. Твоя мать, наверное, понимает.
– Я знаю, что это такое.
Лия почувствовала неприятное волнение.
– У тебя есть ребенок?
– У меня есть Ники, – ответил Зандро, – и я не намерен расставаться с ним.
Это тупик. Лия не сдается, но сейчас ей нет смысла биться головой о кирпичную стену его непреклонности.
– Я бы хотела увидеть его, – сказала Лия.
– Сейчас он спит.
– Я подожду.
Зандро несколько секунд смотрел на нее, вероятно, взвешивая, какое сопротивление она окажет, если он попытается силой вытолкать ее вон. Затем он хмыкнул, подошел к внутреннему телефону на стене и нажал кнопку.
– Две чашки и кофейник, миссис Уокер, – сказал он. – И что-нибудь поесть, пожалуйста.
Закончив разговор, Зандро подошел к окну, но решив, что невежливо стоять спиной к гостье, какой нежеланной она ни была, резко повернулся.
– Когда ты начала следить за домом?
– Вчера.
– Ты давно находишься в Австралии?
– Два дня.
– Где остановилась?
Лия сказала ему, но он не знал, где находится этот пансион. Небольшое, дешевое заведение – несомненно, не то место, которое может быть известно Зандро или людям его круга.
– Там чисто, – пояснила она. – И спокойно.
Зандро взглянул в окно и снова повернулся к ней.
– Я старался не потерять тебя из виду, когда ты уехала отсюда. Ты много путешествовала. О твоем возвращении в Новую Зеландию я ничего не знал.
– Ты устроил за мной слежку? – В голосе Лии прозвучало раздражение, вызванное вторжением в ее личную жизнь. Он надеялся обнаружить что-нибудь порочащее, что могло сыграть против нее и укрепить его позиции? – Почему?
Зандро поджал губы.
– Мне нужно было знать, что с тобой все в порядке. В конце концов, ты мать Ники. И Рико был привязан к тебе, каким бы заблуждавшимся человеком он ни был.
Рико, его младший брат, который любил жизнь и жил настоящим моментом, которого раздражали запреты, ограничения и ожидания, возлагаемые на него семейством Брунеллески. Он поплатился за это и умер слишком молодым, попав в автокатастрофу и оставив младенца и убитую горем, отчаявшуюся мать своего ребенка, не сумевшую справиться с тем, что произошло.
Неужели, получив законное опекунство над сыном своего брата, Зандро беспокоился о Лии? Трудно поверить.
– Я справилась, – сказала она. – Мне помогли… друзья, когда я вернулась в Новую Зеландию.
– Надеюсь, это не такие друзья, как в Сиднее.
В Сиднее Лия познакомилась с Рико: она была в отпуске, а он, по его словам, сбежал от удушливой семейной атмосферы и ненавистного бизнеса.
Это была настоящая любовь, по крайней мере, так им казалось. Стремительность, с какой развивался их роман, соответствовала образу жизни обоих – легкомысленному, неистовому, иногда необузданному. Они были молоды, беспечны, поглощены друг другом, желали насладиться каждым мигом, как будто чувствуя, что у них мало времени. Возможно, в глубине души они знали, что опаляющему чувству, переполнявшему их ощущением легкости, счастья и радости, не суждено продлиться долго.
– У вас травма? Могу я чем-нибудь помочь? – войдя в комнату, спросила экономка.
– Нет, спасибо. Все уже прошло. Но, может быть, вы унесете это? – Лия развязала компресс и, когда экономка вышла, спросила: – Где миссис Стрикленд?
– Она оставила работу и уехала к дочери в Сидней. – Подойдя к столу, Зандро налил кофе в чашки и кивком указал на сахар и молоко на подносе. Когда Лия положила сахар в свой кофе, он добавил: – Мне хотелось бы верить, что ты изменилась. Это возможно?
– А ты как думаешь? – сухо спросила Лия, сопровождая свой вопрос уничтожающим взглядом. – Я потеряла Рико, у меня забрали его ребенка…
Какое-то новое выражение промелькнуло в его глазах, но она не успела понять, что это было. Досада, наверное, – уж конечно, не сочувствие.
Лицо Зандро вновь превратилось в непроницаемую маску. Опустившись на стул напротив Лии, он сказал:
– Факт остается фактом – теперь у тебя нет никаких прав. Ты дала согласие, и все сделано честно и законно.
Зандро оказался намного умнее Лии. Отвез ее к адвокату – своему адвокату, – чтобы она подписала бумаги, передающие ему права на ребенка. Несомненно, все сделано по правилам.
– По моим сведениям, – проговорила Лия, – родитель может аннулировать опекунство.
– Ты готова пойти на то, чтобы суд решил, способна ли ты заботиться о Ники?
Сознавая, что она теряет почву под ногами, Лия отхлебнула кофе.
– Да, если ты будешь настаивать на том, чтобы довести дело до суда. Мне нечего скрывать.
Откровенная ложь. Но отчаянные ситуации требуют принятия отчаянных решений.
– Нечего? – переспросил Зандро, и Лия вновь ощутила неуверенность, вызванную нервным напряжением и страхом.
Не может быть, что он проник в ее тайну! Скорее всего, его скептицизм основывается на тех скудных сведениях о ней, которые стали известны ему после смерти брата.
Если ее опасный блеф не удастся, она обратится в. суд, расскажет правду и бросит все денежные средства, которые ей удастся собрать, чтобы одолеть семейство Брунеллески и забрать Доминика домой. В тот дом, где любовь и понимание важнее денег. Где ему позволят самому избрать карьеру, а не проникаться идеей, что, будучи одним из Брунеллески, он должен погрузиться в корпоративную политику различных холдингов своей семьи. И где его никогда не заставят играть роль, которая оглупит его и лишит воли.
Зандро пристально смотрел на нее.
– Мать-одиночка, – заявил он, – с сомнительными связями. Была ли у тебя работа с тех пор, как ты уехала отсюда?
– Да, – ответила Лия. Не нужно паниковать. Она не обязана отвечать ему. Предвосхищая его следующий вопрос, она сказала: – Денег у меня не так уж много, но зато есть дом. – После смерти родителей у нее осталось обычное четырехкомнатное бунгало в пригороде Окленда, но все же это дом. Недвижимое имущество. Конечно, ей придется продать его, но она не собирается посвящать Зандро в свои планы. – Я могу создать Доминику хорошие условия. Я все отдам, чтобы ему было хорошо.
– И как же долго продлится этот альтруизм?
– Это не альтруизм. Это любовь. Материнский инстинкт. – Лия смело посмотрела ему в глаза.
Зандро недоверчиво хмыкнул.
– Здесь он счастлив, у него есть все, что нужно, и если ты действительно такая любящая мать, какой прикидываешься, то оставишь Нико здесь. Я предлагаю тебе навещать его столько, сколько захочешь, пока ты не убедишься, что ему нигде не может быть лучше, чем в моем доме. Если это получится, мы сможем обговорить право на посещения Ники в будущем, – проговорил Зандро.
– Посещения не заменят проживания в одном доме с моим сыном.
Она не увидит, как он растет, не сможет укладывать спать – у нее не будет ничего, что связано с проявлением материнской заботы.
После недолгой паузы Зандро сказал:
– Хочешь пожить здесь?
Лия удивленно моргнула.
– Ты приглашаешь меня?
Черты неподвижного лица Зандро стали резче.
– Мне хочется, чтобы ты, убедившись, что твой сын находится в прекрасных руках, со спокойной душой отправилась домой.
Даже не рассчитывай . Но Лия не произнесла вслух эти слова. До приезда сюда она говорила себе, что условия содержания Доминика, несомненно, удовлетворительны. Возможно даже, что к нему относятся с добротой. И в то же время ее преследовал образ ребенка, лишенного матери, который, вероятно, находится в одиночестве в какой-нибудь комнате большого мрачного дома.
Зандро утверждает, что его племянник не испытывает недостатка любви. Но, несмотря на то, что Доминик еще слишком мал, чтобы понять это, он, должно быть, заметил внезапное отсутствие матери и чувствует себя покинутым.
– Хорошо, – сказала Лия. И, сделав над собой усилие, добавила: – Спасибо.
Она прекрасно понимала, что не будет желанной гостьей в этом доме. Как отнесутся родители Зандро к неожиданному приглашению сына? Судя по реакции его отца, ей окажут холодный, возможно, даже оскорбительный прием.
Но Доминик нуждается в ней, и она должна выполнить свой долг.
Зандро с силой сжал подлокотники и затем медленно разжал пальцы.
– Я попрошу маму, чтобы тебе приготовили комнату.
Лия была ошеломлена. Все идет быстрее, чем она ожидала, хотя Зандро не пообещал ничего, кроме того, что не отдаст ей Доминика. Неужели он действительно полагает, будто, пожив в его доме некоторое время, она объявит, что удовлетворена условиями, в которых находится ребенок его брата, и безропотно уедет?
– Когда мне прийти?
Куй железо пока горячо, подумала Лия. Нельзя, чтобы Зандро нашел предлог отказаться от своего предложения.
– Дай мне время… сообщить родителям, что ты останешься – ненадолго.
Зандро выделил последнее слово. Ему не нужно беспокоиться, подумала Лия. У нее нет желания задерживаться в доме Брунеллески дольше, чем потребуется для того, чтобы убедить их, что материнские права имеют приоритет перед любыми другими.
Лия постаралась подавить угрызения совести. По собственному признанию Зандро, его мать слишком стара, а он обременен делами, чтобы уделять много внимания малышу. Несмотря на то, что Доменико питает некоторый интерес к внуку, он, несомненно, оставляет заботу о нем жене и няне.
Что бы они ни думали, женщина, которая получает плату за заботу о ребенке, не может быть так безгранично предана Доминику, как она. Ее сын – это все, что у нее осталось.
Лией овладели горестные чувства, и, стараясь скрыть их, она отвернулась, делая вид, будто любуется большой картиной, писанной масляными красками, – молодая девушка в белом платье сидит на стуле перед окном, на котором невидимый ветерок шевелит прозрачные занавеси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14