Эта мысль заставила ее содрогнуться от ужаса. Ей было сейчас так одиноко, что она вспомнила Тома Эллери. А что, если бы Том не умер, и она бы вышла за него замуж? Ей пришлось бы вести спокойную сельскую жизнь: сидеть в своем маленьком домике и ждать, когда ее муж вернется с поля. Жизнь шла бы неспешной и предопределенной чередой: сначала поле вспахать, потом боронить, потом сеять и мотыжить. Это была бы простая и трудная, но настоящая жизнь. А что предлагает ей Эли? Ничего определенного. Любовница пирата, бороздящего моря с пушкой на борту. Вот ее будущее.
Милли прилегла на подушку и задремала. Перед ней возник удивительно ясный образ Тома Эллери. Совсем как живой явился он из глубин ее памяти. Черты его лица, сначала неясные и расплывчатые, постепенно делались более четкими – ярче стали глаза, потом обрисовался и подбородок, а затем – улыбающийся рот.
Милли зажмурилась, чтобы его образ пропал. Но лицо Тома не исчезало. Оно было перед ней, такое отрешенное… Милли сразу расхотелось спать. Она села и поморгала глазами: видение медленно исчезло.
Это было началом галлюцинаций, которые мучили ее с самого детства. Она знала, что теперь, как это бывало раньше, ей привидится застывший окровавленный оскал лисьей морды, теплая размазанная кровь… Когда этого не случилось, Милли облегченно перевела дух, но ее начала преследовать иная галлюцинация.
Уже не картинки, а запах.
Она ясно чувствовала этот запах. Сначала было трудно точно определить его. В открытую дверь спальни снаружи долетел ветерок. За дверью же расстилались прекрасные лужайки, застывшие под светом луны. Запах все усиливался. Ветерок приносил с собой аромат пряного мускуса.
Милли подошла к двери и выглянула в ночь. Вдалеке, если смотреть вдоль линии тополей, светилась пара ярких глаз. Лисица? Скорее всего – ночью по саду бродило много лисиц.
В проливе Сульфур медленно прибывал прилив. Черные бархатные воды мирно покоились в серебряном свете луны. Янг повернул лицо к Анне. Она придвинулась к нему ближе. На лице брата отражались волнующиеся воды пролива.
– Ты любишь своего брата? – спросил он.
– Как котята любят кошку, – ответила Анна, как отвечала ему раньше, когда они оба были детьми.
– Золотая сестренка, ты понимаешь, что ты больна? – спросил ее Янг.
– Больна?
Лицо Анны, только что такое милое, исказила угроза.
– Это болезнь, от которой страдали многие поколения, – сказал Янг, запахивая плотнее свою оранжевую накидку. – Много дней я разговаривал с наставниками и пытался получить от них совет. Мы оба знаем об этой твоей болезни, хотя никогда не обсуждали ее. Если ты любишь меня, то позволь мне попытаться избавить тебя от этой напасти.
Глаза Анны так и светились при свете луны. Запах ее тела доносился до Янга.
– Золотая Сестра моя, твоя болезнь известна давно, – быстро добавил он. – Еще в древности великие мандарины, мудрейшие из мудрейших, становились жертвой духов умных лисиц. Поселившись в их теле, эти духи творили добро, но иногда и зло. Ты когда-то была даоисткой. Ты помнишь сказание о даоистском жреце, который посадил злых духов в бутылку и заткнул ее пробкой. Он хранил ее в подвале, чтобы они не причиняли вреда людям? Я молю тебя вспомнить учение наших предков!
– Это болтовня дурачка, а не моего брата, – ответила ему Анна.
– Ты – моя сестра, и я могу умереть ради тебя, – сказал Янг. – Я готов пожертвовать своей жизнью, лишь бы душа твоя была спасена! – Умоляю, позволь мне прочитать молитву, которая изгонит лисицу, проникшую к тебе в лоно!
– Ты – идиот! – шепнула Анна, и лицо ее исказилось от ненависти. – Я всегда подозревала это, теперь я все знаю точно! Я достаточно много времени провела в этом чертовом сумасшедшем доме, где люди воют на полную луну и скребут замогильные камни!
Она, покачиваясь, встала на ноги и глянула на него сверху вниз. Изо рта у нее хлынула пена, замочив ей платье.
Анна стояла в лодке, которая двигалась по кругу в начинавшемся приливе. Янг начал молитвы. Анна широко раскрыла глаза, глядя, как он зажигает свечи и они потрескивают у ее ног. Янг поднял вверх руки, умоляя своих богов, и хрипло вскрикнул:
– Злой дух! Дух лисицы! Покинь ее и сгори в священном огне Будды. Всемогущий бог земли и небес, услышь мои молитвы! Изыди! Изыди!
Реакция последовала сразу же. Анна ударила его, и когда Янг упал, она с воплем на него бросилась и стала бить по лицу кулаками. Янг закричал и начал отбиваться. И тут у нее вместо кулаков появились когти, которые рвали и терзали его тело. Янг отпрянул назад, пытаясь избежать ее ударов. Но он не мог сопротивляться силе и ярости ее нападения. Тогда, чтобы хоть немного укрыться от ее когтей, он попытался перевалиться через борт лодки, но Анна вцепилась в него мертвой хваткой и с поразительной для женщины силой подняла его, заставив встать на ноги. Они некоторое время стояли вместе, покачиваясь и сплетя руки, как в последнем объятии, а потом, не выпуская друг друга, упали в море, с головой уйдя под воду. В тот же миг лодку отнесло в сторону, и они остались беспомощные среди океана.
Анна начала кричать, а Янг молчал. Сквозь толщу воды он видел ее тело. Оно было сильным и гибким. Янг рывком поднял се над водой, хватая ртом воздух, но это уже не было его сестрой.
При первом броске его руки, если сначала его пальцы чувствовали под развевающимся платьем атласно-гладкую женскую кожу, то через несколько секунд звериные мускулистые ноги старались его оттолкнуть, жестким мехом покрылась кожа, и когтистые лапы рвали его кожу. Вместо лица Анны перед ним возникла слюнявая оскаленная пасть, полная острых зубов. Янг успел все это разглядеть и почувствовать, а через миг сестра-оборотень перестала на него набрасываться, поджарое лисье тело растаяло в темноте. Взволнованное море внезапно успокоилось.
После яростной борьбы вдруг наступила тишина. Янг увидел рядом с собой погибшую женщину. Ее тело безжизненно плавало на поверхности моря.
Янг притянул к себе тело Анны и начал плыть к далекому острову Грин, но настал пик прилива, и пролив стал весьма бурным. Брат и сестра плыли среди свирепеющих волн. Но мало кому удавалось остаться живым, угодив в бурные струи пролива Сульфур, когда там начинался прилив.
Позже их можно было видеть под луной, когда они плавали, не разжимая объятий, и прибой покачивал их на волнах и медленно, но верно тащил все дальше в море в беспокойные воды Южно-Китайского моря.
Великая Лисица, чей дух был в теле Анны Безымянной, выбралась на берег и яростно посмотрела на «Домик отдыха», где одинокий огонек горел в окне спальни.
47
Милли в ожидании полночи привернула огонь лампы. Она хотела задернуть занавески, но увидела, что мистер Сунг, старый их сторож, стоит у дверей своего домика – в конце сада. Ей захотелось поговорить с ним, и Милли вышла в сад.
– Мисс, теперь, когда закончился суд, вы уедете отсюда? – спросил он.
– Надеюсь.
– Может, мисс Мами останется здесь. Теперь у нее есть другой возлюбленный – вместо Растуса?
– Может быть. Мистер Сунг, я не знаю пока, что она решила.
– Но вы уедете и больше сюда не вернетесь?
– Почему? Мы когда-нибудь сможем сюда вернуться.
– Так говорят все англичане, но они никогда не возвращаются. – Его старое, испещренное от привычного китайцам недоедания морщинами лицо расплылось в улыбке. Он вдруг поклонился ей, потом взял и поцеловал ее руку. Милли была просто ошарашена.
– Как говорят китайцы – вы понимаете меня, а я понимаю вас.
– Вы мой очень хороший друг, и я весьма рад за вас.
Такие слова говорили в Китае на прощание в прежние времена. В этих словах было выражено уважение и искренность.
– До свидания, мистер Сунг. Милли тоже поклонилась ему.
Милли знала, что они видятся в последний раз, потому что она не собиралась возвращаться в Гонконг. Но она еще не знала, что старик погибнет всего лишь через час. И погибнет страшной смертью, такой же, как Суиткорн.
Из кустарников, окружавших дом старика, за ними наблюдали два горящие глаза.
Милли вернулась в комнату, где подле кровати стоял упакованный чемодан, и посмотрела на часы. Было без десяти двенадцать. Но где же Мами? Очень странно, что ее не было дома в такой поздний час – уже подошло время прощаться. И Сэм не пришел ей помочь с чемоданами. Тут Милли улыбнулась: те, у кого в голове любовь, редко вспоминает о чем-то еще. Примчатся потом с извинениями и будут ждать ее на «Ма Шан».
Подумав так, она услышала крик.
Такого ужасного крика она никогда еще не слышала. Это был пронзительный вопль боли и ужаса, который издал мужчина. Милли застыла, а вопли звучали снова и снова, потом послышались судорожные вдохи и хрип.
Милли резко повернулась, пытаясь понять, откуда доносились эти ужасные крики, потом подбежала к стеклянным дверям, ведущим прямо в сад. Она резко растворила двери и прислушалась. Окне домика Сунга внезапно вспыхнуло желтым светом, и тут же она увидела мужскую фигуру, которая неуверенно направилась в сад. Человек вытянул руки перед собой, будто не мог понять, куда идет. Она видела его силуэт на красном фоне, потом вдруг ярче засияла луна, и Милли смогла его разглядеть – то был Сунг. Он был весь в огне. Она решила, что старик споткнулся и у него загорелась одежда. Позади него дом был объят пламенем.
Милли побежала, на ходу схватив одеяло. Она пронеслась через лужайку. Но, когда она добежала до него, старый китаец рухнул у ее ног.
– Мистер Сунг!
Милли стала на колени и хотела набросить на него одеяло, чтобы потушить огонь. И тут увидела, что вся его одежда пропитана кровью. И что у него нет лица, оно превратилось в клочья кожи и мяса, все в следах от когтей. Глаза у него были вырваны, и пустые глазницы кроваво зияли.
Милли охватил ужас, ее била дрожь. Эта дрожь сотрясала всю ее, а потом она пронзительно закричала. Милли встала и уставилась на тело китайца. Потом, точно по чьей-то команде, одна его окровавленная рука медленно поднялась вверх и пальцем указала в небо, после чего он вздохнул и умер. Милли, спотыкаясь, попятилась от него и побежала прочь, чтобы укрыться в спальне.
Начался дождь. Сначала он был слабым, потом начал сильнее колотить по плоской крыше спальни. Эти звуки заглушали почти все остальные.
Казалось, что освещенные луной небеса в ярости разверзлись и пытались затопить остров.
Оказавшись в надежном укрытии своей спальни, она в ужасе застыла. Мокрые следы на ковре от застекленной двери шли через всю комнату и вели в коридор.
Она поняла, что это были не человеческие следы, а мокрые отпечатки лап крупного животного. Это был дух какого-то зверя, не иначе. Поскольку она не слышала и не видела, как оно появилось здесь. Милли попыталась взять себя в руки и быстро захлопнула двери, ведущие в сад, потом заперла их и выскочила в коридор. Она держала высоко над головой лампу, чтобы что-то видеть.
Новые отпечатки чьих-то грязных лап испачкали роскошный белый ковер в коридоре.
Милли застонала от страха, в ответ раздался грохот дождя.
Стеклянная крыша в спальне усиливала этот грохот. Она услышала, как в той части дома, которую занимали слуги, разлетелось стекло. Этот резкий звук встряхнул ее, и она приложила ухо к двери. Она надеялась, что это Сэм и Мами вернулись с пляжа. Они не знали, что находится в комнатах, и могли встретиться с той же судьбой, что постигла бедного Сунга.
В ней боролся ужас и желание предупредить их. И все-таки победило желание помочь друзьям. Она осторожно открыла дверь и высоко подняла лампу, потом на цыпочках вышла из спальни. Молния сразу осветила путь к помещению для слуг. Разряды следовали один за другим. Потом все потухло, и остался только слабый круг света от лампы, дрожавшей в ее руках.
Милли остановилась и прислушалась. Кругом не было ни звука.
Но потом она вдруг услышала тихое шлепанье лап по белому мозаичному полу. Это были шаги какого-то зверя. Когти на лапах щелкали по плиткам пола. Зверь приближался все ближе и ближе, затем остановился. Чтобы прислушаться? Пытался понять, где Милли?
Она подвернула лампу. Желание выжить заставило ее мысли работать четко и быстро. Кто бы это ни был – зверь или человек, – он постарается ее убить, как делал до этого. Жуткие зубы удерживали жертву на месте, а кривые когти разрывали тело, и через эти раны уходила жизнь. Зверь действовал, как кошка, убивающая крысу. Так же умер Сунг. Милли с ужасом вспомнила, как покойный Суиткорн рассказывал ей о странных вещах, происходивших на Лантау.
Неужели это она, огромная лисица?
Милли прикрутила фитиль и вслушивалась в прерывистое дыхание животного, приближавшегося к ней. Оно было на расстоянии десяти ярдов, может, и меньше, она точно не знала. Но тихое рычание снова напомнило, что необходимо действовать. Позади нее была кладовка для белья. Мами так гордилась ею. Милли нащупала ручку и проскользнула внутрь. Она стояла там в темноте, ничего не слыша. Только потрескивали балки их старого деревянного дома.
Потом ей вдруг стало страшно в этом тесном, ограниченном со всех сторон пространстве. Милли поняла, что ей не стоило забираться в подобное место.
Злое чудище, подстерегавшее ее в коридоре, сможет воспользоваться преимуществом неожиданной атаки, как только она попытается выйти отсюда. И вдруг она услышала мягкий голос Анны:
– Мисс Милли, вы здесь? Мисс Милли, вам не стоит здесь прятаться…
Глаза широко раскрылись от изумления. Она не верила своим ушам. Снова послышалось тяжкое звериное дыхание. На этот раз у самой двери этой тесной кладовки. Перед мысленным взором Милли тут же возникло истерзанное, истекающее кровью лицо мистера Сунга… Затем – так хорошо знакомые ей по ее снам оскаленные клыкастые челюсти и вывалившийся язык… Образы мелькали и мелькали – у нее начала кружиться голова – один страшнее другого… По лицу Милли лил пот.
И потом снова этот голос. Ясно-ясно:
– Мисс Милли… Мисс Мами вернулась обратно… Она в своей комнате….
Значит, ей не почудилось. Она ничего не могла понять. И все-таки это был голос Анны Фу Тан.
Потом в дверь начали скрестись – дверь задрожала. Скрежет когтей был все сильнее и все громче. Дверь не поддавалась, и ее стали трясти и раздирать когтями. Послышался свирепый рык – так злобно рычит хищник, у которого отняли добычу. Дверь дрожала и трещала под сильным напором снаружи. Зверь завыл и стал что есть силы бросаться на дверь. Этот вой напоминал вой волка, но был очень странным, настоящие звери так не воют… этот потусторонний звук почти сразу прекратился. Казалось, что зверь пытался понять, что же происходит внутри кладовки. Держась за ручку, Милли медленно сползла на колени.
Она была почти без сознания и привалилась к защищающей ее жизнь двери. Теперь все ее чувства заглушил смертельный ужас, и она упала в обморок.
Через некоторое время Милли пришла в себя. В кладовке было страшно душно, она начала задыхаться. Инстинкт самосохранения заставлял ее внимательно вслушиваться в то, что происходило за дверью.
Неведомое существо, кем бы оно ни было, видимо, отступило. Милли теперь слышала шаги у себя над головой, на чердаке. Ее легкие требовали воздуха, она толкнула дверь кладовки и буквально вывалилась оттуда.
Раскаты грома громыхали теперь где-то вдалеке. Шаги у нее над головой стали более энергичными.
Вдохновленная угаснувшей было надеждой спастись, Милли быстро ринулась в свою спальню и, содрогаясь от ужаса, заперла дверь, ведущую в коридор. У нее дрожали руки. Она поставила лампу на столик у кровати, чиркнула спичкой и снова зажгла лампу. Свет лампы был таким мягким, таким золотистым. Какое счастье после душной темноты кладовки вновь очутиться в чудесной, просторной комнате. Ей казалось, что теперь она в безопасности, что призрак зверя, охотившегося за ней, исчез.
Она взглянула вверх – полные злобы глаза следили за ней через стеклянный фонарь на крыше.
Нет, никакой это не призрак. Передними лапами существо обхватило стеклянный фонарь. При свете бушующих молний это чудовище показалось ей колоссальным. Милли знала, что уже видела его раньше в Лантау – это была огромная лисица. Она была просто великолепна, но красота ее наводила страх. Она была больше, чем взрослая собака, и глаза ее между вспышками молний светились в темноте, точно желтые круги.
Облизнувшись, чудовище начало стучать лапами по крыше, стекло не выдержало и треснуло. Милли застыла от ужаса. Ноги ее точно приросли к полу. Она стояла и смотрела, как это существо продолжало бить лапами по стеклянному фонарю на крыше. Время от времени зверь прекращал колотить по стеклу и, запрокинув голову, принимался выть в свинцовое нависшее небо… Только когда стекло начало разлетаться на куски, Милли пришла, наконец, в себя. Она вскрикнула и побежала "к стеклянным дверям, ведущим в сад, но зацепилась ногой за ковер и упала. Встав на четвереньки, она подползла к кровати, чтобы уцепиться за нее и подняться на ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34